Абандон 3

Локация 15. Пограничный объект: законсервированные терминалы аэропорта Шереметьево

Летели, как мне показалось, ужасно долго. С двумя промежуточными посадками. И опять на военном грузовом самолёте, где из удобств — один туалет без загородок.

Хорошо хоть народу было мало. Только наша группа, включая китайцев, да экипаж. Эти ребята вообще оказались неразговорчивыми. Дверь в кабину постоянно была заперта, а когда кто-то выходил по делам в хвост — делали вид, что не замечают наших вопросов.

По дороге я делился своим недовольством, но, удивительное дело — Сяоюй в ответ только сказала: «Ну, мы же понимаем, что притащили. Такие меры безопасности — минимум, что можно сделать. Уверена с Нефритовой Ступенью всё согласовано».

Я, впрочем, не был так уж в этом уверен, но больше разговор в опасное направление не заводил.

А ещё мы перешли на русский язык. Дамир и остальные освоили его с помощью диска-сердца.

И это был отдельный кайф. До пребывания в другом мире я даже не осознавал, насколько язык может влиять на мышление. Одни и те же ситуации играли разными оттенками смыслов и понятий, отражённых в словах. Там я довольно серьёзно относился к званию варса, и хотел дальше тренироваться с мечом. Теперь же это казалось мне форменной дикостью.

Интересно, как переход скажется на Дамире? По крайней мере, сейчас изменения не были сколько-нибудь заметными.

Мы приземлились в темноте. Я ожидал, что нас опять притащили на какой-нибудь военный аэродром, но, выглянув в единственный крупный иллюминатор, узнал Шереметьево. Мы катились к терминалам D, E и F.

Возможно, в этом было бы не так много странного. Ну мало ли какой грузовик могли поставить на дальний перрон вблизи пассажирских терминалов? Но дело в том, что их здания были полностью погружены во тьму. Горели только служебные огни на рулёжках.

— Соня… — тихо позвал я.

— Вижу, — ответила напарница.

— Не нравится мне это…

— Что-то не так? — встрепенулся Лунюй.

— Пока не знаем, — я пожал плечами, — мы прилетели в Москву. И, похоже, ради нас остановили работу целого комплекса терминалов в Шереметьево.

Китаец присвистнул.

— Так. Не паникуем, — ответила Сяомэй, поправляя рюкзак.

Грузовик выключил основные двигатели и врубил свистульку вспомогательной установки. Экипаж оставался в кабине. Я уже хотел было попробовать самостоятельно открыть люк по правому борту, но, будто в ответ на мои мысли, он распахнулся.

Кто-то с лязгом установил небольшой трап, зацепившийся специальными крючками за комингс.

Мы направились к выходу.

У трапа, возле большого чёрного лимузина, стояли двое: Эльвира и незнакомая мне китаянка в дорогом деловом костюме.

Увидев нас, китаянка улыбнулась и помахала рукой.

Сяоюй, которая шла справа от меня, помахала в ответ.

Эльвира оставалась серьёзной.

— Ничего себе командировочка, да? — сказал я, робко улыбнувшись, когда мы приблизились.

— Вы молодцы, ребят, — кивнула глава нашей организации.

Теперь Эльвира мне показалась очень уставшей, хотя она, похоже, пыталась это скрыть.

— Ничего себе так меры безопасности, — сказала Соня.

— Потом, всё потом, — ответила Эльвира, — ты молодец, девочка.

Она неожиданно подошла к моей напарнице и с чувством её обняла.

Мы сидели в каком-то служебном помещении над пассажирскими залами в терминале F, самом старом на настоящий момент. Вчетвером: Эльвира, я, Соня и глава Нефритовой Ступени, Чжао Сылинь. Дамир и другие члены команды, вернувшиеся с той стороны, остались внизу, «пить чай», как выразилась Сяоюй.

За окном я наблюдал обычную жизнь аэропорта — только на другой стороне, где были новые терминалы. Удивительно, и когда их открыть успели?..

— Мы заключили пакт, — безо всякого предисловия начала Эльвира, — Алая Ступень и Нефритовая Ступень имеют совместный доступ к Вещему Кристаллу.

Мы с Соней переглянулись.

— Возможно… это разумно, — ответил я.

— Нам показалось, что мы летели сюда гораздо дольше, чем… чем необходимо, — вмешалась Соня, — почти сутки. Мы петляли? На нас идёт охота?

Эльвира посмотрела на китайскую коллегу. Та едва заметно кивнула головой, будто бы с чем-то соглашаясь.

— И это тоже, ребят, — ответила она, — мы должны были любой ценой избежать неожиданностей на этом этапе.

У меня было очень много вопросов. Мне очень хотелось скорее выяснить, насколько то, что с нами произошло было Эльвирой спланировано — но я не решался в присутствии чужака. Это могло выглядеть критикой, признаком внутреннего раскола, чего проявлять, конечно же, не хотелось.

— Вам, наверно, сейчас хотелось бы услышать, что мы успешно завершили давно спланированную операцию по добыче уникального сердца, — вздохнула Эльвира, будто прочитав мои мысли; впрочем, почему «будто»? Ведь можно легко себе представить, что кто-то из наших нашёл сердце, читающее мысли. Надо будет поразмышлять об этом на досуге. Наедине, — однако это не так. Вынуждена признать, что ситуация оказалась значительно… глубже, чем мы предполагали вначале.

— Я хотела бы поддержать коллегу, — вмешалась Чжао; выяснилось, что она отлично говорит по-русски. Впрочем, её Ступень обладает диском — так что почему нет? — Мы оценивали её несколько более серьёзно. Но не настолько. Случившееся повергло нас в шок.

— И поэтому мы должны были объединить усилия, — повторила Эльвира.

— Ну всё хорошо, что хорошо кончается, — сказала Соня, — ведь так?

Эльвира и китаянка вздохнули синхронно.

— На какое-то время, — мягко сказала Эльвира, — это действительно так.

— Наш мир висел на краю пропасти, — сказала Чжао, — просто мы не знали об этом. Теперь, когда это выяснилось, благодаря вам у нас есть время и средство для того, чтобы попытаться оттащить нас от этого края.

— Вы… про уничтожение Шанхая? И побережья? — Осторожно спросил я.

— О, нет, — улыбнулась пожилая китаянка, — эта проблема была локальной и уже решена.

— Почему мы говорим здесь? — Неожиданно спросила Соня, меняя тему, — мне не нравится это место.

— Понимаю, — кивнула Эльвира, — ты чувствуешь интуитивно.

— Чувствую что?

— Это — пограничное место, — пояснила глава Ступени, — скоро год, как терминалы на консервации. Они в состоянии полу-заброшки. Тебе дискомфортно, потому что ты не чувствуешь нормальных условий для зарождающегося сердца. Однако же, это место ценно тем, что его невозможно достать… скажем так, нестандартными средствами.

— Средствами пограничников, — вставила Чжао, — это так.

— И… ради нас вы закрыли пол аэропорта? — Удивился я, — они даже в пандемию не закрывались полностью!

Эльвира снова как-то по-особенному посмотрела на коллегу. И мне это совсем-совсем не понравилось.

— Нет, Арти, — мягко сказала Эльвира, — терминалы закрыты не поэтому.

— Подождите! — вмешалась Соня, — вы сказали скоро год? Но мы ведь вылетали отсюда! Всё работало! Всего пару месяцев назад!

— С момента вашего отлёта, ребята, прошло почти полтора года, — сказала Эльвира.

У меня волосы на голове зашевелились. Как там родители?

— И мир с тех пор сильно… изменился, — добавила она.

— Как… изменился? — спросил я, ощущая, как пересохло во рту.

— Наша страна воюет, Арти, — сказала Эльвира.

— С кем?

— Официально у нас это называется специальная военная операция, — продолжала Эльвира подчёркнуто спокойным голосом, — но, фактически, таких масштабов боевых действий мир не видел с сороковых годов прошлого века. Сейчас боевые действия идут на Украине.

У меня в ушах зазвенело. Конечно, я не жил совсем в вакууме и прекрасно помнил события четырнадцатого года, но думал, что сложившийся статус-кво — это надолго. Как в Корее или, скажем, на Тайване…

— Противоречия нарастают не только в большом мире, — мягко добавила китаянка, — ступени, братства и пограничники — тоже на грани большой войны. И тут расклад даже более неприятный, чем в большой политике.

— Арти, вам удалось закрыть проход, — продолжала Эльвира, — и это нас спасло. Больше того: вы достали с той стороны сердце, которое было очень нужно силе, которая хотела сделать с нашим миром одну очень неприятную вещь…

— Однако это сила не успокоилась, — снова вмешалась Чжан, — информационные каналы не перекрыты полностью. Оно активировало всю спящую агентуру, и делает всё, чтобы столкнуть ведущие мировые силы в большую войну. Ядерную войну. Оставшиеся здоровые силы пытаются это предотвратить.

— Этот сезон будет очень сложным, Арти, — сказала Эльвира, — наш единственный шанс — это найти сердце той силы, которая пытается нас уничтожить. И это надо сделать, не покидая нашей страны.

— Наших стран, — поправила Чжан, — если это будет необходимо.

— Верно, — согласилась Эльвира, — наших стран. Но даже здесь нам будут всеми силами мешать. И это по-настоящему опасно Арти.

— Поэтому вы станете первой в истории Ступеней смешанной командой, — продолжила Чжан, — после того, что вы сделали на той стороне, никому в голову не придёт вас разделять. Кроме того, Соня — не только медведь, доставший Вещий Кристалл, но и единственный известный его оператор. Это даёт нам больше шансов. А ещё этот парень, которого вы извлекли. Он ведь тоже медведь, так?

— Да, — кивнул я, — причём медведь — одиночка. Они работают без наводчиков.

— Ну, это потому, что только в одном месте, — улыбнулась Чжан, — на Заводе. Но ничего, он тоже окажется очень полезен. Вашу команду никто разделять не будет, — повторила она.

— Ребята знают об этом? — Спросила Соня.

— Пока нет, — ответила Чжан.

— Арти, вам с Соней предстоит следующая ступень посвящения, — сказала Эльвира, — и вы не можете пройти его одновременно с ребятами.

— Это значит, что они вроде как не заслужили? Или что? — Спросила Соня, нахмурившись.

— Нет, — мягко улыбнулась китаянка, — на этом уровне дело уже не в заслугах. А в готовности. Вам предстоит узнать природу того, кто нам противостоит, — она вздохнула, — признаюсь, не могу сказать, что мне нравится этот расклад. Но факт в том, что вы единственные в команде обладаете необходимыми качествами. На этом этапе, боюсь, мои девочки могут этого не пережить.

Я молчал пару минут. Потом задал следующий вопрос:

— А мы… мы переживём?

В ответ Эльвира промолчала, лишь улыбнувшись.

И мне не понравилась её улыбка.