Альянс бунта

ГЛАВА 23

ПРЕСЛИ

Я чувствую себя лучше. Неприятно это признавать, но это так. Кэрри наблюдала за мной как ястреб, я съела все, что было на тарелке, и, чудо чудное, на этот раз еда задержалась. Прошло целых два часа после того, как я доела жареный сыр, а мой желудок даже не заурчал. Я настолько привыкла к подкатывающей тошноте, что ее отсутствие заставляет меня чувствовать себя… ну, честно говоря, я чувствую себя на миллион долларов.

Солнце низко висит в небе, касаясь кроны деревьев за окном, когда меня охватывает сон. Когда просыпаюсь, в спальне Пакса уже темно, а на подушке рядом с моей головой настойчиво трезвонит мобильный телефон.

Я отвечаю, мысленно съеживаясь при виде фотографии улыбающегося отца, высветившейся на экране.

— Привет, пап. Извини, я обещала, что позвоню утром. Я… я просто очень устала. Этот день как-то ускользнул от меня.

Его голос такой теплый и знакомый, что я сразу же чувствую себя пятилетним ребенком, которого утешают после неудачного падения.

— Все в порядке, милая. Я знал, что ты в безопасности.

— О?

— Да. У меня есть номер Пакса. Я спрашивал его о новостях.

Пакса? У отца есть номер телефона Пакса? Какая чуждая концепция. Я даже представить себе не могу, как они переписываются друг с другом. Папа не из тех, кто заводит светские беседы, а Пакс? Ну, он не из тех, кто может сдержаться от отвращения к людям, которых считает авторитетными фигурами. Я стону, представив себе, каким неловким и ужасным должно быть их общение.

— О, боже. Надеюсь, ты был с ним мил. И он был добр к тебе.

Отец напряженно смеется.

— Ну, знаешь. Мы справлялись.

— Что это значит?

— Это значит, что мы чертовски злы друг на друга, но стараемся не быть козлами, потому что оба тебя очень любим.

— Это очень великодушно с твоей стороны.

— Я действительно имею полное право злиться на этого парня, знаешь ли. Этот тупой ублюдок обрюхатил мою дочь-подростка.

О, боже. Это не тот разговор, который я хотела бы вести со своим отцом.

— Он сделал это не специально, папа.

— Это должно как-то улучшить ситуацию?

— Нет. Я… — Я прижимаю кончики пальцев ко лбу, закрывая глаза. — Это не улучшает ситуацию. Но я виновата не меньше, чем он.

— О, поверь мне. Я знаю об этом. Не волнуйся. На тебя я тоже злюсь. — Он натянуто смеется. Он шутит. Вроде того. — Я беспокоился, что ты, возможно, ужинаешь или что-то в этом роде. Я просто хотел позвонить и услышать твой голос. Одно дело, когда тебе говорят, что с твоей дочерью все в порядке, но ты никогда по-настоящему в это не поверишь, пока не услышишь сам. Наверное, в этом нет смысла, но…

— Есть, — бормочу я. — Я рада, что ты позвонил. Спасибо, папа. Как ты держишься? Прости, что заставила тебя сходить за всеми этими вещами для меня, а потом сбежала, пока тебя не было. Это плохие манеры.

— Не извиняйся, милая. Я не помогал, все время нависая над тобой. Полагаю, что ты вернешься сюда в четверг, да?

— В четверг?

— День благодарения, милая. Вечером в ресторане будет специальное меню, а перед этим я устрою поздний завтрак для тебя и меня. Я приготовлю все твои любимые блюда. Пакс заберет тебя, когда мы закончим. Полагаю, ничего страшного не случится, если он присоединится к нам на десерт…

— Эй, стоп. Папа. Прости, но я не исключаю Пакса из всего, что буду делать на День благодарения. Я проведу с ним весь день. Я бы хотела провести его с вами обоими, но если все будет неловко…

— Я твоя семья, Пресли.

— И он тоже. — Я сейчас закричу. Клянусь, если он скажет что-нибудь гадкое, я сойду с ума.

— Хорошо. Ладно. Я вижу, что сейчас не лучшее время для разговора об этом. Ты устала. Я не хочу ссориться. Мы найдем компромисс позже. У нас еще есть пара дней…

— Папа.

— И мы также поговорим о том, как вернуть тебя в колледж. В Сару Лоуренс. Больше никакой Аляски. И больше никаких разговоров об уходе.

— Я уже оформила все документы.

— Еще не поздно. Я сделал несколько звонков и…

— ПАПА!

Он наконец останавливается.

— У меня чудовищная головная боль. Я не могу говорить об этом прямо сейчас. Мы можем перенести на завтра, пожалуйста?

Отец знает, что у меня не болит голова, но у него хватает здравого смысла принять эту ложь.

— Если… ты так хочешь, милая. Я буду здесь, когда ты захочешь обсудить все это еще раз.

— Хорошо.

— Ладно. Хорошо выспись. Люблю тебя, милая.

— Я тебя тоже.

Я вешаю трубку, и телефон отключается.

— Забавно.

Голос доносится из тени с другой стороны комнаты, выбивая из меня дух. Я ахаю, чуть не подскакивая с этой чертовой кровати от удивления.

— Пакс! Черт, я не знала, что ты здесь!

Парень двигается, выдавая свое местоположение. Он сидит в кресле с высокой спинкой у окна и представляет собой лишь темное очертание человека. Я не вижу его лица, но чувствую его энергию — как я могла не заметить этого до сих пор? — и она не очень приятная.

— Колледж, Чейз? Ты бросаешь колледж? — ворчит он.

— О, да ладно тебе. Ты собираешься читать мне лекцию? Ты вообще решил не идти!

— Это не одно и то же, и ты это знаешь.

Он встает, появляясь из темноты, окутанный тенями, как какой-то злой призрак. Он без рубашки. Босиком. Тонкие черные спортивные штаны висят у него на бедрах, материал сполз опасно низко, демонстрируя темные волосы, спускающиеся ниже пояса. Даже при таком скудном освещении Пакс Дэвис похож на разгневанного бога.

Сердце бешено колотится в груди, когда его глаза — жесткие и злые — впиваются в мои.

— Я не такой, как ты, — выпаливает он.

— Я это вижу.

— Я не академичен. Мне лучше дается практическое обучение. И я учусь. Я все еще учусь. Так каков план, Чейз? Ты просто останешься здесь, в Маунтин-Лейкс, со своим отцом. Будешь жить в том доме, преследуемая воспоминаниями о том, что с тобой там произошло, а мир будет жить дальше без тебя?

— Это несправедливо! Оставь меня в покое. Мне достались дерьмовые карты, если ты не заметил…

— Нет, не заметил. Тысячи других женщин забеременели в юности и все же получают дипломы. Многие из них делают это в одиночку. Без помощи семьи или партнера. У тебя есть поддержка семьи. И твоего парня. Но ты еще не решила, будешь ли вообще рожать этого ребенка, Чейз. Ты просто сдаешься, безо всякой причины.

Мои щеки вспыхивают. Все мое тело. Я, должно быть, в огне, так как моя кожа словно обжигает меня до костей.

— Пожалуйста, не разговаривай со мной в таком тоне.

— Как будто я на тебя злюсь? Как будто я расстроен? Сбит с толку? Как будто я не могу тебя понять? — шипит он.

— Да!

Суровое выражение его лица становится жестче. Холодная ярость в его глазах вызывает у меня желание забиться обратно под одеяло и спрятаться от него. Но… затем все это словно исчезает. Гнев. Напряжение в его плечах. Все это просто… растворяется.

Пакс опускается на край кровати и поворачивается лицом ко мне.

— Снимай рубашку, — приказывает он.

— Что?

— Снимай. Свою. Рубашку.

Я обхватываю себя руками, защищаясь.

— Не думаю, что сейчас подходящее время для…

— Я хочу видеть тебя, — говорит он. — Штаны и нижнее белье тоже снимай. Все. Сейчас же. Я хочу видеть твое тело.

— Я… — Я не знаю, что сказать.

— Собираешься мне врать? Скажешь, что больше не любишь меня? Что больше не хочешь трахаться со мной?

— Конечно, хочу!

— Я знаю, что хочешь, — говорит он грубо. — Так что снимай свою гребаную одежду. Я хочу тебя видеть.

Быстро встав, он хватается за пояс собственных штанов и спускает их с ног, выходя из них. Ему требуется всего секунда, чтобы предстать передо мной обнаженным. Я не могу оторвать глаз от его совершенства.

Прошло несколько месяцев, с тех пор как мы в последний раз занимались сексом. А беременность сотворила с моими гормонами самые невероятные вещи. Я не признавалась даже себе в этом, но, несмотря на утреннюю тошноту и чувство раздутия живота, мое тело было наполнено электричеством. Я так сильно хотела его. Фантазировала о нем. Мне снились самые безумные сны, в которых я представляла его руки на своем теле, его язык у меня между ног, и… я просыпалась вся мокрая от пота и влажная между бедер.

Хочу ли я его? Да, черт возьми, очень хочу. Я нуждалась в нем уже несколько недель, и никакое количество времени, проведенного с моим вибратором, и близко не приблизилось к удовлетворению этой потребности.

Дождь снова легонько стучит по окнам. Снаружи грохочет гром. Мерцающий свет озаряет лес, и на долю секунды лицо Пакса обрамляется серебром. Его глаза похожи на расплавленный металл. Мышцы на его челюсти напрягаются, он берет свой уже эрегированный член в одну руку, а затем другой хватает мое лицо за подбородок.

— Посмотри на него, — приказывает он.

Я не могу не подчиниться, даже если бы захотела. А мне и не хочется. Я так долго была полна боли и неуверенности. Полна страха и сомнений. В ту секунду, когда я открыла дверь в свою комнату в общежитии в Фэрбенксе, боль и неуверенность ушли. На смену страху пришла парящая надежда. Господи, никогда в жизни я не испытывала такого облегчения. Я представила, как падаю в объятия Пакса. Каково это — снова чувствовать себя в безопасности, зная, что пока он держит меня, ничто не может причинить мне вреда. На какое-то блаженное мгновение я снова обрела покой. Но потом он увидел мой живот, и я поняла, что натворила.

Я должна была быть честной.

Должна была сказать правду.

Мой страх обошелся мне очень дорого. Но не думала, что он стоил мне этого. Никогда за миллион лет я не думала, что Пакс захочет снова переспать со мной, но теперь, когда он обнажен передо мной, эта надежда вернулась.

И он прекрасен. Чертовски красив. Как сила природы, потрясающая и ужасная. Я не могу оторвать от него глаз. Его член твердый, гордо стоящий, головка слегка подрагивает. Меня завораживает его вид. Как он может быть таким чертовски совершенным?

Пакс поглаживает эрегированную длину, кожа сдвигается, становится шелковистой, когда он проводит рукой вверх и вниз. На его кончике образуется маленькая бусинка предэякулята, которая набухает, прежде чем перекатиться по набухшей головке члена и стечь по его стволу.

— Ты продемонстрировала свою уверенность. Ты сказала мне, что между нами было нечто большее, чем просто быстрый трах. Ты заставила меня поверить тебе. Я влюбился в тебя, — напряженно произносит он, крепче сжимая член и быстрее двигая рукой. — А потом ты просто сливаешься? Думаешь, что сможешь покинуть корабль при первых признаках гребаного шторма на море? Нет. Ты видишь это? — говорит он, наклоняя мою голову вниз, заставляя посмотреть на его член. — Он твой. И никогда не будет принадлежать никому другому. Ты хочешь, чтобы его сосала другая девушка?

— Нет…

— Трахала его?

Я не могу дышать. Боже, я чувствую, что могу умереть. Мысль о том, что кто-то еще может прикасаться к нему. О том, что Пакс целует какую-то другую девушку. Даже смотрит на другую… Мои глаза щиплет и я качаю головой.

— Нет.

— Тогда снимай свою гребаную одежду и бери то, что принадлежит тебе. Прямо сейчас.

Я словно сухой хворост, а его слова — горящая спичка. Не успели они покинуть его рот, как я уже вскакиваю на колени, срывая с головы толстовку. Руки дрожат, когда я расстегиваю лифчик. Дрожат еще сильнее, когда стягиваю с себя штаны, а затем сбрасываю нижнее белье. Дрожа от нервов и предвкушения, я бросаюсь на Пакса, обвивая руками его шею. Нежно, но с силой он притягивает меня к себе, прижимая к резным, мускулистым линиям своей обнаженной груди, и обрушивает свой рот на мой.

Журналы. Рекламные щиты. Даже пара рекламных роликов…

Я видела полуобнаженного Пакса в печати и на видео, рекламирующего множество брендов, смотрящего в объектив камеры так, словно это прицел винтовки, и он хочет убить свою аудиторию. Все это не идет ни в какое сравнение с реальной жизнью. Его сила, когда он прижимает меня к себе. Свежий аромат мяты и зимнего воздуха. Его вкус, пьянящий и притягательный, когда он проводит языком по моим губам и исследует мой рот.

Я таю от него.

Я сдаюсь.

— Глупая девчонка, — дышит он в изгиб моей шеи, оставляя за собой горящий след поцелуев. — Думаешь, что можешь решать, когда все закончится? Ты моя. — Он целует впадинку у основания моего горла. Лижет меня там, пробуя на вкус. — Моя. — Проводит зубами по моей ключице, погружая их в плоть и кость настолько, что я шиплю. — Моя.

Я вскрикиваю, когда его зубы находят более чувствительную плоть, чуть ниже раковины моего уха. Пакс кусает меня так сильно, что я откидываю голову назад, издавая прерывистый стон, пока он отмечает меня своим ртом.

Запустив пальцы в мои волосы, он напряженно вздыхает, наклоняя мою голову к себе и приближая губы к моему уху.

— Я сделал для тебя кольцо. — Его дыхание обжигает мою кожу, заставляя меня дрожать. — Несколько месяцев назад. Перед выпускным. Я научился плести на YouTube, черт возьми…

Что за?.. Мне нужно посмотреть ему в глаза. Он что, серьезно? Нет. Это невозможно. Не может быть… нет никакого способа… Однако Пакс удерживает меня на месте, не давая пошевелиться, его член упирается в мой набухший живот, а он продолжает шептать мне на ухо.

— Твой отец заставил меня пообещать подождать, но к черту это, Чейз. Я не буду ждать. Нам суждено быть вместе. Я буду лелеять твое сердце. Буду поклонятся твоему телу. Твоя душа принадлежит мне, и я смогу ее сохранить.

Мой мозг перестает работать. Я не могу… даже… думать.

Пакс отступает назад, и от яркого огня, горящего в его глазах, у меня перехватывает дыхание.

— А это? — говорит он, берет мою руку и подносит к центру своей груди, прямо к сердцу. — Ты претендуешь на это? Хочешь, чтобы это было только твоим, больше, чем все, что ты когда-либо хотела раньше?

— Да. — Иисус. Я вкладываю в это слово всю убежденность и силу, которыми обладаю. Но оно выходит так тихо, словно я запыхалась и не могу перевести дыхание.

Пакс резко кивает, всего один раз. Его ноздри раздуваются, челюсть сжимается, когда он перемещает мою руку на юг, обхватывая пальцами свой член.

— А это? Это твое, Чейз? — требовательно спрашивает он.

— Да.

— Тогда остается только вопрос о моей душе, — решительно говорит он. — Ты показала мне, что она у меня еще есть, и я уже отдал ее тебе несколько месяцев назад. Итак я весь твой. Мне больше нечего дать. — Он обрушивается на меня, как приливная волна. Шторм. Толкает меня на кровать, подхватывая в последний момент, спасая от резкого приземления.

Раздвинув мои ноги, он располагается между ними, но не сразу проникает в меня. Рукой проскальзывает между нашими телами, и я шиплю от этого прикосновения, мои глаза закатываются. Он точно знает, где меня коснуться…

Мир трещит по швам.

Я как громоотвод, пораженный ударом молнии.

— Черт, ты такая мокрая, — стонет он.

В темноте он поглаживает и перекатывает мой клитор все более быстрыми движениями, пока я не начинаю вибрировать в его руках… Такое ощущение, что я ускользаю из реальности, не в силах сохранить свою физическую форму, когда поднимаюсь, плыву, выхожу за пределы…

Боже мой. Черт возьми, я сейчас сломаюсь.

Это все слишком: ощущение, нарастающее у меня между ног, поднимающееся к животу; успокаивающая близость его, прижимающегося ко мне; тяжесть слов, которые он только что прошептал мне в волосы. Все это наваливается на меня, когда волна наслаждения достигает своего крещендо, прокатывается по моему телу, и я кричу, кончая, ошеломленная.

Я сейчас заплачу. В последнее время мои эмоции непредсказуемы, и уже через секунду после первого судорожного вздоха после кульминации я понимаю, что сейчас разрыдаюсь вслух.

Черт, черт, черт.

Я не хочу плакать.

Не делай этого, черт возьми.

Пожалуйста, не плачь, черт.

— Отпусти это, — приказывает Пакс. — Глупая девочка. Глупая… — Между словами он осыпает мой лоб легкими поцелуями. — Маленькая. Девочка.

Он разрешает мне рассыпаться на части и удерживает меня, пока я это делаю.

Когда слезы начинают иссякать, Пакс проникает между моих ног, прижимаясь к моим бедрам. Давление его твердого члена, скользящего вверх и вниз по моему клитору, прекращает мои рыдания раз и навсегда.

Он чувствуется так хорошо.

— О. О, черт. Пакс…

Мое сердце колотится, пульсируя, сбиваясь с ритма за ребрами, когда он очень осторожно собирает пряди моих волос, прилипших к щекам от слез, и убирает их с моего лица. Пакс — парень, который очень любит ломать вещи — проявляет такую решимость быть нежным? Это убивает меня.

— Сейчас я прижму тебя к себе и трахну, Чейз. И я расскажу тебе обо всем том развратном, грязном, мерзком дерьме, которое сделаю с тобой в следующий раз, когда мы будем трахаться. И в следующий раз. И в следующий. У тебя есть проблемы с этим?

Не находя слов, я качаю головой. Я хочу этого так чертовски сильно. Я…

— О, боже!

Пакс подается вперед бедрами, погружаясь в меня, и у меня перед глазами все вспыхивает. На мгновение я почему-то верю, что мой фокус, отточенный до жгучей белой точки, дал мне способность видеть в темноте. Комната светится серебристо-белым светом, по стенам карабкаются, прыгают, танцуют резкие тени.

Это просто молния.

Прямо над головой гремит гром, от которого дребезжат стекла в окнах.

Погруженный в меня по самые яйца, Пакс сжимает мои руки над головой за запястья и рычит мне в ухо.

— Я собираюсь кончить так глубоко в тебе, Чейз. Я заполню твою маленькую киску своей спермой, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Готова?

Мы уже обсуждали это. Пакс никогда не стал бы трахать меня без моего согласия. Никогда. Не после того, что случилось с Джоной. Но иногда… какой-то больной части меня это нравится. Я хочу быть уязвимой. Слабой. В его власти. Испорченная часть моего мозга воспринимает это в некотором роде как переосмысление. Я даю Паксу власть делать это со мной. Он никогда этого не примет. Это возвращает мне контроль над моим телом, который когда-то у меня украл кто-то другой. Неправильная логика? Да. Определенно. Но это приносит мне странный покой.

Пакс крепче сжимает мои запястья.

— Когда я говорю тебе открыть рот, ты открываешь рот. Когда я говорю тебе раздвинуть ноги и показать мне свою киску, ты раздвигаешь их. Когда я скажу тебе, что хочу, чтобы ты стояла на коленях с поднятой вверх попкой, ты дашь мне то, что я хочу. Да?

— Да, — выдыхаю я.

— Хорошая девочка.

Я чуть не умираю. Похвала от Пакса Дэвиса — это как стакан ледяной воды, когда ты блуждаешь по пустыне. Я, блядь, не могу с этим справиться.

Он медленно отводит бедра назад, выходя из меня, и трение между нами, его тело, трущееся о мой клитор, заставляет меня неконтролируемо дрожать.

— Утром, когда ты уже будешь болеть от моего траха, я прижму тебя к раковине в ванной и буду держать тебя… вот так… — говорит он, обнажая зубы. — И ты будешь смотреть. Будешь смотреть, как я вытрахиваю из тебя все, что можно. Мои руки на твоих сиськах. Мои пальцы трут твою киску. Ты будешь смотреть в зеркало и видеть, как я чертовски возбужден, когда ввожу в тебя свой член снова, и снова, и снова… — Он врезается в меня, повторяя слова, не сдерживаясь.

— Блядь, Пакс. О, боже мой. Это ощущение… это ощущение…

— Ты чувствуешь мой член внутри себя? Чувствуешь? Чувствуешь, как я чертовски тверд для тебя?

— Да. Да! О, боже!

Пакс наклоняется, обхватывает мою грудь ладонью и, рыча, втягивает мой сосок в рот. Он не комментирует размер моей груди, но я знаю, что он замечает. Это трудно не заметить. Они гораздо полнее, чем в последний раз, когда мы занимались сексом. И намного, намного чувствительнее. Парень снова стонет, зарываясь лицом в мою грудь, кусая на этот раз немного нежнее, но все равно достаточно сильно, чтобы я зажмурилась и сжала в кулак простыни под собой.

Издав дикий рык, он кусает меня за ключицу, но уже сильнее, его зубы впиваются в кость достаточно сильно, что определенно оставит отметины там. Давление его зубов танцует прямо на границе между удовольствием и болью, и, черт возьми, мне это нравится.

Продолжая трахать меня, Пакс снова берет меня за подбородок, наклоняя мою голову так, что мне приходится смотреть на него.

— Я буду дразнить и трахать каждую твою дырочку, Чейз. Я буду трахать тебя пальцами, пока буду вылизывать твою задницу. Я засуну свой член так далеко в твое горло, что слезы брызнут из глаз. — Он облизывает губы, желание пылает в его взгляде, когда он смачивает свои пальцы и вводит их мне в рот. Указательным и средним пальцами он проводит по внутренней стороне моей щеки, заставляя меня шире открыть рот. — И когда ты больше не сможешь терпеть, когда будешь умолять меня позволить тебе кончить, я буду трахать твою маленькую тугую попку до тех пор, пока ты не полезешь на гребаные стены и не назовешь меня богом.

— Пакс! Черт, Пакс, я…

Он безжалостно ухмыляется, в его глазах пляшет неумолимый блеск, от которого по моим венам прокатывается всплеск адреналина. Черт возьми, он самый сексуальный из всех, кого я когда-либо видела. Я провожу рукой по его бритой голове, наслаждаясь колючестью его стриженых волос, но Пакс разочарованно выдыхает, снова поднимая мои руки над головой..

— Прикосновения ко мне — это привилегия, — рычит он. — Ты сможешь получить это право обратно, как только обслужишь меня, стоя на коленях. А пока тебе лучше держать руки там, где я их, черт возьми, положил. Понятно?

Мое сердце бешено колотится, выходя из-под контроля. В горле так пересохло, что я не могу говорить. Я…

Пакс врезается в меня, обнажая зубы, и насаживая меня на конец своего члена.

— Ты понимаешь? — повторяет он.

— Понимаю! Я-я… а-ах! — У меня остались считанные минуты. Может быть, только секунды. Он доводит меня до безумия. Мне нужно кончить.

Мое тело стремится к разрядке, но как раз в тот момент, когда я собираюсь перевалиться через край пропасти, на которой стою, и устремиться в блаженную бездну, Пакс откидывается назад, усаживаясь прямо. Сильными руками хватает меня за бедра, и рывком притягивает меня к себе так, что мои ноги обхватывают его талию. Все еще находясь во мне, он погружается глубже, задевая ту часть меня, которая ощущается так сильно, что я испуганно вскрикиваю. Мой разум затуманивается, когда он перекатывает мой клитор большим пальцем, описывая им тугие круги, пока трахает меня.

— Ты чувствуешь это? — Свободной рукой он слегка надавливает на нижнюю часть моего живота, прямо над лобковой костью.

Внезапно его эрекция, зарытая внутри меня, трется об очень чувствительную часть внутри киски, а удовольствие от того, что он трет мой клитор, усиливается в десятки раз; как будто все это время через меня проходил слабый ток энергии, но кто-то только что увеличил его в несколько раз. Я извиваюсь от множества ощущений, которые сталкиваются в нижней части моего живота.

— Ответь мне. — В голосе Пакса звучит предупреждение.

— Я чувствую это. Да… о… боже… святое дерьмо. Это так… так интенсивно. Черт!

— Вот так я заставлю тебя извергаться на мой член, Чейз.

Я широко раскрываю глаза, в ужасе глядя на него.

— Нет! Это…

Он щиплет меня за внутреннюю сторону бедра, укоризненно покачав головой.

— Не смей говорить мне, что не хочешь устраивать беспорядок.

— Но… кровать…

— Это моя гребаная кровать. Я могу делать в ней все, что захочу. Если я хочу, чтобы ты окропила меня соками своей киски и пропитала ими простыни, то так ты, черт возьми, и сделаешь.

Я не могу сделать это для него. Я никогда не делала этого раньше. Не то чтобы я пыталась, но…

Черт возьми!

Мой рот открывается, спина выгибается дугой, когда Пакс сильнее вонзается в меня, быстрее теребит мой клитор, скорее щелкая, чем растирая. Ощущения… такие разные. Я хочу… черт, я не знаю, чего хочу, но нарастающее напряжение в моем теле кажется странным, и горячим, и таким, какого я никогда не испытывала раньше.

— Подними бедра. — Пакс выходит из меня, на мгновение высвобождаясь.

— Хм?

— Подними бедра, Чейз. Сделай это.

Я выгибаюсь мостом, вспомнив короткое лето занятий йогой, не совсем понимая, чего он от меня хочет и зачем. Пока моя задница находится в воздухе, Пакс подкладывает под меня подушку.

— Вниз, — приказывает он.

Я опускаю бедра вниз, и в тот момент, когда он снова входит в меня, из его горла вырывается низкое, гортанное рычание, я понимаю, что у меня большие, очень большие неприятности. То дикое, новое давление, которое я почувствовала, когда он трахал меня? Да, теперь оно стало на миллион процентов интенсивнее. Когда Пакс снова кладет тыльную сторону ладони мне на низ живота, оказывая это устойчивое, равномерное давление, я чувствую, что вот-вот взорвусь.

— ПАКС!

Я забыла, что он гладил мой клитор. Он снова запускает пальцы в работу, как будто то, что тот делает, уже не сводит меня с ума, и я загораюсь, как гребаная сигнальная ракета.

— Вот черт. Это… блядь, Пакс. Я собираюсь… собираюсь… я не могу… — Я кончаю, ослепительный свет раскалывает мой разум, и Пакс издает злобное победное рычание.

Мои глаза закатываются.

Я больше не контролирую свое тело. Бьюсь в конвульсиях, спазмы сотрясают меня, выгибая позвоночник, когда из меня вырывается фонтанирующее ощущение влажности. Какая-то часть меня испытывает ужас, но я не обращаю на это никакого внимания, так как меня засасывает все глубже, затягивает под себя, и моя кульминация овладевает мной

— Да! Хорошая девочка. Хорошая, блядь, девочка. Черт возьми, Чейз. Вот так. Поддайся этому. — Его голос грубый, полный похоти.

Рука, давящая мне на живот, расслабляется, и по моему телу пробегает ударная волна булавок и иголочек, другой, меньший оргазм следует по пятам за потрясающим оргазмом, который только что ошеломил меня..

— Я чувствую, как ты сжимаешься, — говорит Пакс, затаив дыхание. — Боже, твоя киска такая чертовски тугая. Блядь. Я тоже сейчас кончу.

Он склоняется надо мной, упираясь лбом в мой лоб, и подается вперед, глубоко проникая в меня. Я так, так полна им. Я утопаю в Паксе, его руки свободно блуждают по моему телу, пока он вгоняет себя в меня, как товарный поезд. Его запах — слабый аромат пота и его эндорфинов — вызывает у меня желание прижаться к нему. Обхватить его руками и ногами и держаться за него изо всех сил. Так я и делаю.

Его сердце гулко бьется о мою грудь, и он стонет. Стон переходит в яростный, бессловесный рев, который вырывается из его горла, когда он кончает.

В наступившей оглушительной тишине никто из нас не произносит ни слова. Мы оба задыхаемся, прижимаясь друг к другу, переводя дыхание. Через некоторое время Пакс приподнимается, отклоняясь назад, выходя из меня, и я с болью ощущаю влажность между бедер. Я не должна быть такой мокрой. Черт, неужели я действительно…

— Не смотри так испуганно. Ты была чертовски великолепна.

Я поднимаю взгляд на Пакса и вижу, что он очень, очень неподвижен, сидит на пятках, его пресс и квадрицепсы блестят от пота и… и бог знает от чего еще. Он наблюдает за мной со странным выражением на лице, сдвинув брови. И тут я понимаю, что он смотрит на мой живот.

На мой маленький, но неоспоримый бугорок.

— Если беспокоишься не слишком ли сильно меня трахал… — начинаю я, но он резко смеется и качает головой.

— Почему у тебя сложилось впечатление, что я не знаю, что делаю, Пресли Мария Уиттон Чейз? Женское тело было создано для того, чтобы выдерживать роды. Я большой, но думаю, что твоя киска более чем способна выдержать небольшое насилие со стороны моего члена без каких-либо неприятных последствий. И я убедился, что не опираюсь на твою матку.

Я очарована им. Ради бога, у меня от него перехватывает дыхание. Его щеки необычайно раскраснелись. Я уже видела его немного зажатым после секса, но это выглядит как-то иначе. Его полные губы приподнимаются на одну сторону, и меня осеняет ужасное осознание: он думает о том, что находится у меня в животе.

Одеяло. Где одеяло? Мне нужно прикрыться. Мне нужно спрятаться. Он так завел меня, что я забыла о человеческом существе, которое растет внутри меня. Теперь, когда послеоргазменное возбуждение угасает, я слишком хорошо осознаю свое тело. Я не хочу, чтобы он видел меня такой.

Словно зная, что именно происходит у меня в голове, Пакс хватает в охапку свое смятое пуховое одеяло и вырывает его из пределов моей досягаемости. Не обращая внимания на то, что я уже не могу к нему дотянуться, он подхватывает его на руки и бросает на пол, где, как он точно знает, я не смогу его достать.

— Знаешь, я пожалел, что спас тебе жизнь. В прошлом году, еще до того, как я тебя узнал. — Это заявление звучащее из ниоткуда, как удар в живот.

— Ну, спасибо.

Он хмыкает, игнорируя меня.

— Я не жалел, что ты выжила. А сожалел, что был тем, кто спас тебя. Я продолжал говорить себе, что кто-то другой пришел и помог тебе. Кто-то другой нашел тебя и отнес истекающую кровью, в ту больницу. Ты была везде, куда бы я ни посмотрел с той ночи. В коридорах. В классах. В моей гребаной голове. Куда бы я ни пошел, днем или ночью, везде была ты. И ты была так полна решимости стать моим другом. Хотела от меня большего. Ты ожидала, что я буду хорошим человеком. Ты, блядь, требовала этого от меня, и я нашел способ. Это не в моей природе, Чейз. Любить тебя для меня не естественно. Я сам это выбрал. Работал, чтобы быть достаточно хорошим для тебя. И не просто выделил для тебя место в моем сердце. Мне пришлось поднести к нему чертов дефибриллятор и заставить его снова функционировать. А потом я отдал его тебе, чего бы это ни стоило.

— Это многого стоит. Так много… — шепчу я.

— Тогда, блядь, докажи мне это. Покажи мне. Покажи, что я не зря потратил свое время, чтобы стать лучшим мужчиной для тебя, Пресли. Я был злодеем в каждой истории, рассказанной обо мне. Просто… хоть раз позволь мне быть хорошим парнем. Поверь, что я люблю тебя. Поверь, что я прикрою тебя. Поверь, что это не сломает меня, не сломает нас. Позволь мне быть самым лучшим отцом для этого ребенка. Позволь мне заботиться о тебе. Позволь мне…

— Воу! — Я отползаю назад, потянувшись за чем-нибудь, хоть чем-то, чем можно прикрыться; он, возможно, избавился от одеяла, но подушек все еще много.

Я пытаюсь прикрыться одной из них, но Пакс испускает монументальный вздох, устав от моей возни, и вырывает ее у меня. Схватив меня за лодыжки, он тянет меня вниз по кровати, к себе. Я вскрикиваю, извиваюсь, делаю все возможное, чтобы освободиться, но все бесполезно. Он настолько больше меня, что ему даже не нужно пытаться. Парень нежно проводит рукой по изгибу моего живота и бросает на меня многозначительный, пристальный взгляд.

— Может быть, до этого я и держал свое мнение при себе, но теперь уже слишком поздно. Я вижу, как наш ребенок меняет твое тело. И я хочу этого, — его голос срывается от эмоций. — Я хочу этого так чертовски сильно.

— Пакс.

— И если ты еще не забыла, ты только что согласилась выйти за меня замуж, пока мы трахались…

— Твой член был внутри меня, Пакс! Я соглашусь на все, пока твой член во мне!

Его челюсть двигается, ноздри раздуваются.

— Значит, ты не хочешь выходить за меня замуж?

— Я этого не говорила! Я… — Почему он такой? Почему он все время такой упрямый и неуступчивый?

Мои глаза горят, слезы грозят пролиться. Я вся на взводе. И не могу заставить хаос в голове затихнуть, а Пакс сидит напротив меня, такой неподвижный, такой спокойный, такой решительный. Он наклоняется вперед, обхватывает мою щеку ладонью и оставляет осторожный, нежный поцелуй на моем лбу.

— Ты сказала Кэрри, что боишься потерять меня, но я здесь и обещаю тебе, что так и будет. Я хочу жениться на тебе. Хочу этого ребенка. Почему бы тебе не подумать об этом? Дай мне знать, когда примешь решение. — С этими словами он хватает свои штаны с того места, где бросил их на полу, молча надевает их и уходит.