1977

Глава 18

Я понял, что они по мою душу. Анька – нет. Она собралась открыть, но я остановил.

– Нельзя. Голая. Куда?

Остановил не по этому. Нельзя открывать. Нельзя впускать милицию. Это будет мой конец.

Помчалась в кухню одеваться. Я – следом. Думал по ходу дела как выкручиваться.

Вариантов нет. Только прыгать в окно. Но высоко. Четвертый этаж. Разобьюсь или ноги поломаю, далеко не уйду – догонят, скрутят.

Милиция… Откуда менты узнали, что я здесь?

Я в прихожке первый. Анька – следом, босая, в своем белом платьице, без трусов. Смотрели глупо друг на друга.

– Не открывай, – сказал я.

– Почему? Просто они ошиблись адресом.

Дззззз. Дззззз.

Она шагнула к двери, я тоже сделал шаг – отрезал ей путь. Анька посмотрела мне в глаза непонимающе.

– Сереж, ну почему?

Я облизал пересохшие губы. Сказать ей правду, что я из будущего? Или солгать? Что солгать? Что меня приняли за фальшивомонетчика, хотя никаких липовых купюр не было? Что купюру из будущего милиция приняла за фальшивку?

– Сергей открывай! – за дверью послышался голос Аниного отца.

– Папа?

– С тобой все в порядке?

– Да!

– Сергей, открывай. Не дури! – сказал отец.

– Послушай, Ань… – едва слышно начал я. – Они думают, что я преступник. Но это не так. Я ничего плохо не сделал.

– Тогда тебе нечего бояться. Все образумится. Папа поможет. Он же следователь. Мы во всем разберемся.

Я замотал головой и усмехнулся от того, какая Анька наивная. Чистая душа. Она даже не может помыслить, что никто теперь не будет разбираться хороший я парень или плохой. Они уже все решили, я – преступник. Дело заведено, маховик запущен, теперь просто это дело нужно закрыть, чтобы всем хорошо жилось.

Наверное, даже ордер на мой арест есть. Или как тут у них это заведено? Меня могут даже пристрелить, если я сделаю хоть одно неверное движение.

И папа не поможет.

Она еще не знает, какой жестокий этот мир.

Она еще думает, что отец и мать не занимаются сексом.

Она думает, что ее родители самые честные и добрые на свете люди. И никогда никого не обманывали. Что им не приходилось этого делать.

– Не могу я им открыть, Ань. Все гораздо сложнее.

Я увидел, как ее лицо меняется. Как на него падает тень. Чего? Ужаса? Страха? Омерзения? Черт возьми, всего этого!

Ну, вот и все. Заглушка выдернута. Я ощутил, как эти волшебные пара часов, начинают сливаться в тартарары, словно вода по спирали вытекающая из ванны. А вместе с ней, доверие со всеми Аниными чувствами ко мне.

– Что ты сделал? Почему они здесь?

– Они решили, что я фальшивомонетчик. Но все не так. То, что я сейчас скажу, покажется бредом, но ты попытайся поверить… – перед тем как продолжить я туго сглотнул и облизал сухие губы. Собрался с мыслями. – Я… из будущего. Знаю, звучит как бред, но это так. В смысле, это не бред, а правда. Я из две тысячи двадцать четвертого.

Аня смотрела на меня стеклянными глазами.

– Фальшивомонетчик? – тихо сложили ее губы.

– Ань, ты меня не слышишь…

Она посмотрела на дверь.

– Пап…папа... ПАПА! – закричала она.

Закричала, как будто оказалась в одной клетке с хищным зверем и звала на помощь. Как будто я маньяк.

Дззззз. Дззззз. Дззззз.

– Открывай, сучок! – прорычал отец, молотя кулаком в дверь. – Не тронь ее! Не тронь, сука!

Анька кинулась к двери, но влетела в меня, не дал ей прошмыгнуть. Она перла как танк, но я – ее сильнее. Зажал ее талию руками в замок и вытолкнул в комнату. Захлопнул за собой дверь.

Дззззз.

– Сереж, выпусти меня!

Анька уставилась на меня влажными глазами.

– Не могу.

– Ну и дурак!

Она выдернула свою руку из моей ладони и уселась на кровать спиной к настенному ковру, подтянула к себе колени, обняла их. Насупилась. Смотрела на меня исподлобья. Не зло, а просто недовольно.

– Ты меня не слышишь, Ань. Я из будущего!

В ответ молчание. Не верит. Я бы и сам не поверил на ее месте. Тяжело вздохнув, подошел к окну. Внизу дежурили двое в штатском. Прыгать не получится. Там меня уже ждут.

Сел рядом с Аней. Вытащил из кармана телефон, нашел в галерее фотографию страницы домовой книги с записью о дате смерти.

– Посмотри, пожалуйста, – протянул телефон.

– Что это? – она стала вертеть в руках мобильник. – На что смотреть?

– Да вот на экране, – повернул телефон нужной стороной. – Там фотография. Взгляни.

Анька держала мобильник неуклюже, двумя руками. Присмотрелась к фотографии.

– Это шутка какая-то, да?

– Нет. Сегодня бы ты погибла в аварии по дороге в Лабинск.

– Глупость какая. Я же дома. Как я погибну?

– Вот в этом вся и странность… Никак не пойму почему эта запись не исчезла. Ведь ты никуда не поехала.

В прихожке зазвонил телефон. Анька пошла отвечать. Я следом, смотреть за ней, чтобы не открыла дверь.

– Алло, – выслушав что-то короткое, протянула мне трубку, лицо задумчивое.

Я с опаской поднес ее к уху.

– Слушаю.

– Это капитан Литвиненков. Комитет госбезопасности. Сергей, бросьте этот цирк. Открывайте.

Ого! Серьезно за меня взялись местные правоохранители. Контору подключили!

Я молчал. Нечего было говорить, тем более гэбэшнику. Тот послушал тишину в трубке и опять ожил:

– Предлагаю такой расклад: сейчас я поднимусь к тебе, ты откроешь мне дверь, девушку – отпустишь. Мы с тобой наедине обо всем договоримся. Устроит?

– О чем мне с вами договариваться? Я не подделывал деньги.

– Черт с ним с деньгами, Сергей! Мы о других вещах поговорим…

– О каких?

– Например, об устройстве, которое ты якобы подарил Анне. Расскажешь откуда оно у тебя. Кто тебе его выдал, какое поручил задание. Решим, что со всем этим делать. Есть разные варианты… Лучше бы ты открыл, Сереж.

Наушник! Я повернулся к Аньке, но она уже была в комнате. Через дверной проем я увидел, что она сидела на краю кровати и смотрела что-то в моем телефоне. Неужели она отнесла его в КГБ? Сдала как подозрительное устройство?

– Ты же не станешь отрицать, что пытался ее завербовать? – не унимался Литвиненков.

– Кого?

– Анну. Ты у нас давно на контроле. Не ясно только одно: чью разведку представляешь? Штаты? Европа?

– Завербовать? Какую разведку представляю? Ха-ха, что за бред!

– Хорошо играешь удивление! Без фальши, знаешь ли. Стало быть, ты профи. Тем интереснее тебя брать. Но вернемся к делу. В посольствах ты не появлялся. Следовательно, работаешь без их прикрытия. Стало быть, ты нелегал.

– Вам надо шпионские книжки писать.

Нет, Анька бы никуда не пошла. Это все ее отец. Мог он случайно увидеть у нее наушник? Мог. А потом пошло и поехало…

– А у нас тут, знаешь, поинтересней, чем в детективах, – сказал Литвиненков. –Послушай версию: ты втерся в доверие к Анне, влюбил в себя, а потом на чувствах к себе завербовал. Еще золото ей дарил. Серьги золотые, вспомнил? Оказывал финансовую поддержку, так сказать. Она сама и не поняла, что ты втянул ее в свою агентуру. Хотя, возможно и поняла. Действовала умышленно, за вознаграждение: за золотые украшение или деньги. В этом нам предстоит еще разобраться.

– Что вы несете?!

– Ты и сам знаешь, что не нужно вербовать ученого НИИ, – продолжил Литвиненков. – Достаточно, оказаться любовником его жены или сестры. Все секреты разбалтываются в постели. Вот ты и вытягивал их по чуть-чуть. А затем ты бы пошел с ней в гости к ее брату, вступил бы с ним в контакт и начал готовится к его вербовке. Да что я тебе рассказываю, ты и так все прекрасно знаешь!

– У вас паранойя! У нее нет брата. И я ее не вербовал!

Вот Литвиненков уже и переобулся: оказывает я ее завербовал, а не пытался лишь это сделать… Они все для себя решили. Дело нужно закрыть. Любой ценой.

– Брат двоюродный. Сотрудник НИИ, работает на оборонку, между прочим. Думаю, ты в курсе.

– Мне вам нечего сказать.

– Наши спецы разобрали устройство. Оно одновременно радиопередатчик и прослушка… Кому и какую информацию ты по нему передавал? Или передавала Анна? Она твоя радистка? Кому, куда?

– Ничего я не передавал. И она тоже.

– Допустим, я ошибаюсь, и ты простой гражданин. Тогда откуда у тебя устройство? Собрал сам? Кулибиных у нас много, но вряд ли ты сам... Таких технологий, михросхема, которая там внутри, такой у нас еще нигде нет. Если ты простой гражданин, то откуда у тебя это устройство? Только не говори, что нашел. Лишь разведка могла тебе его дать. Ты расшифрован, Сергей! Или как там тебя? Джон, Уильям, Ганс? Или ты сам завербован?

Я оборвал этот бред, положив трубку. Вернулся в комнату к Ане.

– Что это за место? – спросила она, протянув мне телефон.

На фото ночная Москва-Сити до краев залитая мириадами огней. Высокие небоскребы, небоскребы, небоскребы… В прошлом году ездили туда с Юлькой.

– Москва, – ответил я.

– Красивая. А та девушка на другом фотоснимке – твоя жена?

– Уже нет. Бывшая жена.

– Почему?

– Изменила мне.

– Ну и дура.

Я сунул телефон в карман.

– Помнишь я тебе подарил наушник? Где он?

Она потупила взгляд.

– Его отец нашел и забрал. Я ему говорила, что это подарок, а он уперся. Свое начал. Откуда? Кто дал? Зачем? Но я тебя не сдала. Сказала, что тот парень, который мне его подарил, учился со мной, но на два курса старше, а потом уехал в Москву.

Ай да Анька! Не сдала! Молодчина! Но и этим самым поступком, себя и подставила. И загнула еще как: дал наушник и уехал в Москву. Это для КГБ очень интересная история.

– Тебя допрашивали? Люди из госбезопасности? – спросил я.

– Нет. Только папа спрашивал всякое… А должны были? Что сказал тот человек?

Только папа спрашивал…

Мне становится более-менее понятно.

Это все ее отец. Если бы не он, со своей подозрительностью, со своим долгом каждого порядочного гражданина стучать куда надо обо всех подозрительных лицах и вещах, то все было бы пучком. Благодаря ему наушник попал в руки КГБ. И там, заинтересовались. Взяли Аньку в оборот, установили за ней слежку, квартиру – на прослушку. А тут я нарисовался, то туда с Аней сходил, то сюда, то в гости зашел. Попал в поле их зрения. Кто такой – непонятно. Вот и заинтересовались мной. Пробили мою личность – нет такой в базе, или что тут у них взамен нее? Нет личности в базе – очень подозрительно. Ну и пошло и поехало…

Но почему меня не взяли тридцать первого декабря, когда я был тут в последний раз? И отец Анин ко мне относился, как к парню своей дочери, а не как к вражескому разведчику. Никакой враждебности в нем не было. Почему так?

А все просто. Просто ее отец узнал весь расклад на днях или вообще только сегодня, ну, что тот парень, который подарил наушник, это был я. И что я разведчик и Анька мой агент, всю эту историю бредовую узнал.

КГБ решил брать меня сейчас. Видимо, следак уже собрал доказательную базу. Может даже, опера зафиксировали, как я Аньке дарил серьги. Для них это тоже кое-что значит: факт госизмены со стороны Аньки. Что я подкупил ее золотой побрякушкой взамен на выдачу секретов ее братца.

Вот как все выкрутили-то, а?

Родители Ани поехали в Лабинск, ничего не подозревая, их остановили на ближайшем посту ГАИ по приказу КГБ. Завернули назад, сказав, мол, явиться домой. Они вернулись, а здесь настоящее шоу: милиция, оперативники, КГБ под дверью их квартиры. Тут-то родители все и узнали. Верно подметил Литвиненков, у них поинтереснее, чем в детективах.

– Сереж, ты меня слышишь? Кто тот человек? С кем ты говорил?

– Из КГБ он. Считает, что я вражеский разведчик.

– Бред!

– Я ему тоже так сказал. Но все еще хуже. Он думает, что ты была вместе со мной. Помогала получать секреты от твоего двоюродного брата. Он уже у тебя в НИИ работает?

– Так я с ним не общаюсь. Видела его в последний раз, когда мне было лет пять.

Я тяжело вздохнул:

– Они это даже слушать не будут, Ань.

– Нет, это полная чушь! Какая из меня разведчица?

Анька нервно засмеялась, осознав, насколько бредовые были обвинения. Но вдруг ее лицо стало серьезным, и она бросила на меня настороженный взгляд.

– А ты точно не вражеский разведчик?

– И ты туда же?

– Да нет, я просто так…

– Я из будущего. Тебя это волнует меньше, чем вражеский разведчик?

– Ну вот прицепился! Я ведь просто спросила!

Походил кругами по комнате, думая, как выкручиваться. Вряд ли у КГБ на меня что-то есть. Чтобы меня закрыть нужно подтвердить получение мной секретных документов. Я их не получал. Так что КГБ предъявить мне нечего. Но вот насчет наушника у них много вопросов. И они просто так от меня не отстанут, не отпустят. На худой конец найдут за что задержать и за что посадить. Да за фальшивые деньги и посадят! Предложат обмен: я им инфу про наушник, они мне амнистию или пообещают уменьшить мне срок. Только это очень сомнительная сделка. Нет уверенности, что КГБ выполнит свою часть уговора.

Надо было решить уравнение. Дано: я заблокирован в квартире, в окно не уйти, в подъезде милиция и КГБ – закрыли единственный выход. Вопрос: как выбраться из этой задницы? И вот еще: наговорил я тут лишнего. Что я из будущего. Квартира-то на прослушке… Хотя, кто поверит что я путешественник во времени? Разве что только Анька.

– Ань, ты понимаешь, что тебе теперь только со мной?

Она подняла на меня взгляд. Мгновение мы молчали, а потом она отвела глаза и проговорила:

– А как же учеба? Гимнастика, фортепиано? Мама? Папа? Я не могу… уйти.

– Здесь тебя ждет тюрьма за госизмену.

– Вдруг все образумится?

– Не образумится. На тебя дело завели. Они от тебя просто так не отстанут.

– Но я же ни в чем не виновата! За что меня в тюрьму?

– Из-за твоей связи со мной. Если меня возьмут… если мы откроем… Они заставят меня взять на себя все это. Они умеют, Ань. Я сломаюсь. Подпишу признание в том, что работал на разведку США. Ну, или на разведку Германии, Англии... Черт, да какая разница на кого?! А после меня, займутся тобой.

– А если тебя не возьмут? Если мы не откроем?

– Если я смогу сбежать, если ты…

Меня вдруг осенило, и я запнулся.

Мне нужен паспорт СССР! Тот самый паспорт, за который я торгуюсь на аукционе. Добуду этот чертов паспорт, впишу в него Аню. У нее будет новое имя и фамилия. И она вернется домой. Деньги у меня есть, целый чемодан денег СССР. Сто тысяч. Аньке на всю жизнь хватит. И тогда… тогда она сможет начать все с нуля.

А что… Это выход. Выход из всего этого балагана в который я ее втянул.

Осталось лишь прорваться к Порталу. Делов-то. Ага, смешно.

– Если я что? – спросила Аня, не отводя от меня глаз.

– Если тебя арестуют… они тебя сломают. Заставят признаться в госизмене.

– Мрак какой-то сплошной, – тяжело вздохнула она.

– Но есть выход, Ань. Пошли в ванную, расскажу.

Под звук душа, чтобы прослушка нас не услышала, я рассказ ей на ушко мой план с паспортом СССР. В ее глазах испуг, страх, сомнение и черт знаешь еще что.

– Выбора нет, – кивнул я ей.

– Ну не знаю… – неуверенно протянула она.

– Я знаю.

– А как там в будущем? Кто генеральный секретарь? Освоили Марс? А машины летают?

– Там… хорошо. Ну, так что?

Она обреченно вздохнула и пожала плечами:

– Давай попробуем…

– Тогда иди, одевайся и потеплее.

– Вещи с собой брать?

– Нет. У меня если что купим.

Анька пошла в свою комнату, а я в кухню. В шкафчике отыскал кухонный нож.

– Что же я делаю… – прошептал я.

Этот план был просто идиотский: сымитировать, что Аня у меня в заложниках.Приставить ей нож к горлу, а дальше надеется, что менты и гэбэшник этот спасуют и отступят. Потом как-то выйти в подъезд. Как-то выйти на улицу, как-то уйти из двора, как-то добраться до Портала.

Только такой идиот как я способен на такое. Один преступник берет в заложники другого преступника. Глупость полнейшая! Приличные шпионы так не поступают.

А я и не шпион. Или как здесь говорят, я не разведчик вражеский.

Я – Серега, полжизни проводил интернет в квартиры.

Будут ли менты и гэбэшники печься за жизнь Аньки? За изменщицу Родине? Что возьмут и отступят? Дадут пройти…

Сомневаюсь.

Им вообще все равно прирежу ее или нет. Вот просто до лампочки. Если прирежу Аньку им даже проще станет, меньше заморочек будет – меньше допросов, меньше бумажной волокиты.

Но что если Литвиненков блефовал? Можно ли верить гэбэшнику на слово? Что если у них на Аньку ничего нет? Что если она до сих пор простая девчонка простой советской семьи, а не мой агент? В этом случае план сработает.

В любом случае выходить из квартиры придется. Либо с поднятыми руками, сдаваясь, либо так как я запланировал – прорываться, пусть даже таким идиотским способом. Другого варианта нет.

Сжав нож в руке, переместился в прихожку. Надел пальто, сунул ноги в ботинки, стал завязывать шнурки. Нож на полу. Тут и Анька подоспела. Увидела его. Я поймал ее взгляд, приложил палец к губам. Им же обвел квартиру. Прослушка, мол. Молчи. Ничего не спрашивай.

Она надела пальто. Застегнулась.

Я завязал шнурки, распрямился. Окинул ее взглядом. Кивнул на пальто. Надо снять. Так и сделала. Осталась только в черном свитере, юбке по колено и зимних сапогах.

Я зашел Ане за спину и приставил лезвие к шее. Шепнул ей:

– Не бойся. Все будет хорошо.

– Страшно, – едва слышно сказала она.

Я почувствовал, как ее пробирала дрожь. От ее тела шел жар, как от печи. Прости, Ань, только так. Другого не дано.

– Эй, вы там! Девчонка у меня! – крикнул я ментам. – Я ее убью!

– Только попробуй сученок! – взорвался отец.

– Мое условие: даете мне уйти, и я ее отпущу!

– Кончай цирк! – раздался голос гэбэшника.

– Я ее убью! Я дурак! Я убью! – прокричал я, а затем шепнул Ане. – Давай…

– ПАПА! – жалобно вскрикнула Анька.

– Не тронь ее! НЕ ТРОНЬ!

Дззззз. Дззззз. Дзззззззззз.

Не убирая нож от горла Ани, свободной рукой открыл замок и толкнул дверь. Петли скрипнули, дверь обнажила лестничную площадку. Оттуда в квартиру кинулся отец, но не успел переступить порог. Чья-то цепкая пятерня властно схватила его сзади и дернула обратно, затем легко утащила в сторону, куда-то на площадку, за дверь, как какую-то игрушку в кукольном театре, которая отыграла свою роль. На месте отца появился человек в штатском. Тот, чья была пятерня. Черное пальто на распашку, коричневый костюм, серый галстук, белая рубашка. Гладко выбрит, волосы аккуратно зачесаны в сторону.

Немая сценка. Долгие несколько секунд молчания.

– Сергей, отпусти девушку, – наконец сказал он спокойно.

Знакомый голос – Литвиненков. На площадке еще один в штатском и на лестнице трое в шинелях. Все выглядит так, что на Аньку Литвиненкову совсем не плевать. Да и остальным вроде тоже. И это хорошо. Значит, Литвиненков блефовал, и на Аньку у них ничего нет. Значит, в данном случае она просто свидетельница.

Или все-таки мой агент, а им просто не нужен труп при задержании.

Или есть другие причины беспокоиться о ее жизни. В этих шпионских играх всегда все запутано.

– Хрен тебе! – протараторил я.

– Будешь работать на нас, – сказал Литвиненков. Глаза его пластиковые, как у куклы. – Я же говорил, есть разные варианты. Только сначала отпусти ее.

– Я ухожу! – с нажимом произнес я и, прикрываясь Аней, как щитом, медленно двинулся в подъезд. Крикнул: – П-шли вон! Вон!

Литвиненков сделал шаг назад. Кивнул туда, куда миг назад утащил отца.

– Уйдите.

Оттуда вышел Анин отец, зло зыркнул на меня, его пихнула в спину чья-то рука и, он не сопротивляясь, спустился по ступеням. За ним следом – оперативник. Безмолвные в шинелях тоже стали спускаться. Литвиненков пошел самым последним, спиной назад, не отводя от меня взгляд. Я продвигался вперед по шажочку, по шажку, выталкивая их все ниже, ниже, ниже…

На втором этаже Литвиненков произнес:

– Далеко не уйдешь.

Спустились. Вышли на улицу. У подъезда полукругом все те же лица плюс еще несколько людей в штатском, мать Ани и зеваки.

– Ушли! Пропустите! – рявкнул я, прижимая нож к горлу все сильнее.

Расступились. А мы по шажку к серой Волге, которая стояла рядом с подъездом. За ней примостилась бежевая «Копейка».

– Анечка, доченька! Это правда? – дрожащим голосом залепетала мать.

– Прости меня, ма, – хрипло ответила Аня.

Еле-еле тащимся к Волге, как по канату над пропастью. Один неверный шаг и хана. Слипшиеся вместе, воедино, как близнецы или пельмени в кастрюле. У нас один путь и одна участь, если мы оступимся – полетим в пропасть.

Шаг. Шаг. Шаг. Аня дышит тяжело, губы дрожать. Ее пробирает дрожь, как от холода, но это не от холода.

Мы быстро разворачиваемся на месте, в каком-то странном элементе жуткого танца и потом спиной назад – к Волге. Я стреляю взглядом от одного лица к другому. Любой из них может дернуться к нам, любой из них опасен и сильнее меня. Но у меня нож, у меня Аня и это ставит между мной и ими знак равенства.

Уперся в Волгу. А вот тут проблема. Как садиться в машину и не убрать руку с ножом? Менты этого только и ждут, чтобы накинуться…

Свободной рукой нащупал дверную ручку. Приоткрыл водительскую дверцу. Сел в кресло, боком к рулю, Аню оставил стоять рядом, руку с ножом прижал к ее животу. Повернулся, запустил двигатель. Аньку втащил в салон, уложил себе на колени. Она тут же стала карабкаться к соседнему креслу, а я тронул Волгу с места, нож бросил на пол и свободной рукой захлопнул дверцу.

Вдоль дома, смотря в зеркало.

Могут начать стрелять.

Несколько долгих, бесконечных секунд ехали до края дома, затем свернули за него и вырулили на дорогу. И газу!

Мой взгляд то на дорогу, то в зеркало. Вроде никто не преследует. На красный, через перекресток, по улице до следующего и направо в сторону дач.

В голове одна мысль – прорвались! Получилось? Невозможное, оказалось возможным!

Окинул взглядом салон. Есть телефон – трубка на проводе рядом с приборной панелью. Значит, это спецсвязь. Значит, это гэбэшная Волга.

Доехал до того места, где дорога разделяет город и дачи. То место, где в первый раз вышел из дач к городу. Остановил Волгу на обочине.

– Дальше пешком, – сказал я.

Мы бросили Волгу и, перейдя дорогу, пошли по дачной улочке. Краем глаза я заметил, как на параллельную улицу быстро завернула бежевая «Копейка».

Хвост.

Кто бы сомневался. Наверняка минут через пять подоспеет еще несколько машин с людьми в штатском внутри. Нужно торопиться. Я снял с себя пальто и накинул на Аньку.

– Спасибо… – проговорила она.

– Пойдем быстрее, Ань.

– Почему?

– За нами следят. Надо успеть к Порталу. Нельзя его засветить. Ну и холодно, блин.

– Блин? – усмехнулась она. – Хочешь блинов?

– Нет. Это такое выражение… там, в будущем.

– Портал… Что это?

– Переход на мою сторону.

– Ужас.

– Не бойся. Это не страшно.

– А больно?

– Ни капли.

Дошли до дачи Савельича. Мотоцикл на месте, значит дед тут.

Я открыл калитку как можно тише. Прокрались с Аней под окнами и осторожно пошли к сараю. Капкан лежал на том же месте. Савельич его даже не убрал.

Открыв дверцу сарая, идти внутрь не спешил. Черт знает, сколько ловушек тут поставил дед. Может, после меня еще один капкан установил. Но после беглого осмотрела, мне показалось, что все было чисто. Никаких ловушек.

На второй ярус. Остановился перед Порталом. Кивнул Ане на него.

– Нам туда. Перед тем как войти, набери воздуха.

Анька кивнула. В глазах испуг. Даже бледная вся стала. Я взял ее за руку, чтобы помочь пробиться через темноту, которая нас ждет. Не был уверен, что она сможет преодолеть то невидимое сопротивление…

Шагнул первый и потянул Аньку за собой.

Знакомая тьма.

Она обняла нас, как родная мать, подержала какое-то время в своих жутких объятиях, а потом выплюнула на ту сторону. Все, как обычно. Я приземлился на ноги и смог удержать равновесие. А вот Анька грохнулась на пол и проехала по инерции на животе метр.

Я подскочил к ней, помог подняться. Взглянул на ее лицо. Счесала подбородок. Знакомо. Я усмехнулся.

– Тебе смешно? – с обидой спросила она.

– Нет. Просто я тоже счесывал подбородок. Когда вернулся в первый раз.

Анька огляделась. Задержала взгляд на дыре в крыше, из которой полоской бил в пол луч света, затем скользнула по осколкам шифера и щепок, которыми был щедро устлан пол. Я до сих пор тут не прибрался. Привел девушку и первое, что она увидела – бардак.

– Молния ударила, – кивнул я на дыру в крыше. – Это из-за нее тут так грязно. И она открыла Портал.

Анька кивнула. Мол, понятно.

Спустились вниз. Вышли на участок. Погода супер. Тепло, синее небо, солнце. Мою елку облюбовала стая воробьев. Щебетали как сумасшедшие.

– Ну вот, собственно, ты и в будущем, – сказал я, скидывая пальто на траву. – Добро пожаловать!

Она настороженно обвела взглядом участок, соседские дома, а затем проговорила:

– Как будто ничего не изменилось.

– А что ты хотела увидеть? – усмехнулся я.

– Будущее.

– Летающие машины, полеты к Марсу?

Кивнула, внимательно смотря на спутниковую тарелку, которая торчала на крыше соседа.

– Ни того, ни другого здесь нет.

– Что это? – кивнула на тарелку.

– Антенна… чтобы телевизор смотреть. Ладно, пошли в дом. Переоденемся. А то жарко.

– И я?

– И ты. У меня есть футболка и шорты. На первое время сойдет.

Мы пошли в дом. Анька на ходу вертела головой по сторонам, смотрела на все настороженно, но с интересом. В голове у меня промелькнула мысль, хорошо, что будущее не изменилось. Ведь мой наушник попал в руки КГБ… Не хотелось бы выйти в ту версию будущего, в которой я побывал. Но, видимо, наушник оказался не такой штукой, которая смогла круто изменить мир.

Хотя… с чего я решил, что он не изменился? Красивый дачный пейзаж может быть обманчив.

Надо поехать в город и проверить. А то мало ли…