Архимаг

Глава 23

Подкованные лошадиные копыта звонко цокали по булыжной мостовой, карета поскрипывала, покачиваясь в такт неторопливому движению лошади, а пассажир кареты — Сендми Навак, голос императора, перепроверял исписанные острым, мелким почерком листы бумаги, собранные в толстую папку из красной кожи. В папке, собранные в аккуратные стопки, прошитые нитью, лежали задания для прессы.

«Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Империи и иных окрестных странах» кратко именуемая просто «Ведомости», «Столичный листок», «Голос столицы».

Сендми Навак попытался вспомнить называл ли кто-нибудь столицу, иначе чем Столица, у города ведь было свое имя, но вспомнить не смог. Как империю все именовали не иначе чем Империя, так и столицу никто иначе чем Столица, не называл, да и имени Императора, его «голос» уже давненько ни от кого не слышал. Все эти понятия уже давно стали нарицательными, и когда кто-то в империи говорил слово столица — было понятно что имеется в виду отнюдь не столица какого-нибудь иного государства или королевства в составе империи, а именно Столица, с большой буквы.

Сендми любил этот город, особенно осенью, когда летняя жара и духота, да и чего греха таить — откровенная вонь, на некоторых улицах, сменялась прохладой и свежим соленым ветром, что всегда в эти месяцы дул со стороны моря. По своей должности ему доводилось бывать едва ли не во всех уголках огромного города, и он знал что Столица — это город контрастов.

Если Император, Мендакс и иные благородные видели в Столице объединение светского общества и высшей аристократии, величественные дворцы, красивые ансамбли и парки, город роскошных балов и театров, шумных улиц, ярко освещенных даже ночью, то он, Сендми, видел Столицу с иной стороны. Он видел ее как город, в котором происходит бесконечное противостояние мира величественных дворцов, парадных подъездов и таинственных садов, грязным зловонным улицам и проспектам, где царит нищета, пьянство и распутство. Сендми видел как столица возвышает, но и как город пожирает маленьких людей он тоже видел. Видел светлые, широкие проспекты и изысканную архитектуру, а за их фасадами, в переплетениях узких переулков, видел нагроможденные друг на друга «дома без архитектуры». Массив серого камня, квадратные коробки, грязные ящики набитые людьми, что жмутся один к другому, нависают один над другим и один с другим соединяются над землей, оставляя для прохода лишь узкие, словно вырубленные в них арки переходов, в которых темно даже днем.

В один из таких районов он и держал путь. Здесь печаталась старейшая в империи газета с длинным неуклюжим названием, именуемая чаще всего, просто «Ведомости». Редакция располагалась в доме напротив императорского дворца, блистала мрамором, золотом, дорогими породами дерева и огромными витражными окнами, от пола до потолка. Ухоженные секретарши и клерки в накрахмаленных рубашках и шелковых галстуках сновали между кабинетами по коридорам, которые были шире чем некоторые улицы в промышленной зоне города, куда приехал Навак, и где располагалась типография.

Кучер щелкнул кнутом, отогнав пару оборванцев, остановил карету и открыл дверь, потянул за рычаг, выдвигая из под днища кареты хитрым образом сложенную деревянную лестницу с широкими ступенями и перилами, дабы пассажиру было удобнее покинуть экипаж. Из торца толстой двери кучер извлек сложенный зонт, и распахнул его над головой Сендми, защищая того от мелкого моросящего дождя. Маленькие нюансы делавшие жизнь удобнее. Кареты производства Беннета Леина, славились этими важными мелочами.

Три стражника соскочили со своих мест — один с козел, он сидел рядом с кучером, а еще двое с задней лавки, пристроились рядом с шефом и вошли в арку, очутившись в квадратном дворе. Прошли его насквозь, к следующей арке и вышли на второстепенную улочку, что словно длинная кишка соединяла между собой два проспекта.

Таких узких, нищих переулков, что словно нитки в изнанке города, соединяли невидимыми швами его лицевые, накрахмаленные и отутюженные районы, было много. Любой, даже самый дорогой наряд, виден лишь наполовину — вторая половина это изнанка. Дома здесь стояли настолько близко друг к другу, что две повозки разминуться ни за что не смогли бы, тут с трудом могли разминуться повозка и пешеход. Когда-то, еще десятилетия если не века назад, кому-то пришло в голову проложить мостик между двумя окнами второго этажа, глядящими друг на друга. Сначала это видимо был балкон на двух соседей, но с годами таких балкончиков стало много, они обросли деревянными стенами и окнами, а над ними появились еще по два-три таких же, соединяющих третий и четвертый этажи. Сверху образовалась кровля, снизу — дополнительные опоры из кирпича, железа или дерева, и так обычная улица стала крытой, как подземная река, забранная в трубу.

Люди по таким улицам пробирались быстро, суетливо, инстинктивно пригнувшись. На них всегда было темно, свет в это царство мрака проникал лишь из редких проломов, где соединяющие дома кустарные этажи обвалились и их не стали чинить, да еще из не менее редких, светящихся окон.

Мерзкие были места, зато земля и недвижимость дешевая. Некоторые мануфактуры, бывало снимали или покупали всю такую улицу целиком. Размещали в домах цеха и общежития, склады и канцелярии, улицу, перегораживали с обоих сторон и использовали для стоянки своих грузовых экипажей, превращая внутреннюю улицу еще и в закрытую.

Дорогу Наваку и его охране преградили два мордоворота-сторожа, но быстро узнали кто перед ними и пропустили визитеров. Сендми бывал здесь не раз и точно знал куда нужно идти. Спустя три строения и два этажа вверх, они оказались в типографии, и быстро наши выпускающего редактора.

— Приветствую, — невысокий мужчина среднего возраста, лысый, с чисто выбритым лицом, в защитных очках и грубом кожаном фартуке, махнул Наваку рукой — давненько ты к нам не заглядывал. Что случилось?

Сендми не расслышал половины слов из-за тарахтящих и стучащих печатных машин и шелеста бумаги, но махнул рукой в ответ. Приблизившись он открыл папку, и быстро отыскал нужный листок.

— Я придержал первую полосу как ты и просил — сообщил редактор — чего там?

— Ох и не спрашивай — Сендми протянул редактору листок — Артис Адд, альдийский принц, сегодня убил на дуэли сына Мендакса, и разворотил несколько домов в битве неизвестно с кем, после чего покинул столицу.

— Знамо с кем — усмехнулся редактор — мне мои шептуны уже донесли.

— Это ты знаешь, а Мы — Сендми произнес это Мы явно с большой буквы и с нажимом — не знаем, да и не хотим особо, если честно.

— Так — редактор взял листок и пробежался глазами по тексту — ну, в принципе, если уберем статью о выставке лошадей, то влезет. Даже немножко места останется, разместим там пожалуй — он порылся в карманах выбирая что-то из кипы небольших бумажных карточек — ага, вот их и разместим… Слыхал? Новая цирюльня открылась на Висеминовом канале?

На столе с железной столешницей, перед редактором размещалась пробковая доска а уже на ней лежали, приколотые крошечными, коротенькими гвоздями с широкими плоскими шляпками, бумажные квадраты и прямоугольники, со статьями и фотокартинами. Один из прямоугольников с текстом и фотокарточкой лошади, он убрал, вместо нее уложив листок переданный ему Наваком, с рукописным текстом, и фотографическую карточку разрушенного дома. Ниже разместил картонку с объявлением об открытии цирюльни, прищурил один глаз, присматриваясь к разложенным кускам бумаги так и эдак, и воплотил рядом на столе, каменную плиту, с выдавленным, или выгравированным на ней некстом. Пробежался глазами по буквам, проверяя на ошибки, мысленным усилием сделал шрифт где-то тоньше, где-то толще, местами растянул а местами сжал расстояния между словами, перенес несколько строк, несколько слов исправил, подгоняя под один размер текстовые блоки.

Записка Навака, вместо его тонкого убористого почерка, начертанная стандартным газетным шрифтом стала несколько больше места занимать, объявление цирюльни уже не влезало, но пустого места на странице все равно оставалось слишком много, и редактор принялся переписывать текст иными словами дабы ужать статью в нужный размер. Вскоре он закончил работу и оглядел каменную плиту с высеченным в ней текстом. Подул на нее, словно сдувая несуществующие пылинки, предложил Сендми перечитать, и после того как тот одобрил, махнул рукой призывая помощников.

— Давайте ребята, готово.

Двое парней, нацепив толстые рукавицы, сняли с жаровни сосуд на длинных ручках и подтащили его к столу редактора, тот мысленным усилием нарастил вокруг своей каменной плиты с текстом невысокий такой же каменный бортик и кивнул. Парни наклонили тигель и из него серебристым потоком хлынул расплавленный свинец, покрывший каменную плиту тонким слоем, в полпальца толщиной.

Дав свинцу немного времени чтобы застыть, главный маг типографии развоплотил каменную плиту, а его помощники перевернули получившийся свинцовый лист и уложили его на стол. Редактор пробежался взглядом по буковкам, которые были уже не вырезаны, а наоборот выпирали, выступали выше основной плоскости листа. Каким-то образом редактор убедился что в той отзеркаленной абракадабре каждая буква на своем месте, и дал отмашку ребятам.

Те подхватили еще горячий свинцовый лист, называемый тут клише, и принялись наматывать его на железный цилиндр или барабан как они его называли. Работали быстро но аккуратно, изгибая свинцовый лист прямо руками, в толстых жаростойких рукавицах, и местами постукивая по нему небольшими молоточками обшитыми толстым слоем кожи. Село клише идеально — обернувшись вокруг барабана, верхний край свинцового листа, вплотную подошел к нижнему.

Закончив, работяги зафиксировали свинцовую пластину на барабане закрутив в нужные места винтовые гвозди с квадратными головками, продели сквозь отверстия в боковых гранях что-то похожее на железный лом, взявшись за него с двух сторон, как за ручки, установили сию конструкцию, похожую на огромную кухонную скалку в специальный держак, и продемонстрировали работу редактору.

Тот прокручивая закрепленный на подставке барабан еще раз все проверил, убедившись что нигде ни одной буквы не замяли, кивнул ребятам, положил на стол рядом с первой, еще одну пробковую доску и принялся прикалывать к ней широкий лист чистой бумаги. Сами же работники в это время, уложили на соседний стол доску обтянутую толстым войлоком, и теперь размазывали по ней широкой кистью краску. Закончив, согнали лишнее длинным металлическим шпателем, подхватили барабан и прокатили его по пропитанному краской войлоку. Перенесли на соседний стол, чуть прокрутили отыскав начало страницы и плотно прижимая, прокатили барабан теперь уже по листу бумаги, перенося на него краску.

— Держи, редактор протянул Сендми только что отпечатанную страницу — пускаем в печать?

— Да — кивнул голос императора быстро проглядев газетный лист — все правильно. Давай.

Редактор дал отмашку парням и те утащили цилиндр в цех, где его установят в специальный механизм состоящий из кучи шестеренок, шкивов и ременных передач. В котором уже стоит два десятка таких же барабанов и через которые, по очереди, ползет длинная лента бумаги, разматываясь с огромного рулона, высотой в человеческий рост, чтобы к утру, превратиться стопки теплых, пахнущих свежей краской газет, которые спустя несколько часов окажутся во всех лавках и ресторанах столицы.

— Пойдем подышим — предложил редактор и сняв перчатки с очками, повел Сендми на балкон.

Покинув пропахшее краской помещение он несколько раз глубоко вдохнул, прокашлялся, и вытащил из кармана одноразовую трубку. Такие бумажные одноразовые трубочки, начали пользоваться спросом в последнее время — бумажная трубочка с табаком которая сгорает вместе с ним, удобнее чем деревянная трубка которую нужно набивать и чистить, да и которая сильно больше места в кармане занимает. Воображаемые трубки многим магам не нравились — не удавалось как следует расслабиться, постоянно держа ее в уме. Вот и ушла в народ традиционно военная хитрость — в полевых условиях не всегда есть время чтобы как следует раскурить трубку, вот и придумали солдаты заворачивать табак в гильзы из газеты, чтобы можно было наскоро перекурить хоть на марше хоть сразу же после боя.

— Одноразку?

— Нет — Сендми покачал головой — усы табаком воняют, жене не нравится.

— Да сбрей ты уже эту щетку.

— Я и так уступил бороду. Усы не отдам.

— Ладно, черт с ней, с твоей щеткой. Что там нового в верхах решили?

— Ох, лучше не спрашивай.

— Совсем жопа?

— Она самая.

— Посоветуешь что-нибудь?

— Посоветую — кивнул Сендми — если есть лишние деньги, купи манокамней, возможно будут перебои с поставками, и у тебя вроде бы племянник в столичных спесивых служит?

— Да.

— Будет хорошо если он сегодня — завтра споткнется и сломает ногу.

— Проклятье — редактор щелчком выбросил окурок и достал еще одну одноразку — неужто на Альду?

Сендми ничего не ответил, просто кивнул.

— Агата отказалась платить налоги? Выставила таможню со своей земли? Сорвала поставки?

— Нет.

— А в чем дело тогда? С чего вдруг старый на них войной пошел?

— Дай — Сендми принял из руки друга одноразку, и сделал глубокую затяжку, прикрыл ладонью усы, выдохнул дым — ты не поверишь…

Голос императора и сам до конца не верил в то что произошло, но он там был, все видел и слышал, а теперь ему нужно донести это все, до остальной империи.

Фулгур Де Мендакс, сын которого погиб сегодня на дуэли, сразу после визита в школу, вернулся во дворец и настоял на аудиенции с императором. Старый архимаг был одним из немногих людей имевших право обращаться к владыке империи на «ты», он был его верным соратником вот уже на протяжении семидесяти лет, и ради него можно было передвинуть в списке парочку послов из соседних государств или даже внутриимперских королей. Не прошло и получаса как Фулгур был допущен в малый зал.

— Ты уже слышал? — спросил он императора — тебе донесли?

— Соболезную — император чуть опустил голову, одновременно и выражая соболезнование верному соратнику и подтверждая что он все знает — потерять в один день и сына и левое крыло.

— Он как-то сжульничал — Мендакс недовольно поморщился, он думал что сведения о том что одно из двух его боевых крыльев, полностью уничтожено, попадут к императору немного позже — Фулгур его одолел однажды, не мог он проиграть в честной битве.

— Секунданты говорят все было честно.

— Это не имеет значения — почти повысил голос архимаг — ты понял что он делает?

— Мальчишка Адд? Полагаю он взял реванш.

— Важны не действия а то что они значат! Убив моего сына он сказал что не боится меня.

— Не думаю что он вообще мыслит такими категориями. Вряд ли его действия значат что-то, кроме того что значат.

— Ну его действия может быть и нет, но Агата, эта хитрая змея, она посылает нам знаки через него.

— И что же он… или она нам говорит?

— Она говорит что не боится меня, а значит и тебя. Она убивает моего сына… а ты же знаешь как меня называют?

— Пес императора.

— Верно. Она буквально говорит тебе — я убью твоего щенка, и выбью зубы твоему псу. И что ты сделаешь? Они не боятся ни меня, ни тебя. Ее телохранитель в открытую грубил мне, а ее сын покинул столицу как только получил формальное право стать королем, плюнув тебе в лицо.

— Ты преувеличиваешь.

— Он не принес тебе присягу. Каждый новый король со времен объединительных войн Висемина присягал императору. Алистер присягал тебе, но не Агата — она как регент, присягу не приносила, пятнадцать лет Альда управляется правителем который не присягал империи, а теперь она и своему сыну приказала покинуть империю без визита во дворец. Де юре он не король, но по факту стал им как только убил моего сына. И не соизволил принести присягу.

— Это просто формальность. Принесет потом.

— Это символизм! Они посылают нам жесты. Они посылают нас! Жестом!

— В тебе говорит горечь и обида. Возможно мальчишка как раз выбирал себе наряд для визита во дворец когда на него напали твои люди… Без моего одобрения.

На лбу Фулгура выступил холодный пот а по позвоночнику забегали мурашки с ледяными лапами. Император ни голосом ни жестом не высказал недовольства, просто констатировал факт, но старый архимаг за долгие годы научился чувствовать настрой правителя едва ли не по вибрации воздуха в тронном зале.

— Я — Фулгур запнулся и сглотнул слюну смочив пересохшее горло — продолжал выполнять твой указ. Ты санкционировал покушение.

— Одно дело убить потенциального наследника, не подтвердившего права на престол, и совсем другое — короля прибывшего с визитом в столицу. А по всем обычаям, мальчишка Адд сейчас может считаться королем. Осталось уладить формальности, и пусть не по закону но по традициям, он уже король. Статус архимага подтвердил а это единственное что останавливало от его коронации. Прибудет в Альду — там его коронуют в тот же день.

— Он напал на моих людей — на ходу изменил показания Фулгур и император даже поморщился от такого топорного вранья — они всего лишь наблюдали за ним. Да, бестактно, на глазах, держали в плотном кольце но приказа убивать не было, была задача задержать — соврал Мендакс — но он атаковал первым.

— И победил. Не кажется ли тебе что человек который дважды отбивал атаку на себя, в одиночку справляясь с превосходящими силами, как минимум достоин уважения? Я могу отдать приказ вызвать его для принесения присяги, как только парень уладит формальности в своем медвежьем углу.

Вот уж чего Фулгуру не хотелось. Помимо атаки в столице, не санкционированной императором, он ведь организовал нападение на Агату в пути, которое состоится уже через несколько дней… Если письмо императора с приказом явиться во дворец до мальчишки и дойдет, то уже после того как Артис Де Адд станет сиротой, а в этом случае он согласится принести присягу только при одном условии — потребует голову одного престарелого архимага на блюде… И у Фулгура не было однозначной уверенности что император на такой обмен не согласится. Он считал себя почти другом императора, но тот мыслил гораздо более масштабными концепциями, в которых жизнь старого «почти друга» могла на самом деле значить сильно меньше чем присяга молодого «почти врага». Впрочем время все отменить еще было, если не удастся уговорить императора.

— Нет не кажется — резко отбил выпад владыки он, — проявить уважение сейчас, это продемонстрировать слабость. Государство и так трещит по швам. Твои сыновья готовы вцепиться друг другу в глотки и просто ждут твоей кончины, выстраивая многоуровневые коалиции в обход тебя. Восточные кочевники давят на границах, а южные герцоги едва ли не в открытую обсуждают возможность отделения от империи. Если туда еще и Альда влезет со своим списком проблем и требований…

— Альда не проявляет признаков сепаратизма, Агата всего-лишь просит послаблений в налогах и ограничениях на торговлю.

— Еще бы она не просила — до альянса свободных королевств от ее столицы ближе, чем до столицы империи — мы не получим ни одного камня, стоит позволить ей торговать на сторону, и ни одного мешка зерна.

— И что же ты предлагаешь?

— Ты знаешь что. Нам выдался редкий шанс решить все проблемы за счет Альды. Нам нужна маленькая победоносная война. Мы покажем силу, укрепим твою власть…

— Ты получишь новые шахты…

— Важно не это. Альда намного более удобный враг чем герцоги юга, а нам придется воевать с ними не через год так через десять лет. Лучше сейчас продемонстрировать силу, показательно сокрушив маленькое королевство, чем потом иметь дело сразу с тремя герцогствами, по суммарной площади даже превосходящим Альду. Раздавим Агату — покажем всем что они могут чудить и играться в геополитику лишь покуда мы им позволяем. Посмотри древние книги — во все исторические периоды почти все правители использовали «маленькую победоносную войну» чтобы решить внутренние проблемы.

— Воевать со своей же провинцией? Мы даже не знаем будет ли Агата предпринимать хоть какие-то действия.

— Да плевать на Агату. Сейчас она не цель а средство. Это не будет войной — Фулгур почувствовал почву под ногами и усилил нажим — это будет наказание непокорного вассала и урок для тех кто хотел бы проявить непокорство.

— Военный поход за присягой? Это даже звучит жалко.

— Присяга может быть приятным бонусом, если Альдийский ублюдок не сложит голову в бою ненароком, а он сложит, обязательно, но повод может быть любым.

— Например — усмехнулся император, его начинали забавлять потуги Фулгура, но в чем-то он с ним был согласен, в частности тоже думал что «маленькая победоносная война» и правда может решить множество внутренних проблем.

— Ну например — Мендакс порылся в охапке бумаг которые принес с собой — вот, статистика смертности в Альде из ежегодного отчета Агаты Де Адд. Смотри у семидесяти семи человек в качестве причины смерти отмечено истощение. Люди банально умерли от голода. А годом ранее с голоду умерло сорок четыре человека, а еще тремя годами ранее — целых двести семьдесят восемь! Агата морит голодом народ.

— Свой народ.

— В первую очередь это народ империи, которому просто не повезло жить на территории которой управляет глупая женщина, неспособная наладить жизнь в королевстве. Людей надо спасать от нее, а то сегодня семьдесят, завтра семьсот, послезавтра семь тысяч и там вообще весь народ с голодухи передохнет, полностью.

— Семьдесят? Да в столице только за сегодня наверное, столько народа в канавах водосточных по пьяни утонуло.

— Это не имеет значения — снова пошел в атаку Фулгур — нам не нужно чтобы в причину верили, достаточно просто придумать повод. Простолюдинам дать какую-нибудь цель ради которой они пойдут на смерть, а благородным указать на то, что любой из них может стать следующим, если вдруг проявит нелояльность, повод мы найдем… Да и принцев военный поход может привлечь, угрозы почти никакой, на передовую их конечно же никто не пустит, но парням все равно интересно будет. Дай мне два полка спесивых и Альду я возьму за один день, где-то в перерыве между завтраком и ужином.

— Уже осень — император сказал всего пару слов, зная что Фулгур поймет — зимой не воюют.

— Это же Альда — пожал плечами Фулгур — что там воевать? Если отправимся завтра, то по морю доберемся туда даже раньше чем Агата со своим щенком. Два полка, на кораблях, да с ветровиками, объявим учения, выйдем в море и свернем к Альде, никто и не узнает. Я выделю камней из своих запасов. Даже если учесть остановки по пути для пополнения припасов, мы успеем обогнать Агату. Высадимся в Жемчужной Гавани, короткий марш-бросок до столицы, и уже к вечеру следующего дня возьмем город. Адды вернутся в уже захваченную Альду. Народу объясним как-нибудь. Плебеи любят войны в которых помирать не надо, а уж такие которые утром начал — вечером победил, тем более. Подготовим народ через газеты, до Альды ходу две недели, первые вести оттуда придут через месяц. Время есть. А потом турнир, представим черни героев похода, многодневные гуляния, празднества, постановим торговцам сделать скидку на выпивку.

— Надо проработать план. Как минимум какой-то запасной ход.

— Решив прихлопнуть комара, ты тоже будешь придумывать запасной ход на случай неудачи? Альда ничего не сможет противопоставить спесивым.

— Альда большое королевство, и густонаселенное.

— У Агаты большое ополчение, но регулярная армия ничтожно мала.

— Спесивых тоже немного.

— Но один из них стоит десятерых… А если в ополченцах из черни мерять, так вообще сотни, или двух. У Агаты нет такого количества магов как у герцогов юга, она удобный противник.

— Пожалуй я соглашусь. Сендми ты все слышал — император повернулся к Наваку сидевшему все это время там же — приступай…

И Сендми Навак, голос императора, приступил к выполнению своих обязанностей, вскоре оказавшись на балконе типографии, в компании главного редактора.

— Ты не поверишь… — Сендми прикрыв ладонью усы, выдохнул вонючий дым одноразки — Мы идем спасать Альдийцев.