Ангел со сломанными крыльями (СИ)

ЧАСТЬ 3. ВМЕСТЕ Глава 1 — Мила

Мила зашла в палату к Богдану и разочарованно вздохнула. Парень снова сидел перед окном, уставившись на озеро и заснеженные верхушки гор пустым взглядом. Точно так же, как вчера, и позавчера, и три дня назад… Улучшения не было, и психотерапевт, как и Мила, возлагал большие надежды на Рождество. Завтра их отпустят из больницы, переведя на дневной стационар. То есть сюда они с Богданом будут приходить лишь на несколько часов в день, а остальное время смогут заниматься, чем душа пожелает. Смогут гулять по набережной и в парке, ходить в город и посещать магазины, кафе, может быть даже музеи и выставки. Мила очень надеялась, что Богдан, наконец, оживет, сбросит с себя это сонное оцепенение, перестанет винить себя во всех бедах мира и станет таким, каким был раньше. Сильным. Живым. Уверенным в себе.

А ведь сперва все было хорошо. Они прилетели в Цюрих, заселились в больницу, причем Милу поселили в ту же палату, где она жила раньше. В нее, наверное, даже не пускали никого с тех пор, как Мила вернулась в Россию. Во всяком случае, здесь ничего не изменилось. Богдана поселили по соседству, так что теперь, чтобы поговорить, им нужно было ходить друг другу «в гости». Богдан очень расстроился, что мама не взяла из дома его медведя, когда ездила за вещами. Он устроил настоящую истерику, доведя маму до слез. Мила впервые видела его таким. Чтобы успокоить Богдана, пришлось вызвать врачей. Его мама Наталья Николаевна была очень расстроена и встревожена, она сказала, что раньше Богдан никогда не повышал на нее голос. И даже в раннем детстве не капризничал из-за вещей или игрушек. Как оказалось, это было только начало. Если состояние Милы становилось с каждым днем все лучше, то болезнь Богдана стремительно развивалась. Он стал беспокойным и раздражительным, постоянно жаловался на головные боли и ночные кошмары. Обмороки и судорожные приступы тоже не проходили, и врачи стали говорить об операции, как одном из возможных способов стабилизировать состояние. Но гарантии, что операция поможет, они дать не могли, поэтому тянули с решением.

Мила очень переживала за друга. И жалела Наталью Николаевну, которая буквально поселилась в клинике, уходя домой только ночевать. Она выглядела расстроенной и часто плакала. Богдан же почему-то все чаще срывался именно на маму. На Милу он ни разу не повысил голоса. И вообще рядом с ней становился почти таким, как раньше — спокойным и добрым. Они разговаривали о пустяках, Богдан гладил Ангела, который всегда приходил к нему вместе с Милой. Она поделилась с ним идеей научить Ангела общаться с помощью клавиатуры, и они пытались вместе найти в интернете «кошачью» клавиатуру, такую, чтобы было удобно нажимать лапой.

Женя приезжал раз в две недели, как и раньше. Он тоже очень переживал за Богдана. Прошел ноябрь, начался декабрь, за окнами залетали первые снежинки. Богдан опять не спал почти всю ночь из-за головной боли, поэтому с утра был не в настроении. Он нахамил медсестре, прогнал маму и наотрез отказался идти на завтрак. Мила зашла к нему в палату, чтобы успокоить и уговорить пойти в столовую. Ангел куда-то убежал, стоило им выйти из своей палаты, и Мила, беспокоясь за него, подошла к окну — вдруг кот выбежит на улицу, он уже делал так несколько раз, правда всегда сам возвращался обратно. Конечно, держать животных в больнице было нельзя, но для Милы сделали исключение. Ведь они с Ангелом были любимцами всего персонала клиники, ее «талисманом», как говорили некоторые врачи.

Каждый этаж клиники был опоясан балконом, где могли гулять даже «не ходячие» пациенты. Летом дверь на балкон была открыта, но с наступлением холодов ее закрывали, чтобы пациенты случайно не простудились. Именно на этом самом балконе Мила и обнаружила Ангела. Но самое интересное, что тот был не один! Рядом с Ангелом сидел щенок, ростом чуть ниже кота, с голубыми глазами и бело-коричневой шерсткой.

— Богдан, смотри! — крикнула Мила, не в силах отвести взгляда от пушистой парочки. Те сидели рядом, словно друзья-товарищи, и смотрели на окно палаты.

— Это… это он! — прошептал Богдан, подойдя к окну и увидев щенка.

— Кто?

— Волк!

— Богдан, это маленький щенок. Кажется, эта порода называется хаски.

— Нет, ты не поняла. Это он был раньше волком. А теперь — щенок.

— То есть… Ты хочешь сказать, что это твой ангел-хранитель?

— Да. Смотри, они с Ангелом явно не первый раз встретились. Выглядят, как давние знакомые.

— Это же здорово! Теперь у тебя тоже будет свой хранитель!

— Думаешь, его пустят сюда? Собака — это не кот, за ней надо ухаживать, выгуливать.

— Но он же еще маленький…

— Ну и что, что маленький, гулять с ним все равно надо. А еще собак надо дрессировать, воспитывать. Это не коты, которые живут сами по себе.

— Я сейчас позвоню Жене! Он как раз должен приехать вечером.

— Может быть, я мог бы выходить с ним гулять?

Мила вернулась в свою палату за телефоном и вызвала Женю. Тот очень удивился ее вызову — действительно, последний раз Мила звонила ему … да никогда. Обычно он звонил ей. Всегда.

Выслушал сбивчивый рассказ девочки, Женя попросил не паниковать, не выходить на улицу без разрешения и ждать его приезда. О щенке он обещал позаботиться.

Вернувшись к Богдану, Мила застала того все так же стоящим у окна.

— Женя сказал, что сообщит о щенке. Он нем позаботятся.

— Это мой щенок! Он должен быть со мной!

— А вдруг у него есть хозяева? Вдруг он просто потерялся?

— Ангел-хранитель потерялся?

— Ты уверен, что это он?

— Да. Это он. Разве ты не видишь?

— Нет. Я вижу только милого щенка.

— Ну да. Я, когда тебя встретил, тоже видел просто кота, хоть ты и уверяла меня, что это ангел-хранитель.

— Да, я помню. Наверное, так и должно быть.

— Ему там, наверное, холодно!

— Нет, смотри, какая у него густая шерсть. Такие собаки живут на севере, они могут спать на снегу и не мерзнут.

— А вдруг он убежит? Потеряется? Надо его забрать!

— Погоди, Богдан! Он никуда не денется, он же пришел к тебе! Давай подождем, Женя сказал, что разберется. И просил не выходить на улицу.

— Я так хочу его обнять!

— Конечно, смотри, какой пушистый! Пушистее, чем твой плюшевый медведь.

— Папа обещал его привезти на Новый год. По нему я тоже соскучился.

— Думаю, он понравится твоему щенку. Как ты его назовешь?

— У него, наверное, уже есть имя. Как бы его узнать?

— Попробуй во сне.

— Ага, точно. Я помню, как Ангел мне во сне первый раз приснился, я тогда очень удивился.

— Знаешь, я видела странный сон про него. Кажется, его на самом деле зовут Милуш.

— Очень может быть. Вряд ли ангела-хранителя на самом деле зовут Ангел.

— Это я его так назвала. Потому что была маленькая и глупая. Надеюсь, он на меня не обиделся, что назвала его не настоящим именем.

— А ты спроси у него. Во сне.

Богдан удивленно посмотрел на Милу, а та — на него, и оба рассмеялись. Мила тогда была уверена, что с появлением хранителя Богдана все беды закончатся, все неприятности останутся позади.

Богдану тогда действительно стало лучше. Щенка поселили в домике охраны, а Богдану разрешили гулять с ним утром и вечером. Малышу поставили будку во дворе и там он спал днем, а Богдан наблюдал за ним из окна. То ли благодаря прогулкам, то ли влиянию щенка, Богдан стал спокойнее, ночные кошмары и судороги прекратились. Теперь все его разговоры и мысли были только о собаке. Он по-прежнему не хотел общаться с мамой, не соглашался посещать групповые занятия, не хотел ничем заниматься. Просто сидел целыми днями у окна, да гулял со щенком, которого назвал Ричардом.

Наталья Николаевна очень переживала из-за того, что сын не хочет ее видеть. За месяц, проведенный в клинике, она познакомилась почти со всеми пациентами, а персонал воспринимал ее как свою. Все очень сочувствовали женщине, старались утешить и отвлечь от тяжелых мыслей. Ни Мила, ни Богдан не обратили внимания, что Наталья Николаевна все чаще и чаще проводит время в обществе одного из пациентов. Сорокапятилетний художник из Франции, лечившийся в клинике от затяжной депрессии, видимо, смог не только отвлечь, но и увлечь маму Богдана настолько, что та буквально расцвела, помолодев при этом, казалось, лет на десять.

Когда француза выписали, Наталья Николаевна перестала проводить в клинике целые дни. Теперь она приходила к сыну на пару часов несколько раз в неделю. А когда Богдан увидел в окно, как она выходит из машины своего французского кавалера, он опять устроил истерику и отказался общаться с матерью. Мила боялась, что перепады настроения и приступы агрессии вернутся, но Богдан, наоборот, стал очень тихим и словно отгородился от всего мира. Даже от нее. Если раньше он хотя бы общался по скайпу с отцом, то теперь отказывался отвечать на звонки. Пришлось Миле принять очередной вызов от Сергея Викторовича — отца Богдана, и объяснить сложившуюся ситуацию. Тот покивал головой, попросил держать его в курсе и отключился. Ему сейчас тоже несладко. А Богдан, похоже, винил в развале семьи себя. И чувствовал вину перед отцом.

Именно тогда Мила, посоветовавшись с психологом, который был у них с Богданом общий, попросила Женю уговорить врачей отпустить их из клиники. Богдана надо расшевелить, вытащить из состояния апатии. Она помнила, как он когда-то привел ее в танцевальную студию. Теперь ее очередь помочь Богдану. К тому же в доме Ричард — Рич, как сокращенно звал его Богдан, будет всегда рядом. Это тоже должно помочь.

Женя сказал, что заберет их днем, так как с утра должны привезти елку. Настоящую! Мила предвкушала, как они будут украшать ее вместе с Богданом и Женей. Тот обещал провести с ними всю праздничную неделю, с Рождества до Нового года. И отец Богдана хотел приехать. Может быть, встреча с ним тоже поможет Богдану. Мила была уверена, что у них все получится. Они проведут вместе праздники, а потом, возможно, смогут вернуться в Россию. И все будет хорошо. Надо только очень этого захотеть. И не забыть загадать желание на Рождество.