1977

Глава 10

Беспилотник – эта громкая тварь, словно вырвавшаяся из ночного кошмара, – принялся выплевывать в мою сторону очередь из чего-то крупнокалиберного. Звук был такой, будто кто-то яростно колотил кувалдой по стальному листу. Пули вгрызались в грунт дороги позади меня. Каждая из них, казалось, несла в себе не только свинец, но и частичку самой смерти, ухмыляющейся мне в спину.

Я прибавил ходу, чувствуя, как адреналин хлещет по венам. Земля рядом со мной вздымилась мелкими фонтанчиками. В лицо и спину летели осколки щебня, земли и еще черти чего. В какой-то момент что-то чиркнуло по щеке, оставив тонкую, горящую полоску. Чистое везение, – или, может быть, чья-то невидимая рука, отвела от меня настоящую беду. В такие моменты начинаешь верить в вещи, о которых раньше и не задумывался.

В следующее мгновение я уже был за углом разбитого дома. Пробежав вдоль стены, покрытой пятнами сырости и мха, я резко свернул еще раз. Остановился, тяжело дыша, огляделся. Передо мной была чья-то дача. Вернее, то, что от нее осталось. Сад был завален обломками, словно после урагана, а в стене дома зияла огромная дыра. Кирпичи вокруг нее торчали наружу и были похожи на обломки зубов из пасти какого-то чудовища. Внутри, в этой черной дыре, клубилась тьма, густая и зловещая.

Не раздумывая, я прыгнул внутрь, в этот полумрак. Инстинкт подсказал мне прижаться к стене. Я опустился на колено, стараясь слиться с окружающей меня тишиной. Стать частью этой тьмы, раствориться в ней, превратиться в ничто. Но сердце колотилось, как бешенный барабан, напоминая, что я все еще здесь, живой… пока что.

Птица смерти не стала меня преследовать. Она пронеслась дальше по дороге. Свист двигателей постепенно стихал, растворяясь в зловещей тишине. Но закончилась ли охота? Этот вопрос, сжал мое сердце ледяной рукой. Кто знает, какие еще сюрпризы приготовила мне судьба?

Я пытался отдышаться. Легкие с шумом втягивали воздух. В голове зияла пустота и лишь один панический крик эхом отдавался в этой пустоте: «Какого дьявола тут творится?!».

Этот беспилотник… эта штуковина, будто сошедвая со страниц научно-фантастического бульварного чтива… Я был в шаге от смерти. Буквально в шаге.

Меня начало трясти. Не от холода – нет, а от первобытного, животного страха, который пробрал меня до самих костей. Мелкая, противная дрожь, бегала по всему телу. Холодный, липкий пот, выступил на ладонях и спине. Ноги стали ватными, будто их набили опилками. Затем к горлу подступил тяжелый, тошнотворный комок, и меня вывернуло наизнанку прямо на шершавую, покрытую трещинами стену.

Я отшатнулся в сторону, медленно сполз по стене на пол и рухнул на задницу. Теперь просто сидеть. К черту все. Минут через пять, мне стало немного легче. Но страх, этот липкий, мерзкий страх, еще сидел где-то глубоко внутри, готовый в любой момент вырваться наружу.

Переводя дух, я окинул взглядом свое временное убежище. Скорее, это напоминало склеп после нашествия вандалов. Пол был усеян обломками стены, осколками стекла, и все вокруг покрывала толстая пелена пыли – мелкой, едкой бетонной крошки, которая уже скрипела на зубах, как песок. Стол и стулья валялись вверх тормашками. Под окном, темнели очертания гильз. Что-то крупнокалиберное изрыгало смерть из окна этого дома, совсем недавно.

Неужели война? Эта мысль, как ледяной сквозняк, пронеслась у меня в голове. Но кто напал? Когда все это началось?

Снова этот свист. Противный, щекочущий перепонки, звук. Я затаился, прислушиваясь. Беспилотник кружил где-то неподалеку, но, к счастью, не приближался. В мозгу зашевелилась мысль: нужно выбираться отсюда. И как можно скорее. Оставаться в этом доме – все равно что играть в русскую рулетку с полностью заряженным револьвером. Кто знает, что еще есть в арсенале этой механической твари? К тому же, сюда вполне могли отправить группу зачистки. Парочку хорошо вооруженных парней, которые не остановятся не перед чем. И что я им противопоставлю? Чем буду отбиваться? Камнями? С криками «Граната!»? Ха. Очень смешно. Смешно до коликов в животе.

Нет, нужно уносить ноги. Прямо сейчас. Но куда? Куда бежать? Моя дача. Чердак. СССР. Это выход из положения.

Беспилотник улетел. Оценив обстановку из-за угла, словно паршивая крыса, выглядывающая из своей дыры, и убедившись, что пока все относительно тихо, я осторожно выскользнул из дома. Потом началось это бесконечное, нервное перемещение от укрытия к укрытию: от дома к дому, от бани к бане – эти покосившиеся строения напоминали скрюченные фигуры, застывшие в вечном безмолвии, – от сломанного дерева к еще одному, словно от одного костяного пальца к другому, торчащему из земли.

Впереди замаячил силуэт моей дачи. И в этот самый момент, когда надежда на спасение уже начала прорастать сквозь страх, я увидел его. Или, вернее, их. На моем участке стоял человек. Он не заметил меня только потому, что стоял ко мне спиной, лениво выпуская дым сигареты в воздух. В ту же секунду я рухнул на землю, как подкошенный, и пополз к поваленному дереву. За ним я смог перевести дух. Осторожно выглянув из-за дерева, я увидел, что их уже двое. Одетые в поношенную, выцветшую одежду – куртки, штаны, – они выглядели как обычные бродяги. Но в руках у них были винтовки. И это меняло все. Они не были похожи на военных. Скорее, на наемников. Или охотников… за мной.

Я тихо выругался, будто прошептал заклинание против нечистой силы. Но почему, из всех проклятых мест на земле, они решили выбрать именно мою дачу для своего грязного перекура? Кажется, кредит везения я потратил в СССР. Незнакомцы не торопились уходить. Они стояли, курили, перебрасывались короткими, отрывистыми фразами. А через пару мучительных минут к ним присоединился третий. По мою душу они здесь? И беспилотник был их?

Я переполз в сторону – к участку Петрова и прислонился спиной к шершавой, покрытой трещинами стене дома. Огляделся. Прислушался. Тишина. Обманчивая, зловещая тишина. Пришлось ждать. Спустя какое-то время, которое тянулось медленно, я снова пополз, проверить, не ушли ли эти… эти гости. Замер на земле у того же дерева. Вроде бы ушли. Но я не собирался рисковать. Подниматься в полный рост сейчас было бы чистым безумием. Только ползком. Только бесшумно.

Я продвинулся чуть вперед, подполз к краю своего участка и замер там рядом с искореженным забором из профнастила, который теперь напоминал скорее груду металлолома. Потом переместился чуть в сторону и залег за соседской хозпостройкой – этим ветхим сараем, который, казалось, вот-вот рухнет под собственной тяжестью. Сухая трава, колючая и жесткая, царапала кожу, но сквозь нее я мог более-менее сносно видеть свой дом, край бани. Минут через пятнадцать – пятнадцать долгих, мучительных минут, когда я уже почти поверил, что эти люди ушли, – из моей дачи вышел мужчина. Отошел в сторону и, не стесняясь, стал справлять малую нужду. Затем вернулся обратно внутрь. Спустя какое-то время появились еще двое. Один держал в руке открытую консерву, а у второго в руках был планшет. Они что-то внимательно изучали там, время от времени смотря куда-то на север и показывая туда руками. А потом они скрылись в моем доме, и я пролежал на своем наблюдательном посту два долгих, бесконечных часа. Два часа, за которые мои конечности окончательно замерзли и онемели, а страх свил себе гнездо где-то глубоко внутри. За это время никто наружу так и не появился. Когда холод окончательно пробрал меня до костей, и я почувствовал, что вот-вот начну стучать зубами, я решил, что пора искать себе другое укрытие. Место, где можно было бы хоть немного согреться. Место, где можно было бы хоть ненадолго забыть об этом кошмаре.

Я пробрался в дачу Петрова – этот склеп, пропахший сыростью и пылью. Дверь, конечно же, была выбита. Сначала я поднялся на чердак. Там, под самой крышей, пахло старыми газетами и мышиным пометом. Из маленького, запыленного окошка я окинул взглядом окрестные дачи. Пейзаж был удручающий. Словно после нашествия саранчи. Или после ядерного взрыва – кто знает, что тут произошло на самом деле? Сплошная разруха. А где-то далеко, на горизонте, в серое, свинцовое небо поднимался столб черного жирного дыма. Понаблюдав какое-то время за этой жуткой картиной, но так и не увидев ничего, что могло бы пролить свет на происходящее, я спустился обратно в дом. Внизу было еще хуже. Окна выбиты, внутри все перевернуто вверх дном, как будто здесь побывало торнадо. Под подошвами хрустело и звенело битое стекло пока я осторожно пробирался по комнатам, исследуя это мертвое пространство. Подняв с пола старый, расшатанный табурет, я опустился на него, чувствуя, как он скрипит и стонет под моим весом. Сел и попытался собрать мысли в кучу.

Голова была пустой. Может быть, от усталости – ноги гудели. Может быть, от ударов рыжего, – до сих пор чувствовалась тупая боль в скуле. А может быть, от шока – от всего этого безумия, которое обрушилось на меня, словно лавина. Но нужно было думать. Нужно было понять, что делать дальше. Я уперся локтями в колени, потер пальцами лоб, пытаясь выдавить из себя хоть какую-то мысль.

Те люди… эти незнакомцы, словно вынырнувшие из ниоткуда… Они устроили на моей даче что-то вроде привала. В этом не было никаких сомнений. Хотя… в голове промелькнула дикая, почти безумная мысль… а что, если они охраняли портал? Звучало, конечно, как бред сумасшедшего. Откуда им знать о нем? Я и сам-то узнал совершенно случайно. Если бы не эта проклятая щепка… ничего бы этого не было. Ни этого кошмара, ни этой беготни, ни этих… охотников. Мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Ждать, пока они снимутся с привала и уйдут. И я надеялся, всем сердцем надеялся, что это случится очень скоро.

Мои опасения сбылись. Мой телефон… этот кусок пластика и металла изменил будущее. И не просто изменил – искривил, сломал, превратил в какой-то кошмарный, извращенный фарс. Все указывало на то, что здесь идет война. Война… это слово, словно ледяной осколок, вонзился мне в сердце. Мне не было никакой разницы, кто на кого напал. Кто с кем воюет. Все, что мне было нужно – вернуть все на круги своя. Вернуться в СССР и забрать у Валентина телефон. И тогда… тогда ничего этого не будет. Ни этой разрухи, ни этих незнакомцев с винтовками, ни беспилотника.

На миг меня охватил жуткий, леденящий душу ужас. Я представил себе… Юльку. Какая судьба ждала ее теперь, в этом искаженном, сломанном мире? Хотя… я не был уверен, что в этой версии будущего она вообще могла меня знать. Возможно, я был для нее всего лишь призраком, тенью из другой реальности. Черт возьми! Эта мысль, словно гвоздь, вонзилась мне в мозг. Это вообще могла быть не моя баня! Не мой дом! Тут все могло быть не так, как я привык это знать.

Я замер. Мне показалось, что где-то рядом послышался этот жуткий свист – звук беспилотника. Я напряг слух, стараясь уловить хоть малейших шорох. Но вокруг стояла тишина.

Нужно идти в СССР.

На той стороне портала… там скоро опустится ночь. Холодная, декабрьская ночь. Как я ее переживу? Идти некуда. Совсем некуда. Переночевать у Ани? Эта мысль промелькнула, как слабая искра в кромешной тьме, но тут же погасла. Вряд ли. Искать Валентина? Где? Адреса его квартиры я не знал. Слоняться по той стороне сутками, будто неприкаянная душа, в поисках телефона, пока холод не проберет до костей, пока я не замерзну и не скопычусь, как бездомный пес? Перспектива так себе. Мягко говоря. Но и оставаться здесь, в этом жутком месте, было не лучше. Здесь пахло смертью и запустением. Надо валить. Валить обратно в СССР, который теперь казался мне спасением. Сниму номер в гостинице. Пусть даже в самой захудалой, с тараканами и скрипучими кроватями. Тысяча рублей, спрятанные над входом в сарай, – меня выручат. Да, гостиница… это то, что нужно. Там я смогу все обдумать в спокойной обстановке. Была только одна, маленькая, но очень существенная проблема в реализации этой шикарной задумки: для заселения в номер нужен был паспорт гражданина СССР. Паспорт. Этот маленький, красный документ. У меня, разумеется, его не было. Но ничего. Я что-нибудь придумаю. Скажу, что потерял, а сам в командировке. Совру, как последняя сволочь. Дам взятку администратору. Ешкин крот, да что угодно! Любую ложь, любую взятку, любую подлость! Лишь бы не ночевать здесь. Лишь бы выбраться из этого кошмара.

***

Тьма сгущалась медленно, но люди не уходили. Они оставались там, словно приросшие к половицам, к стенам, к самому воздуху этой проклятой дачи. И я знал, чувствовал нутром, что это не просто случайные бродяги, заглянувшие на огонек. Они здесь надолго. Как минимум до рассвета. А может, и дольше. Что мне со всем этим делать, я пока что еще не решил.

Пришлось устраиваться на ночлег. Когда сумерки окончательно окутали землю, я нашел в доме старый, затхлый матрас. От него пахло плесенью и мышами. Сверху накинул одеяло, тонкое и драное, как половая тряпка. С этим нехитрым грузом я отправился на чердак. Скрипучие ступени деревянной лестнице, приставленной к стене, стонали под моими ногами.

На чердаке, под маленьким окошком, затянутым паутиной, я и устроил себе временное убежище. Рядом, на пыльный пол, положил кусок ржавой арматуры. Нашел в сарае, среди старого хлама. С этой железякой в руке становилось немного спокойнее. Как в детстве, когда под кроватью прятался от ночных кошмаров, держа в руках плюшевого мишку. Только сейчас мишка был стальным и холодным.

Дверь на чердак запиралась изнутри. Какой-то шутник приделал сюда шпингалет, а вот снаружи не было даже ручки. Захлопнешь дверь – и все, ты заперт. Именно это меня и устраивало. Внизу, в доме, было опасно. Незваные гости могли в любой момент заявиться в дом, решив, что он хорошее место переждать ночь. А в нем я – спящий, беззащитный, как новорожденный. Пуля в лоб и дело с концом. Или нож под ребро. Для них это, наверное, как комара прихлопнуть.

А на чердак вряд ли кто полезет. Кому охота шастать в этой темноте, полной пыли и пауков? Пусть остаются внизу, в своем логове. А я здесь, наверху, в относительной безопасности. Надеюсь. Потому что где-то глубоко внутри, под ложечкой, поселился страх. Страх липкий и холодный, как могильная земля. И этот страх шептал мне, что ночь будет долгой. Очень долгой. И что рассвет может и не наступить. Никогда.

Я тихо щелкнул шпингалетом, запер дверь и перебрался на матрас. Я привалился спиной к шершавой деревянной стене, слушая. Снаружи царила тишина, такая густая и плотная, что казалось, ее можно потрогать. Тишина, в которой каждый шорох, каждый скрип казался ударом грома. Только изредка, где-то под полом, раздавалось тихое шуршание. Мышь. Или что-то похожее на мышь. Что-то, что скреблось и копошилось в темноте.

Запах старых газет, пыли и мышиного помета въелся в ноздри. Сначала он казался невыносимым, но уже через час я почти перестал его замечать. Знаете, так бывает, когда привыкаешь к зубной боли – она никуда не девается, просто отступает на задний план, напоминая о себе лишь изредка, острой, колющей вспышкой. Вот и запах стал частью этого места, частью этой ночи, частью меня самого.

Если бы сейчас был горячий чай, крепкий и сладкий, и банка тушенки, разогретая на маленькой спиртовке… тогда, пожалуй, можно было бы сказать, что день удался. Но ни чая, ни тушенки, конечно же, не было. Только холод, пыль и гнетущая тишина. И еще голод. Он скребся внутри, словно еще одна мышь, только гораздо более настойчивая и требовательная. Желудок урчал и подвывал, напоминая, что его давно не кормили. Он требовал свою долю, свою жертву.

Я решил, что сон – лучшее лекарство от голода. По крайней мере, на какое-то время. Лег на жесткий матрас, положив под голову скомканное одеяло. Закрыл глаза, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Но они лезли в голову, как тараканы, напоминая о том, что происходит вокруг.

Заснуть получилось не сразу. Сознание цеплялось за каждую мелочь, за каждый шорох. Но потом, когда усталость взяла свое, меня словно вырубило. Провал в черную, беспросветную бездну.

Днем это место казалось мертвым, выпотрошенным. Но ночью… ночью оно оживало. Не в хорошем смысле, нет. Как оживает старая рана, начиная гноиться и пульсировать от боли.

Меня разбудил звук. Свист. Беспилотник. Машина смерти. Он кружил где-то рядом, совсем близко от моего укрытия, будто вынюхивая добычу. Пролетел несколько раз, зависая на мгновение, а потом так же внезапно исчез, растворившись в ночной тьме, оставив после себя лишь гулкое эхо и ощущение липкого, ледяного страха.

После его исчезновения снова воцарилась тишина. Ночь становилась все холоднее. Хорошо, что у меня было пальто и одеяло. Они худо-бедно согревали. Но укрываться с головой я не решался. Боялся пропустить звук, который возвестить о вторжении. Звук, который может стать последним, что я услышу в своей жизни.

Вот, что еще интересно. Почему так холодно? Сейчас же должно быть лето. Или… если здесь война… может быть, это ядерная зима? Почему нет? В этом безумном мире все возможно. Кто знает, что здесь произошло на самом деле? Надеюсь, радиация не зашкаливает. Хотя… какой смысл волноваться о радиации, если шансы дожить до завтрашнего вечера ничтожно малы? С другой стороны, вряд ли б те мужики ошивались здесь, если бы вокруг было радиоактивное пекло. Но… кто знает, что у них на уме? Может, они просто отморозки, которым все равно. Или, может, они и есть порождение этой радиации, мутанты, которым она нипочем?

В голове всплыли воспоминания. Об Ане. Почему-то именно о ней. О Юльке я совсем не думал. И мне стало немного теплей.

Второй раз меня разбудили звуки, куда более странные, чем свист беспилотника. Те звуки были хоть и зловещими, но понятными. А эти… эти словно пришли из другого мира, из какой-то извращенной пародии на реальность. Казалось, что-то двигается по улице. Но что именно – разобрать было невозможно. Не машина. Определенно не машина. Слишком… неправильно.

Это был микс из тонкого, визгливого писка, словно от смазанных шестеренок, и тяжелых, размеренных шагов. Шагов, от которых дрожала земля. Шагов, в которых не было ничего человеческого. Ни ритма, ни легкости. Только тупая, неотвратимая тяжесть.

Я уже было собраться встать и выглянуть в окно. Любопытство – опасная штука. Как ржавый гвоздь, оно может зацепиться за тебя и занести заразу. Но потом я одумался. Во-первых, снаружи была такая тьма, что хоть глаз выколи – все равно ничего не увидишь. Во-вторых… кто знает, чем умеет это нечто, что бродит по дороге? Оно могло запросто меня засечь. Тепловизор? Радар? Или что-то еще, пострашнее? Что-то, что видит не глазами, а… как бы это сказать… нутром?

К счастью, эта штука – или что бы это ни было – постепенно удалилась. Звуки стали тише, тише, пока совсем не стихли. И снова наступила тишина. Но это уже была не та тишина, что раньше. Она была пропитана страхом, ожиданием. Словно воздух стал гуще, тяжелее.

Посреди ночи где-то вдалеке что-то глухо бухнуло. Звук был похож на взрыв, только приглушенный, будто кто-то ударил кувалдой по наковальне, спрятанной глубоко под землей. Минут через десять – еще один такой же удар. И снова тишина.

Затем проснулся я уже сам, когда тьма на чердаке начала понемногу рассеиваться, уступая место бледным, робким лучам рассвета. Чувство голода притупилось, но зато… зато меня приспичило. По-маленькому.

Делал я это в доме, в одной из комнат. На рассвете хорошо слышны любые звуки, поэтому мне совсем не хотелось привлечь внимание моих соседей… Наконец, когда с малой нуждой было покончено, я пополз проверить, не ушли ли мои новые друзья…

Дисклеймер.Далее идет отрывок с возрастным ограничением 18+.

Как говорится, уберите детей и слишком восприимчивых людей от экранов.

Снова это проклятое дерево. Снова я, прижавшись к его шершавой коре, словно к последнему другу, жду.

Рассвет окончательно разогнал остатки ночи, но из дома никто не вышел. Никто не появился на крыльце, не скрипнула дверь. Только ветер шелестел листьями на земле.

Страх брал свое. Он лип к коже, как паутина, сковывал движения, как ледяной панцирь. Но любопытство… оно было сильнее. Оно подталкивало меня, как грязный торгаш, предлагающий сомнительный товар. Я поднялся, чувствуя, как колени предательски дрожат и, осторожно пошел к даче.

Разбитые окна зияли и напоминали пустые глазницы. Я замер. Слушал. Вслушивался в тишину. Тишину снаружи. И еще, что хуже, тишину внутри дома. Ушли? Или просто ждут, затаившись в тени, как пауки в углах?

Ветер, – этот вечный бродяга, – проскользнув в разбитое окно, принес с собой запах. Запах ржавых гвоздей. Запах железа, холодного и безжалостного. Я досчитал до десяти и осторожно заглянул в окно. Сначала… сначала я не понял. Мозг отказывался регистрировать увиденное. Как будто кто-то выключил свет, а потом резко включил, и глаза не успели сфокусироваться. Но потом… картина сложилась. Как пазл, собранный безумцем. И тогда… тогда меня прорвало.

Тошнота подступила к горлу. Едкая, обжигающая, выворачивающая наизнанку. Я успел сделать несколько шагов, прежде чем меня вырвало на поваленное дерево. Ствол, покрытый мхом, принял на себя этот мерзкий дар. Я вытер рукавом липкую, тягучую слюну. Желудок продолжало сводить судорогой. Я мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя увиденное. Но тщетно. Картина застыла перед глазами, вспышками, как слайды в дьявольском кинопроекторе.

Кровь. Море крови. Она была повсюду. На полу – багровые лужи, отражающие тусклый свет, как зловещие зеркала. На стенах – разводы, на потолке – брызги. А тел – нет. Единственное, что напоминало, что здесь были люди – винтовки, приставленные к стене.

Я знал, что эта картина теперь будет преследовать меня. До конца моих дней.

Несколько долгих, как вечность, секунд, я смотрел на окна. Они казались черными, бездонными дырами, провалами в иное измерение, где царит лишь тьма и ужас. Потом, медленно, я начал пятиться. Шаг за шагом, спиной к калитке, не отрывая взгляда от этих треклятых окон. Они словно бы следили за мной, эти пустые глазницы дома. Когда я, наконец, оказался на улице, ноги сами понесли меня. Я бежал, как будто за мной гнался сам дьявол. Бежал, не разбирая дороги, куда глаза глядят. Прочь от этого места. Прочь от этого дома.

И тут… Свист. Далекий, едва различимый. Но именно он заставил меня остановиться. Я рванул к какому-то дому, забежал внутрь, в дальнюю комнату, в самый угол. Там я спустился по стене на задницу, обнял ноги, прижал их к груди и замер. Уставился в одну точку, словно пытаясь разглядеть там ответы на все свои вопросы.

Беспилотник пролетел мимо очень быстро и через миг его уже не было слышно.

Я прошел по самому краю. По лезвию бритвы. Наконец, осознал я. Ведь и меня могла постичь та же участь. Я был всего лишь через дом от них. От этой бойни или… истребления?

И я ничего не слышал.

Ни единого звука. Ни выстрелов. Ни криков. Ни мольбы о пощаде. Ни-че-го. Только тишина. Глухая, зловещая тишина, которая кричала громче любого вопля.

Воображение, как вечный поставщик ужасов, принялось рисовать картины. Страшные, мерзкие картины. Когда это случилось? В какое время ночи? Когда я спал? Да какое, к черту, «когда»? Самое главное – «кто»?

КТО? Кто совершил это? Кто устроил эту кровавую баню? Кто забрал их жизни и тела?

Эта… штука. Это нечто расправилось с вооруженными людьми так быстро, что они даже не успели нажать на спусковые крючки. Это не было похоже на работу рук человеческих. Невозможно представить, чтобы один отряд ночью, словно бесшумные тени, вырезал другой, пока те спали. Нет. Это было… иное. Нечеловеческое.

Нужно убираться отсюда. Прямо сейчас. Немедленно. Ни одной лишней секунды. Ни одной ночи под этим проклятым небом.

С этими мыслями я, шатаясь, поднялся на ноги. Тошнота все еще ворочалась в желудке, а голова кружилась. Я двинулся к своему дому. Вернее, к тому, что от него осталось. Проходя мимо окон… Мать честная… этот тошнотворный комок снова подкатил к горлу, напоминая о том, что я видел. Я сглотнул, заставив себя дышать глубже, и отпустило. Наверное, будь я крутым парнем, этаким Рэмбо в штатском, я бы непременно обыскал дом. Искал бы улики. Пытался бы сложить этот жуткий пазл. Но в баню все это! В баню героев! Я не хотел знать. Я хотел только одного – выбраться отсюда живым.

Я поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Мой портфель с рацией лежал на том же месте, где я его и оставил. Значит, отряд – не поднимался сюда. Иначе бы непременно заинтересовался содержимым. Следовательно, вряд ли он охранял вход в портал. Сначала я подумал оставить портфель. Рация мне больше не понадобится. С кем мне теперь держать связь? С призраками? Но потом решил, что он пригодится. В гостинице он поможет мне сойти за человека в командировке.

Я поднял портфель, и шагнул в портал. Прочь из этого кошмара. И как только мои ноги коснулись пола с той стороны, я почувствовал, как с души свалилась гора. Нет, не гора. Целая планета. Я оставил весь этот ад позади. Надеюсь, навсегда.

На той стороне – ни малейших перемен. Около пяти. Сгущались сумерки. С неба медленно падали редкие снежинки. Я запустил руку в свой тайник над дверью и выудил оттуда тысячу рублей. Последний шанс. Последний билет все исправить.

И – в город. Как добраться до ближайшей гостиницы, подсказал какой-то прохожий. Закутанный в шарф признак, скользнувший мимо, словно тень. «Езжай в центр, до вокзала, – прохрипел он, – гостиница прямо напротив». Я добрался туда на автобусе, который еле-еле тащился по заснеженным улицам.

Гостиница называлась «Северная». Бело-голубое здание с высоченными окнами, и фальшивыми колоннами на фасаде. Внутри вестибюля – высокие потолки, от которых разносилось эхо, и скрипучий паркет под ногами.

Администратор. Рыжая женщина. Она с опаской посмотрела на мою разбитую физиономию. Я включил свое обаяние, давил на жалость, просился в номер. Мол, хулиганы напали, побили, сумку украли, а там был паспорт. И когда я незаметно подтолкнул к ней деньги… оборона этой рыжей фурии рухнула. Она, не моргнув и глазом, сгребла деньги со стойки, шустро пересчитала. Сто рублей.

– Если паспорт не найдете, номер дам только на двое суток, – сказала она, протягивая мне старый, потертый латунный ключ. Ключ от номера. Я опустил его в карман пальто, чувствуя его холодный металл. Кивнул.

– Мой вам совет: идите в милицию, – добавила она.

– Конечно, конечно, – наиграно вздохнул я.

Когда я, наконец, переступил порог номера и захлопнул за собой дверь, я прислонился к ней спиной и тяжело вздохнул. Только сейчас я почувствовал себя… в безопасности. Относительной безопасности. Как будто я вынырнул из ледяной воды, чтобы вдохнуть глоток воздуха, зная, что внизу, в темной глубине, все еще что-то ждет меня.

Первым делом – под душ. Смыть с себя эту липкую, въедливую грязь… не только с тела. Потом – привести в порядок пальто. После той стороны оно выглядело, мягко говоря, не комильфо. Скорее, как будто его вытащили из мусорного бака. Доведя его до состояния «более-менее прилично», пошел к зеркалу. Ну и рожа... гематома чуть спала, но глаз еще был щелью. Выглядел чуть лучше. Плюс ко всему там разливался приличный фонарь. На скуле царапина. Ну и видок. Хулиганы, ага. Чудо, что администраторша мне поверила! Ну хоть когда-нибудь мне должно было снова повезти...

Спустился вниз, к… как это здесь называется? Ресепшен? Портье? У них тут, наверное, свой, особенный термин. Рыжая фурия куда-то ушла, за стойкой молодая девушка, с лицом человека, у которого хронически не хватает сна, разрешила позвонить. Поставила на стойку красный, как помидор, телефон. Номер Ани я помнил наизусть. Как ни странно, в голове еще оставались какие-то островки памяти, не затопленные ужасом. Нужно узнать, где живет Валентин. Сегодня же вернуть свой телефон. Я должен исправить ошибку!

Я стал крутить диск, – словно заводя старую, скрипучую игрушку. Три долгих гудка, и в трубке раздался ее голос.

– Алло.

– Алло, привет. Это Сергей.

Как же я был чертовски рад слышать ее голос! После всего пережитого…

– Привет. Ты уже выезжаешь? – спросила Аня.

– Куда? – не понял я. Мир слегка все еще покачивался, как палуба после шторма.

– Мы же договорились. На каток сегодня вечером. Мои друзья будут. Забыл?

– Почему забыл? Помню, – соврал я, стараясь придать голосу уверенности. А сам мысленно отвесил себе смачную оплеуху. Каток! Точно! Совсем из головы вылетело. Только этого сейчас не хватало для полного комплекта. Коньки, лед, веселые лица… как будто ничего и не было. Как будто я не видел этого. – Но… не смогу. Дела. Надо материал для статьи собирать…

– Жаль, – вздохнула Аня. В ее голосе проскользнуло разочарование. Наверное, уже подружкам рассказала обо мне. Как о «том самом парне».

– В следующий раз обязательно сходим. Честное слово.

– Может, все-таки полчасика покатаешься? – не сдавалась она.

– Дел много. Правда. В следующий раз – обязательно. Слушай, хотел спросить… Ты случайно не знаешь, где Валентин живет?

– Точного адреса не знаю. А тебе зачем? – в ее голосе появилась настороженность. Словно она почувствовала неладное.

– Поговорить.

– Сереж, брось. Ты же тогда точно в милицию загремишь. У него отец в горкоме. Забыл?

– Да, помню, помню. Я правда просто поговорить. Он у меня… записную книжку забрал. А там все рабочие телефона. Только на кой черт она ему нужна? Вот же идиот! Хочу вернуть. – Я соврал. Снова. Но сейчас это было не важно. Важно было выпутаться из этой истории. Вернуть. Свой. Мир. Любой ценой.

– Вот же гад! – сказала Аня. – Не знаю, где он живет. Правда.

– Верю, – ответил я. Врать ей сейчас не было смысла. – Ну хоть в каком районе? А там я уж сам разберусь...

– Не знаю. Я с ним не дружу.

– Может, место какое есть? Где он отдыхает с друзьями? Кафе, дискотека? Что-нибудь такое?

– Они же тебя опять побьют, – вздохнула Аня. – Не надо к ним соваться, Сереж! У них там… свои порядки.

– Да не собираюсь я с ними драться! – заверил я ее. – Мне только записную книжку вернуть. И все. Честное пионерское.

Аня тяжело вздохнула. Видно было, что она искренне за меня беспокоится. Как за глупого котенка, который лезет на дерево, не умея спускаться.

– Вроде бы в «Марсе» они часто бывают, – наконец сказала она. – Это в центре, возле кинотеатра. Только обещай мне, что не будешь лезть на рожон. Ладно?

– Обещаю, – ответил я, мысленно запоминая название. – А что за Марс? Кафе, дискотека?

– Кафе.

– Ты меня очень выручила. Правда. Спасибо. Ну, все, мне бежать надо. Завтра позвоню.

Распрощавшись с Аней и поблагодарив девушку за телефон, я вышел на улицу. Стемнело. Снег повалил крупными хлопьями, словно кто-то вытряхнул из окна перину. Фонари светили тускло, создавая вокруг себя мутные, желтые ореолы. Я направился в сторону кинотеатра. Думаю, «Марс» найду без проблем. В конце концов, на тайная же это конспиративная квартира. Разберусь.

Настало время исправлять свои собственные ошибки. Раз уж ввязался в эту историю – надо довести ее до конца. Даже если придется немного… поплутать по темным переулкам. И пообщаться с не самыми приятными личностями. В конце концов, кто сказал, что будет легко? Легко бывает только в сказках. А я, кажется, попал в совсем другую историю.