Альянс бунта

ГЛАВА 10

РЭН

Современная медицина — удивительная вещь. Менее ста лет назад женщины прибегали к всевозможным ненадежным способам предохранения от беременности, а когда они неизменно оказывались безуспешными, рисковали выпить безумный отвар ядовитых растений, чтобы избавиться от нежеланного ребенка. Но даже это не было надежным средством. Подпольные аборты убивали столько же женщин, скольким и помогали, и даже зная о такой возможности, они все равно умоляли сделать им эту варварскую процедуру, лишь бы не приносить ребенка в мир, где его невозможно было содержать.

Сегодня ситуация, к счастью, изменилась. Начнем с того, что существуют высокоэффективные средства контроля рождаемости. Презервативы. Вот почему моя кровь кипит, обжигая вены, когда я спешу за Паксом в кафе, куда он только что забежал. Я следую за ним, мгновенно вспотев в своей безразмерной куртке, когда жар из кухни ударяет мне в лицо, и шиплю, как ошпаренная кошка, когда бросаюсь в кабинку напротив своего друга.

— Ты долбанный идиот, — заявляю я.

Пакс окидывает меня взглядом, таким жестоким и кровавым, что волосы на затылке встают дыбом.

— Будь очень осторожен с тем, что скажешь дальше, — шипит он.

С трудом выбравшись из пальто, Пакс бросает его на скамейку рядом с собой, под которым оказывается толстовка с вампирскими зубами и надписью «Повелитель зла». Дизайн довольно прикольный. Я хочу спросить, где он ее взял, но сейчас не время. Затем тоже раздеваюсь, обдумывая все язвительные слова, которые хочу ему сказать. Оцениваю ситуацию. Если не буду осторожен, Пакс заедет мне кулаком в лицо; он не сможет удержаться.

— Добрый день, ребята. Что вам принести? — Рядом с кабинкой материализовалась жизнерадостная женщина с копной вьющихся рыжих волос. Она не в униформе. Никакого блокнота для заказов в руках. На самом деле, у меня нет никаких оснований полагать, что она вообще здесь работает, кроме того факта, что она только что спросила нас, что бы мы хотели.

— Кофе. Черный. Ирландский, — хрипит Пакс.

Женщина смеется.

— Это кафе, красавчик. У нас нет лицензии на продажу спиртного.

Я воздерживаюсь смотреть на женщину; мое внимание приковано исключительно к Паксу, который дрожит так, словно малейшая мелочь может взорвать его в любую секунду, как вулкан Святой Елены.

— Уверен, что вы сможете найти что-нибудь, чтобы добавить ему в кофе.

— Даже если бы нашла, я не могу подавать алкоголь несовершеннолетним. Мне жаль…

Теперь я смотрю на нее.

— Мэм?

— Хм? — Она тепло улыбается мне.

— Если хотите, чтобы ваш день прошел относительно спокойно, вы сейчас уйдете и вернетесь, с черным кофе с порцией виски для моего друга. Подождите, я тоже, пожалуй, выпью.

Ее улыбка меркнет.

— А если нет?

— Тогда советую вам вызвать стекольщика.

— Стекольщика?

— Чтобы заменить окна, которые он разобьет, если не добьется своего. Но только после того, как вам придется вызывать «скорую». И полицию. — Я улыбаюсь блаженной улыбкой. — Дайте ему то, что он хочет, и я попробую его успокоить. Даю слово.

Пакс на это фыркает. Его челюсти сжаты, глаза — как сталь и кремень, тело жесткое, мышцы напряжены и готовы взорваться. В таком состоянии я даже не знаю, смогу ли сдержать обещание, которое только что дал этой женщине, если его что-то выведет из себя.

Рыжеволосая смотрит на нас обоих, отмечая напряжение, исходящее от Дэвиса, и, хмыкнув, поспешно отходит от стола.

— Пакс…

— Не говори ни единого гребаного слова.

Черт. Это хуже, чем когда тот парень поцарапал его машину на стоянке «Косгроува». Хуже, чем когда Мередит, его мать, сожгла годовой запас его непроявленной пленки. Еще одно мое замечание, и мы оба окажемся в тюремной камере на Аляске, и к черту последствия. Он разорвет меня на части.

Возвращается женщина с кофе. Ставит чашки на стол. Когда подношу ко рту дымящуюся смолянисто-черную жидкость, в лицо мне ударяет запах виски.

— Закажите что-нибудь поесть, — требует официантка. — Вы накачаетесь здесь кофеином и напьетесь одновременно, если ничего не положите в желудок.

Разумная просьба.

— Два двойных чизбургера. И картофель фри, — говорю я.

Пакс бросает на меня злобный взгляд, рыча, как собака. Впрочем, он может ворчать сколько угодно. Возможно, еда сейчас последнее, о чем он думает, но эта женщина найдет способ выгнать нас, если мы не пойдем ей навстречу. И это ужасная идея для Пакса — пить кофе и алкоголь на голодный желудок, после того, что только что узнал.

Как только официантка уходит, Пакс показывает мне свои зубы.

— Убирайся отсюда, Джейкоби. Иди и найди свою Эль.

— Нет.

— Что значит «нет»? Я не хочу, чтобы ты был здесь. Просто уходи, блядь.

Этот парень — сплошной оголенный нерв. Он взбешен, напуган и реагирует единственным известным ему способом: угрозами насилия.

— Я никуда не уйду, — говорю я ровным голосом, надеясь, что мой тон послужит бальзамом для его гнева, но, кажется, это только еще больше распаляет его.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, Рэн. Не лезь не в свое дело. Ты должен уйти, пока я…

— Ты только что узнал, что станешь отцом…

— Я, блядь, не шучу! — Он прерывает меня, его голос повышается с каждым напряженным словом. — Если не уйдешь…

— …и ты это плохо воспринял, — продолжаю я. — Этот город — дерьмовая дыра. Я ненавижу его больше, чем могу выразить словами, но несчастным людям, которые здесь живут, и так тяжело. Им не нужно, чтобы в их единственном кафе появлялся психованный мудак и устраивал беспорядки. Пей свой кофе.

— Пошел ты, чувак.

— Пей. Свой. Чертов. Кофе. — Пакс не единственный, кто может быть пугающим. Он знает, что означает жесткое, нечитаемое выражение моего лица; оно заставляет его на секунду задуматься. Этой секунды достаточно, чтобы немного унять ветер в его парусах. Я с облегчением наблюдаю за тем, как борьба утихает, как поражение побеждает его ярость.

Пакс откидывается на спинку дивана, кадык дергается, когда он сглатывает снова, и снова, и снова. Закрывает глаза.

Я позволяю ему сидеть так долгое время, пока он переваривает то, что только что произошло. И не произношу ни слова.

Возвращается официантка с нашей едой — двумя самыми большими гамбургерами, которые я когда-либо видел, тарелками, переполненными картофелем фри. Она удивленно смотрит на нас, видя, что никто из нас так и не притронулся к кофе. Наверное, думала, что мы попросим добавки.

— Ну вот, ребята. У нас скоро будет послеполуденный ажиотаж, поэтому я принесла вам чек сейчас, чтобы ускорить процесс…

Я протягиваю ей три двадцатки, не обращая внимания на липкую счет-папку, которую она положила на стол. Женщина хочет, чтобы мы ушли, это ясно, и я тоже не хочу оставаться здесь, запертым в причудливом семейном ресторане, ни на минуту дольше, чем это необходимо по человеческим меркам. Чем быстрее я смогу убедить Пакса поесть и уйти со мной, тем лучше для всех.

— Оставьте сдачу себе, — говорю ей.

Женщина благодарно склоняет голову, подтверждая, что мы с ней, похоже, на одной волне, и переходит к следующему столику, чтобы принять заказ. На столе у Пакса звенит телефон. Он сразу же берет его в руки, переводя взгляд слева направо, пока читает только что пришедшее сообщение..

— Это она? — спрашиваю я, пытаясь понять, что за мрачная гримаса появилась на его лице.

— Нет. Это Кросс. Он все время пытается убедить меня поехать с ним в эту гребаную Японию. И не принимает отказа.

— Тогда это точно подождет. — Повернувшись к Паксу, беру со своей тарелки жареную картошку и направляю ее на своего друга. — Выплюнь это, — говорю я.

Его лицо искажается в недоверчивой гримасе.

— Что за чушь ты несешь?

— Говори то, что у тебя в голове. Давай. Все. Всю эту поганую, испуганную, злую, запутанную чушь, которая крутится в твоем толстом черепе. Выкладывай все как можно быстрее, иначе у тебя будет срыв.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я в полном порядке.

Это, безусловно, самая безумная и смехотворная вещь, которую когда-либо говорил Пакс Дэвис, а мой мальчик в свое время наговорил немало нелепых вещей.

— Ты не в порядке, — возражаю я. — Даже я не в порядке, а это не я только что узнал, что моя девушка беременна. Не может быть, чтобы ты был в порядке, тупица.

Пакс с вызовом смотрит на меня злобным взглядом.

— Мы даже не знаем, что он мой, не так ли? — На середине этой фразы я вижу, как он ломается. Пакс жалеет о том, что сказал это еще до того, как слова сорвались с его губ. На него опускается тень — тяжелое облако, которое, кажется, погружает все кафе во тьму.

Наклонившись к нему через стол, тыкаю пальцем в ламинированное меню, которое оставила официантка.

— Ты говоришь очень гадкие вещи, когда злишься, знаешь об этом? Пресли не спала ни с кем другим. Ты знаешь, что она влюблена в тебя. И знаешь, что в ее животе твой ребенок. Не мне указывать тебе, как реагировать в этой ситуации, но если собираешься сказать еще какую-нибудь подобную глупость, лучше выскажи все здесь и сейчас, пока мы вдали от девчонок.

— Да ну? — злобно выплевывает Пакс.

— Да. Скажи такое дерьмо при Пресли, и она никогда этого не забудет. Это навсегда останется в ее памяти. Ничего нельзя будет вернуть обратно. Ты этого хочешь? Когда остынешь и немного придешь в себя, ты уже не будешь так себя чувствовать, чувак. Но скажи что-нибудь подобное, и ущерб будет нанесен навсегда. Возврата не будет.

Он знает, что я прав. Вижу это по его лицу. Пакс хмурится, глядя в окно на зимний пейзаж по ту сторону стекла, его брови сошлись в яростную черную линию.

— Как? Как это могло случиться? — шепчет он.

— Ха! Серьезно? Я знаю, что тебе было скучно большую часть времени, проведенного в Вульф-Холле, но ты же умный парень. Ты знаешь, откуда появляются…

— Это не помогает.

Я замолкаю.

Пакс беспокойно ерзает на своем месте. Делает глоток кофе, закрывает глаза и тяжело вздыхает.

— Она принимает противозачаточные. Принимала все время, пока мы были вместе. Я не дурак, ясно? Знаю, как все это работает. И видел, как она принимала эти чертовы таблетки каждый раз, когда мы проводили ночь вместе, так что скажи мне, умник. Расскажи мне, как, блядь, это случилось.

— Ужасно не повезло? — Это не тот ответ, который он ищет. Не тот, который ему нужен. Впрочем, это единственный ответ, который он может получить. Методы контроля рождаемости в наше время очень эффективны, да, но высокая эффективность — не значит абсолютная надежность.

Пакс берет пакетик сахара и сгибает его пополам, туда-сюда, в одну сторону, потом в другую.

— Она мне не сказала, — говорит он. — Она не позвонила мне, чтобы сказать, что происходит.

— Да. Бог знает почему, — говорю я, и в моих словах звучит сарказм. — Не то чтобы ты плохо отреагировал или что-то в этом роде.

— Ты, блядь, хочешь умереть, Джейкоби?

— Я просто говорю…

— Ну, не надо.

Он прав. Я знаю, что мне не следует сейчас его дерьмом поливать, но невозможно игнорировать тот факт, что Пакс увидел живот Пресли Марии Уиттон Чейз и мгновенно потерял всякий здравый смысл. Если бы был на ее месте, я бы тоже не сказал ему об этом. Я бы сходил с ума от страха каждый раз, когда, черт возьми, даже думал о том, чтобы признаться ему в этом прискорбном положении дел.

— Я не говорю, что справился бы с этим лучше, чем ты, — говорю я.

Он закатывает глаза.

— Да, блядь, ты бы справился.

— Нет. Вряд ли.

— Тогда что ты хочешь сказать? Потому что с того места, где я сижу, кажется, что ты осуждаешь меня по полной программе.

— Я хочу сказать, будь лучше. Ты ведь любишь Чейз, не так ли?

Пакс складывает пакетик с сахаром еще более агрессивно. Судя по тому, как раздуваются его ноздри, признание в этом причиняет ему физический дискомфорт, но он кивает головой.

— Да. Я люблю ее.

— Тогда разберись со своим дерьмом и сделай это быстро. Следующие несколько часов имеют решающее значение. Если ты будешь размышлять об этом слишком долго и позволишь Пресли думать, что ты считаешь это худшим из того, что с тобой когда-либо случалось, это изменит отношения между вами безвозвратно. Подумай о том, что будешь чувствовать через шесть месяцев. Каким человеком ты собираешься стать? Будешь ли ты тем мужчиной, который поддерживает любимую девушку? Содержит ее и своего новорожденного ребенка? Или будешь тем парнем, который бросает все и сбегает при первом же признаке проблемы?

Пакс с такой силой сжимает пакетик с сахаром, что тот разрывается, и сахарные гранулы разлетаются по столу.

— Я, блядь, не убегаю, — рычит он. — Я бы никогда так с ней не поступил. И никогда бы не поступил так со своим ребенком!

— Я знаю это. Я знаю, какой ты парень. Но о чем, по-твоему, думает Чейз в данный момент? Думаешь, тебе страшно? Представь, что чувствует она. Пакс Дэвис только что узнал, что станет отцом, и первое, что он сделал, это сбежал. У вас есть небольшой промежуток времени, чтобы все исправить, и этот промежуток закрывается с каждой секундой. Я советую тебе сделать это очень быстро, если…

Внезапно Пакс вскакивает с места. Кофе забыт. Бургер тоже. Он устремляется к двери.

Я делаю еще один большой глоток из своей чашки с кофе и ставлю ее на стол, медленно хватаю свою куртку вместе с пальто Пакса.

— Так-то лучше, — бормочу я себе под нос, направляясь к выходу вслед за ним. — Так бы, блядь, сразу.