Афганский рубеж 4

Глава 31

Апрель 1984 года. Шахджой, Демократическая Республика Афганистан.

Тёплый ветер задувает через открытую форточку в моём кабинете. Холодильник тихо «сопит», вибрируя в углу, а в динамике прослушки стартового канала только слабое шипение.

Открыв ящик стола, я собирался убрать в него ненужные документы. На глаза попался сморщенный конверт. То самое письмо от Антонины, которое я сразу так и не прочитал. После долгих вылетов, оно пропиталось влагой, и строчки письма расплылись.

Тося написала большое письмо, в котором поздравила меня с Днём Советской армии и Военно-морского флота. Рассказала, что вернувшись из Афганистана, хотела со мной встретиться, но в полку меня не нашла. Ей пришлось «взбодрить» многих, чтобы выяснить, где я нахожусь. Переживает за меня, в грубой форме требует, чтобы я остался живой, берёг себя и возвращался поскорее на Родину. Правда сама она уезжает по работе за границу. На какое время точно не знает. Сказать какой город и страна тоже не может, но пишет, что там проживает много сирийцев. Очень много.

Белецкая порадовала вниманием и повеселила конспирацией места назначения своей командировки.

В письме, чувствовалась забота и тревожность за меня. В груди разлилось тепло от понимания, что в этом мире есть человек, которому я дорог. Слова любви? Нет, в письме их не было. Уж больно Антонина гордая. Да собственно я их и не ждал, помня нашу последнюю встречу. Да, я её обидел. И несмотря на это она написала мне письмо, и нашла возможность его передать.

Понимаю, что волнуюсь за Белецкую не меньше чем она за меня. Не женское это дело по горячим точкам мотаться.

Не влюбился ли я? Усмехаюсь пришедшей мысли и гоню её прочь. Да нет. Не может этого быть. Она внешне красивая, добрая, отважная, заботливая, что характерно для её профессии. Однако её колкий характер порой так бесит, что хочется её придушить.

В очередной раз смотрю на часы и понимаю, что все сроки расчётного времени прибытия высокого начальства уже прошли. А мне ещё даже не доложили об их вылете из Кандагара.

— Опоздание на пятнадцать минут, — выдохнул я, перелистывая страницу газеты «Правда».

Международная колонка печатного издания кратко доводила интересные новости из зарубежа. Есть один большой материал, который привлёк моё внимание «кричащим» заголовком.

— «Преступления американских наёмников», — прочитал я материал о гражданской войне в Никарагуа.

Судя по тому, кто высказывается против американской политики администрации Рейгана, поддержку их действия не находят ни в одной из стран так называемого «цивилизованного» Запада. Невольно начинаю думать, что в Никарагуа поработали и мои «старые знакомые» из Блэк Рок.

Уже больше месяца никаких следов этой частной военной компании. Похоже, что после операции с высадкой десанта, эти ребята исчезли. Зато можно предположить, что теперь они в Никарагуа.

Для моей же эскадрильи 1 апреля становится не только днём смеха. Это теперь ещё и день вручения наград за проведение операции в приграничных районах. Командующий дал указание наградить весь личный состав эскадрильи. Кого медалями, а кого и орденами.

— Товарищ командир, разрешите войти, младший сержант Гавриков, — постучался… в окно самый узнаваемый техник в эскадрилье.

— Ты там серенаду мне спеть хочешь? Учти, не люблю классику, Гавриков, — ответил я.

— Виноват. Просто через окно быстрее.

— Но неправильно, Гавриков. Быстро зашёл ко мне в кабинет, как положено, — сказал я и младший сержант побежал вокруг штаба.

Настолько этот парень хорош в технике, настолько же он любитель выкинуть какой-нибудь цирковой номер. Минуту спустя в дверь постучался Гавриков, и, как положено, зашёл ко мне в кабинет.

— И как тебе через дверь заходить? Не страшно? — уточнил я.

— Никак нет. Товарищ майор, я к вам с рапортом. Своим, — протянул мне бумагу, написанную аккуратным почерком.

— Ещё бы ты чужой принёс. Я уважаю, когда человек приходит сам и готов лично отвечать. Вот как ты, например. Ух! Прямо так сразу? — спросил я у Гаврикова, прочитав его рапорт.

В нём парень обращается с просьбой поступать в Иркутское высшее военное авиационное инженерное училище. Против этого я ничего не имею. Двумя руками за!

— Хорошо обдумал? — задал я вопрос из серии для протокола.

— Так точно. Хочу быть офицером.

— Такой вывод можно сделать исходя из твоего рапорта. А что по-твоему быть офицером?

Гавриков задумался. Видно, что парень имеет большое и осознанное желание поступить в военное училище снова. Он ведь уже учился в Кирове. Сейчас хочет поступать в другое училище.

— Я пока не могу ответить на этот вопрос.

— Молодец. Честность — одно из качеств офицера. Быть офицером — значит быть ответственным за тех, кто рядом. Кто идёт за тобой и ждёт от тебя правильного решения. И порой ты платишь за это самую высокую цену. Пуле всё равно, есть у тебя звёзды на погонах или нет. Готов к этому?

Вопрос тоже из разряда риторических.

— Так точно. Я это давно осознал.

— Тогда не смею отказывать, — ответил я и подписал рапорт товарища Гаврикова.

Радостного младшего сержанта я отпустил, но нужно дать «волшебного пенделя» его стремлению. И один такой человек есть на примете. Помню, как он мне разрешил к нему обращаться, если нужна будет помощь. Если честно, я это делал уже не раз.

Я поднял трубку и позвонил заму командующего по ИАС в Кабул.

— Товарищ полковник, майор Клюковкин. Здравия желаю! — поприветствовал я по телефону.

— Привет, Клюковкин! Да готовы уже твои двигатели. Завтра отправят в Кандагар. Оттуда заберёшь. Совсем ваш инженер там не работает.

— Просто с вами быстрее решается вопрос. Товарищ полковник, я ещё к вам по одному делу.

— Ну, что у тебя ещё не хватает? Ты и так уже самая обеспеченная эскадрилья в Афганистане.

Я кратко и без лишних представлений объяснил ситуацию по Гаврикову. Полковник был рад услышать, что ему не нужно будет где-то изыскивать очередные блоки для моих вертолётов.

Сделав звонок заместителю командующего по ИАС, я тем самым заручился его поддержкой. Так что сегодня с кем-нибудь из прибывающих в Шахджой, нужно будет передать документы на Гаврикова. Процесс пошёл!

— Коверкот, 006-му. День добрый, — услышал я запрос на канале управления.

Значит, на подлёте делегация.

Встретив командование на аэродроме, я получил указание всех построить для торжественного мероприятия.

Утро 1 апреля было солнечным и по-настоящему радостным. Давно я не видел, чтобы все мои подчинённые так были счастливы приезду больших начальников. До этого дня любой приезд ознаменовывал очередную проверку.

А здесь, прилетели несколько Ми-8 с флагами, большими коробками с наградами и даже оркестром. Генерал-майор Васин, которому и было поручено вручать награды, подошёл к процессу серьёзно.

В назначенное время эскадрилья в полном составе была построена на аэродроме. Форма у всех чистая, отлаженная. Носы ботинок блестят так, что в них бриться можно.

Веленов прошагал на доклад Васину, а весь строй громогласно поздоровался с генерал-майором. Заместитель командующего ВВС 40-й армией внимательно осмотрел строй и выступил с приветственным словом.

— Сегодня мы отдаём вам дань уважения. Шестая эскадрилья кандагарского вертолётного полка за прошедшие месяцы отмечена в лучшую сторону. Планомерно командование эскадрильи и её личный состав улучшали материальную базу, профессиональный уровень и уровень натренированности личного состава. Как результат, именно ваши действия способствовали решению поставленной перед нами руководством страны задачи — полный разгром сил вторжения. Нет больше сил у загнивающего Запада, чтобы переломить ситуацию в братской республике Афганистан! И за это, спасибо и вам, шестая кандагарская!

После этих слов весь личный состав зааплодировал, а Васин дал указание на подготовку к награждению. Начальник политотдела вышел на середину с поздравительным адресом, чтобы зачитать Указ Президиума Верховного Совета.

— Внимание! За особые мужество и отвагу, проявленные при выполнении интернационального долга в Демократической Республике Афганистан, наградить майора Клюковкина орденом Красного Знамени, — объявил начальник политотдела, и я быстрым шагом направился к генералу Васину.

Подойдя к нему, я доложил, как того требует от меня Устав. Заместитель командующего крепко пожал мне руку и начал вешать на левую сторону награду. Что и говорить, а на душе трепетно получать столь высокую награду.

— Носите её с честью и достоинством. Вы, как никто, это заслужили, — тихо сказал генерал, прикрепив пятиугольную колодку с красно-белой муаровой лентой.

Сам орден, представляющий из себя лавровый венок и развёрнутое красное знамя с надписью «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», аккуратно висел и покачивался из стороны в сторону.

— Служу Советскому Союзу! — ответил я, и генерал, закончив вешать орден, ещё раз пожал мне руку.

— После построения я вас представлю двум офицерам. Один — ваш заменщик, а второй — будущий командир эскадрильи, — сказал Васин и отпустил меня в строй.

Не сразу я повернулся, поскольку столь неожиданно было услышать о моей замене. На секунду оглядев радостные лица подчинённых, мне стало слегка не по себе. Зачем такая спешка в моём окончании командировки, непонятно.

Но приказы не обсуждаются.

Спустя неделю все организационные вопросы были улажены. Новым командирам я показал расположение эскадрильи, слетал с ними несколько раз в район нашей ответственности и объяснил особенности работы в провинции Заболь и соседних районах.

В эти дни меня уже дважды торжественно проводили в столовой мои подчинённые, ещё по разу провожали спецназовцы и десантники. Так что осталось соблюсти только официальное мероприятие — построение личного состава.

И вот настал день убытия. Мне было предписано сначала прибыть в Кандагар за документами, а затем убыть к месту службы в Торск. Медленно идя со своим заменщиком к вертолёту, который меня должен был доставить на аэродром полка, невольно начал вспоминать прошедшие месяцы.

К нам подбежал один из техников, чтобы доложить о готовности Ми-8 к вылету. Экипаж под командованием Орлова подошёл ко мне следом и спросил, какие будут указания.

— Товарищ командир, вертолёт готов. Пора строиться? — уточнил у меня Орлов.

Новому комэска стало как-то неуютно. Всё же приказ уже состоялся, и теперь он тут главный.

— Определяю уже не я, — повернулся к новому командиру, который был слегка растерян от того, что личный состав всё ещё обращается ко мне.

— Пяткину передай, чтоб строил эскадрилью, — дал команду новый комэска.

— Есть, — ответил Орлов и отправил подчинённых оповестить начальника штаба.

Через 15 минут на аэродроме уже выстроился весь личный состав. За прошедшие месяцы это самое сложное построение для меня.

— Сан Саныч, ты большую работу проделал. Меня когда назначали сюда, я прям был рад, — улыбался новый командир эскадрильи, пока Пяткин проверял личный состав.

— Всё равно много работы. Рабочее состояние техники нужно поддерживать постоянно. Тыловиков тереби, чтоб не задерживали запасные части. Ну, Сычкин всё знает. Он тебе поможет.

— Это тот, которому «пробили» орден Красной Звезды? Тот ещё шнырь… — посмеялся новый заместитель комэска, но я решил его поправить, остановившись на пыльной дороге.

— Не «пробили», а он заслужил. И постарайтесь это запомнить, товарищ майор, — спокойно ответил я.

— Да будет тебе, Саныч! Ты ещё скажи, что у тебя замполит на прикрытие летал и не за политсобрания получил орден?

— Летал и не раз. И днём, и ночью. Так что, уважай личный состав. А то до меня здесь было по-другому всё.

Новый комэска посмеялся и задал уточняющий вопрос.

— И как же тут было?

— Двух командиров эскадрильи сняли с должности. Один заместитель уехал с переломами, полученными при невыясненных обстоятельствах. Ещё один застрелился. А трое из командного состава и вовсе получили заболевания, после которых их списали с лётной работы, — пересказал я слова моего командования, которые мне говорили перед отправкой сюда.

Заменщик прокашлялся и перестал улыбаться. Надеюсь, всю серьёзность своего положения он понял.

— Эскадрилья, равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — громко произнёс Пяткин и пошёл строевым шагом навстречу новому командиру эскадрильи.

Пока произносилась официальная речь, я смотрел на строй моих уже бывших подчинённых.

Много было и печального, и смешного, и трагичного. Но сейчас радует одно: оградил меня Господь от участи отправлять подчинённых на Родину в цинковом гробу. Самое страшное, что может случиться с командиром. И я этого смог избежать.

— Теперь слово предоставляется майору Клюковкину, — передал мне право говорить новый комэска.

Я вышел на середину строя под громкие аплодисменты. Внимание моё также привлекло то, что не смогли усидеть в столовой официантки и остальные представители гражданского персонала нашего гарнизона. Я постарался попрощаться со всеми и никого не забыл. Но не могут просто так меня отпустить на Родину.

При взгляде на женщин невольно вспомнил, что после завтрака мне сегодня дали большой свёрток газеты, в которую были завёрнуты пирожки. На дорожку, так сказать!

— Есть такая мудрость — минуты тянутся, часы идут, а дни и месяцы бегут. Вот и моё время во главе эскадрильи пролетело незаметно. Мне приятно, что мы с вами все стоим здесь и смотрим друг другу в глаза с чистой совестью. Рад, что все мы живы и здоровы. Я горд, что был вашим командиром. Всем желаю здоровья, успехов и благополучия.

Громкие аплодисменты продолжались долго, и я даже не мог поймать момент, чтобы попрощаться.

— Равняйсь! Смирно! — поймал я момент и подал последнюю команду своим подчинённым. — До свидания, товарищи!

— До свидания, товарищ майор! — единым голосом попрощалась со мной эскадрилья.

Спустя три дня я уже стоял на вокзале в Торске.

Отдохнув вечером с дороги, утром я пошёл в часть. Первым делом зашёл к командиру полка, но того в кабинете не оказалось. Его секретарь сказал, что он у Медведева.

Войдя в штаб Центра, я сразу заметил, как всё изменилось. Появились новые подарки и грамоты на стендах. Доска почёта пополнилась новыми фотографиями. Даже меня отметили, как лучшего заместителя командира эскадрильи. Хотя я ещё ни дня в Торске не командовал.

Рядом ещё один стенд, где были отмечены те, кто погиб при исполнении воинского долга. И на одну фотографию здесь стало больше.

Я подошёл к ней и с грустью констатировал печальную для себя информацию.

— Старший лейтенант Казаков П. С., — прочитал я табличку под фотографией с датами жизни моего боевого товарища.

Тот самый Петруха, которого я тащил на себе среди песков, скал и гор Афганистана.

— Сан Саныч! — позвал меня знакомый голос за спиной.

Это был командир моего полка Тяпкин Андрей Фридрихович. Я подошёл к нему и поприветствовал.

— Рад твоему возвращению. Мы наслышаны, что тебе удалось сломать все традиции и устои в Шахджое, — улыбнулся полковник, но мне было не особо радостно.

— Задачу выполнил, домой вернулся. А тут такое, — повернулся я к фотографии Петрухи.

Тяпкин выдохнул и рассказал, что произошло. У Казакова начались осложнения. Видимо, блуждающие осколки по телу своё дело сделали.

— Месяц как похоронили, — ответил Тяпкин, когда мы стояли рядом с фотографией Петрухи.

— Семья? — спросил я.

— Жена и ребёнок получат двухкомнатную квартиру в Москве. Каким образом получилось так быстро им всё оформить, не знаю. Похоже, есть покровители у Казакова, которым он не безразличен.

Что ж, представители конторы держат слово. Это радует. А вот то что виновник смерти Петрухи не наказан — злит меня.

После разговора с командиром полка и беседы с Медведевым, меня «принудительно» решено отправить в отпуск. Этому я противиться не стал, поскольку голова и тело требуют отдыха. Некой перезагрузки после командировки и последних новостей.

Перед убытием на отдых я решил зайти в кабинет, который мы делим с командиром эскадрильи. Комэска сегодня отсутствует по личным обстоятельствам. Однако, войдя в кабинет, я обнаружил, что тут есть ещё кое-кто.

— Сан Саныч, а я вас жду! — воскликнул Виталий Казанов.

Вот как у них это получается! Я ещё сам не знал, что пойду к себе в кабинет, а он уже здесь. И уже чай пьёт!

— Что вы тут делаете? — спросил я, подойдя к столу.

— Дружеский визит.

— Понятно. То есть, просто пришли на КПП, попросили солдата пропустить вас к другу Клюковкину и вот так легко вошли в штаб эскадрильи? — поинтересовался я, хотя понятно, что у этих ребят есть ключ от всех дверей.

— Вот всё именно так и было. Точь-в-точь.

— Понятно, — ответил я и поставил портфель рядом со столом.

Казанов в это время сидел на диване, отпивая чай из кружки в красный горошек.

— У вас прекрасный чай. Могу и вам налить, — улыбнулся Виталий.

— Вы как бы в моём кабинете, товарищ Казанов.

— Я знал, что вы очень гостеприимны и позволил себе попробовать чай. Так вам налить, или как?

— Не откажусь, — ответил я, снимая с себя кожаную куртку.

Пока Виталик наливал мне чай, я внимательно посмотрел на него. Казанов слегка похудел, причёску изменил. Отрастил длинные волосы. Сильный загар, будто из Африки вернулся.

— Рад вас видеть, Александр, — протянул мне чай Виталий и вновь сел на диван, потирая колено.

— Не могу ответить вам взаимностью, поскольку не знаю цель вашего визита.

Казанов кивнул и поставил на чайный столик чашку. Он поправил воротник пиджака и отклонился назад на диване.

Лицо Виталика стало серьёзным. Я и не сомневался, что он здесь не только чай попить.

— Не буду вам говорить, что мне жаль Казакова. Всё равно не поверите. Блэк Рок встала поперёк горла мне, Римакову, вам, и ещё много кому. В Никарагуа и Гренаде нам удалось их щёлкнуть по носу.

Похоже, Казанов был в ссылке. В очень горячей точке планеты.

— Вы и там были? — удивился я.

— Ой, я это вслух сказал? — сделал удивлённое лицо Виталик.

Потрясающе играет свои роли этот разведчик. Сдаётся мне, что он хотел, чтобы я услышал про Гренаду и Никарагуа. Не зря в газетах упоминались наёмники.

— Не будем тянуть кота за всем известное место. Назревает большая игра. Афганистан перестал быть передовой противостояния с Америкой. За океаном наращивают денежные вливания в подобные Блэк Року организации для решения задач по ослаблению влияния Советского Союза и дестабилизации мирового порядка. Не нужно быть разведчиком, чтобы это понимать, верно, Саша? — спросил Казанов.

— Ежу понятно, что они будут везде.

— Торговля оружием, наркотиками, людьми и смещение неугодных режимов — список «любимых» дел Блэк Рок длинный. Однако теперь у них иная цель. И нам не справиться без специалистов, подобных вам. Готовы ещё поработать и заодно спросить вместе со мной и другими с Блэк Рок за наших товарищей?

На больное давит Виталик. Знает, что отказать не могу. Вот только нет у меня даже идей, куда контора меня опять хочет втянуть.

— Я весь во внимании.

— Тогда готовьтесь. Отпуск, а затем будем отправляться, — хлопнул в ладоши Казанов, подошёл ко мне и протянул руку.

Я её крепко пожал. Ещё бы узнать, куда Виталик меня тянет.

— Куда отправляться?

— Вы в этих местах ещё не были. Но там очень жарко.