Альянс бунта

ГЛАВА 36

ЭЛОДИ

— ИДУ, ЭЛОДИ!

Я бьюсь, царапая руку Фитца, его грудь, лицо, настойчиво пытаясь заставить его слезть с меня. Но он неподвижен, как мраморная глыба. И чертовски силен. Очередная вспышка боли распирает меня изнутри, когда Фитц, опираясь на рукоятку ножа, все глубже вонзает сталь в мое плечо, и я чувствую, как металл царапает кость.

Мой крик эхом разносится по дому, отражаясь от стен. В глазах вспыхивают звезды, зрение затуманивается, становясь черным по краям.

— Остановись. Пожалуйста! Я не могу… не могу дышать.

— Хорошо, — выплевывает Фитц. — Я буду смотреть, как ты задыхаешься. — Эта идея приводит его в восторг.

Он отпускает нож, а вместо этого обхватывает руками мое горло. Его хватка — это железные тиски, они смыкаются вокруг моей трахеи, его пальцы впиваются в заднюю часть шеи.

Я пытаюсь втянуть воздух, но это бесполезно.

Снова.

Снова.

Снова.

Черт! Черт, черт, черт. Я… нет! НЕТ! Я…

Я бьюсь ногами о доски пола. Цепляюсь за его руки. Извиваюсь, пытаясь сбросить его с себя. Ничего не получается. Фитц ухмыляется, наклонившись надо мной, наблюдая за мной так пристально, что я понимаю: он ждет, когда я умру под его руками. В его выпуклых глазах нет милосердия. Ни малейшего намека на раскаяние. Только безумие.

Голос кричит в моей голове, бессловесный и неистовый. Первобытная, животная часть моего мозга умоляет меня сделать хоть что-нибудь, чтобы не проиграть эту битву.

— ЭЛОДИ! — Голос Рэна поднимается по лестнице, но он звучит так далеко. Я не могу определить, как далеко он находится. Знаю только, что тот опоздал. Не успел.

Надо мной проплывают очертания Фитца, его ужасная улыбка искажается и деформируется. Мне кажется, он даже не слышал Рэна: тот слишком сосредоточен на мне.

Чернота накатывает на меня тихими, успокаивающими волнами. Светло, потом темно. Светло, потом снова темно. И мир исчезает.

Я плыву вниз.

Вниз.

Вниз.

Вниз.

… а затем мир резко возвращается в фокус, в моих глазах вспыхивает цвет, кислород устремляется в горло. Я — один сплошной белый шар боли, каждое нервное окончание в моем теле горит от укуса тысяч огненных муравьев.

Вес Фитца свалился с меня. Исчез.

Моя шея. О, боже, как же сильно болит шея. У меня такое чувство, будто мою трахею раздавило, хотя это не может быть правдой. Я дышу. Слава богу, я дышу.

Мое облегчение не на долго.

— Я убью тебя, ублюдок!

Рэн повалил Фитца на пол, но трудно сказать, кто из них сильнее. Они катаются и переворачиваются, обмениваясь ударами, Фитц истерически хохочет, пытаясь выколоть Рэну глаз. Нож, которым он меня ударил, снова в его руке. Должно быть, он вырвал его из моего плеча, когда я на мгновение потеряла сознание, что объясняет, почему на полу теперь так много крови. Моя рубашка насквозь пропитана ею.

Голова все еще кружится, и я не могу нормально двигаться. Я пытаюсь подняться на ноги, но ноги не держат. У меня нет сил. Я должна отобрать нож у Фитца.

— Ты не настоящий, — говорит певучим голосом Фитц, а затем впивается зубами в предплечье Рэна.

В ответ Рэн бьет кулаком по лицу Фитца с такой силой, что слышно, как трещат его зубы.

Вставай, Элоди!

Кровь вытекает изо рта Фитца, окрашивая его зубы в розовый цвет, и он снова пытается вцепиться в руку Рэна. Они борются, лезвие мелькает между ними, заточенный металл ищет плоть. Рэн пытается вывернуться, чтобы лучше ухватиться за ублюдка, но Фитц использует это движение Рэна в своих интересах, обхватывая его ноги и фиксируя их, отталкиваясь от пола и переворачивая Рэна на спину.

— Рэн! — кричу я, но мой голос срывается. Я едва слышу звук.

Вставай, Элоди. Помоги ему.

На этот раз, когда я пытаюсь встать, левая нога уверенно поддерживает меня, пока я пытаюсь подтянуть под себя и правую.

Шея чертовски болит.

Фитц собирается убить Рэна, что гораздо важнее. Держась рукой за горло, я, спотыкаясь, подхожу к двум дерущимся мужчинам, ожидая возможности сделать выпад за ножом.

Рэн шипит, нанося удар в челюсть Фитца, но психопат все еще сохраняет преимущество. Он отводит руку назад, держа зазубренное лезвие над головой, готовый обрушить его в грудь Рэна. Рэн хватает его обеими руками за запястье, блокируя руки, но давление вниз, похоже, побеждает давление вверх.

Сделай что-нибудь. Ради всего святого, сделай что-нибудь, Элоди!

Руки Рэна дрожат. Я бросаюсь вперед, все еще не зная, что делать. Я хватаюсь за шею, оттягивая шнур ожерелья-чокера от кожи, пытаясь ослабить его. Такое ощущение, что оно меня душит…

Идея поражает меня внезапно.

Шнур вокруг горла!

Черт!

Онемевшими пальцами я тяну за узел на шее, судорожно пытаясь освободить его. Нити распутываются. Дрожа, я снимаю пластиковую защиту с лезвия, которым Рэн срезал с меня одежду на прошлой неделе…

…я подхожу к Фитцу сзади, хватаю в охапку его спутанные волосы…

…протягиваю руку…

…и перерезаю ему горло от уха до уха.

Из зияющей раны, которую я только что нанесла Уэсли Фитцпатрику, хлещет кровь, пульсируя в сонной артерии. Она извергается из него с такой силой, что ударяется о стену спальни Рэна в двух метрах от нас. И обрушивается на Рэна, который, тяжело дыша, выкатывается из-под Фитца, отпихивая его тело.

Булькая, Фитц прижимает руки к горлу, его брови в замешательстве приподнимаются, когда он опускает взгляд на свои ладони и обнаруживает, что они скользкие и красные.

— Черт, — хрипит он удивленно.

И тут же заваливается набок, падает лицом на ковер Рэна и умирает.