Алладин: книга-игра

Глава 2

Прежде, чем ты попадешь на Багдадский базар и воочию убедишься, что все то, о чем я тебе говорил – правда, хочу предупредить: вторая глава во многом решающая для Алладина. Одно твое неверное решение – и он никогда не увидится с Жасмин, никогда не дотронется до лампы. Жизнь его пройдет серой и неприметной.

Помни, первое решение, которое приходит в голову, далеко не всегда правильное. Лучше задуматься, отказаться от него и пройти, пусть окольным путем, но зато более надежным. Хотя если ты настойчив, смел и честен, то и без моей подсказки выберешь правильное решение.

Внимательно следи за тем, что и кто попадается на пути Алладина. Со многими людьми и вещами ему предстоит встретиться в следующих главах. Сделай правильный выбор, и ни тебе, ни Алладину не придется потом раскаиваться.

Итак, за мной, на багдадский базар!

Где еще, как не на базаре, можно найти буквально все, что тебе нужно, особенно, если это багдадский базар! Это целое море прилавков, навесов, ковров, разостланных на земле. А на них все, о чем только можно мечтать, были бы только деньги.

Да вот беда, не у всех они есть.

Вот и приходится многим жителям Багдада ходить между прилавками и созерцать яства, присматриваться к украшениям, завтракать ароматным запахом свежеподжаренного мяса, глядеть, глотая слюну, на то, как лавашник печет в круглой печи свой хлеб.

Продавцы никого просто так не подпустят.

– Свежий хлеб! – кричит лавашник и разрывает свежеиспеченную лепешку пополам.

Запах такой, что невозможно удержаться, и бедняк, без монеты в кармане, готов отдать все на свете за кусок свежего хлеба. Но что он может отдать? И поэтому, понурив голову, он уходит.

А дальше... – дальше новые соблазны.

Вот одним из таких оборванцев, к которым продавцы пристают лишь за тем, чтобы те, если у них нет денег, не ходили по базару, был Алладин. Еще почти мальчишка, но посмышленее некоторых других, умудренных опытом.

Ему в жизни хватило всякого. Кое-кто называл его бездельником, кое-кто вором, но ни те, ни другие не были правы. Алладин был весельчаком-балагуром, а если когда-нибудь ему и приходилось брать чужое без спроса, то он утешал себя мыслью, что когда-нибудь расплатится с хозяином.

Когда-то у Алладина были отец и мать. Отец тачал башмаки, а мать занималась работой по дому. Но когда именно это было, Алладин припоминал с трудом.

Зато ему хорошо помнилось то время, когда он остался один, когда люди тайного советника султана Джафара, после смерти родителей, пришли и забрали за долги его дом, а самого Алладина вытолкали на улицу, нимало не поинтересовавшись тем, есть ли куда идти мальчику. У него забрали все, кроме одежды, да и на ту вряд ли бы нашелся охотник среди стражников – подранные штаны и старая отцовская рубашка.

Кто знает, что случилось бы с Алладином, если бы однажды, бродя по базару в поисках съестного, он не наткнулся на бродячий цирк. Мальчик с восхищением смотрел на то, как по туго натянутому канату ходят акробаты, как фокусник извергает изо рта пламя, как танцует под звуки дудки маленькая обезьянка в крошечной, с наперсток, красной бархатной феске, с золотой кисточкой.

– Абу! Абу! – кричали тогда восторженные зрители, глядя на то, как обезьянка выделывает номера почище акробата.

А затем Абу, повесив себе на хвост ведерко, обежал зрителей и все, не скупясь, сыпали в это ведерко монеты для артистов.

Людям, собравшимся на базаре, было весело. Они хоть на какое-то время забыли о своих горестях и несчастьях, и никто из них не заметил, как расталкивая толпу, к импровизированной арене двигались стражники.

Абу как раз остановился напротив Алладина и заглянул ему в глаза. А мальчик развел руками, показывая, что у него ничего нет.

В этот момент стражники, вооруженные кривыми мечами, вышли на арену, и их предводитель грозно обратился к артистам:

– Вы не заплатили дань за право выступать на базарной площади. За это мы забираем все ваше имущество, а самих отправляем в темницу.

По толпе прошел гул недовольства, но все побоялись открыто выступить против стражников.

– Мы сейчас же уйдем, милейший, – сказал грозному предводителю стражников старый канатоходец, – мы не знали, что должны кому-то платить за то, что над нами светит солнце, что под нами лежит земля.

– Не умничай! – прикрикнул стражник и схватил старика за шиворот.

– Чей это приказ? – выкрикнули из толпы.

– Это приказ султана, – не оборачиваясь, отвечал начальник стражи, не выпуская старика из своих рук.

– Не может такого быть, – кричали люди, – наш султан справедливый и никогда не допустит, чтобы его стражники обижали артиста!

– Молчать! – заревел начальник стражи.

И тут кто-то узнал его.

– Да это не стражники султана, это стражники Джафара!

Страшное имя, пролетевшее над толпой, заставило всех притихнуть.

– Джафар – это правая рука султана, – произнес стражник, и артисты были схвачены.

Обезьянка Абу жалобно запищал, прижавшись к ногам Алладина.

Тот подхватил ее на руки и спрятал у себя за пазухой.

– Держите, держите его! – закричал начальник стражи. – Он украл обезьяну, он украл деньги!

Алладин отступил на шаг и бросился бежать.

Его так и не догнали. И вот с тех пор уже третий год Алладин повсюду странствовал вместе с обезьянкой Абу. Он уже стал красивым юношей, но все равно любил подурачиться. Жил он где придется, пока, наконец, не остановил свой выбор на плоской крыше – а в Багдаде все крыши домов плоские – одного высокого дома, в котором никто не жил.

Он устроил себе навес из старых циновок, ложе из мешков, набитых соломой, и был вполне счастлив. Ведь отсюда, с его крыши, открывался великолепный вид на Багдад.

Громадный, сверкающий изразцами и полированным мрамором и нефритом дворец султана был виден отсюда как на ладони. Казалось, протяни руку, и ты коснешься золоченых куполов, стройных башен, ажурной каменной резьбы.

– Такого даже султан никогда не увидит из своего окна, – любил похваляться Алладин. – Султан и его придворные видят из своих окон мое жалкое жилище, а я вижу великолепный дворец.

Рядом со своей постелью юноша устроил маленькую кроватку для своего верного друга, обезьянки Абу. Для него он не пожалел куска бархата, подобранного возле прилавка торговца материей, и даже собственноручно сшил ему маленькую подушку, оторочив ее золотой тесьмой.

Алладин не боялся, что его могут обокрасть. Брать в его жилище было нечего, да и кому вздумается пробираться сквозь заброшенный дом на плоскую раскаленную солнцем крышу.

Алладин был счастлив и вполне доволен жизнью. Единственной проблемой для него было – где раздобыть еду.

– Можно умереть от голода в пустыне, – любил говаривать Алладин, сидя с Абу на краю крыши и глядя на богатые прилавки, теснившиеся внизу, – но в городе, где полно еды, мы никогда не умрем с голода.

Абу, словно понимая, о чем говорит ее хозяин, кивал головой.

– Да ты, наверное, и говорить умеешь? – спрашивал Алладин.

Абу вновь кивал и жадно сглатывал.

– Ладно, Абу, я понимаю, что тебе хочется есть, я сам не прочь подкрепиться. Но нельзя спешить, на базаре должно собраться побольше народа, и тогда мы сможем позаимствовать что-нибудь с прилавков.

Глаза обезьянки вспыхивали живым огнем.

– Ну что ж, Абу, пошли.

И Алладин с обезьянкой на плече не спеша спустился вниз. Его основным правилом было: когда за тобой не гонятся, бежать не следует, ходи степенно и важно.

– Куда же мы с тобой направимся, Абу?

Абу указал своей лапой на круглую печь лавашника, в которую тот только что загрузил сырой хлеб.

– Но нам придется подождать, Абу, пока хлеб спечется.

Тот кивнул.

– Ну что ж, тогда мы должны с тобой разделиться. Сделаем все, как делали вчера, – Алладин спустил Абу на землю, а сам устроился под чахлым деревом напротив печи.

Лавашник ловко прилепил круглые лепешки к стенкам печи и посмотрел на Алладина. Вид рваных штанов и заплатанной рубашки конечно же не воодушевил торговца. Но юноша так приветливо улыбнулся ему, что сердце хлебопека смягчилось.

Абу в это время, незамеченная никем, вскарабкался на дерево и устроился в листве. Теперь оставалось только ждать, когда испечется хлеб.

Алладин напустил на себя беззаботный вид, ничем не показывая, что страшно голоден.

– Когда испечется твой лаваш? – спросил он.

– Сейчас.

Лавашник запустил свои волосатые руки в печь и вынул обжигающе-горячий хлеб.

Алладин, не удержавшись, сглотнул слюну, но промолчал, ведь денег у него не было.

Лавашник заглянул в глаза Алладину так, как смотрят в пустой кошелек.

– Ты будешь покупать мой хлеб?

– Да.

Лавашник протянул лепешку.

– Две маленькие монеты.

Алладин не спешил расплачиваться.

– А мед у тебя есть?

Лавашник вытащил кувшин с медом.

– Тогда намажь мне лепешку медом, да с обеих сторон.

Пока лавашник густо обмазывал лепешку медом, Алладин посмотрел вверх – туда, где в ветвях спряталась Абу, и весело подмигнул ей.

Мохнатый друг мигом зацепился хвостом за ветку и повис вниз головой.

– Смотри-смотри! – крикнул Алладин лавашнику, чтобы тот не вздумал смотреть вверх. – С твоей лепешки мед капает на землю. Небось, ты возьмешь с меня деньги и за него.

Лавашник удивленно посмотрел на лепешку, на которой было не так много меда, чтобы он мог капать на землю.

Абу ловко схватил лепешку своими лапками и вскарабкался высоко на дерево.

– Эй, закричал лавашник, – откуда взялась эта проклятая обезьяна?

– Ее прислал Аллах, – улыбнувшись, произнес Алладин, развернулся и медленно двинулся прочь от хлебопека.

– Постой, а деньги?

– Какие? – удивленно пожал плечами юноша.

– За хлеб и за мед.

– Но ты мне ничего не дал.

– Мерзавец! – закричал лавашник. – Я сам видел тебя вчера на базаре с этой обезьянкой! Она твоя, ты ее подучил!

– Тебе показалось.

– Стой! – взревел лавашник и бросился вслед за Алладином.

Но тот даже не убегал.

– Люди! Люди! – закричал лавашник. – Он украл у меня хлеб, держите вора!

Юноша обернулся. Собралось десятка два любопытных зевак.

– Аллах, прости этому безумцу, – произнес Алладин, – он говорит о каком-то хлебе. Посмотрите, люди, разве есть у меня что-то в руках?

– Он вместе с обезьяной... – принялся сбивчиво говорить лавашник, – та украла у меня хлеб...

Все засмеялись. Ведь жадного лавашника никто не любил.

– Да он сумасшедший, – Алладин раздвинул зевак и не спеша удалился.

Вслед ему неслись проклятья хлебопека. А Абу в это время слез с дерева, обежал прилавки и ждал своего хозяина в узкой улочке.

– Ах ты негодник, – сказал Алладин, присаживаясь на прохладные камни рядом со своим любимицей, – ты уже успел отгрызть чуть ли не половину лепешки! Ну ничего, я тебе прощаю, давай поделим поровну, – и юноша разорвал лаваш на две части.

Алладин уже собирался откусить кусок от сладкой лепешки, как вдруг застыл: прямо перед ним стояли маленькие нищие – мальчик и девочка. Они стояли маленькие нищие, – мальчик и девочка. Они даже не просили, а только взглядом умоляли юношу дать им чего-нибудь поесть. Но близко подходить они боялись, наверное, детям не раз довелось изведать на себе жестокость купцов и торговцев.

– Не бойтесь, идите сюда, – поманил пальцем мальчика и девочку Алладин, – вот вам хлеб, – и он отдал свой кусок.

Мальчик, немного подержав лаваш в руках, отдал его своей сестренке.

Абу уже успел вонзить свои острые зубы в хлеб, но при виде голодных детей дрогнуло даже сердце обезьянки. Но расстаться с лакомым куском было выше сил Абу.

Алладин тяжело вздохнул и укоризненно покачал головой. Пристыженный Абу тут же протянул хлеб и стал танцевать перед детьми, вытворяя всевозможные акробатические номера.

Счастливые дети ели, смотрели на забавную обезьянку и смеялись.

А Алладин стал вновь грустным. Вновь надо было думать о хлебе насущном.

Возможно, Алладин еще долго болтал бы с детьми, а Абу танцевал и кривлялся перед ними, но случилось следующее.

Запели трубы, загрохотали барабаны, и раздались оглушительные крики:

– Дорогу принцу Абдурахману! – слышались крики стражников.

– О, важный человек едет, надо непременно посмотреть, – сказал Алладин.

Абу тут же вскочил на плечо своему хозяину, и Алладин, распрощавшись с детьми, двинулся на базарную площадь, которая буквально кипела от возбуждения.

Торговцы спешно сворачивали лотки, собирали свои коврики, убирали подушки. Ведь процессия принца Абдурахмана двигалась, сметая все на своем пути.

– Это едет новый жених принцессы Жасмин! Смотрите, какой толстый и напыщенный! Он такой важный, что похож на бычий пузырь! – кричали торговцы, указывая пальцами на важно восседавшего на белом коне заморского принца.

– Да она его обязательно прогонит, – сказала одна из торговок своей подруге.

– Да-да, прогонит, ведь принцесса выпроводила дюжину принцев, она ни за кого не хочет выходить замуж, все ей не нравятся.

– А как ты думаешь, Фатима, разве может такой урод кому-нибудь понравиться? Ведь у этого принца даже глаза заплыли жиром и вообще, он похож на спелый инжир, обряженный в яркие одежды.

Женщины захохотали.

А принц Абдурахман, казалось, даже не замечал того, что все над ним смеются. Он гордо ехал по середине площади. Многочисленные стражники разбрасывали в сторону зевак, освобождая дорогу своему важному господину.

– С дороги! Прочь, грязная чернь! Прочь! Прочь! – кричали стражники, размахивая страшными ятаганами.

Алладин, чтобы получше разглядеть принца, пробирался вперед. Но когда он понял, что это бессмысленно, он обежал толпу по краю площади и оказался впереди процессии.

Алладин с удивлением смотрел на чванливого важного принца, который упивался своим богатством и зло посмеивался. Он так увлекся разглядыванием дорогого халата и шелкового тюрбана принца Абдурахмана, что едва не попал под копыта лошадей.

Стражники отшвырнули юношу, и процессия двинулась дальше в направлении дворца султана, в котором готовились принять гостя.

– Эй, оборванцы, прочь с дороги, прочь! – кричал начальник стражи Абдурахмана.

– Да сам ты оборванец! – выкрикнул Алладин.

– Что?! – взревел начальник стражи.

– Я говорю, сам ты оборванец, и твой господин похож на большой тюк хлопка.

– Да мой господин самый лучший принц, – размахивая ятаганом, бросился на Алладина начальник стражи.

Принц Абдурахман, услышав, как Алладин обозвал его, побагровел от злости, выпучил глаза и смешно замахал руками. Он так разволновался, что чуть не свалился с лошади.

– Убейте мерзавца! – приказал принц, глядя на Алладина.

– Эй, ты, тюк с хлопком, – закричали торговцы, – будешь править в своей стране, а у нас приказывает только султан, так что придержи язык, безмозглый болван.

Принц взбеленился пуще прежнего. Если бы он стоял на земле, то наверняка затопал бы ногами, а так как он сидел на лошади, то ему ничего не оставалось, как смешно размахивать руками и ругаться.

– Да схватите же его, в конце концов! Я думаю, султан позволит мне отрубить ему голову, ведь я все же жених.

– Да какой ты жених, ты болван! – послышалось из толпы, и все захохотали.

А принц Абдурахман уже почти не владел собой. Он брызгал слюной, вращал глазами. Тюрбан съехал ему на глаза и уже был готов вот-вот упасть с головы.

– Эй, шапку потеряешь! – закричал сапожник, глядя на принца.

Тот оглянулся, пытаясь разглядеть, кто же посмел выкрикнуть подобное. Тюрбан упал с головы под ноги лошади, и вся толпа разразилась хохотом.

Принц, такой важный с виду, оказался совершенно лысым.

– Да подайте же мне, идиоты, мой шелковый тюрбан, там такой камень, что за него можно купить половину вашего базара.

Стражники подали головной убор своему господину. Тот нахлобучил его на голову и дернул поводья своей белой лошади.

Принцесса Жасмин хохотала, сидя на балконе и глядя на базарную площадь.

– Фу, какой напыщенный болван! – промолвила девушка. – А еще собирается свататься за меня. Да его нельзя вообще пускать во дворец, неужели отец согласился отдать меня за этого увальня? Ведь он же ни на что не способен, кроме как пожирать сладости в непомерных количествах, брызгать слюной и кричать. Никогда я не выйду за него замуж, никогда! Отец любит меня и поймет. Не может быть, чтобы он выдал меня за такого болвана!

Жасмин продолжала хохотать, видя, как принц чуть не свалился с лошади.

– А где это тот смельчак, который преградил дорогу процессии? – и девушка стала искать взглядом Алладина, который стоял в толпе и кричал вслед отъезжающему принцу.

– Первый раз мне пришлось увидеть лошадь с двумя задницами.

Эта фраза Алладина оказалась той каплей, которая переполнила чашу терпения принца Абдурахмана.

Он взбеленился, дернул поводья своей лошади, и она взвилась на дыбы, едва не сбросив своего седока на землю.

– Ну и ну! – кричала и улюлюкала толпа. – Два зада! Два зада!

– Да будьте вы все неладны, жители Багдада! Вот когда я женюсь на вашей принцессе, тогда вы узнаете, кто такой принц Абдурахман! Я расправлюсь со всеми, я велю казнить каждого третьего! Нет, я казню каждого второго, – поправил сам себя злой принц.

С зубчатой стены дворца султана смотрел на процессию и тайный советник Джафар. Его черные одежды развевались на ветру, попугай Яго вцепился в плечо хозяина.

– Ну, что ты думаешь? – прошептал тайный советник, обращаясь к птице.

– Он жадный болван, – заученно проговорил попугай.

– Вот и я, Яго, думаю, что он болван, и нам его бояться нечего.

– Конечно нечего, – подтвердил попугай.

– Он никогда не станет мужем принцессы Жасмин, и я обязательно шепну султану, как этот чванливый принц отозвался о жителях Багдада, о подданных султана, боготворящих своего властелина.

– Да, да, Джафар, обязательно сделай это, – сказал попугай и защелкал клювом.

Жасмин прямо с балкона бросилась в покои султана.

Ее отец, разряженный в дорогие одежды, сидел на шелковых подушках, ожидая заморского гостя.

– Отец! Отец! – закричала принцесса. – Распорядись, чтобы принца Абдурахмана даже не пускали на порог нашего дворца!

– Да успокойся, Жасмин, что плохого сделал тебе этот гость?

– Ты посмотри только на него, отец, это же перезрелый инжир! А народ обозвал его тюком хлопка – такой он толстый и неуклюжий.

– Дочь, а мне говорили, что он красив и богат.

– Может быть, он и богат, но он отвратителен. А голова его лысая, как колено.

– Дочь, не смей так говорить о гостях.

– Я не хочу его видеть! – топнула ножкой Жасмин и бросилась в сад, где ее ожидал тигр.

– Но не могу же я отменить визит принца, ведь я же сам пригласил его в Багдад! – сам себе пробормотал султан и недовольно поморщился.

Тут распахнулась резная тайная дверь, и в покой султана проскользнул Джафар с неизменным попугаем на плече. Тайный советник как всегда двигался беззвучно, а его костистые руки сжимали большой посох в виде танцующей кобры.

Джафар упал на колени перед султаном и рассыпался в похвалах:

– О, всемогущий, о всемилостивейший султан, ты сияешь, как солнце в небе, и свет твоих лучей согревает подданных. Они боготворят тебя, о мой султан!

От лести тайного советника султан расплылся в улыбке, будто проглотил пригоршню сладкого изюма.

– Да поднимись же ты с колен, мой любимый тайный советник! – приказал султан.

– Нет-нет, мой повелитель, позволь лежать у твоих ног, ведь я даже боюсь поднять на тебя глаза!

– Он боится поднять глаза, – подтвердил попугай.

Это развеселило султана.

– Что ты думаешь обо всем этом, Джафар?

– Мне кажется, всемогущий повелитель, принц Абдурахман совсем не пара нашей прекрасной Жасмин. Ведь она сияет как драгоценная жемчужина, а принц похож на кучу навоза.

– Не говори так, Джафар, ведь я сам пригласил его в Багдад.

– О, мой султан, ты настолько могуществен, что можешь распоряжаться всем в мире. Ты можешь приглашать человека, и имеешь право отослать его прочь с твоих солнцеподобных глаз, чтобы недобрые люди даже не наводили на тебя тень.

Султан потер руку об руку и согласно закивал.

– Знаешь, мой любимый тайный советник, если ты считаешь, что принц Абдурахман не ровня принцессе Жасмин, то выпроводи его сам. Найди какой-нибудь повод.

Джафар самодовольно улыбнулся, пряча улыбку в жидкую бороденку, и тут же беззвучно удалился.

Он быстро забежал в свои тайные покои, уселся на ковер, развернул перед собой старинную колдовскую книгу и стал бормотать заклинания.

В тот же момент засвистел пронзительный ветер, и Джафар превратился в черную птицу с огромными растрепанными крыльями.

Попугай Яго от испуга забился в угол и спрятал голову под крыло.

«Если он может превратить человека в птицу, то чего доброго, он разозлится и превратит меня в человека», – подумал попугай и глубже спрятал голову под крыло.

А Джафар вылетел через окно и полетел на площадь. Ведь процессия уже приближалась к дворцу султана.

Огромная черная птица камнем упала прямо к ногам лошади принца Абдурахмана.

Конь испуганно взвился на дыбы, а незадачливый седок оказался на земле в луже грязи.

Когда принц вскочил на ноги, он весь был обвешан корками апельсин и всяческой дрянью.

Толпа заулюлюкала.

Принц попытался счистить с себя грязь, но только еще сильнее ее размазал.

– Вы только посмотрите на него, – кричали люди.

Принц Абдурахман понял, что в таком виде он не может предстать перед светлыми очами багдадского султана. И делая вид, что не слышит, не замечает криков толпы, влез на лошадь и поехал прочь от дворца.

Черная птица, взмахнув крыльями, очертила круг над площадью и исчезла в одном из окон султанского дворца.

– Ну вот, дело сделано, – промолвил Джафар, вновь превратившись в человека.

Попугай Яго опасливо посмотрел на своего хозяина.

– Не бойся, Яго, с тобой такого не произойдет, – Джафар похлопал себя по плечу...

– Ну что? – спросил султан, когда Джафар вновь появился из тайной двери в его покоях.

– Принц Абдурахман уехал прочь.

– Спасибо, Джафар, – султан подхватил полы своих одежд и направился в сад, где гуляла вместе с тигром Жасмин.

– Дорогая моя, – закричал султан, когда отыскал у мраморной чаши фонтана Жасмин.

– Да, отец.

– Я прогнал принца прочь.

– Мне грустно, отец, что тебе пришлось нарушить свое слово, но согласись, не могла же я выйти замуж за такого глупого и напыщенного болвана.

– Что поделаешь, дорогая, принцессам не приходится выбирать, ведь по закону ты можешь выйти замуж только за принца.

– А что мне делать, отец, если нет красивого молодого принца, достойного меня?

– Не знаю, – пожал плечами султан, – но я знаю другое, – по закону тебе осталось на выборы всего лишь три дня, и кем бы ни оказался твой следующий жених, ты обязана выйти за него замуж.

– Даже если он будет хуже Абдурахмана?

– Хуже уже некуда, – пробормотал султан. – И вот тебе мой приказ: следующий жених станет твоим мужем.

– Это мы еще посмотрим.

– Ты смеешь прекословить мне?!

Жасмин гордо вскинула голову и посмотрела в глаза отцу.

– Я лучше умру, чем выйду замуж за старика или за толстяка, будь он даже самим султаном.

– Мне жаль, Жасмин, но таков закон.

Султан, понурив голову, пошел во дворец, где его уже поджидал тайный советник Джафар.

– Мой милый Джафар, – сказал султан, опускаясь на шелковые подушки, – посоветуй, как быть. Моя дочь не хочет выходить замуж, а закон гласит, что ей па раздумье осталось всего лишь три дня.

– О владыка вселенной! – закатив глаза, промолвил Джафар. – В твоих силах издавать новые законы, менять старые.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты можешь издать новый закон, что в случае, если не отыщется подходящего принца, твоя дочь может выйти замуж за тайного советника.

– За тайного советника? – переспросил султан.

– Да, о могущественнейший из султанов.

– Так у меня же только один тайный советник – ты, Джафар.

– Так неужели я, о всемилостивейший, не гожусь в мужья твоей дочери?

– Вообще то... – начал было султан.

Но тут Джафар приподнял свой посох и пробормотал заклинание.

Изумрудные глаза кобры вспыхнули зеленым огнем, и два тонких луча упали на лицо султана. Его взгляд сделался отсутствующим и стеклянным.

– Я согласен, Джафар, если не отыщется подходящего кандидата, Жасмин выйдет замуж за тебя.

– Но это еще не все, – почувствовав, что обрел власть над султаном, продолжал Джафар, – мне нужен еще и бриллиантовый перстень на вашей руке.

Султан, несмотря на то, что находился под пристальным взглядом зеленой кобры, пробормотал:

– Но это волшебный перстень, Джафар, он переходит из поколения в поколение...

– Иначе я не смогу отыскать человека, достойного вашей дочери, о светлейший.

Султан, не помня себя, снял перстень с указательного пальца и протянул Джафару.

– Благодарю вас, о всемогущественнейший, – с издевкой проговорил тайный советник, пряча перстень в складках своей черной одежды.

– Сюда, сюда, – защелкал клювом Яго, и Джафар тут же спрятал перстень в клюве своего попугая.

Султан тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и с удивлением посмотрел на правую руку.

– Благодарю вас за перстень, о всемогущественнейший, – сказал Джафар и, не дожидаясь ответа, удалился через потайную дверь.

Жасмин, всегда такая гордая и независимая, сидела сейчас у мраморной чаши фонтана, в котором плавали лепестки роз, и горько плакала. Она не могла себе простить того, что была груба с отцом. Но ведь и он же позволил себе быть с ней грубым.

– Какие глупые законы! – воскликнула девушка. – Ну почему я должна выходить замуж обязательно за принца? И тем более, за того, которого я даже не знаю. А вдруг завтра приедет какой-нибудь урод и мне придется выйти за него замуж. Нет, этому не бывать! – воскликнула Жасмин, вскакивая с мраморной скамьи.

Тигр, нежно урча, потерся о ее ноги.

– Ты хороший, – сказала Жасмин, – и обязательно поможешь мне, ведь поможешь?

Тигр вильнул хвостом.

– Иди за мной, – шепотом сказала принцесса, приложила палец к губам и прошептала, – т-с-с...

Но тигр и так двигался бесшумно.

Вдвоем они добрались до высокой ограды, и Жасмин жестом показала своему другу, чтобы он подставил свою спину.

Она взобралась на спину тигра и дотянулась руками до края ограды.

– Ну, помоги же мне, – попросила Жасмин.

Тигр, боясь сбросить свою драгоценную ношу, стал на задние лапы.

Жасмин оказалась наверху ограды. Сверху она посмотрела на свой сад, который в этот момент показался ей очень дорогим и очень маленьким. Отсюда, сверху, она могла окинуть его взглядом весь, целиком.

– Прощай, мой сад, и ты прощай, мой верный друг, – Жасмин махнула рукой и свесила ноги на ту сторону ограды, что выходила на улицу.

В янтарных глазах тигра появились слезы, и он уткнул свою морду в лапы, и лишь только кончик хвоста нервно подрагивал.

– Прощай, – едва не всплакнула сама Жасмин.

Но уж если девушка что-то решила, она всегда доводила начатое до конца.

Дождавшись, когда на улице не будет никого, Жасмин, зажмурившись, спрыгнула вниз. Ей казалось, полет будет очень долгим, а падение сильным. Но она была легка, как перышко, и благополучно приземлилась на мостовую.

Но тут же девушка спохватилась.

«Боже мой, меня же могут узнать и доложат отцу. Что я тогда буду делать?»

И тут она увидела путь к спасению.

Поперек улицы была натянута веревка, на которой сушилось тряпье. Девушка привыкла все брать во дворце без спроса, ведь все принадлежало ей.

И не мучась угрызениями совести, она сняла старое залатанное покрывало, закуталась в него и заспешила в сторону базара, где затерявшись в толпе, она могла рассчитывать на благополучный исход своего предприятия.

Раньше базар ей приходилось видеть только с балкона своей спальни, а теперь он закружил ее, завертел, явился во всем своем великолепии и в то же время во всей своей нищите.

На бедно одетую девушку никто не обращал внимания, даже торговцы не завлекали ее купить свой товар. Было видно сразу, у такой оборванки не может быть денег, чтобы расплатиться даже за лепешку.

Но для Жасмин сейчас главное было – подальше укрыться от глаз дворцовой стражи. Она вдыхала незнакомые запахи, с интересом рассматривала лотки, пестрые палатки заморских купцов, товар, разложенный прямо на земле. Все ей казалось удивительным и интересным.

Немного поблуждав среди прилавков торговцев персидскими коврами, Жасмин почувствовала легкий голод. Девушке казалось, ее никто не замечает, никто на нее не обращает внимания.

Но это было совсем не так.

Следом за ней, не отставая, шел Алладин. Ведь юноше посчастливилось, когда налетел порыв ветра, увидеть лицо девушки. Лишь только свет солнца коснулся ее белоснежной кожи, Алладин тут же вспомнил цветок только что распустившейся вишни, усыпанный каплями росы.

– Как она хороша! – прошептал юноша, обращаясь к обезьянке Абу.

Но тот не мог разделить его радости. Ведь с точки зрения обезьяны девушка не представляла собой ничего выдающегося. Она явно не могла кувыркаться на ковре, лазать по деревьям, и к тому же у нее не было такого изумительного хвоста, как у Абу.

Абу попытался отвлечь внимание Алладина, схватив его за ухо и указывая на прилавок со снедью.

– Отстань! – прошептал Алладин. – Неужели ты не понимаешь, что мне не хочется есть?

Абу обиженно поджал губы и какое-то время ехал на плече своего хозяина молча.

Но затем, поняв, что незнакомая девушка целиком завладела мыслями Алладина, еще раз дернул его за ухо, на этот раз больнее прежнего.

Алладин с раздражением посмотрел на обезьянку. Тот открыл рот и ткнул туда лапой, этим жестом объясняя, что пора бы и перекусить.

– Потом, потом, – сказал Алладин, махнул рукой и заспешил вслед за девушкой, которая чуть было не исчезла в толпе.

«Куда она идет, – недоумевал юноша, – почему я раньше не видел ее? Кто она такая? Такое прекрасное лицо не могло пройти мимо моего внимания. Наверное, она приезжая, – догадался юноша, – если с таким интересом рассматривает базар, словно видит его впервые в жизни».

Жасмин остановилась у прилавка, на котором в изобилии громоздились всевозможные фрукты – финики, дыни, инжир, изюм, урюк и еще многое другое.

Девушка протянула руку к огромному гранату и взяла его.

Продавец выжидающе смотрел на нее.

Жасмин уже хотела разломить плод, как вдруг встретилась с голодным взглядом маленького мальчика. Тот даже не просил.

Сердце принцессы сжалось от тоски. Она присела на корточки и протянула мальчику гранат.

– На, бери, ешь.

Оборванец тут же впился зубами в сочный плод и побежал по улице, радостно крича.

Жасмин надменно кивнула хозяину лавки, взяла еще один гранат и уже было собралась уходить, как услышала за собой грозный окрик:

– Эй, а деньги?

Она даже не обернулась.

– Эй, ты что, не слышишь меня, а кто платить будет?

Жасмин медленно удалялась.

Продавец фруктов сперва даже растерялся от такой наглости – взяла товар, не заплатила и даже не пытается убегать. Но через мгновение он совладал с собой и заорал на весь базар:

– Держите воровку! Она украла мои фрукты!

И выбравшись из-за прилавка, торговец бросился вдогонку за девушкой.

Жасмин и не думала убегать. Она только зло сверкнула глазами на торговца, когда тот схватил ее за руку.

Но ее взгляд не произвел на торговца ни малейшего впечатления.

Он заорал еще пуще прежнего:

– Эй, стража, хватайте ее, она воровка! Отрубите ей руку!

Алладин огляделся по сторонам. Сквозь толпу к торговцу фруктами подбиралось уже несколько стражников со сверкающими на солнце ятаганами.

Алладин замер на месте. Абу ущипнул его, показывая лапой, что пора убегать, пока еще свободна узкая боковая улочка...

Ну что ж, вот и пришло время сделать тебе выбор, мой читатель. Подумай, что может сделать Алладин? Что сделал бы ты, очутись на его месте?

Конечно, можно броситься спасать девушку, но сюда идут стражники, а ему приходилось не раз с ними сталкиваться. И возможно, кто-нибудь из стражников, узнав Алладина, схватит его.

Но с другой стороны, девушке грозит опасность, хотя не такая уж и большая. Ведь Алладин увидел, что под залатанным покрывалом у нее на шее сверкает дорогое ожерелье, так что расплатиться с торговцем за каких-то два жалких граната она сможет.

А вдруг она воровка, которая прикидывается честной девушкой? Но если она воровка, почему тогда не убегает?

Конечно, тебе решить легче, чем Алладину. Он-то не знает, что эта девушка – принцесса Жасмин, а ты знаешь это.

И вот, перед Алладином, а значит и перед тобой, стоит выбор: можно броситься в драку, ведь стража еще не подошла, торговец фруктами увалень, и отбить Жасмин у него будет не так уж сложно.

Если ты считаешь, что Алладину следует поступать именно так, то читай Главу 3а.

Но существует и другой выход из этой ситуации. Что, если постараться действовать хитростью: притвориться родственником этой девушки и попробовать убедить торговца, что она немного сумасшедшая, убежала из дому, а он, Алладин, разыскивает ее с самого утра по всему Багдаду.

Но подыграет ли Алладину девушка?

Этого он знать не может.

Если ты считаешь, сказочному герою следует поступить таким образом, пропускай Главу За и сразу читай Главу 3б.

Но и это не последний вариант.

В конце концов, кто она, эта девушка? Что о ней знает Алладин? Почему он вдруг должен бросаться спасать ее? Она сама впуталась в неприятную историю и будет справедливо, если сама выпутается из нее без посторонней помощи. Можно сделать вид, что ничего не заметил, спокойно избегнуть встречи со стражниками и, отойдя в сторонку, с улыбкой наблюдать за тем, как Жасмин самостоятельно будет выпутываться из этой щекотливой ситуации.

Если ты считаешь, что Алладину следует остаться в стороне, то пропусти две главы и сразу приступай к чтению Главы 3с.

Итак, выбор за тобой.