Алиса. Другая история Страны чудес

Глава 14

– Тише, успокойся! – говорил голос.

Голос, в котором была улыбка (но как бы дружелюбно он ни звучал, он выводил Алису из себя). Не тот тон, не то время...

Алиса продолжала бороться и наносить удары руками, но пробудившееся сознание уже знало непреложную истину о том, где и когда она находится.

– Нет! Не мешайте! Мне нужно вернуться!

– Вернуться куда? – спросил юноша с лёгким удивлением.

Алиса оставила свои кулачные приёмы и села. Над ней было дерево – большой раскидистый дуб, прислонившись к которому она уснула много лет назад. Точно так же как, по всей видимости, случилось и в этот раз. Земля была твёрдой и немного прохладной даже сквозь золотистую накидку, которую постелила Алиса. Кац аккуратно укрыл её своим сюртуком. От него слабо пахло лосьоном для бритья и приятными тёплыми нижними нотками мха. Ленивой частью разума Алиса заметила фиолетовую нитку (или волос), прилипшую к сюртуку со спины.

В руках у неё были сухие листья, оставшиеся, возможно, с прошлого года, хрустящие, как тонкие карты.

Кац улыбался ей сверху вниз, слегка озадаченно, но не обеспокоенно.

– Ну, знаете, назад, – выпалила Алиса. – Мне нужно вернуться в... в... – Однако тут она замолчала, чувствуя себя такой же разбитой, каким ощущалось тело. Её воспоминания о последних приключениях в Стране чудес уже рассеивались, уносимые ветром туда, откуда пришли, слишком хрупкие, чтобы задерживать в этом мире надолго. Тревога, которую она испытывала, была тревогой любого кошмара по пробуждении. Реальной... и в то же время нет. – Мне нужно найти способ туда вернуться, – сказала она беспомощно. – Я им нужна. Я опять их оставила.

– Будь вы кем-то другим, я бы спросил, не злоупотребляете ли вы лауданумом, – сказал Кац, подавая Алисе руку, чтобы помочь ей подняться.

– Боюсь, что нет.

Она вздохнула, беря его за руку и со скрипом поднимаясь. Ей хотелось рассказать ему обо всём, даже если бы это походило на пересказ сна. Так ей удалось бы сохранить воспоминания подольше, к тому же было бы здорово наконец поделиться с кем-то историями приключений.

– Это всё объяснило бы, – сказала она вместо этого. – Я про лауданум. Но стало бы ужасным признанием. Вот ваш сюртук... боюсь, я нацепляла на него листьев.

– О нет, листья, боже упаси, – сказал Кац мягко, и пространство под изогнутыми и широкими каштановыми бровями образовало два маленьких рассвета на коже, он был человеком, умеющим улыбаться любой частью лица, не задействуя при этом губы. Кац взял сюртук и небрежно перекинул его через плечо.

Алиса покраснела и принялась ощупывать платье, затем тщательно встряхнула накидку и сложила её обратно, стараясь на него не смотреть.

Ей нужно придумать, как вернуться к друзьям и спасти их, ведь они в беде, верно? Воспоминания уже становились мягкими и расплывчатыми. К этому как-то причастна Королева Червей... Её необходимо свергнуть... Не так ли?

Однако ещё ей нужно вернуться домой, пока домашние не схватились за сердце из-за того, что она так долго отсутствует. Солнце наконец устремилось к горизонту, его лучи тянулись на запад, словно светилу не терпелось там оказаться.

Они шли молча какое-то время, за что она была безмерно благодарна. Кац, казалось, уловил, что Алисе требуется немного тишины. Он не задавал вопросов и не требовал от неё соблюдения сексистского этикета, который обычно сопровождает такого рода ситуации: «Раз уж я приглядел за тобой и одолжил свой сюртук, развлеки меня хотя бы беседой». В некотором смысле с ним Алиса чувствовала себя так же легко, как с каким-нибудь жителем Страны чудес. Побывав там уже целых два раза и будучи опытной путешественницей, Алиса поняла: как бы ни раздражала манерность чудостранных обитателей, никто от тебя там не ждёт, что ты будешь соблюдать светские обычаи. Это всё равно что играть в чаепитие с карапузом: перепачкаешься, но не придётся подчиняться занудным правилам и выслушивать обвинения.

(Вот только, в отличие от народа Страны чудес, Кац был человеком с головы до пят, и его губы были того же цвета, что и щёки, правда, на несколько оттенков темнее.)

– Что за... что здесь происходит?

Алиса огляделась по сторонам, ожидая увидеть совершение преступления или какой-нибудь проделки. Однако всё было спокойно. На тропинке перед ними гуляла гувернантка с двумя подопечными, которые радостно носились туда-сюда. Выше их пожилая сгорбленная пара поднималась в горку, держась за руки. Трудно представить себе сцену безмятежнее.

Однако за ними был мистер Кони (ну надо же, только этого не хватало!). Он шёл быстрым шагом, чтобы их догнать. В этот раз на нём был в меру модный костюм цвета молочного шоколада с широкими брюками, длинным пиджаком и элегантной соломенной шляпой. Последняя сидела почти как влитая на пышных, смазанных макассаровым маслом волосах, интересно, после того как он её надел, ему пришлось уложить локоны ещё раз? Если не представлять себе, как они пахнут или какие на ощупь, выглядит очень стильно.

Алиса услышала, как Кац негромко вздохнул, но на этом всё: улыбчивые карие глаза застыли в непоколебимой невозмутимости.

– Кто вы такой? Этот человек докучает вам? Сейчас же прекратите приставать к этой леди! – раскомандовался Кони. – Оставьте её в покое.

Игравшие впереди дети захихикали над его поведением. Было совершенно очевидно, что Кац и Алиса знакомы и ни один из них не докучает второму.

Алисе было жаль всех участников ситуации и сторонних наблюдателей, даже Кони (но больше всего ей хотелось, чтобы он скрылся с глаз. Например, в кроличью нору).

– В покое? – спросила она сухо. – От чего?

– Вот уж не думал, что моя наружность может так испугать. Разве что вы изначально знали, что я барристер, – произнёс Кац непринуждённо, с лёгким насмешливым поклоном.

– Теперь, подойдя ближе, я вижу, что ваше лицо мне знакомо. Вы тот, кто вечно якшается с уличными крысами и всяким сбродом на Веллингтонской площади, – обвинительно изрёк Кони. – Приходите с претензиями и видом, что делаете добро... но на деле с коварными планами и спорными мотивами.

Оттенок розового, темнее обычного, пробежал по лицу Каца и схлынул, словно одинокая рябь по в остальном спокойному пруду. Он ничего не оставил после себя, полностью исчезнув.

– Никаких претензий, любезный сэр, оставляю их тем, у кого есть время для досуга и нарядов. Дети с площади и их семьи часто находятся во власти системы, чаша весов которой перевешивает не в их пользу... уж я-то знаю. Я лишь помогаю немного уравнять шансы.

– Мистер Кони, – сказала Алиса как можно вежливее. – Как приятно увидеть вас снова. Куда держите путь?

Она надеялась, что мистер Кони понял не такой уж тонкий намёк: «куда держите путь?» в смысле «идите своей дорогой».

– Сказать по правде, я спешу на встречу, посвящённую спасению нашей страны от таких... тех... отвратительных паразитов, – ответил он с впечатляющим высокомерием. – Пока они не засели здесь навсегда, агитируя разрушить Англию, как они пытаются в России. Патриотизм им, знаете ли, неведом, даже так называемым гражданам, которые родились здесь. Они верны только себе подобным и своим... своим... золотым монетам.

– Вы, наверное, хотели сказать «шекелям»? – вежливо подсказал Кац.

– Они пытаются свергнуть царя!

– Вы, должно быть, шутите? – произнёс Кац, наконец теряя самообладание. На лице отразилась смесь искреннего недоумения и ужасной усталости, уголки глаз на мгновение опустились, придав ему гораздо более взрослый вид. Явное отсутствие ярости и стоящий за этим интеллект сверкнули вдруг во взгляде, как сокровище, древнее и драгоценное. У Алисы стянуло грудь. Ей было больно видеть его таким, и в то же время в этом было что-то изумительное. – Эти слухи – всего лишь слухи. Антисемитская грязь. Мой народ страдает от рук царя и наших соотечественников, а не наоборот.

– Конечно, что ещё вы можете сказать, – произнёс Кони, надвигаясь на Каца и глядя на мужчину, который был ненамного ниже его ростом, свысока.

Кац бесстрастно посмотрел на него в ответ.

Алиса задалась вопросом, возможно, в первый раз (но точно не в последний): «Интересно, все конфликты между людьми начинаются мужчинами, которые думают, что делают это ради дамы?»

– Я не вполне уверена, почему вы озабочены судьбой российского царя, – сказала она, прерывая своего рода поединок тяжёлых дыханий, – однако уверена, что вы ведёте себя непростительно грубо. Мистер Кац мой друг, мы случайно столкнулись в парке. Точно так же как вы случайно столкнулись с нами сейчас. Он предложил проводить меня до дома.

От такого неожиданного заявления Кац заморгал и глупо заулыбался, но быстро взял себя в руки.

– В самом деле? – произнёс Кони на глубоком вдохе. – Что ж, я избавлю его от этой обязанности. Я как раз направляюсь туда, чтобы встретиться с Корвином и забрать вашу сестру. Мы втроём присутствуем на организационном собрании перед завтрашним сбором средств для Рэмсботтома. Я отвечаю за сувенирные значки.

– О, ну разумеется, вы поддерживаете Гилберта Рэмсботтома. Этого ксенофобского троглодита, – сказал Кац, закатывая глаза. – Любопытно, кого вы наймёте натирать полы, таскать уголь и выкармливать ваших детей, когда он выгонит из страны всякого, чьё имя не Гарольд, Артур или Уильям. Что ж, в таком случае желаю вам приятного вечера, повеселитесь, тряся фасциями перед чернью. Алиса.

Он быстро ей поклонился и неторопливо пошагал в поздний вечер, насвистывая. Алиса смотрела, как он удалялся, задумавшись: «И как ему только удалось выйти из положения, не потеряв лица?»

– Алиса? – возмутился Кони. – Он имеет наглость называть вас именем, данным вам при крещении?

– О, да замолчите вы, – сказала Алиса, в последний миг пытаясь придать словам шуточный оттенок. Будь Алиса истинной чудостранкой, она, конечно, не стала бы и стараться. – Раз уж хотите проводить меня домой, идёмте скорее.

И направилась к выходу из парка с мрачным видом.

Она надеялась избавиться от назойливого юноши до того, как окажется у двери, если мистера Кони увидит один из родителей или, боже упаси, сестра, его непременно пригласят войти, и тогда Алисе придётся терпеть его отвратительное присутствие и того дольше. Она положила изящную с виду ладонь на дверную ручку и сжала её с силой, которой позавидовал бы цирковой атлет.

– Благодарю, мистер Кони, доброго вечера, – сказала Алиса, открывая дверь как можно уже.

– Алиса? Ты дома? Кто это? – донёсся голос матери из прихожей.

– Это ваша мать? – спросил Кони.

– Вовсе нет, – быстро солгала Алиса. – Доброго вечера, мистер Кони.

Алиса бочком протиснулась в узкую щель между дверью и косяком, заходя внутрь самым неподобающим для леди змеиным образом. После чего захлопнула дверь за собой и навалилась на неё так, словно защищала дом от нашествия вестготов.

– Нежеланный поклонник? – мягко поинтересовалась мать.

– Ты не могла бы попросить сестру не вмешиваться в мои дела? Скажем... никогда? – сказала Алиса с досадой. Она собралась подняться к себе (у неё есть куда более важные мысли для обдумывания в одиночестве, чем всякие глупости с юношами).

Её планы сорвала одна-единственная деликатная, бесконечно раздражающая реплика матери.

– Она хочет как лучше, ты ведь знаешь.

– Лучше для кого? – взвилась Алиса, резко поворачиваясь. – У неё в голове сложились убеждения, от которых она ни за что не отступится, несмотря на то что весь остальной мир не живёт в этой её голове по этим её правилам. Что, если я решу представить Матильду какому-нибудь юноше, которого нахожу милым? Маляру, например? Или лодочнику?

– Маляр не пара даже тебе, Алиса, – ответила мать с озорной улыбкой. – У тебя больше воображения и энтузиазма, чем у сотни юных художников. Что касается лодочника, который мог бы брать тебя в путешествия по бесчисленным сонным рекам (и при этом зарабатывать звонкую монету), такую картину я вполне себе представляю. Твой отец, конечно же, огорчится и обеспокоится твоим финансовым будущим, но, может, и нет, если дать ему порыбачить с носа.

– Выходит, если мой будущий муж окажется хорошим, надёжным и любящим, это не будет иметь значения? – прощупывала почву Алиса, притворяясь, будто сама не понимает, почему этот вопрос вдруг стал для неё так важен. – Будет без разницы, кто он такой и чем занимается? Или в какой семье он родился?

– Абсолютно без разницы. Лишь бы ты была счастлива, в отличие от твоей... – Взгляд матери скользнул в сторону и вернулся обратно.

– В отличие от моей тёти, – негромко закончила за неё Алиса. – Но ведь она счастлива, ты же знаешь. И в финансовом отношении с её будущим всё в порядке.

– Но откуда тебе об этом знать? Я не про счастье, а про финансы, –быстро уточнила мать, не желая останавливаться на нетрадиционных ценностях, которые делали её вечно одинокую невестку счастливой, в чём бы те ни заключались.

– О, не бери в голову. Я устала от своей сегодняшней «энергичности». Ты не попросишь миссис Эндерби принести мне тёплого молока? Я собираюсь лечь пораньше и пропустить ужин.

– И сестру за столом? – спросила мать лукаво. Алиса притворилась, что ничего не слышала.

Она дважды оказывалась в Стране чудес по-настоящему, а не просто видела её во сне. И дважды покидала Страну чудес, проснувшись. Возможно, сон – это просто дверь, путь обратно.

Алиса как можно скорее сдёрнула с себя бесчисленные одежды слой за слоем и надела свою самую тёплую, уютную сорочку. Она схватила Дину (бедняжка как раз нежилась в лучах солнца на подоконнике) и положила её к себе в кровать, золотистые волосы теперь перемешивались с шёрсткой. Дина не сопротивлялась и даже свернулась вокруг Алисиной головы, мурча ей на ухо.

Вошла миссис Эндерби. Со стаканом молока в руке и недоверчивой гримасой на лице.

– Что-то рановато для «гостей», – произнесла она с сильным северным акцентом. – Глядите не расхворайтесь.

– Спасибо, что так внимательно следите за моим здоровьем, – ответила Алиса с лёгким изумлением, беря стакан. «Гости» – какая интересная метафора для этого явления. – Но я в самом деле слегка недомогаю.

– Ох уж эти современные девушки с их капризами и немощами, – пробормотала миссис Эндерби. – В моё время мы просто цепляли тряпки и принимались за работу. Хозяйство не станет ждать, пока ты отлежишься.

– Спасибо, миссис Эндерби, – сказала Алиса почти с улыбкой и полным ртом молока. «Когда ведёшь ломовую лошадь по полю, – подумала она, – тебе хотя бы не нужно переживать, что ты случайно испортишь дорогую кружевную диванную подушку». Пожилая служанка удалилась и закрыла за собой дверь как можно тише. Несмотря на суровую наружность, в действительности она была очень заботливой. Главное, не слушать, что миссис Эндерби говорит, и обращать внимание на то, что она делает.

Напившись тёплого молока, Алиса почувствовала, что с превеликим удовольствием погружается в сон, будто это не она продремала половину дня под деревом в парке.