Афганский рубеж 4

Глава 8

Ситуация поражает своей оригинальностью. Налицо измена со стороны моей девушки, но я даже рад этому. Выходит, что все разговоры и обсуждения наших дальнейших отношений потеряли смысл. А значит, и соблюдать тишину не надо.

Я громко хлопнул дверью и запустил цепную реакцию. Тут же в комнате послышался грохот.

— Дорогая, я приехал! — радостно сказал я и ещё больше ускорил процесс «подъёма по тревоге».

Только я вошёл в комнату, как слегка обалдел.

— Я… я за солью зашёл, — пробежал мимо меня молодой парень с простынёй в руках.

— Трусы хоть надень, — посмеялся я, но потом стало не смешно.

Любовник Кристины рванул к открытому окну и начал пробовать залезть на подоконник. Совсем от страха обезумел. Ещё и «воздух» испортил.

— Ты дурной⁈ Второй этаж. Да погоди ты, я тебя не трону! — остановил парня и отшвырнул его на кровать.

На ней лежала Кристина и не могла поверить в происходящее.

— Александр, вы не так поняли. Я правда за солью забежал. Вот уже уходить собрался, — начал искать вещи парень, метаясь по комнате.

— Да сядь ты! Не торопись. Я тебя ненадолго задержу.

Запыхавшийся пацан укутался в простынь и стал ждать дальнейшего развития событий. Правда, он постоянно смотрел в коридор, чтобы выбрать момент улизнуть.

Я огляделся по сторонам, чтобы оценить обстановку. Две открытые бутылки шампанского стояли на столе, а ваза с фруктами была практически пустая. Несколько виноградин валялись на полу рядом с креслом, а рядом с магнитофоном «Шарп» были разбросаны кассеты.

Сразу понял, что это не мои, судя по надписям на коробках. Мне никогда не нравилось слушать итальянскую и французскую эстраду.

Кристина с растрёпанными волосами и широко раскрытыми глазами смотрела на меня, пытаясь подобрать слова.

Девушка открыла рот, но кроме протяжной буквы «э» ничего выговорить не получалось.

Парень продолжал стучать зубами и начал прятаться за Крис. Ещё и головой мотал во все стороны.

— Саня, это не… это не то…

— Да мне всё равно, — махнул я рукой.

Что ж, мне тут делать нечего. Надо собираться и идти туда, где меня точно никто не предаст. Я открыл шкаф и начал переодеваться в повседневную форму.

Краем глаза заметил, что Кристина заглядывается на меня, сравнивая с тем, кого она привела в мою квартиру.

— Саш, у нас ничего не было. Ну, он зашёл. Ну, посидел, выпили. Что тут такого⁈

— Вообще ничего страшного, дорогая! Я даже рад. Чисто из интереса, а ты всех вчерашних школьников к себе в койку впускаешь? — намекнул я на возраст любовника.

У него на лице написано — «первый курс, второй семестр».

— Саша, пожалуйста, — встала с кровати Кристина, поправляя трусы и прикрывая грудь.

— Так, ну всё, — закончил я переодеваться и пошёл в коридор.

Я ничего кроме отвращения к Кристине и её любовнику не испытывал. Они продолжали на меня смотреть с открытым ртом. Хорошо, что хоть дышат.

— Значит так, приберитесь здесь. Помещение проветрите. Постельное с собой заберёте. Дверь закроете, а ключи соседке отдадите или в почтовом ящике оставите. У вас полтора часа. Время пошло, — произнёс я.

Ну и тут началось! Истерика, слёзы, сопли и попытки остановить меня.

— Пожалуйста! Не уходи. Я… я люблю тебя. Это всё вышло случайно. Как я домой поеду?

— На поезде. 5й автобус до вокзала идёт. Вот на проезд тебе денег, — высыпал я перед Кристиной мелочь, которую достал из кармана.

— Ну хочешь, в ноги упаду. Прямо сейчас. Только не уходи, — начала нагибаться Кристина, но я успел убрать левую ногу.

— У вас осталось меньше полутора часа. Быстрее помещение освобождайте, — сказал я и вышел из квартиры.

А то реально ещё бросится в ноги! Не отцепишь потом.

Не собирался я прислушиваться к тому, что происходит дома. Спустившись по лестнице и выйдя из подъезда, до меня донеслось из окна, насколько быстро кипит работа. Вроде не сильно напугал, но задёргалась Кристина знатно.

— Ты сыкло! Вчера храбрый такой был. А сегодня язык в задницу засунул. На хрен я с тобой связалась…

— Кристиночка…

— Заткнись!

В общем, на душе даже хорошо, что не пришлось разговаривать о наших отношениях с Кристиной.

Выйдя из подъезда, на меня тут же повернулись Фархадович и его товарищ. В руках уже не кефир, а маленькая «чекушка» с прозрачной жидкостью. Два гранёных стакана стоят на скамейке, а мужики приготовились отметить начало нового дня.

— Сань, ну чё там? Я не стал говорить, — виновато посмотрел на меня Фархадович.

— Да ладно! Всё уже сделано, — ответил я.

— Прям без шансов?

— Я долго не разговаривал.

— Фух, ну земля ей пухом, дурынде. Не чокаясь…

У меня аж дыхание перехватило.

— Фархадыч, да не убил я её! — остановил я тост за упокой Кристины.

— О как⁈ Ну, тогда дай Бог здоровья, и чтоб свалила отсюда. А то музыка до утра играла, — исправился мой сосед и выпил стакан.

Я вдохнул полной грудью. Утренний воздух летнего Торска был и сладок, и приятен. Но ещё больше стало радостно, когда я услышал дорогой сердцу гул.

Он постепенно приближался. Становился громче и всё отчётливее можно было расслышать свист, издаваемый лопастями несущего винта.

Ещё секунда и над моим двором пронёсся тот самый Ми-28, который недавно пришёл к нам в часть. С земли он ещё более прекрасен, чем когда осматриваешь его перед вылетом.

Так и хочется назвать этот вертолёт «мышонком» за его характерный вид носового обтекателя и двигателей спереди.

Только сейчас понял, что хочу как можно быстрее оказаться на работе.

Через полчаса я уже был рядом со штабом полка. К этому времени должны уже закончиться предполётные указания перед субботней лётной сменой.

Я вошёл в беседку и присел на скамейку. Слабый ветерок приятно обдувал и заставлял шелестеть листву на деревьях. Сейчас над аэродромом тишина, но не пройдёт и полчаса, как гул запускающихся вспомогательных силовых установок нарушит эту умиротворённую атмосферу.

Через пару минут из душного класса повалил народ, обсуждая предстоящие вылеты.

Увидев меня в беседке, ко мне сразу направилась целая толпа лётчиков с планшетами, папками и шлемами подмышкой.

Естественно, что мимо меня никто не смог пройти. Выразить уважение к проделанной работе в Афганистане хотели все. Но особенно всех интересовало, что ж там случилось, раз потеряли сразу два вертолёта.

Ответить на этот вопрос я пока не мог. Связан подписками с Комитетом.

— Саня, ну ты везунчик! С одной только царапиной, — обратил внимание один из коллег на порез от ножа на предплечье.

— И вот таким «геморроем», — перебил его другой однополчанин. — В Афгане задолбали с катастрофами?

— Если честно, то чернил при написании рапортов я не жалел. Терпимо. За Петруху обидно. Столько ран…

— Да брось ты! Нам сказали, что ты его тащил через границу…

Я не успевал отвечать на вопросы. Сложно было возвращаться к воспоминаниям о бое в воздухе и на земле. Да и кровь вскипала в венах, когда перед глазами было гнусное лицо Евича.

Коллеги после короткого перекура направились к стоянке вертолётов. Оттуда уже доносился гул запуска двигателей и шум винтов. Руководитель полётами пустил сигнальную ракету, а над командно-диспетчерским пунктом подняли флаг Военно-воздушных сил.

Дан старт началу полётов.

Как только большая часть людей разошлась, я смог попасть к командиру полка. Он как раз вышел на крыльцо штаба, продолжая забивать табак в трубку.

— Товарищ командир, капитан Клюковкин…

— Да будет, Саныч. Здравствуй, дорогой! — крепко пожал мне руку подполковник, приобняв за плечо.

Тяпкин Андрей Фридрихович — наш командир 969го инструкторско-исследовательского полка. Среднего роста, русые волосы и с невероятно большими ладонями. Он ими может в настольный теннис играть без ракеток.

Всегда с уважением к нему относился и отношусь. Если его никуда не заберут от нас, он станет отличным начальником Центра, когда Геннадий Павлович Медведев соберётся на пенсию.

— Здравия желаю! — поздоровался я, и командир предложил поговорить в кабинете.

Идя по коридорам штаба, Андрей Фридрихович не торопился задавать мне прямые вопросы об испытаниях. Интересовался общими впечатлениями от командировки, здоровьем и насколько я отдохнул.

— Заходи и садись, — сказал командир, когда мы вошли в его кабинет.

Здесь всё как и было месяц назад. На столе множество телеграмм, бумаги на подпись в отдельной папке. В углу гудит холодильник, а у стены вальяжно плавают рыбки в большом аквариуме.

Тяпкин подошёл к небольшому динамику прослушки канала управления и сделал тише.

Командир указал мне на стул, а сам сел на диван.

— Я не прошу тебя раскрыть мне тайну. Но что-то я сомневаюсь, чтобы тебя вот так просто с ПЗРК сбили, — подмигнул мне Тяпкин.

Ничего отвечать не стал, да Андрей Фридрихович не настаивал.

— Что про Казакова и Муркина знаешь? — спросил командир, снимая туфли и надевая обычные тапочки.

— Петя в госпитале в Сокольниках, а Лёха с последствиями отравления должен был из Ташкента ещё неделю назад уехать.

Командир кивнул и подтвердил, что бортач Муркин уже в Торске. Пока в отпуске, отдыхает.

— Ну а ты чего пришёл? Отдохнул бы и в понедельник уже вышел. Не похоже на тебя, — улыбнулся командир, закусив в зубах курительную трубку.

— Я две недели в модуле валялся и ничего не делал. Надоело. На службу захотелось.

— Понятно, а как же… — начал Андрей Фридрихович и прервался.

У него зазвонил один из телефонов, к которому он медленно подошёл и снял трубку.

— Тяпкин, слушаю. Да, это я. Кого на КПП требуют⁈ — воскликнул подполковник и посмотрел на меня. — К тебе жена пришла.

— У меня нет жены, — быстро ответил я.

— У него нет жены. Пускай идёт… а ну не отпускай её. Как зовут? Ничего пока ей не говори! — воскликнул Андрей Фридрихович и повесил трубку.

Похоже, что этой девушкой была Кристина. А кто же ещё, если услышав её имя, Андрей Фридрихович тут же задымил как паровоз.

— Иди и разбирайся с ней. Она там плачет и требует тебя. И аккуратней с ней.

— Я не пойду, товарищ командир. Мне с ней не о чем разговаривать.

Андрей Фридрихович продолжал пускать дым, наполняя кабинет сизыми линиями. Его волнение можно понять. Обиженная Кристина донесёт до папы-генерала такую историю, что мне не поздоровится. Да ещё и Фридриховича может по касательной зацепить.

— Изменила? Застукал?

— Так точно, — ответил я.

— Надеюсь, не бил?

— Я девочек, даже плохих не бью.

В общем, Кристина сама ушла. Я даже не успел позвонить на КПП, чтобы ей дали трубку. Устраивать тут скандалы тоже не есть хорошо.

Как только вопрос разрешился, Андрей Фридрихович отправил меня сразу к начальнику политотдела в штаб Центра. Он объяснил, что замполиту нужна от меня информация для наградных документов.

Не успел я выйти из кабинета, как замполит Центра уже и сам меня нашёл.

— О! А я не поверил сначала информации, что ты уже вернулся, — обрадовался начальник политотдела, поздоровавшись со мной на выходе из кабинета.

Мы вновь вошли к Андрею Фридриховичу, и замполит достал несколько бумаг. На этих листах было очень много красных пометок и зачёркиваний.

— Вернули обратно? — спросил Тяпкин.

— Не то слово вернули. Расписали столько всего, что я уже не знаю, на что ребятам представление писать.

Замполит надел очки, и зачитал вердикт вышестоящего штаба. В нём ничего удивительного.

— «Во-первых, испытания до конца не доведены — значит, не Герой Союза. Во-вторых, вертолёты сбиты и уничтожены — значит, не орден Ленина. Третье, отбились от духов только после помощи разведчиков, то есть не самостоятельно — значит, не орден Красного Знамени. Подавайте на орден Красной Звезды», — закончил читать замполит.

Третий орден рубиново-красного цвета — тоже почётно. Как минимум, я живой и никто мне претензий не предъявляет.

— Кстати, Сан Саныч, мы твою эскадрилью пересаживаем на Ми-28. Готов начать переучивание? — спросил командир полка.

— Жду не дождусь, — обрадовался я.

— Тогда на следующей неделе, чтобы был в учебном корпусе.