Ангел-наблюдатель (СИ)

Глава 3. Посильный вклад Франсуа

Уже со значительной долей уверенности можно утверждать, что, вступив на земле в брак и произведя на свет потомство, ангелы, за редким исключением, оказываются неспособными сохранить тайну появления в их семьях наблюдателей от своих человеческих супругов. Реакция последних сводится, как правило, к одной из трех нижеперечисленных схем:

— Будучи не в состоянии оценить важность разделения функциональных обязанностей присутствующих на земле ангелов, человеческие родители исполинов воспринимают факт наблюдения за ними как признание некомпетентности их супругов-хранителей, что неминуемо влечет за собой снижение эффективности работы последних.

— Исходя из печально известного на земле представления, что все неведомое опасно, человеческие родители исполинов делают вывод, что наблюдение за последними направлено исключительно на поиски негативных последствий их появления, что вызывает в них резкое предубеждение против всего ангельского сообщества и, следовательно, сводит практически к нулю вероятность их принятия в оное.

— Следуя распространенному среди людей стремлению к объединению на основании общности целей, задач или интересов, человеческие родители исполинов начинают поиски других необычных детей и исследование их корней, вплоть до привлечения к процессу наведения справок любых встретившихся им на пути ангелов, что резко повышает риск утечки информации о сущности последних.

Кроме того, нельзя не отметить, что столь необычное для непосвященного поведение человеческих родителей укрепляет в исполинах осознание своей исключительности, изначально происходящее из их способности уже на самых ранних этапах развития распознавать попадающих в их поле зрения ангелов. С одной стороны, такая способность может облегчить им последующее вступление в небесное сообщество; с другой, она явно ограничивает сферу их будущей деятельности исключительно его пределами. В любом, однако, случае эта выявленная в последнее время особенность исполинов может представить существенную опасность для последнего, начиная с момента их выхода из-под родительского надзора и самостоятельного вступления в человеческое общество, и требует дальнейшего, более глубокого изучения.

(Из отчета ангела-наблюдателя)

Честно говоря, мне трудно себе представить, что мои воспоминания смогут существенно обогатить коллекцию, собираемую Анатолием. И все же не могу не признать, что чувствую себя глубоко польщенным его просьбой и постараюсь как можно точнее изложить события, свидетелем которых я стал во время своего необычно длительного посещения фирмы «Виртуоз», сотрудничество с которой всегда приносило мне огромное удовольствие благодаря встречам с Таньей.

Обычно я посещаю своих партнеров в среднем раз в шесть месяцев, но в тот год мне пришлось задержаться с очередным визитом из-за глубинной реконструкции, с необходимостью которой вплотную столкнулась моя фабрика.

Работая в сфере декора, мы до тех пор использовали в производстве, главным образом, натуральное сырье, цены на которое, в частности на дерево, неуклонно растут, повышая тем самым стоимость нашей продукции. И рано или поздно мы просто не могли не оказаться перед выбором: либо превратиться в производителей элитных элементов интерьера, доступных лишь достаточно узкому кругу потребителей, либо переходить на высокотехнологичные пластмассы и керамику, которые позволили бы нам оставить в числе своих клиентов многочисленных покупателей из среднего класса.

По складу своего характера я выбрал второй вариант. Мне всегда претил стиль работы, направленный на удовлетворение спроса небольшого числа избранных. Широкая сеть контактов, представительства нашей фирмы в странах с различным уровнем развития — такая политика ведения дел всегда представлялась мне и более демократичной, и более результативной, поскольку ознакомление с особенностями различных рынков не раз рождало весьма плодотворные идеи в области дизайна.

Но такие радикальные перемены потребовали, разумеется, значительных затрат как сил, так и времени. Нам потребовалась закупка нескольких новых производственных линий, обучение персонала работе на них, существенное обновление ассортимента, а главное — интенсивная работа над их дизайном. С тем, чтобы новые коллекции не просто оказались конкурентоспособными по сравнению с нашей старой продукцией, но и вызвали немедленный интерес смелыми и неожиданными решениями.

Окончание реконструкции мы запланировали на лето, чтобы к началу нового сезона оказаться, так сказать, во всеоружии. Первую половину года все поставки осуществлялись за счет старых запасов продукции, что представляло собой довольно рутинный процесс и не требовало моих непосредственных контактов с партнерами. Но в конце лета подошло время для целого ряда командировок, и я был только рад поставить посещение фирмы «Виртуоз» одним из первых в их списке.

Благодаря тому, что в тот период относительного затишья участие Таньи в нашем сотрудничестве с Александром не требовало ее постоянного присутствия в офисе, она продолжала вести переписку по заказам, находясь дома, и мы имели возможность оставаться на связи. Большей частью по делам, конечно — избытком свободного времени никто из нас не мог в то время похвастаться — но одна-две строчки личной информации появлялась практически в каждом письме.

Именно так мы с Анабель и узнали о рождении сына Таньи и Анатолия. Анабель пришла в совершенно нетипичное для нее возбуждение и сразу же позвонила им. Поговорить ей удалось только с Анатолием, и из его слов мы поняли, что молодая мама и мальчик чувствуют себя великолепно, мальчика назвали Игор, и внешне он пошел в мать. С тех пор Танья регулярно сообщала нам, как он растет и развивается. Как правило, в е-мейлах, с которыми ни разу не случилось непредвиденной задержки, из чего мы заключили, что мальчик не доставляет Танье никаких особых хлопот.

Собираясь в командировку, я уже сгорал от нетерпения увидеть этого ребенка. Во-первых, мои собственные дети уже давно находились в подростковом возрасте, и потребность в общении со мной возникала у них, в основном, в тех случаях, когда нужно было профинансировать их очередное новое, жизненно-важное увлечение. И, во-вторых, этот ребенок был более чем необычным. Анабель посвятила меня в тот интерес, который вызывают подобные дети даже у ее соплеменников.

Узнав дату моей командировки, Анабель чрезвычайно расстроилась. Мое пребывание на фирме Александра планировалось более длительным, чем обычно (того требовало как обилие новых материалов, так и необходимость сломить предубеждение давнего партнера, уверенного в высоком спросе на старую продукцию и скептически относящегося к новинкам следующего поколения), и Анабель просто не могла себе позволить оставить работу на столь продолжительный срок. Чтобы компенсировать невозможность увидеть мальчика собственными глазами, она взяла с меня слово выяснить все, до единой, подробности нового этапа жизни Таньи и Анатолия и провела целую неделю в покупке детских подарков — в таких количествах, что мне, впервые в жизни, пришлось платить в аэропорту за перевес багажа.

Как только я прилетел (Танья зачем-то встречала меня, как и прежде), мне сразу бросилось в глаза, насколько она изменилась. Не внешне, нет. Она оставалась все той же очаровательной девушкой, которая на первом этапе нашего знакомства так усердно старалась скрыть свою истинную привлекательность за официальным тоном, строгими манерами и вечно потупленным взором. Затем, когда в ее жизни появился Анатолий, она как будто выплеснулась из этой, неспособной больше сковывать ее, оболочки и широко раскрыла свои ясные, столь выразительные глаза навстречу окружающему миру.

Сейчас же в ней появилась глубина. Нет, тоже не совсем так. Глубина в ней была всегда, она просто оставалась незаметной не слишком внимательному взгляду. Так трудно оценить глубину горного озера и под толстым слоем льда, и под бурлящей от горячих источников поверхностью. Сейчас в ее глазах, как в глубоких, но прозрачных водах могучей морской стихии, читалась спокойная, непоколебимая уверенность. Такими глазами смотрит на мир человек, уже хорошо знакомый с тем, что радости и печали идут по жизни рука об руку и неизбежно уравновешивают друг друга.

— Как я рад тебя видеть! — признался я, как только мы поздоровались. — Но, право же, вовсе незачем было встречать меня!

— Я тоже очень рада тебя видеть, — с улыбкой ответила она. — И мне хотелось встретить тебя первой. Анабель так и не смогла приехать?

— Нет-нет, — удрученно покачал я головой. — Ей было очень жаль, но оставить работу на столь долгое время она сейчас просто не может.

Танья сосредоточенно нахмурилась.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — проговорила она, наконец, словно в ответ своим мыслям. — Тогда придется тебе снова поработать нашим эмиссаром.

— Конечно! — с удовольствием подхватил я. — Анабель обязала меня узнать все-все ваши новости, и я уверен, что у нас найдется время, чтобы поговорить, как следует, хотя работы будет много. Танья, — замялся я, — я боюсь, что переговоры с Александром займут не меньше недели, и твоя помощь понадобится каждый день. Тебе удалось найти няню? Анатолий ведь все также работает, правда?

— Я уже две недели, как вернулась на работу, — сдержанно ответила мне она.

— Тебе пришлось искать постоянную няню? — Мне показалось, что я разгадал причину ее легкой напряженности. — О, теперь я понимаю! Найти надежного человека, на которого можно было бы спокойно оставить ребенка, совсем непросто…

— Нет, — слегка качнула она головой, — Игорь остается с моей мамой.

Вот так, словно между прочим, я получил ответ на вопрос, чем питается та крепость родственных уз, которой отличаются славянские семьи. Если ребенок изначально знает не только одно поколение своей семьи, если он с самых юных лет видит, что даже взрослые дети не теряют близкой связи со своими родителями — разумеется, он всю жизнь чувствует себя частью одного большого целого и передает это знание и своим детям.

— Но это же прекрасно! — не сдержался я. — Я всегда завидовал тому участию, которое принимают у вас бабушки и дедушки в воспитании ребенка. Танья, ты просто не представляешь себе, как тебе повезло! Кому же еще с легкой душой доверить малыша?

— Да, — ответила она, глядя прямо перед собой, — мне очень повезло с родителями.

— А когда же ты представишь меня юному Игору? — поинтересовался я. — Анабель кое-что передала ему и велела мне не возвращаться без фотографий и видео. Может быть, прямо сегодня вечером, после работы?

Танья медленно покачала головой.

— Сегодня не получится, — ответила она. — Игорь всю неделю остается у моих родителей — они живут за городом — и мы забираем его только на выходные, в пятницу вечером. Если хочешь, приезжай к нам в субботу.

— С удовольствием! — тут же согласился я. — А пока хотя бы расскажи мне о нем — в письмах как-то все очень в общих чертах было.

Всю оставшуюся дорогу до города Танья рассказывала мне о своем малыше. И с каждой минутой я все больше ощущал исходящее от нее напряжение. То спокойствие, которое я принял в первые минуты встречи за полное удовлетворение жизнью, оказалось на поверку собранностью — в полной готовности встретить лицом к лицу любые ее сюрпризы. Слава Богу, она не поправляла меня в отношении имени мальчика! Я с содроганием вспомнил первое время нашего знакомства, когда мне приходилось четко выговаривать «Анатоли-й» — тогда мне во что бы то ни стало требовалось расположить к себе ее подозрительного по неопытности ангела, чтобы подготовить его к встрече с Анабель.

Меня опять кольнуло завистью к славянским семьям. Казалось бы, оставив ребенка на попечение ближайших родственников, молодые родители могли бы вздохнуть свободно и наслаждаться своей собственной жизнью, но нет — мне редко удавалось встретить где-то еще столь трепетное отношение к детям, буквально физическую потребность в общении с ними и такое чувство глухого, неясного беспокойства вдали от них.

Поскольку я прилетел утренним рейсом, мы оставили мой багаж в гостинице и сразу же отправились в офис. Проходя в кабинет Александра, я заметил в общей комнате его сотрудников и Тошу, и Галю и мысленно улыбнулся — похоже, мой доклад Анабель окажется куда более полным, чем я смел рассчитывать.

Александр, как и следовало ожидать, встретил кардинальное обновление нашего ассортимента настороженно. Я поздравил себя с предусмотрительным решением привезти с собой не только каталоги, но и образцы новых материалов. Как бы выигрышно ни выглядела любая продукция на фотографиях, ничто не сравнится с возможностью потрогать ее собственными руками. Кроме того, в Александре мне всегда импонировала его способность видеть перспективу — уже через какой-то час в глазах его мелькнул огонек интереса.

Танья, как всегда на переговорах, старалась держаться на заднем плане, оставляя мне всю их эмоциональную сторону. Оживилась она, лишь когда подошло время обеда.

— Сан Саныч, — внезапно обратилась она к шефу, — уже два часа — нужно бы Франсуа покормить с дороги.

— Ну, пошли в кафе, — рассеянно отозвался он, бессознательно поглаживая образцы пластика, имитирующего различные породы дерева и камня.

— Нет уж! — неожиданно решительно возразила ему Танья. — Вы там опять о делах говорить будете, а у него с утра крошки во рту не было. Давайте лучше я его покормлю, а Вы пока материалы полистаете.

Я невольно улыбнулся, вспомнив, как на заре нашего знакомства мне приходилось настаивать на том, чтобы оказаться с ней в этом кафе наедине, в то время как она соглашалась, с трудом скрывая раздражение. Однако, Александр, казалось, не заметил в ее поведении ничего необычного и лишь велел ей не слишком задерживаться.

В общей комнате я увидел, что все сотрудники Александра уже собрались в той ее части, где они обычно обедали. Все, кроме Тоши — который в тот момент помогал Гале надеть плащ. Просияв, я тут же направился к ним — Анабель никогда не простит мне упущенной возможности и у них все новости узнать.

Тошу в наш с Анабель прошлый приезд нам удалось повидать, и не единожды, а вот Галю я не видел с того памятного посещения ресторана, во время которого Анабель опознала темного ангела, задавшегося целью вырвать находящуюся в Тошином попечении Галю и подчинить ее своему. После чего Тоша смог избавиться от противника и восстановить утерянный было контакт с Галей. Который, как сообщила мне Танья в конце прошлого года, перерос в нечто большее.

Поздравляя Галю со свадьбой и рождением дочери, я внимательно вглядывался в нее. Вот уж кто, без всякого сомнения, изменился в самую лучшую сторону! В то время, когда Александр подключил Галю к работе над нашим последним проектом, она почему-то невероятно смущалась в моем обществе. Да и тогда в ресторане, когда я пригласил ее потанцевать, чтобы дать Анабель возможность поговорить с темным ангелом в отсутствие людей, она, казалось, боялась лишнее слово произнести. Одним словом, она оставила у меня впечатление пресловутой восточной женщины, предпочитающей не только идти, но и жить в тени своего мужчины.

И, похоже, в Тоше она его и нашла. Сейчас передо мной стояла цветущая, абсолютно счастливая молодая женщина. Уверенно улыбающаяся в осознании своей женственности, недоступной посягательствам под охраной священного статуса жены и матери, и постоянно обращающая благодарный взор к источнику этой уверенности. В Тоше, кстати, тоже исчезла былая неуклюжесть и настороженность, и я вновь, в который раз после встречи с Анабель, подумал о высочайшем профессионализме службы подбора ангелам хранимых ими людей.

— А вы куда? — спросил Тоша, переводя взгляд с меня на Танью.

— В кафе — Франсуа покушать нужно, — ответила она, делая шаг к двери.

— Галь, — обратился Тоша к жене, — может, и мы сходим, кофе выпьем?

— Гале, по-моему, домой, к Даринке нужно, — быстро проговорила Танья, поворачиваясь к нему.

— Да ну, — махнул он рукой. — Галь, не обидится мама на лишние полчасика задержаться?

Улыбнувшись, Галя взяла его под руку и достала телефон.

Судя по краткости разговора, ее мать вовсе не возражала провести лишнее время с внучкой, чему я уже даже не удивился. Как только она вновь спрятала телефон в сумку, Танья пропустила ее — вместе со мной — вперед, и я услышал за спиной короткий, негромкий диалог.

— Что — опять слово дал на два фронта поработать? — ядовито спросила Танья Тошу.

— Да ничего я не давал, — буркнул он. — Тебе вообще уже Бог знает, что мерещится.

— Ну да, конечно! — саркастически бросила она.

На этот раз преодолеть Галину, все еще сохраняющуюся, легкую скованность оказалось совсем несложно — я вдруг подумал, что Анабель будет уж никак не менее интересно узнать о еще одном необычном ребенке. Галя засияла ямочками и принялась с жаром рассказывать мне о своей дочери. Я почувствовал, что Анабель будет довольна — хоть и родилась девочка от темного ангела, но, оказавшись под ежедневным влиянием светлого, по рассказам она оставляла самое лучшее впечатление. Тоша вторил ей, то и дело бросая на Танью нервные взгляды и усиленно втягивая ее в разговор. Она с готовностью вставляла замечания как о девочке, так и своем сыне, но меня не оставляло ощущение, что мыслями она время от времени оказывалась совершенно в другом месте.

Пообедав, мы простились с Галей и втроем направились назад в офис.

— Я очень рад за вас обоих, — с улыбкой обратился я к Тоше. — По моему мнению, Галя полностью оправилась от истории с… ммм… я забыл, как его звали.

— Да, — Тоша неловко отвел глаза, — те неприятности уже, слава Богу, остались позади.

— Главное — вам вовремя удалось от него избавиться, — добавил я.

Танья вдруг громко фыркнула.

— И в первую очередь благодаря вам с Анабель, — быстро проговорил Тоша.

— Правда, жалко, что она не смогла приехать? — внезапно произнесла Танья, с вызовом глядя на него.

— Конечно, жалко, — широко раскрыл он глаза.

Я почувствовал некую недоговоренность, но затем вспомнил о той взаимной симпатии, которая вспыхнула между Таньей и Анабель практически с первой встречи, и сделал себе мысленную пометку непременно рассказать последней о том, как расстроилась Танья невозможности личной встречи с ней.

Александр, как выяснилось, времени в наше отсутствие даром не терял. Он уже отложил в сторону стопку материалов, перевод которых ему потребуется к концу завтрашнего дня — чтобы было, над чем на выходные поразмыслить, как он выразился. Увидев объем срочной работы, Танья помрачнела. Я глянул на нее с извиняющейся улыбкой, но легкий интерес в глазах Александра уже сменился острым любопытством, и я понял, что наши переговоры вышли на конструктивный уровень. Если не ослабить сейчас нажим, то к концу их можно будет, пожалуй, говорить даже о расширении сотрудничества.

К концу дня я почувствовал, что могу со спокойной душой идти отдыхать — я был уже уверен, что даже менее яркие модели, представление которых я отложил на следующий день, будут встречены с не меньшим вниманием. Когда мы с Таньей вышли из офиса, нас, как я и предполагал, уже ждал Анатолий. Он шагнул мне навстречу с выражением такой радости на лице, что я был тронут до глубины души.

Предложение поужинать у них с Таньей дома я отклонил, сославшись на усталость. Он тут же предложил отвезти меня в гостиницу и не стал слушать ни слова возражения. По дороге он с жаром расспрашивал меня о нашей с Анабель жизни и обо всех новостях у наших друзей. Я отвечал на его расспросы по мере своих возможностей, поскольку во время реконструкции фабрики мне не часто доводилось подолгу находиться дома.

Танья также время от времени задавала мне вопросы с заднего сиденья машины. Ее особенно интересовали Венсан и Софи — коллеги Анабель и Анатолия — которые в прошлом году также вышли, так сказать, из подполья и с тех пор очень подружились со своими людьми — двумя девушками, которые приняли сложные условия пребывания ангелов-хранителей на земле настолько близко к сердцу, что даже начали нечто вроде кампании в защиту их интересов.

Одним словом, разговор у нас получился весьма оживленным, и, когда мы доехали до гостиницы, прерывать его на полуслове никому не хотелось. Таким образом, ужинать мы отправились в ресторан — тот самый, в котором они познакомились с моей Анабель и узнали, что она уже давно находится на земле в постоянной видимости. При упоминании этого ресторана Танья слегка вздохнула, я растроганно улыбнулся, Анатолий же чуть нахмурился.

— Ох уж мне эти рестораны! — проворчал он. — Лучше бы все-таки к нам поехали.

— Я пригласила Франсуа к нам в субботу, — ответила ему Танья, подняв на него непроницаемый взор.

— Замечательно! — обрадовался он, и повернулся ко мне: — В котором часу за тобой заехать?

Танья коротко глянула на Анатолия. Мне снова почудилось нечто недосказанное, но я решил, что она просто не хочет, чтобы Анатолий отвлекался от и так уже нечастого общения с сыном.

— Нет-нет-нет! — решительно покачал я головой. — Я прекрасно доберусь до вас сам. Мне не хотелось бы создавать вам совершенно излишние хлопоты — хватит уже и того, что Танья приехала в аэропорт встречать меня, как будто я в первый раз в вашем городе.

Теперь Анатолий искоса глянул на Танью — так же коротко и так же внимательно. Мне тут же вспомнилось, насколько болезненно он всегда относился к малейшему намеку на угрозу ее безопасности.

— Так она тебе уже, наверно, все наши новости рассказала? — вскинул бровь Анатолий.

— О, если бы! — рассмеялся я, решив развеять его опасения. — До города мы добрались очень быстро — дорога была совершенно пустынной. Затем мы сразу приступили к работе и отвлеклись от нее только в обеденный перерыв, сходили в кафе с Тошей и Галей.

Танья опять посмотрела на него — с насмешливым вызовом. Я понял, что угадал правильно — в свое отсутствие Анатолий старается обеспечить ее безопасность действительно любыми способами.

— Франсуа очень заинтересовался Галиным рассказом о Даринке, — проговорила она, не сводя глаз с Анатолия. — Мне кажется, ему было бы интересно и с ней познакомиться.

— Вот и прекрасно! — широко улыбнулся он. — Давай завтра после работы съездим с ним к Тоше, а потом уже…

— Завтра после работы мы поедем за Игорем, — прервала его Танья безапелляционным тоном. — А Тошу с Галей и Даринкой мы можем в ту же субботу к себе пригласить.

— Татьяна… — поднял он руку в предостерегающем жесте.

— Вот только не нужно мне — Татьяна! — решительно отрезала она. — Они сколько уже не виделись — с лета, когда мы к реке выезжали? Вот съездишь и привезешь их часам к одиннадцати, скажем. А Франсуа — взрослый человек, и к нам сейчас совсем несложно добираться.

— А потом что? — прищурился он. — Целую неделю сама не своя будешь?

— Ну и буду! — пожала она плечами. — Это не повод детей общения лишать. Ты не хуже меня знаешь, как они интересуются друг другом.

— Если бы только они, — проворчал Анатолий вполголоса.

— Мы договорились вести себя естественно, — с нажимом произнесла Танья. — Что естественного в том, что наша компания практически развалилась? Даринку за все лето дважды видели, к Светке один раз после мая выбрались, а с Мариной и вовсе с тех пор не виделись!

В полном недоумении я переводил взгляд с Таньи на Анатолия. Легкая недосказанность уже явно превратилась в некие непонятные, невидимые с первого взгляда подводные течения, определенно растаскивающие Танью и Анатолия по разные стороны баррикады в каком-то противостоянии. У него такое откровенное неприятие прежде вызывала лишь угроза его отношениям с Таньей. Но ее друзья под эту категорию уж никак не подходили.

Впрочем, получается, они уже давно с ними не встречаются. Особенно с Мариной, которую Анатолий всегда слегка недолюбливал. А в наш прошлый приезд у меня сложилось впечатление, что у нее установились тесные связи с весьма высокопоставленной в ангельской среде личностью. Что даже на Анабель произвело сильное впечатление. Пожалуй, ей будет не просто интересно, а даже полезно узнать о переменах в этом направлении.

— А вот, кстати, о Марине, — ухватился я за последние слова Таньи. — Тогда, год назад, я представил ее своим знакомым в туристическом бизнесе, и, по-моему, она нашла с ними общий язык. Но, честно говоря, в последнее время я был так занят, что так и не случилось поподробнее поинтересоваться. Может, давайте и ее в субботу пригласим?

Танья вопрошающе глянула на Анатолия. Он яростно тряхнул головой.

— Ну да! — воскликнул он с преувеличенной веселостью. — И Максима с ней, само собой! И та парочка уж непременно за ними всеми увяжется. А чего — гулять, так гулять! А потом хоть потоп, да?

Танья тут же сникла.

— Франсуа, ты понимаешь, — осторожно обратилась она ко мне, — детям не очень полезно, когда возле них слишком много народа собирается. Так что давай лучше с Тошей в субботу встретимся, а с Мариной в воскресенье.

Анатолий раздраженно цокнул языком.

— Ничего-ничего, — быстро повернулась к нему Танья, — когда мы не все вместе собираемся, все относительно спокойно проходит. Вон Марина все лето к Гале наведывалась — и все обошлось. А с Франсуа им всем не встретиться, после такого перерыва — вот это точно неестественно. Два дня подряд выдержишь по гостям ходить? — вновь обратилась она ко мне.

Я с готовностью закивал. И сделал себе мысленную отметку улучить завтра в офисе момент, чтобы хотя бы в общих чертах выяснить у Таньи, что происходит и чего мне ждать во время этих встреч. Особенно не понравилось мне это новое имя, прозвучавшее в связи с Мариной вместо куда более ожидаемого мной упоминания о Стасе. Оказаться в центре человеческо-ангельского (или, что еще хуже, чисто ангельского и на высоком уровне) соперничества мне вовсе не хотелось, не говоря уже о том, что я мог невольно создать впечатление, что в нем косвенно замешана и Анабель.

На следующий день в офисе Александр встретил меня уже не просто с острым любопытством, а с настоящим охотничьим азартом. Я вновь порадовался своей предусмотрительности, позволившей мне правильно рассчитать сроки своего визита. Два дня на общее ознакомление Александра с новой продукцией, и затем — выходные, чтобы дать ему время переварить полученную информацию и сформулировать весьма дельные вопросы с предложениями. Я всегда старался прислушиваться к мнению партнеров, лучше знающих свои рынки, а Александра к тому же неизменно отличало умение мгновенно увидеть конструктивные пути улучшения как дизайна новых моделей, так и их функциональности.

Однако, его энтузиазм явно не пошел на пользу второй, менее явной цели моего визита. Танья оказалась настолько загружена переводом, что весь день не поднималась из-за своего стола, и даже на обед мне пришлось пойти в компании Александра. После обеда, увидев, что осуществление ангельской миссии определенно откладывается до следующего дня, я решил отправиться к себе в гостиницу. На лице Александра уже появилось то отрешенное выражение, которое явно подсказало мне, что сейчас его нужно оставить наедине с его размышлениями и дальнейшее давление на пользу делу никак не пойдет. Да и два дня напористой презентации оказались неожиданно утомительными — очевидно, сказались полгода работы практически без выходных.

— Эти новинки потребуют абсолютно нового подхода к рекламной кампании, — бросил он мне напоследок.

Я с удовольствием заверил его, что полностью готов к обсуждению и этого направления совместной деятельности, и вышел из его кабинета, остановившись у стола Таньи, чтобы попрощаться. Она, похоже, только и дожидалась этого момента.

— Франсуа, сможешь завтра чуть пораньше приехать? — негромко спросила она, чуть заметно скосив глаза в сторону Тоши. — Где-нибудь к десяти?

— Конечно, — кивнул я. — Что-то поменялось?

— Нет, Анатолий их к одиннадцати привезет, — заговорила она чуть быстрее и, одновременно, тише. — Просто мне нужно с тобой поговорить… без них.

Я озадаченно нахмурился, вопрошающе глядя на нее.

— На самом деле, с Анабель, — уже совсем скороговоркой произнесла она, — но я попрошу тебя передать ей кое-что…

Она вдруг широко улыбнулась и, повысив голос, сказала, что ждет-не дождется завтрашней встречи, в одиннадцать, как и договорились, а пока — ей нужно срочно закончить вот этот перевод.

Простившись с ней, я повернулся и увидел, что Тоша откинулся на своем стуле и явно прислушивается к нашему разговору. Я помахал и ему на прощание и уехал в гостиницу, с трудом сдерживая нетерпение. Раздразнить мое любопытство никогда не составляло большого труда, и Танье всегда удавалось сделать это с особой легкостью.

Вечером я долго дискутировал сам с собой, звонить ли мне Анабель с первым докладом. В конце концов, я решил подождать с ним хотя бы до следующего вечера. Пока у меня не было ничего, кроме общего ощущения какой-то напряженности. Кроме того, я знал, что Анабель польстит тот факт, что Танье понадобился именно ее совет, несмотря на обилие окружающих ее других ангелов. И мне хотелось сразу же изложить Анабель ее просьбу, чтобы не томить и ее в ожидании.

На следующий день ровно в десять часов я звонил в дверь квартиры Таньи и Анатолия. В наш прошлый приезд Анатолий привез нас с Анабель туда на машине, но, как выяснилось, добраться к их новому месту жительства оказалось совсем несложно. Даже дом их, несмотря на невероятную запутанность района, я нашел довольно быстро — благодаря подробному плану, нарисованному для меня Анатолием в тот первый после моего приезда вечер.

Танья встретила меня с малышом на руках. Первое, что бросилось мне в глаза — это его потрясающее сходство с матерью. Рядом с ее лицом словно поместили его миниатюрную копию, единственное отличие которой состояло в цвете глаз.

Затем я заметил, с каким взрослым выражением взирают на меня эти сине-зеленые глаза. В них не было ни обычной детской настороженности при виде незнакомого, ни неосознанной веселости, с которой ребенок смотрит на окружающий мир в моменты полного довольства им. Этот ребенок смотрел на меня не просто с интересом, а с каким-то ожиданием. Затем он вдруг повернулся к Танье и издал некий звук, склонив голову к плечу.

— Нет, Игорь, это Франсуа, — ответила она ему, — наш друг.

Малыш вновь повернулся ко мне, выпятил губы и протянул ко мне руку. Я с удовольствием протянул ему палец, вспомнив, как мои собственные дети любили хвататься за все.

— Уа, — произнес он, обхватив мой палец всей ладошкой и словно прислушиваясь к чему-то. Через мгновенье он чуть вздохнул и добавил: — Ига.

Танья охнула, я же пришел в неимоверный восторг от столь быстрого признания и взялся за пакеты с подарками.

— Подожди, — бесцеремонно прервала Танья поток моих комплиментов, — у нас мало времени. Пошли в гостиную.

Там мы сели на диван, и она как будто забыла свои собственные слова — начала рассеянно расспрашивать меня о том, как я доехал, крепко держа мальчика на руках и время от времени бросая быстрые взгляды то на него, то по сторонам. Минут через пять, однако, она явно расслабилась, опустила мальчика на пол и кивнула мне в сторону моих пакетов. Как только я раскрыл несколько коробок, Игор уверенно протопал к игрушкам и, казалось, совершенно забыл о нашем существовании.

— Ты знаешь, — усмехнулась Танья, — Анатолий с Тошей сейчас наверняка гонщиков Формулы 1 из себя строят, поэтому буду говорить быстро. У меня есть просьба к Анабель.

— Просьба? — осторожно переспросил я.

— Да, — кивнула она. — У нас большая проблема с Игорем. И с Даринкой, собственно говоря, тоже. К ним, как к ангельским детям, приставили наблюдателей…

Вначале я просто пытался сложить воедино все, о чем она мне рассказывала. В делах Анабель я всегда держал свое любопытство под строгим контролем. Все, что мне нужно было знать, она мне рассказывала, а ставить под угрозу нашу с ней жизнь на земле я не стал бы ни при каких обстоятельствах. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что чрезмерный интерес хранимого человека к методам работы его ангела не может не вызвать неодобрения со стороны небесных властей. Наверно, именно поэтому меня кольнуло при известии о том, что по просьбе Таньи Анабель без всяких колебаний обратилась за справками к своему руководителю, в то время как я не позволяю себе даже задавать ей вопросы, касающиеся непосредственно нашей жизни.

— … и вот теперь мы просто не знаем, что делать, — продолжала тем временем Танья. — На контакт наблюдатели не идут, но постоянно над душой стоят, как только Игорь с Даринкой встречаются или возле них слишком много ангелов собирается.

Я насторожился. Что значит слишком много ангелов? И зачем тогда Танье еще и моя Анабель понадобилась?

— И тогда мы подумали… — Танья замялась. — Если быть совсем честной, то я подумала. Если мы не можем узнать у наблюдателей, что является для таких детей отклонением от нормы, нам не остается ничего другого, кроме как зайти с другой стороны.

— С какой? — быстро спросил я со вспыхнувшей надеждой, что под другой стороной она подразумевает человеческую.

— Разыскать других необычных детей, — подтвердила она ход моих мыслей. — И их оказалось совсем немало — у Тоши уже приличная база данных набралась. Осталось только выяснить, кто из них — ангельские дети, чтобы знать, с кем наших сравнивать. Но ведь не можем же мы позвонить, к примеру, их родителям и в лоб спросить, который из них — ангел!

Я чуть не задохнулся, представив себе такую картину. А также то, чем может закончиться для Анабель вмешательство в столь сумасбродное мероприятие.

— И в чем же заключается твоя просьба? — осторожно спросил я.

— Понимаешь, — нерешительно произнесла она, чуть покусывая нижнюю губу, — если руководитель Анабель вообще согласилась ей об этих наблюдателях рассказывать, то, может, они не такие уж и засекреченные? Может, Анабель сможет к ней еще раз обратиться? Чтобы узнать координаты других ангельских детей? Хотя бы ближайших к нам. Хотя бы несколько! — В глазах ее появился лихорадочный, нездоровый блеск.

— Насколько я понял, — медленно проговорил я, выигрывая время на размышления, — Анатолий с тобой не согласен?

— Да он никогда со мной не согласен! — воскликнула она, нетерпеливо взмахнув рукой. — Он считает, что мы должны их игнорировать — до тех пор, пока не возникнет реальной угрозы. Но ведь когда она возникнет, может быть уже поздно! А он просто боится ставить в известность своего руководителя о том, что у него проблемы появились! А вот у Анабель руководитель — женщина, мне кажется, что она скорее поймет…

— Танья, — остановил я ее жестом, — а тебе не кажется, что он может прав? Ты ведь не хуже меня знаешь, что у них там не приветствуется повышенный интерес к делам других подразделений.

— Знаю, — огорченно вздохнула она. — И ни в коем случае не хочу Анабель никаких неприятностей доставлять. Ты просто передай ей мои слова, а там уж — как она решит. Если о детях нельзя разузнавать, то, может, хоть что-то еще об этих наблюдателях выяснить? Не может быть, чтобы к ним подхода не нашлось! Хоть что-то — самые незначительные подробности! — все равно это будет больше того, что есть у нас сейчас. — Она чуть наклонилась вперед, с отчаянием вглядываясь мне в лицо.

В этот момент раздался звонок — приехал Анатолий с Тошей, Галей и ее девочкой. Танья тут же вскочила и с преувеличенным оживлением заговорила о преимуществах общественного транспорта: машина, мол, комфортнее, зато метро — надежнее, вот и мне удалось немного раньше приехать. Анатолий хмыкал, переводя подозрительный взгляд с нее на меня, Тоша нервно стрелял глазами по сторонам — одна только Галя ничего не замечала, гордо представляя мне свою дочь.

Я с удовольствием воспользовался этим, чтобы избежать необходимости либо подтверждать, либо опровергать слова Таньи. И, лишь глянув на малышку, больше не мог отвести от нее глаз. И дело даже не в том, что она была невероятно красива — темноволосая, с огромными изумрудными глазами, с ровным, изящным носом и тонко очерченными яркими губами, с бархатистой кожей чуть оливкового оттенка — если природа не вздумает сыграть с ней злую шутку, в будущем из нее получится совершенно неотразимая женщина.

Но главной составляющей этой неотразимости была (и, как я понадеялся, останется) отнюдь не внешность. Во всем ее облике было нечто такое, что сразу же вызывало непреодолимое расположение к ней. Я так и не смог определить, что это было — открытый, приветливый взгляд, ослепительная улыбка, гордая посадка головы, уверенные манеры бесконечно любимого существа?

В отличие от Игора, она не потеряла ко мне всякий интерес, как только завершился обряд знакомства. Она тоже дотронулась до моей руки, но совсем легонько, и не издав ни единого звука — лишь чуть прикрыла глаза роскошными ресницами и вскинула подбородок, словно позволяя мне получше рассмотреть ее. Оживилась она, лишь только когда из гостиной послышалось: «Дала-Дала-Дала!» и в дверях ее показался Игор.

К счастью (по крайней мере, для меня) Танья ограничила угощение горячими напитками и легкими пирожными. Честно говоря, сытность и обилие трапез в их национальной кухне нередко ставили меня в неловкое положение, особенно, если приходилось отправляться куда-нибудь пообедать во время деловых переговоров. Настаивать на своих традициях мне было неудобно, следовать же их пониманию обеда… Одним словом, я достаточно быстро приучился планировать наиболее интенсивное обсуждение на первую половину дня. Или приезжать в офис после обеденного перерыва.

Начавшись с детей, разговор незаметно перешел на новости из жизни Гали и Тоши, с которыми я был знаком лишь в самых общих чертах. Тогда-то я и узнал, что они живут в бывшей квартире Таньи, без какой бы то ни было платы, что, судя по ее реакции, было совершенно не стоящим внимания пустяком. А также о том, что во время декретного отпуска Гали ее сотрудники разделили между собой ее обязанности, чтобы сохранить за ней место и не нанимать нового человека. А также о том, что Александр с готовностью согласился, чтобы она вернулась на работу на неполный рабочий день — как минимум, в течение года, если не двух.

И я снова задумался об этом их пресловутом определении близких людей. Сейчас, прямо перед моими глазами, оказался живой пример того, что в понятие семьи они вкладывают не только не одно поколение родственников, но и немало друзей. И знают их жизнь, принимают к сердцу их дела, приходят на помощь без всякого зова так, словно речь идет об их родных братьях и сестрах. И в такой атмосфере душевного единения растут их дети.

К ним-то я и присматривался, потягивая кофе и прислушиваясь к общему разговору. Малыши устроились на полу, среди привезенных мной подарков, и полностью ушли в некую, только им понятную игру. Я искренне порадовался за их молодых родителей — никогда в жизни мне не доводилось встречать детей, настолько не требующих к себе внимания и довольствующихся исключительно обществом друг друга. Время от времени они издавали разные звуки, но большей частью, казалось, прекрасно понимали друг друга и без них.

Только однажды они отвлеклись от игрушек, одновременно повернувшись к окну и быстро-быстро залопотав что-то. Да и то — я понял, что в их поведении появилось нечто необычное, исключительно по реакции взрослых. У Анатолия с Тошей окаменели лица, а Танья, глянув на них, закрыла на мгновенье глаза и вышла из гостиной, чтобы приготовить еще чаю. Тоша со словами: «Так, а что мы тут еще не видели?» тут же пересел на пол, возле малышей, спиной к окну, и принялся показывать им скрытые возможности наших с Анабель подарков. Анатолий живо повернулся ко мне с просьбой рассказать поподробнее о моих новинках.

— Гале с Тошей тоже неплохо будет из первоисточника обо всем узнать. Не только же тебе личные связи в служебных целях использовать, — подмигнул он мне, намекая на их с Таньей приезд к нам.

Опять почувствовав в его последней фразе некий двойной смысл, я решил подыграть ему — тем более что о своих новых коллекциях я был готов говорить где угодно и сколько угодно. У Гали загорелись глаза. Минут через пятнадцать к столу вернулся Тоша и принялся кивать в такт моим словам. Еще через некоторое время в двери гостиной показалась Танья, обменялась быстрым взглядом с Анатолием (тот коротко кивнул), широко улыбнулась и тут же включилась в разговор, подкрепляя мои слова подробностями, почерпнутыми, без сомнения, из уже переведенных ею материалов.

Вскоре Тоша с Галей начали собираться домой. Я тоже встал — насколько я понял, детям подошло время обедать и спать. Они расстались без особого удовольствия, но и без типичных детских криков и слез, и я вновь подумал, что если это — одно из проявлений их необычности, то их родителям бесконечно повезло.

Анатолий предложил отвезти меня в гостиницу, и я, было, обрадовался — мне представлялось абсолютно необходимым выслушать и его точку зрения на ситуацию, о которой рассказала мне Танья, прежде чем подвергать Анабель риску оказаться втянутой в межведомственные распри. Выяснилось, однако, что моя гостиница находится как раз по пути к дому Тоши и Гали, и я просто не смог позволить себе злоупотребить гостеприимством и временем Анатолия, отрывая его от общения с семьей.

По дороге мы условились с Галей и Тошей еще хотя бы пару раз выйти в обеденный перерыв на чашку кофе. Анатолий время от времени бросал на меня испытывающие взгляды. У меня сложилось впечатление, что его идеи о способах разрешения конфликта с наблюдателями совсем не совпадают с идеями Таньи, и что он держит их в такой же тайне от нее, как и она свои от него. Похоже, потребность в нашем с ним разговоре испытывал не только я. Я простился с ними всеми у входа в гостиницу, дав себе слово непременно найти на следующий день возможность побеседовать с ним наедине и прояснить сложившееся у них положение вещей.

Я долго думал в тот вечер, звонить ли Анабель. Но полученной мной информации было, с одной стороны, достаточно, чтобы заставить ее волноваться, с другой же — в ней явно не хватало всеобъемлющей цельности, которая позволила бы ей принять здравое решение. Завтра, решил я — завтра выслушаю более близкое ей с профессиональной точки зрения мнение Анатолия, узнаю, кто заменил ее высокопоставленного коллегу на месте рядом с Мариной…

Последние новости, возможно, окажутся даже забавными и затушуют то чувство неясной тревоги, которое я уже начал испытывать и которое она непременно услышит в моем рассказе. Даже по телефону. Пожалуй, лучше даже отложить его до моего возвращения…

На следующий день, лишь только войдя в квартиру Анатолия и Таньи, я сразу понял, что ситуация уже прояснилась. По крайней мере, для них. Не знаю, то ли он у нее о нашем вчерашнем разговоре как-то выведал, то ли она сама ему о нем рассказала, но, судя по упрямо сдвинутым бровям и плотно сжатым губам обоих, они явно перестали таиться друг от друга. Я усмехнулся — похоже, и мне сегодня не придется нужные Анабель факты втайне из каждого из них выуживать.

— Привет, — мрачно буркнул Анатолий. — Я тебе сразу скажу, пока остальные не пришли: передай Анабель, что Татьяна опять как слон в посудную лавку ломится, крушит направо и налево там, где ювелирное мастерство требуется…

— Но только передай ей это после моих слов, — перебила его Танья.

— А также обязательно скажи ей, — скрипнув зубами, продолжил Анатолий так, словно и не слышал ее, — что я держу ситуацию под контролем. И не только я. И Тоша тоже… у нас тут вообще целая бригада этим делом занимается.

— Которая только тем и занимается, что ничем не занимается, — снова вставила Танья, — и еще и другим палки в колеса вставляет.

Ничего не понимая, я растерянно переводил взгляд с него на нее.

— Какая бригада? — только и смог выдавить из себя я.

В этот момент из спальни послышался требовательный призыв.

— Ты что, не слышишь, что он тебя зовет? — впервые обратилась Танья прямо к Анатолию.

Без единого слова он резко развернулся и промаршировал в спальню.

— Танья… — снова заговорил я, и тут раздался звонок в дверь.

Бросившись к входу, Танья распахнула ее, и в холл вошла Марина, за которой последовал… Стас и еще двое незнакомых мне мужчин. Я окончательно растерялся — судя по всему, новый персонаж… нет, два новых персонажа появились рядом с Мариной не вместо высокопоставленного Стаса, а вместе с ним. От неожиданности я забыл о хороших манерах и принялся бесцеремонно разглядывать незнакомцев. Впрочем, даже в довольно большом холле Таньи и Анатолия места для пятерых взрослых было немного, и мне просто некуда глаза было девать.

Оба они были достаточно высокими, но на этом сходство их и заканчивалось. Один оказался ничем не примечательным — высокий брюнет с хорошей спортивной фигурой и открытым, но обычным лицом. Другой же был просто неприметным — с невзрачной внешностью, коротким «ежиком» неопределенного цвета — он словно старался скрыть свой рост за сутулостью, а бегающие глаза за очками-пенсне.

— Ну, привет, привет! — широко улыбнулась Марина, протягивая мне руку. — Стаса ты, конечно, помнишь, а вот это — Ипполит, — кивнула она в сторону своего неприметного спутника.

— Которого мы все зовем Кисой, — снова вмешалась Танья.

Стас коротко хохотнул, одарив Танью одобрительным взглядом. Марина закатила глаза, но поправлять ее не стала. Я же озадаченно нахмурился.

Я всегда считал, что довольно неплохо владею русским, но когда вокруг меня вот так быстро и одновременно говорят несколько человек, да еще и перебивая друг друга… У меня произнесенное Таньей слово ассоциировалось с домашним животным, названием которого у нас тоже пользуются, но, как правило, для выражения нежных чувств между супругами. Не может быть, чтобы чувство славянской близости с друзьями дошло до такой фамильярности!

— А вот это — Максим, — представила мне тем временем Марина второго, непримечательного незнакомца.

Не успел я заинтересованно улыбнуться при звуке этого уже слышанного мной имени, как ко мне решительно повернулась Танья, крепко сжав губы и пристально глядя мне в глаза.

— Стас, мы еще одни? — спросила она, не поворачивая к нему голову.

— Угу, — коротко отозвался тот.

— Тогда, Франсуа, Максима ты тоже должен помнить… как Дениса, — чуть запнувшись, выпалила она, нарочито не обращая внимания на окружающих. — С которым мы тогда в ресторан ездили. С Галей и Анабель.

Позади меня раздался сдавленный стон. Непроизвольно обернувшись, я увидел Анатолия, безвольно привалившегося, с Игорем на руках, к косяку двери в спальню.

На сей раз я был абсолютно уверен, что неправильно понял Танью. Но реакция окружающих заставила меня усомниться и в этом. Неприметный… Киса..? закрыл глаза и еще больше сгорбился. Стас досадливо цокнул языком, вздохнул и громко выдул воздух с выражением смирения перед неизбежностью на лице. Последний из представленных продолжал спокойно смотреть на меня, но сейчас это было спокойствие каменной статуи. На лице же Марины вдруг появилась довольная, чуть плутоватая улыбка.

— Татьяна, идем-ка чай пить, — проговорила она с ноткой бесшабашности в голосе. — Похоже, в протоколе нашей торжественной встречи только что пункты местами переставились.

Мне Танья вновь предложила кофе, и он оказался весьма кстати. Во время последующего, недолгого, к счастью, разговора мне нужно было держать в руках что-то ощутимо реальное, вдыхать знакомый, привычный запах и чувствовать на языке бодрящий, проясняющий сознание вкус.

Получив подтверждение того, что таинственный Максим действительно является тем темным ангелом, к изгнанию которого с земли и моя Анабель приложила руку, я не мог удержаться, чтобы не взглянуть на него недоверчиво. Он держался совершенно непринужденно, не испытывая ни малейшего неудобства среди значительно превосходящих сил своих светлых противников.

Узнав, что он уже давно вернулся — в новом облике, но с полного ведома Марины и Стаса, а затем и остальных, о его истинной сущности — для проведения с ними же совместных мероприятий, я чуть не поперхнулся. Марина, которая и поставила заключительный аккорд в деле его изгнания, рассказывала об этом, как ни в чем не бывало, а Стас еще и добродушно-иронические замечания вставлял.

Услышав, что он принимает дела Галиной… впрочем, и своей тоже дочери близко к сердцу и оказывает Тоше любое возможное содействие в деле защиты ее от наблюдателя, я возблагодарил Бога и Танью с Анатолием за то, что моя встреча с их окружением разделилась на две части. Я бы просто не смог сохранить непринужденные манеры, находясь в одном помещении и с ним, и с Тошей, да еще и в присутствии Гали — единственной, как я понял, непосвященной в этот запутанный клубок взаимоотношений.

В тот вечер сомнений в отношении того, нужно ли звонить Анабель, у меня не возникло. Я был только бесконечно благодарен судьбе за мои частые отлучки из дома, которые позволили нам с ней довести умение выражаться иносказательно в беседах по телефону до совершенства.

Выслушав мой сбивчивый доклад, она немного помолчала.

— Ты сможешь поменять билеты на субботу? — спросила, наконец, она. — Я утром прилечу, и вечером вместе вернемся домой.

И я в очередной раз понял, почему эта далеко не земная женщина, однажды появившись в моей жизни, стала всем ее средоточием. Она действительно оказалась ангелом-хранителем, посланным мне Богом. В обычной жизни она всегда была моим ангелом, сохраняя истинно небесную отстраненность, избегая чрезмерной опеки и вдохновляя меня доверием к моему здравому смыслу. Но когда у меня или вокруг меня случалось нечто чрезвычайное, она становилась моим хранителем, мгновенно оказываясь рядом со мной и поддерживая меня с непонятно откуда взявшейся, чисто человеческой страстностью. Которой с избытком хватало и для всех небезразличных мне людей.

— Мне сообщать об этом Танье и Анатолию? — спросил я с чувством невероятного облегчения.

— Я сама им позвоню, — ответила она. — И Марине. Времени будет мало, мне придется увидеть их всех вместе.

На следующий день, как только я приехал в офис Александра, ко мне подошла Танья.

— Спасибо, — тихо произнесла она, глянув на меня сияющими глазами, и мы приступили к работе.

Больше я не стал раздумывать над тем вулканом, в жерле которого они все оказались. Во всех ситуациях, в которых были замешаны неземные силы, я всегда без колебаний отдавал бразды правления в руки Анабель, безоговорочно доверяясь ее знаниям и опыту. Кроме того, у нас с Александром было действительно много работы. Мы решили, что введение на рынок кардинально новой продукции требует не только устной, но и визуальной рекламы, и объездили не одно место, в котором мы могли бы устроить ее выставку, долго споря о том, как представить ее в наиболее выигрышном свете.

Ни Танья с Анатолием, ни Тоша тоже больше не возвращались к этой теме. Мы ни в коем случае не избегали друг друга — дважды мы заходили в кафе на чашку кофе, как и договаривались с Тошей и Галей, и Анатолий каждый вечер, встречая после работы Танью, подвозил меня в гостиницу, жизнерадостно расспрашивая меня об успехах.

Но меня не покидало ощущение, что все они словно замерли в ожидании. Так же, как и я. Но если в их ожидании чувствовалась надежда на то, что взгляд со стороны подскажет им выход из тупика, вперемешку с опасением, что этот выход заведет их в еще более опасные дебри, то я просто отказывался растрачивать силы на бесплодные гадания. Те силы, которые наверняка мне понадобятся во время решающей встречи — для того чтобы удержать Анабель от чрезмерно страстного увлечения их проблемами и опасности навлечь небесный гнев на ее собственную голову.

Анабель прилетела без какого бы то ни было багажа, и мы направились к Танье и Анатолию прямо из аэропорта. Ее рейс, как это часто бывает, задержался, и к нашему приезду там уже собрались все приглашенные на стратегическое совещание. Нет, не все — зайдя в гостиную, я не заметил ни Тоши, ни Гали, ни ее дочери. Глянув мельком на Анабель, я не заметил и тени удивления у нее на лице и решил воздержаться от расспросов. В конце концов, у меня вполне уже могли оказаться незримые и отнюдь не приглашенные слушатели.

Вряд ли стоило удивляться тому, что, лишь поздоровавшись со всеми взрослыми (Киса удостоился заинтересованного, а Максим — короткого, но тяжелого взгляда), Анабель сосредоточила все свое внимание на Игоре. Но вот его реакция на нее меня, по крайней мере, удивила. Лишь только она присела возле него, он рывком повернул к ней голову и озадаченно насупился. Затем он вопросительно глянул на Танью, на Анатолия… и вдруг, возбужденно выкрикнув что-то, протянул к Анабель обе руки, все также не отрывая от нее глаз.

Растерянно улыбаясь, Анабель неловко подхватила его под мышки. Он тут же обхватил ее за шею, затем отстранился и склонил голову к плечу, жадно вглядываясь ей в лицо. И отказался спускаться с ее рук, даже когда она присела на диван. Все рассмеялись, но у Таньи улыбка была какой-то вымученной, а Анатолий, не особенно скрываясь, стрелял глазами во все стороны.

На этот раз я сразу понял, когда появился наблюдатель. Наверно, один — поскольку девочки с нами не было. В позах ангелов опять появилась легкая напряженность, а Анабель и вовсе замерла, закрыв глаза и словно прислушиваясь к чему-то. Игор тоже глянул мельком на противоположную стену, но, похоже, в появлении наблюдателя для него уже не было ничего необычного, а вот Анабель накрепко привязала к себе его внимание. Он дотронулся рукой до ее лица, нетерпеливо выдохнув: «Бель».

Она открыла глаза и улыбнулась ему, легко проведя указательным пальцем по его щеке. И лишь только увидев эту улыбку, я понял, что все мои надежды удержать ее… не то, чтобы вообще в стороне от возможной катастрофы, но хотя бы на ее периферии, оказались тщетными.

— Танья, — все с той же мечтательной улыбкой произнесла она, — я хотела бы воспользоваться правом гостьи и сначала задать вопрос о нашем недавнем, общем с Мариной, начинании. Какое впечатление произвел на твоих клиентов наш регион? — обратилась она к Марине.

— Просто великолепное! — с удовольствием подхватила та. — Отзывы о туре самые положительные, и мы уже столкнулись с тем, что его рекомендуют друзьям и знакомым.

— Ммм? — с довольным видом протянула Анабель, и хитро посмотрела на меня: — Франсуа, может тебе стоит попросить Марину включить в план экскурсий посещение твоей фабрики?

— Стоит, стоит! — тут же закивала головой Танья. — Мы еще потом посмотрим, какая из экскурсий больше клиентов принесет!

— Особенно вам с Франсуа, — добродушно хмыкнул Анатолий.

— Мы уже даже подумываем о расширении географии туров, — продолжила Марина. — Хотелось бы охватить как можно больше провинций.

— Ну что ж, — задумчиво проговорила Анабель, бессознательно перебирая пальцами волосы Игора, который блаженно улыбался, прикрыв глаза, — у нас на севере есть очень хорошие друзья… Впрочем, ты, по-моему, в свой прошлый приезд встречалась с Софи?

— Нет, только с Венсаном, — удрученно покачала головой Марина. — С ней я разминулась.

— Тогда тем более — нужно исправить эту оплошность, — кивнула Анабель, и принялась подробно рассказывать об особенностях различных регионов нашей страны, временами обращаясь ко мне то за поддержкой, то за уточнениями.

Марина то и дело вставляла конкретные вопросы и затем подавала знак Кисе, чтобы он сделал пометки в блокноте.

— Ну, я вижу, определенно нужно встречаться, — произнесла она, наконец. — У меня сейчас не получится — может, ребята съездят, они у нас в разведке числятся. Или чуть позже все вместе поедем.

— Я непременно предупрежу Софи, — перевела Анабель непроницаемый взгляд на Стаса, старательно обойдя им Максима, — чтобы она подготовила свои предложения по взаимовыгодному сотрудничеству.

В этот момент легкое напряжение, просто висевшее в гостиной, как-то разом исчезло. Анатолий с шумом выпустил воздух и откинулся на спинку кресла. Затем он снова вскинулся и тревожно глянул на Стаса и Анабель. Оба слегка кивнули, и он схватился за мобильный телефон.

— Тоша, давай, — бросил он в трубку, и, опустив ее, добавил, не обращаясь ни к кому конкретно: — Сказал, будет минут через пять-десять.

В ожидании Тоши Анабель пристально разглядывала Максима, расчетливо прищурившись. Он отвечал ей спокойным взглядом, не меняя позы и не произнося ни слова. Первый за все это время звук он издал, когда в двери гостиной показался побагровевший от натуги Тоша.

— Все в порядке? — чуть подался вперед Максим.

— Да у нас все тихо было, — отмахнулся Тоша, отдуваясь. — Давайте только быстро — я, вроде, в магазин вышел. Лишний батон найдется? — повернулся он к Танье.

Та нетерпеливо кивнула, не сводя с Анабель глаз.

— Хорошо, — проговорила Анабель. — Танья, я поняла твою просьбу и постараюсь навести справки. В неофициальном порядке, — добавила она, глянув на Стаса. — Но чтобы правильно ставить вопросы, мне нужно понять, в чем заключаются ваши разногласия. Поэтому, пожалуйста, пусть сейчас каждый из вас — очень коротко — определит цель моего обращения к руководству.

Танья просияла.

— Нужно выяснить критерии их оценки наших детей, — на одном дыхании выпалила она.

— И какой в ней вес имеет мнение их родителей, — быстро добавил Анатолий.

— И зачем они вообще за ними наблюдают, — буркнул Тоша.

— И почему ангельское мнение о них считается более важным, чем человеческое, — вызывающе вскинула голову Марина.

— И в какой пропорции распределено право решения их судьбы между подразделениями, — отчеканил Максим.

— И с какой стати руководителей этих подразделений держат в неведении о сущности их работы, — рявкнул Стас.

Анабель внимательно переводила взгляд с одного на другого, остановив его на Кисе. Не дождавшись от него никакой реплики, она кивнула.

— Понятно, — проговорила она. — Узнаю все, что смогу, но обещать что-либо не буду. Но вот что, как мне кажется, можно сделать прямо сейчас. Главное — вам нужно исключить аномалии из своего поведения.

Они все удивленно переглянулись.

— Какие аномалии? — подозрительно глянул на нее Анатолий.

— А вот, к примеру, ваша манера нарочито их игнорировать, — ответила ему Анабель. — Насколько я поняла, они не инвертируются, как вы? — впервые обратилась она прямо к Максиму. Тот отрицательно покачал головой. — Значит, — вновь повернулась она к Анатолию, — они прекрасно знают, что вы их чувствуете. И если при этом вы ведете себя неестественно напряженно и стараетесь заблокировать им доступ к наблюдению, это не может вызвать ничего, кроме подозрений.

— А я о чем! — воскликнула Танья.

— Но есть и другая крайность, — посмотрела на нее Анабель. — Попытки продублировать их работу, разыскивая других ангельских детей и проявляя к ним неуместно чрезмерный интерес, также не вызовет у них никакого расположения к вам. Другое дело, если вы познакомитесь с родителями любых способных детей — так, словно это чудо, — она чуть прижала Игора к себе, — является обычным человеческим, но талантливым ребенком. Для людей такой поступок был бы совершенно естественным и правомерным, как поиски способствующей их дальнейшему развитию среды.

Анатолий расправил плечи и с победным видом покосился на Танью.

— И человеческое признание их «просто» талантливости будет принято во внимание? — прищурилась Марина.

— Не уверена, — спокойно возразила ей Анабель. — Но оно покажет, что их родители — как люди, так и ангелы — понимают их особенности и воспринимают их спокойно — не привлекая к своим детям нездоровый интерес человеческого общества и не противопоставляя их ему. Мне кажется, что такой сбалансированный подход не может вызвать у нас негативной реакции.

— Я все же хотел бы удостовериться, что приоритетное право решения не принадлежит исключительно светлой ветви, — сдержанно проговорил Максим. — По возможности, конечно.

— К Вам у меня есть отдельный вопрос… — начала Анабель, помолчав немного.

— Анабель, давай на «ты», — проворчал Тоша. — Макс на особое место в нашей компании не метит, правда? — ехидно улыбнулся он темному ангелу.

У того впервые в моем присутствии прорвались хоть какие-то эмоции — он вдруг ухмыльнулся, цокнул языком и покачал головой.

— На «ты», пожалуйста, — не отвечая Тоше, обратился он к Анабель.

Она переводила с одного на другого недоверчивый взгляд, чуть шевеля губами, словно на вкус слова каждого пробовала.

— Хорошо, ты… — Она снова чуть помедлила. — Тебе не приходит в голову, что твое присутствие рядом с девочкой лишь укрепляет настороженность в ее отношении? Лишь усиливает плотность наблюдения? Лишь заставляет их выискивать в ее поведении твое влияние?

— Он тоже только наблюдает, — неохотно вмешался Тоша. — А с другой стороны, если до какого-нибудь разбирательства дойдет, он сможет обеспечить ей дополнительные голоса в защиту.

— Ты действительно сможешь это сделать? — как-то иначе глянула на Максима Анабель.

— Я не смогу, — усмехнулся тот, — я уже получил официальное уведомление о том, что в Высшем Совете наши представители есть, и что, в случае необходимости, они потребуют права доступа к ее досье. А уж как изложенные в нем факты трактовать, — он обвел насмешливым взглядом лица остальных ангелов, — мы испокон века спор ведем, и до окончания оного продолжать его можем.

— А вот мне все же интересно, — прочистив горло, раздраженно бросил Стас, — с какой это стати я ничего обо всем этом не знаю?

— Прости, Стас, — не сдержавшись, рассмеялась Анабель, — но мне лично как раз этот момент представляется весьма обнадеживающим.

Громко сглотнув, Стас развернулся к ней с выражением крайне любезной заинтересованности на лице. Максим с невинным видом опустил глаза, Марина прикусила губу, а Анатолий с Тошей внимательно рассматривали обои на потолке — каждый в противоположном углу. И только Танья чуть подалась вперед, жадно ловя каждое слово Анабель.

— Я практически уверена, — продолжила та, — что в случае принятия решения о… нейтрализации, — Танья вздрогнула, — тебя, как руководителя карательного органа, поставили бы о нем в известность в первую очередь. Поскольку такого до сих пор не случилось, значит, и прецедентов до сих пор не было.

Все заулыбались с явным облегчением, даже Стас — определенно от осознания того, что подозрение в покушении на его административное всеведение оказалось слабо обоснованным. И лишь у одного Кисы не изменилось скорбное выражение лица.

— Извините, пожалуйста, — обратилась к нему Анабель, — но Вы все молчите… А какова Ваша функция во всей этой истории?

— Я — ангел-хранитель Марины, — чопорно ответил он.

Я обратил внимание, что ее обращение к нему на «Вы» не поправил никто из присутствующих.

Анабель бросила на Марину ошеломленный взгляд.

— Бывший, — пояснила Марина, — в смысле, и нынешний тоже, но сначала бывший. Тогда, в той жизни, — неопределенно махнула она рукой.

Глаза у Анабель загорелись ненасытным любопытством.

— О! — выдохнула она. — И как Вы находите работу в видимости? По сравнению со всеми предыдущими случаями?

— Да он всего второй раз на земле, — заметил Анатолий.

— Тем более! — с живостью откликнулась Анабель. — Вы знаете, и Анатолий может подтвердить Вам мои слова, я испытываю слабость к коллегам, работающим в постоянной видимости.

— Я не могу сказать, что стремился к ней, — осторожно ответил ей Киса.

— Он ко мне на исправительные работы попросился, — ухмыльнулась Марина, — а я ему такое условие поставила.

— И, чтобы исправить нанесенный мной ущерб, — никак не отреагировал Киса на ее то ли дружелюбную насмешку, то ли едкую шутку, — я, разумеется, согласился на него.

— И все же — как Вам работается в видимости? — настаивала Анабель.

— Если бы я заранее знал обо всех сопутствующих аспектах этой работы, — подумав, медленно ответил Киса, — я бы, наверно, отказался от нее…

— Ах ты, скунс неблагодарный! — задохнулся Анатолий.

— … но сейчас, — вновь не обратил на реплику никакого внимания Киса, — я уверен, что через такой опыт нужно пройти каждому из наших коллег. Что вряд ли осуществимо, — пожевав губами, добавил он, — поскольку мало кто из них захочет потом вернуться к обычным условиям работы.

Марина расплылась в широкой, довольной улыбке. Танья с Анатолием переглянулись и дружно посмотрели на Тошу, который неловко шевельнулся на своем стуле, отведя в сторону глаза.

— Ладно, время-то идет, — пробормотал он, вставая, но задержался, пытливо глянув на Анабель. — А как ты думаешь, зачем они все же за детворой наблюдают?

— Не знаю, — ответила она, со вздохом выходя из своей задумчивости. — А вот вы бы могли попробовать это узнать.

— Как? — тут же выпрямился в настороженной позе Анатолий.

— Если они наблюдают за вами, — объяснила она, — и вы их чувствуете, то кто мешает вам понаблюдать за ними? В какие моменты они обычно появляются, в каких обстоятельствах, что предшествует их появлению и как долго оно продолжается? Экспериментируйте, отмечайте, что могло их привлечь, обсуждайте в их присутствии свои гипотезы — одним словом, приглашайте их к разговору. Слабые места есть у всех, а у вас тут такая многогранная компания собралась, что вы просто не можете их не найти.

— Спасибо, — в один голос ответили ей Танья и Тоша, и рассмеялись, переглянувшись.

— Ладно, мне сейчас врать придется, что только в центре хлеб нашел. Батон дашь? — обратился к ней Тоша.

Танья вскочила и бросилась к двери. Нам с Анабель уже тоже пора было собираться, чтобы не опоздать в аэропорт. Анатолий предложил отвезти нас, но Анабель твердо отказалась. Почувствовав, что ей сейчас нужно побыть наедине с собой, я поддержал ее.

— Держите меня в курсе всего, что произойдет, — сказала она Танье напоследок. — Но только осторожно и лучше письменно. Заглянуть на экран в присутствии Анатолия у вашего наблюдателя вряд ли получится, а вскрывать электронную почту у нас, насколько мне известно, еще не научились.

По дороге в гостиницу, где мы забрали мой багаж, а затем в аэропорт мы молчали. Судя по ее отрешенному лицу, она уже строила планы предстоящих действий, я же в который раз восхищался ее непревзойденным умением объединять и сплачивать. Как людей, так и ангелов. И вовсе не обязательно вокруг себя. И заражать их оптимизмом, развеивать их сомнения и придавать им веру в себя.

В аэропорту, однако, выяснилось, что думала Анабель вовсе не об ангельских делах.

— Ты знаешь, — задумчиво произнесла она, когда мы сидели в ожидании посадки, — мне все как-то не случалось сказать тебе это, но сейчас я хочу наконец-то поблагодарить тебя.

— За что? — опешил я.

— За то, что ты принял меня в видимости, — глядя прямо перед собой, принялась перечислять она. — За то, что дал мне возможность по-настоящему жить на земле. За то, что доверяешь мне и любишь такой, какая я есть. За то, что настоял тогда на раскрытии нашей тайны Танье и Анатолию. За то, что потом, благодаря им, я смогла узнать столько интересных людей и увидеть, насколько непредсказуемо разными могут оказаться мои собственные коллеги и даже противники. За то, что не стал ждать с рассказом об их неприятностях до возвращения. За то, что это позволило мне сегодня воочию убедиться в том, что, несмотря на все наши не то, что различия, а даже противоречия, мы можем прекрасно уживаться. И самое главное — за то, что я познакомилась сегодня с этим маленьким чудом, ради которого можно не только мириться и сотрудничать, но и бороться с кем угодно. За то, что я поняла, что сделаю все, что смогу, чтобы помочь им в этом.

У меня просто не нашлось слов, чтобы ответить ей. Я мог только благодарить Бога за то, что он прислал ее мне во второй половине моей жизни, и мне оставалось не так долго ждать полного, окончательного, вечного воссоединения с ней.

Я обнял ее за плечи, привлек к себе, и так мы и просидели до самого объявления о посадке — снова в молчании. Но только это было другое молчание — одно на двоих.

И теперь я хочу передать ее слова благодарности той, которая их воистину заслуживает. Моя единственная заслуга во всем, о чем говорила Анабель, заключается в том, что мне удалось заметить великой души девушку и пробиться к этой ее душе через заслоны нашей обычной человеческой осторожности. Только благодаря ей среди наших с Анабель близких друзей появились и совсем не по-ангельски неистовый Анатолий, и задиристый и ершистый Тоша, и светлая и открытая Галя, и гордая и несгибаемая Марина, и неприступный с виду Стас, и наконец-то счастливый Венсан, и его не менее счастливая Софи, и их воодушевленные великой идеей освобождения ангелов подопечные…

Если бы не Танья, так бы и прожили мы с Анабель обычную жизнь в небольшом городке, ходя на работу и проводя свободное время в узком кругу добрых знакомых, роняя в их сознание — понемногу и время от времени — семена нашего понимания вечного и терпеливо дожидаясь конца человеческого существования. Если бы не Танья, мы бы, возможно, так ни разу и не очутились в самой гуще тревожных, временами опасных, но таких ярких и захватывающих событий.

И если ей не захочется читать эти воспоминания (комплименты никогда не доставляли ей удовольствия — уж я-то знаю!), я был бы очень рад, если бы они попали в руки ее сыну. Молодые обычно воспринимают своих родителей как некий изначально заданный идеал — я прекрасно помню это по своим детям — и им нелегко смириться, когда они замечают в нем несовершенство. Им нужно время, чтобы понять, что их родители — точно такие же противоречивые существа, как и они сами, и что их величие заключается не в безгрешности, а в умении заметить свои изъяны и преодолеть их.

И мне бы очень хотелось, чтобы эти записи хоть немного помогли Игору увидеть его мать со стороны — такой, какой ее видели неплохо знавшие ее, а главное — глубоко восхищавшиеся цельностью ее натуры люди.