Афганский рубеж 4

Глава 27

Стакан с прозрачной жидкостью так и пришлось оставить на столе. Торжественное мероприятие я, конечно, не стал останавливать. Всё же праздник государственный, и даже уважаемому Рэму Ивановичу не получится его отменить. А вот употребление горячительных напитков пришлось притормозить. До уточнения всех нюансов.

Пока шёл по улице, заметил некоторое хаотичное перемещение в расположении спецназа и десантников.

Войдя в помещение ЦБУ, я был весьма удивлён царившей тишине. За большим столом, насупившись и сложив руки на груди, сидел Липкин. На лице Петровича читалась столь часто повторяемая в армии фраза — «задолбали».

Над картой, разложенной на столе, склонились два командира рот, старший штурман моего полка и ещё пару человек. Как здесь оказался штурман, мне непонятно. Видно, что у этих должностных лиц шла вполне себе конкретная работа по прокладке маршрута полёта.

— Эта площадка не подходит. Близко к границе и далеко от дорог. Ещё и вершины. Есть иные варианты? — задал вопрос один из командиров рот.

— Посчитаем… Сан Саныч, присоединяйся! Нужен твой светлый ум и виденье завтрашней работы, — приветливо махнул мне старший штурман полка.

— Знать бы ещё какой работы, — сказал я и слева от себя услышал сильное покашливание.

Генерал Целевой, прикрываясь платком, зашёлся в приступе кашля.

— Спасибо, дорогой, — поблагодарил генерал рядового, взяв протянутую ему одним из связистов кружку чая, и повернулся в мою сторону. — Клюковкин, все уже здесь, а вы всё празднуете.

— Товарищ генерал, у меня иных команд, как праздновать, не было.

Целевой подошёл ко мне и поздоровался, пожав руку.

— Присоединяйся. Работа тебе завтра предстоит. Не самая сложная, — показал генерал на карту.

— Я бы сказал, ложная, товарищ генерал, — добавил штурман, подзывая меня к себе.

Липкин по-прежнему сидел надувшийся. То и дело сейчас лопнет, Пётр Петрович.

— Липкин, а ну сдуйся и не надувайся. Чего как снегирь зимой на ветке? — возмутился генерал.

— Рэм Иванович, ну прям перед самым… вливанием внутрь вырвали из-за стола, — подскочил на ноги Липкин.

— Не одного тебя, Петрович, — поддержал я товарища.

— Не одних вас, товарищи офицеры. Думаете, мне нравится 23 февраля чай гонять, а не чего покрепче? У духов нет праздника, так что задачу по обеспечению операции никто с нас не снимет. Думали в верхах, что без вашего гарнизона смогут обойтись. Не получилось. Масштаб завтрашней высадки слишком большой. Я думаю, на этом объяснения считаю исчерпывающими. Есть у кого ещё сопли, которые ему следует подтереть? — грозно объявил Целевой.

Генерал выложил из папки шифротелеграмму и боевое распоряжение. На завтрашний день запланирована большая операция по высадке десанта в приграничных районах.

Цель операции — отсечь предполагаемые укрепрайоны духов, изолировать их от границы и затем зачистить. Тем самым решить последнюю проблему, исходящую от вооружённой оппозиции.

— Основные задачи будет выполнять Кандагар и Калат. Твоя эскадрилья, Александр, изначально не планировалась. Но у зама командующего авиацией появилась идея сегодня утром. Провести ложную высадку десанта, чтобы духи не поняли где основные площадки для высадки. И я поддержал эту идею, — добавил Целевой.

Идея у командования хорошая. А замысел операции, насколько я успел заметить по нанесённым маршрутам на карте, продуман. Тут и несколько групп тактического назначения, и план артиллерийской поддержки десанта, и порядок поисково-спасательного обеспечения. В общем, не придраться. За одним «маленьким» нюансом.

— А предварительная авиационная и артиллерийская подготовка ведь не проводилась? — спросил я.

— Не проводилась. По данным разведки противодействие ПВО будет минимальным. Поэтому, для достижения внезапности решено заранее ничего не проводить. И я вижу, что ты не особо с этим согласен, Сан Саныч, — сказал генерал.

Я ещё раз посмотрел на районы высадки десанта. Они моей эскадрилье очень хорошо знакомы. Каждый из лётчиков знает направление и место, откуда духи могут внезапно появиться, какие места лучше облетать, как случайно не улететь к «соседям».

А тут ещё и одна из площадок для высадки выбрана у перевала Харбакай, что у самой границы с Пакистаном. Выйти к нему можно либо по длинному ущелью вдоль гор Претан, либо через Пакистан, что совсем нежелательно делать столь крупной группой вертолётов.

— Не то чтобы совсем не согласен. Мы много взяли караванов в последние месяцы. Среди трофеев присутствовали ПЗРК и крупнокалиберные пулемёты. А сколько духам удалось протащить до этого.

— Это мы уничтожим перед началом десантирования. За 40–50 минут ударит артиллерия по назначенным целям, — обвёл пальцем по карте район удара Целевой. — Здесь «наших» нет. Разведка уверена полностью. Следом отработают самолёты Су-17 и Су-25 под прикрытием истребителей. И только потом пойдёт высадка. На вашем направлении так же.

Тогда всё вполне себе хорошо. Осталось только уяснить, где мне выполнять отвлекающий манёвр.

— Вот здесь. Ориентир — отметка 2348. Посмотри фотопланшет, — протянул мне снимки Липкин.

Выламываться не стал и взял из рук командира отряда спецназа чёрно-белые фотопланшеты, чтобы освежить в памяти информацию. И я, и Пётр Петрович эти места знали. Они хорошо подходят даже не для ложного десантирования.

Я объяснил Целевому, как планирую выполнить задачу. Старший штурман полка довёл маршрут и боевую загрузку на каждый вертолёт.

— Майор Липкин, тебе предписано высадиться и держать под контролем дорогу, ведущую с направления населённого пункта Яхейль. Есть возможность, что с лагерей, которые на территории Пакистана может подойти подмога. В твоих интересах, Пётр Петрович, будет работать звено Су-25 и сам Клюковкин. Естественно, что из положения дежурства на аэродроме. Так что, чем раньше заметишь…

— Тем дольше проживу. Я понял, товарищ генерал, — кивнул Липкин.

Целевой поставил кружку и закурил.

С Липкиным распределили количество личного состава по бортам. Провести высадку его группы можно и не всем составом живых вертолётов, но надо всё сделать так, чтобы поверили в массовую высадку личного состава.

Время взлёта назначено на 6:50 по московскому времени.

Как только мы закончили с обсуждениями, генерал всех отпустил. Не успел я уйти, как Целевой меня остановил и подозвал к себе.

— Справишься, Сан Саныч? — спросил генерал.

— Товарищ…

— Да знаю, что задача не сложная. Я для протокола спросил, — отмахнулся Рэм Иванович. — Ничего спросить не хочешь?

— Никак нет, — ответил я.

— Ну может тебе интересно, кто передавал пламенный привет из Москвы? — спросил Целевой и полез в нагрудный карман.

Он достал конверт и протянул его мне. Адрес я читать не стал. Если из Москвы, ещё и переданная через Целевого, то понятно от кого эта корреспонденция.

— Не возьму, товарищ генерал. Меня ничего с этим человеком не связывает.

Целевой по-отечески улыбнулся и повернул голову в сторону, чтобы прокашляться.

— А вот отправительница была весьма настойчива. Возьми, прочитай и что хочешь потом сделаешь с письмом…

— Товарищ генерал, ничего нового я там не прочту.

Целевой нахмурился и подошёл ко мне вплотную.

— Майор, меня заставили дать слово, что ты его получишь. А я в последний раз столь мощное обещание давал в ЗАГСе жене, что не буду больше пить и курить.

Похоже, не получилось у Рэма Ивановича сдержать обещание, данное жене.

— Так…

— Не удивляйся. Со второй женой я уже такую ошибку не совершил. Читай, говорю.

Раз уж генерала заставили пообещать, не буду его подставлять.

Я взял конверт и был удивлён.

Хватка этой женщины меня всегда поражала. Меня бы не удивило, если бы это письмо мне сам министр обороны привёз. Уж Антонина Белецкая и его бы заставила.

Выйдя на улицу, я убрал письмо в нагрудный карман. На выходе стоял Липкин и выкуривал уже вторую, а может и третью сигарету.

— Чего задумался, Петрович?

— Да жалко мне. Мы с тобой и твоими парнями колесили весь этот район и те самые перевалы вдоль границы. Разворотили укрепрайон и кучу машин. А теперь все плоды будут пожинать другие. Вон и тебя отодвинули.

— Мы с тобой при деле.

— Караулить тыловую дорогу? Ну не самая почётная задача. Все «сливки» снимут те, кто высадиться в районе перевалов и дальше на юго-запад, — махнул рукой Липкин.

— Петрович, любой караул должен быть надёжный. А с орденами и медалями нас и так не обижают.

Пётр Петрович ухмыльнулся и затушил сигарету.

— Святого Ибукентия с закруткой на спине нам скорей всего дадут.

— Зато те душманы, которых мы ликвидировали, уже никогда не поднимут свои ручонки на наших пацанов. Мне этого достаточно.

Липкин со мной согласился. Мы пожали руки и разошлись каждый по направлению к своим подразделениям.

Я шагал по пыльной дороге военного городка, ощущая, как ночная прохлада пробирается под демисезонную лётную куртку. Ветер шевелил песок, заставляя его шуршать под ногами, а над горизонтом застыло мутное небо с редкими, тусклыми звёздами.

В окнах жилых модулей горел приглушённый свет. Где-то скрипнула дверь, послышались глухие голоса, короткий смешок, шаги по деревянным полам.

Возле палаток и кунгов двигались тени бойцов, готовящихся к завтрашнему дню. Кто-то перебирал снаряжение, привычными движениями проверяя магазины и гранаты, кто-то возился с оружием, щёлкая затворами и смазывая механизмы. В воздухе витал резкий запах солярки, оружейной смазки и сигарет.

У одного из БТРов, чуть в стороне от общей суеты, двое бойцов молча курили, глядя в темноту. Один из них, заметив меня, небрежно кивнул и махнул рукой. Но через секунду, поняв ошибку, выпрямился.

— Доброй ночи, товарищ майор! С праздником Вас, — поздоровался боец.

— Доброй, мужики. Взаимно, — ответил я, подошёл и пожал руки парням.

— Нам сказали, что завтра… рейд?

— Вроде того.

— А вы с нами? — нервно спросил другой боец.

— Да, конечно.

— Тогда всё хорошо. С вами проще, — ответил парень.

— Это почему же? — улыбнулся я.

— У вас… как это сказать… в общем, нам с вами всегда спокойнее. Хоть ложись и спи.

Я кивнул, ещё раз пожал парням руки и пошёл дальше. У столовой стояли Сычкин и Ломов. Через них дал указание, чтобы личный состав как можно быстрее прибыл на постановку задач.

Я уже собрался уйти в штаб, как из открытого окна столовой до меня донеслись звуки игры на гитаре. И песня весьма мелодичная.

Войдя внутрь, постарался не торопиться. От первых мотивов этой песни на душе стало как-то не по себе. Так уж сильно она берёт за душу.

— Снится часто мне мой дом родной. Лес о чём-то своём мечтает. Серая кукушка за рекой. Сколько жить осталось мне, считает, — пел, играя на гитаре, Орлов.

Да так, что никто в обеденном зале и не дышал даже. С каждой строчкой на глазах официанток наворачивались слёзы, а мои подчинённые задумчиво смотрели перед собой.

Первым меня увидел Кеша Петров и дёрнулся что-то сказать. Я только приложил палец к губам, чтобы Иннокентий не нарушал атмосферу.

— На афганской выжженной земле спят тревожно русские солдаты, — продолжал петь Михаил, когда я вышел из столовой.

Действительно, песня группы «Каскад» очень душевная. Как мне кажется, каждый военный, услышав первые строки, равнодушным к ней не будет.

Пока лётчики собирались на постановку, я быстро поставил задачу капитану Моряку на подготовку техники наутро. Зам по ИАС, конечно, был не рад такое услышать. Особенно трудно собрать техников после праздника, да ещё, если уже все отпраздновали как надо.

— Понял. Надо всю «молочную» продукцию готовить, верно? — спросил зам по ИАС.

Так Моряк обычно называл все виды горюче-смазочных материалов на аэродроме.

— Именно. И будь готов к повторам.

— Куда ж без них.

Постановку задач я решил не затягивать. Штурман эскадрильи быстро довёл маршрут. Я обозначил особенности при выполнении задачи и уже готовился всех распустить.

— Есть вопросы?

— Товарищ командир, как-то всё уж просто. Хоть самим усложняй задачу, — улыбнулся капитан Бойцов Денис Сергеевич.

Один из командиров звеньев заставил всех слегка повеселеть. А то совсем уже грустно заканчивался вечер.

— Приказ нами получен. Что бывает с теми, кто геройствует, вы знаете.

— Так точно. Ещё не все бани построены в Шахджое, — посмеялся Орлов.

— Михаил, зато пропорция 3 к 1 в количестве туалетов ещё не соблюдена. Так что для героев у меня работы хватает.

Атмосфера в классе стала более раскрепощённой. Пошутив ещё пару минут, я решил, что хватит на сегодня разговоров.

Класс подготовки я покинул в числе последних, но так просто мне сегодня было не добраться до кровати. Уже рядом с моим жилищем догнал меня товарищ Ломов. Ему я поручил быть завтра в дежурной паре Ми-24 по прикрытию вертолёта ПСО.

— Командир, на одну минуту, — остановил меня Виктор.

— Слушаю.

— Вы не правы насчёт термина геройства. Советский лётчик всегда должен быть готов выполнить задачу.

— Так.

— И если того требует обстановка, то и пожертвовать собой. А вы в своей речи несколько… принизили это значение.

Молодой ещё замполит Ломов. Рассуждает здраво, но не здорово.

— Представь, что ты командир Ми-8. Задача — высадить десант. У тебя в грузовой кабине 10–15 человек, но поступок геройский совершить тебя потянуло. Машину направить куда надо, отвлечь на себя внимание, с пулемёта отработать по духам. Сможешь?

— Смогу.

— Молодец. А задачу ты так и не выполнил. Ещё и людей мог погубить или погубил. И ведь никто не просил тебя уходить с маршрута, никто по тебе не работал с земли. Так кто ты после такого геройского поступка?

Ломов задумался. Когда-то и меня также учили воевать. Из поколения в поколения учат, что грань между подвигом и глупостью порой очень тонкая.

— По-вашему, что такое геройство или подвиг? — спросил Виктор.

— Это то, когда ты понимаешь, что именно в этот момент именно от тебя ждут решения. И ты среагировал. И ты сделал. Но у нас это называется другим словом — долг.

Судя по взгляду Ломова, с моим мнением теперь он согласен.

Утро для эскадрильи началось ещё в 4 часа утра. Подъём, завтрак и предполётные указания с записью на магнитофон. Все перемещения контролируются старшим штурманом полка. Генерал Целевой ещё ночью улетел в Кандагар. Там, как я понял, суматоха сейчас начнётся серьёзная.

Пока я надевал снаряжение в кабинете, старший штурман полка рассказывал свои впечатления.

— Четыре мотострелковых батальона, смешанный артиллерийский дивизион — реактивной и ствольной артиллерии, инженерно-сапёрный батальон, огнемётная рота и ещё огромное число более мелких подразделений. И всё будет двинуто к границе. Но сначала десант, а потом пойдут колонны.

— Ну вот, а говорили, что войны нет, — добавил я, закладывая в «лифчик» высунувшийся магазин.

— Вот то и оно, что говорили. А потом, как пришёл приказ готовиться. Я удивлён, что вас не привлекли изначально, а только когда вспомнили об отвлекающем манёвре.

— Считай, что мы в резерве всё время были, — улыбнулся я, поправляя воротник олимпийки, одетой мной под кофту комбинезона.

Переместившись на стоянку, я принял у техников вертолёт и стал ждать погрузки. Солнце ещё не осветило окрестности Шахджоя. Щёки продолжали мёрзнуть, а мой лётчик-оператор тщательно старался где-нибудь вновь накосячить.

Иннокентий Джонридович уже в третий раз осматривал подвески, проверяя их целостность. А ведь Кеша обычно с первого раза может их сломать.

— Командир, я всё проверил. Может под капоты заглянуть? — спросил Иннокентий.

В этот момент я поймал взгляд одного из инженеров, который не хотел бы такого проверяющего.

— Кеша, пожалей нервы техников. Всё там хорошо.

— Как скажешь, командир. А может хвостовую балку проверить?

— Так, Кеша, ты если что-то сломать хочешь, говори сразу. Я тебя в ТЭЧ отправлю, там для тебя работы много.

Петров улыбнулся, а вот у инженера начал глаз дёргаться.

— Ты уже там был, верно? — спросил я.

— Командир, я просто хотел посмотреть, что осталось от сгоревшего вертолёта. Ну и решил ещё посмотреть на один.

Мой друг Кеша оказал непосредственное влияние на работу уже готового к вводу в строй Ми-8. Естественно, пагубное. В итоге, техсоставу пришлось ещё несколько часов восстанавливать работу авиагоризонтов и проверять упавший с подъёмника двигатель.

— Нащёлкал, значит.

— Сан Саныч, ну это вышло случайно. Вот и техники даже подтвердят, — показал Кеша на стоящих рядом специалистов.

— Д-да. Так точно! — ответил один из техников, сильно заикаясь.

Насколько мне помнилось, раньше этот парень не заикался. Вот что творит Кеша!

Группа Липкина появилась через минуту и началась погрузка. До времени взлёта осталось 30 минут.

Распределив всех по вертолётам, Пётр Петрович подошёл ко мне и пожелал удачи.

— Всё, как и планировали. До встречи! — пожал он мне руку.

— Думаю, что скоро увидимся, — ответил я, похлопав товарища по плечу.

Липкин убежал к вертолёту, а я ещё раз окинул взглядом аэродром. Где-то вдали уже слышна канонада. Зарево от артиллерийских выстрелов освещало долину ярче дневного света. Всё уже началось!

В этой операции мы с Кешей идём старшими группы подавления ПВО. Ведомым — капитан Винокура, которого мне два месяца назад выделил Веленов для усиления. Следом за нами пойдёт группа десантирования из трёх пар Ми-8 и трёх пар Ми-24, прикрывающих их. Ведущий первой пары — Лёонид Чкалов.

Группа ПСО, где старший Ломов, выйдет в район дежурства чуть позже.

Я забрал у Гаврикова мой шлем, надел его и, пожав парню руку, полез в кабину.

Бортовые часы отсчитывали последние секунды до запуска. На стартовом канале уже были слышны позывные самолётов, выходящих в точку начала боевого пути. В воздухе продолжал работу самолёт Ан-26 с командующим всей операцией на борту. И по горизонту начала появляться тонкая полоска рассвета. Солнце медленно начинало свой подъём, ослепляя глаза.

Я поправил подвесную систему и ощутил в нагрудном кармане какую-то бумагу. Вытащив её, увидел перед собой вчерашнее письмо, переданное генералом. В заботах и не успел вечером прочитать.

Секундная стрелка продолжала нестись по кругу. Радиообмен на канале управления становится всё плотнее.

— Не сейчас, — проговорил я про себя и убрал письмо в карман.

Я включил на несколько секунд навигационные огни и выключил их. Это означало, чтобы все экипажи доложили о готовности к взлёту таким же способом. Тут же вся группа вертолётов замигала бортовыми огнями.

— Коверкот, 102-му, доброе утро! — запросил я руководителя полётами.

— Отвечаю. Доброе!

— Готовы. Режим 10.