Айрин, графиня из Бездны

Глава 21. Славная смерть

Ещё не наступила середина дня, а Водоворот уже гудел. Уорен, по прозвищу Серый, с тревогой наблюдал, как стремительно пустеет бочонок с вином. Утром он был полон до краёв, а сейчас — вино там едва плещется. Во дворе таких бочонков стоял целый ряд, но за ними ещё нужно было идти. Видя, как Гунн стучит по деревянному дну, выбивая остатки, Серый поманил к себе Уиллиса. Вдвоём они встали и направились к выходу.

— Крыса, притащи сразу два — крикнул Джорнет Мейсон — Гарольд, Грош, помогите ему. Да смотрите не напутайте!

Крысой Уорена называл только Джорнет и Гунн, остальные считались с его званием капитана.

Вчетвером «братья» вышли во двор, подошли к сваленным в одну огромную кучу бочкам и ящикам, и, опрокинув нужные, покатили их в дом.

— Да мы и эти два вылакаем до вечера — проворчал Грош, толкая с Гарольдом свою бочку — Новенькие только и делают, что пьют, им-то сегодня никуда не идти.

Уорен, согласно кивнув, перекатил бочонок через порог. В просторном зале под потолком из цветного стекла за наспех сколоченными прямоугольными столами собралось около сотни человек — вдвое больше народу, чем сидит тут обычно. А к вечеру их число удвоится.

Едва Серый с Уиллисом закатили первый бочонок, как в их сторону полетела кружка.

— Сюда! — заорал Свирепый Гунн, размахивая правой рукой. Левой он дружески обнимал новенького, втолковывая ему свои рассуждения о Церкви. Многие считали, что слова Гунна смердят ересью. Высокий и сильный, с двумя топорами, с волосами до пояса, заплетенными в косы, он был уроженцем Рассветного Королевства и полон своих собственных суеверий.

— Представь, что ты сейчас живешь свою последнюю жизнь! — говорил Гунн новому другу, молодому парню, одетому как рабочий с фабрики — И после того, как умрешь, всё для тебя закончится.

— А как же Четверо? — робко спрашивал новичок.

— А с чего ты взял, что Четверым есть до тебя дело? Думаешь, твоя душа жила и перерождалась столетиями — столетиями, бестолочь — лишь потому, что Сотворённые заботятся за любого из нас? Да таких дурней, как ты, у них по десять тысяч на дню приходит, думаешь, они там долго думают? Кинут тебя Изнанке, и всех делов. Но ты здесь — Гунн постучал пальцем по столу — Здесь! Потому что всякий раз твоя душа доказывала Сотворённым, что заслужила перерождение. Сотни лет! И всякий раз она стояла там, как в последний. Всегда! И если ты сейчас не добьёшься такого же, если твоя жизнь пройдёт впустую, то вся история твоей души, весь её путь исчезнет в один миг. Вы тут, на Большой земле! — орал Гунн своим соседям — Думаете, что перерождение даётся даром. Просто так! Нет, Бездна вас забери! Его нужно заслужить!

— А как же понять, что ты его заслужил?

— Четверо пошлют тебе славную смерть! Умирая, ты увидишь, кто за тобой пришёл, и сразу поймёшь, чего ты стоил! Вот у него — Свирепый показал пальцем на Уорена, который подкатывал бочонок к их столу — Никаких шансов. Сдохнет, как помойная крыса!

Стиснув зубы, Серый подготовил бочонок для разлива и ушёл обратно на своё место. На полу под ногами скрипел мусор, и Уоррен брезгливо морщился, ступая по нему. Харнет Мейсон, занявший это здание много лет назад после того, как прежние владельцы — благородные из центрального района — бежали, навёл и поддерживал здесь порядок. В отличие от Джорнета в нём были зачатки манер. Но сегодня, когда оба брата и их люди собрались под одной крышей, правила и порядки улетели в Бездну. Мейсоны, встревоженные тем, что Мясник, Погибель и Епископ объединились, решили последовать их примеру. Дом легко вместил обоих братьев со всеми их людьми. Поговаривали, что Джорнет перед отъездом подложил десять бочек пороха под своё прежнее жилище, на случай, если кто-то туда сунется. А значит, в Водовороте он решил обосноваться надолго. Чем больше Уорен думал об этом, тем мрачнее становился.

— Ты сильно-то не обижайся — хлопнул Серого по плечу Красавчик, заметив его угрюмое лицо — Сегодня все немного на взводе. Беспорядки эти, налёты, дела, каких раньше не проворачивали.

— А главное — подал голос Грош — Весь праздник не для нас устроен. «Братьев» это волнует!

— Лучше бы их волновало, что за рыбу сегодня поймают Мейсоны — отозвался Красавчик.

— Что-то пока из крупных никто не клюнул — отметил Уорен.

— А ты и рад! Небось вчера до потолка прыгал, что с Брандом не выгорело? — улыбнулся Грош.

Они могли смеяться сколько угодно, но Уорен готов был поклясться, что половина присутствующих в зале выдохнула с облегчением, узнав о резне в «Морском молоте». Людоед был жутким человеком, и наверняка сама Изнанка помогала Русалке держать его в подчинении. А вот Огонька — любимца всего сумрачного народа — было жаль. Тилль всегда находил повод повеселить себя и окружающих, к тому же он был отчаянным парнем и отличным бойцом. После того, как Бранда засадили в Ледфорд, Огонёк охотился сам по себе. Однажды в доме у благородных его зажали четверо стражников, и он всех положил своей дубиной. От Торговых Ворот и до окраин Нового Города Огонька считали воплощением улиц и гордились его бесшабашностью и силой. Эдди Чёрное Пламя наверняка сбросит сегодня в реку немало трупов в память о своём брате. А всё же нескладная вышла история. Рассказывали, что в кабаке всё было перевёрнуто верх дном и забрызгано кровью. Харнет Мейсон решил, что это Вайлен сцепился с Брандом, и успел прирезать Огонька и покалечить самого Людоеда. Бранд клялся, что на них напал какой-то здоровяк-деревенщина. А вот трактирщик «Молота» пел совсем другую песню. Вначале он повторял слова Людоеда, но когда Харнет его прижал, рассказал, что всех порешила какая-то девчонка.

— Быстрая, как змея, и бешенная, как стрыга — орал трактирщик, когда Гунн его резал.

— А глаза у неё синие-синие, прям как самое чистое небо — шептал он в беспамятстве, когда его убирали со стола.

В конце концов Харнет поверил ему и отпустил, заплатив тридцать серебряных — по монете за каждую рану. Гунн хотел убить трактирщика, но Мейсон сказал, что Чёрное Пламя тоже захочет поговорить с ним о брате и выяснить, как так получилось, что трактирщик — выжил, а Тилль — нет. А если у Свирепого так чешутся руки убить свидетеля, то потом он сам пойдёт рассказывать Эдди, что да почему там произошло. После этих слов прыти у Гунна поубавилось.

Но сегодня к ним с утра начали приходить выходцы из Ледфорда, так что ещё до вечера в команду мог попасть кто-нибудь и похуже Людоеда.

Сейчас, например, за столом Герцогов сидел старик в маске, с повязкой стражника на рукаве, и оба брата, разговаривая с ним, явно нервничали. Риз «Три Щепки», который сидел на входе и принимал всех посетителей, чуть со стула не упал, когда этот старик ему представился. Через две минуты уже половина зала смотрела на нового гостя с ненавистью, а тот, словно ничего не замечая, спокойно продолжал разговаривать с братьями. Переговоры быстро закончились, и через пять минут старик поднялся и пошёл к выходу, не глядя по сторонам.

— Ну и славно — громко сказал Гунн, провожая старика взглядом — Нам ещё такой падали не хватало.

Гость даже не замедлил шага.

— А кто это? — осторожно спросил Уорен.

— Чёрный Страж — ответил Грош — Немало нашего брата он отправил на каторгу или в Бездну.

— И он сидел в Ледфорде? — удивился Серый — Разве туда сажают стражей?

Вой куорга прервал его слова. Тут же ему в унисон зазвучал второй.

— Молчать! — заорал Джорнет и швырнул стакан себе за спину. Тот разлетелся вдребезги, ударившись о металлические прутья, и обдал обоих зверей брызгами рома. Те тут же начали себя вылизывать.

Когда-то Харнет захотел себе ручного куорга, и притащил крохотного зверя к себе в берлогу. Джорнет немедленно приобрёл себе такого же. Так братья обзавелись зверьми, которых со временем рассчитывали приручить. Немало крови пролилось, прежде чем стало ясно, что куорги так и останутся дикими. Когда Харнет переехал в Водоворот, один угол в парадном зале закрыли решётками, и поместили туда зверя. Его жуткий вой то и дело разносился по дому. В стене пробили слив, и раз в неделю угол заливали водой, смывая грязь, что не добавляло куоргу настроения. Спустя время Джорнет посадил сюда и второго зверя. Поверх решётки не было никакого настила, и братья любили сбрасывать людей в этот угол. Зрелище выходило забавным, но уж больно кровавым, и Серый избегал на это смотреть.

— Так зачем этот страж пришёл сюда? И почему мы его не убили? — спросил Уорен Гроша, едва звери заткнулись — И как он вообще оказался в Ледфорде?

— Многовато вопросов, а? Это было давно, лет двадцать назад, а может и больше. Тогда городом правили совсем другие люди. Этот старик днём служил в Страже, а ночью творил своё правосудие. Он убивал всех подряд — и бедняков, и отбросов, и богатых, и благородных, и даже своих собственных братьев-стражей. Когда наконец поняли, кто он такой, и арестовали, то для него захотели развести костёр — первый за двести лет! Да не получилось.

— Чего так?

— Говорят, он сын шлюхи и короля, ещё того, прежнего. Вот и не посмели пролить его кровь. Заперли в Ледфорде, да там и оставили гнить навечно. А он двадцать лет просидел — и дождался! Видал, как ходит? Будто бы и не сидел вовсе! Говорят, чтобы его схватить, самого принца вызывали.

— Я слышал, он сжёг половину пристани и убил полсотни стражников, прежде чем его скрутили — заметил Красавчик.

— Во-во — поддакнул Грош — Пойди, убей такого.

А люди продолжали приходить и уходить. Из Ледфорда уже было семеро — почти столько же, сколько капитанов у братьев. И каждый гость оттуда мог стать новым капитаном. Но хватало и других посетителей. В это неспокойное время многие захотели перейти на сумрачную сторону и пришли проситься в команду. Уже человек двадцать новеньких прошли отбор и присоединилось к пирующим. Их встречали грубыми шутками и тычками, но в недалёком будущем они станут своими. «Братьями». А пока они пили, веселились и старались произвести впечатление, становясь всё смелее и разговаривая всё громче. Совсем скоро Барни Двойка достанет свой инструмент и заведёт новую песню, а уж тогда всё сборище придёт в неистовство.

— Да не горюй ты так, Серый — сказал Грош — Тебе с этих новичков тоже перепадёт — получишь помощников по своим делам!

Но Уорену было грустно — он понимал, что теряет свой дом. Раньше они делили на троих одну из комнат наверху — сам Серый, поставивший кровать, стол и железный шкаф с бумагами, Длинная Мэгги, которая целыми днями валялась в постели либо пьяная, либо больная, а вечерами уходила на промысел, и Запах — главный по кухне, отрабатывающий старый долг Харнету. Запах целый угол заставил горшками с вонючими цветами и тщательно ухаживал за ними. Иногда Серому казалось, что он с ними даже разговаривает. Однажды пьяный Гунн разбил один из горшков, и Запах схватился за нож. После их потасовки на теле Гунна прибавилось шрамов, а Запах потерял ухо и передние зубы. Но в основном у них было тихо и спокойно. Иногда вечерами они втроём зажигали фонарь, доставали выпивку и, разлив её по стаканам, делились историями, реальными и выдуманными. Эта комната казалась Уорену самым уютным домом на Свете. А теперь, когда братья кидали своих людей в общий котёл, это чудесное место наверняка исчезнет.

Остальных объединение мало заботило. Они уходили, приходили, садились и пили с теми, кого видели первый раз в жизни, проявляя к ним не больше агрессии, чем к своим «братьям». В первый день Серый наделся, что «братья» Харнета и Джорнета начнут резать друг друга. Но единственным, кто резал новеньких, оказался лишь капитан Харнета Красавчик Оуен. Он весь был усыпан золотом — браслеты на руках, кольца на пальцах, цепочки поверх камзола. Оуен всё своё носил напоказ, словно бы вызывая на бой слишком жадных, или слишком глупых. Люди Джорнета были именно такими — четверо из них уже лишились своих жизней, и Герцог лишь скрипел зубами, пока Красавчик, ухмыляясь, поглаживает свои украшения.

— Ты разоделся, как девка! — процедил Джорнет, глядя, как выносят изрезанный труп его подчинённого — И даже хуже. Рано или поздно с тебя все побрякушки снимут.

— Каждый год несколько крыс пытаются это сделать — отвечал Оуен — Обычно, семь — десять душ отправляются к Изнанке. Думаю, в этот год она будет особенно довольна мною.

Резал воров он с удовольствием, но массовый приём новичков ему не нравился. Среди «братьев» существовал какой-никакой, а закон, и если кому-то нравилось твоё добро, то сначала тебя обвиняли, а уж потом пытались спустить шкуру. У новеньких ничего подобного не было, и наверняка они могли без долгих разговоров засадить нож в спину, или подкараулить в тёмном углу. Судя по взглядам, которые бросали на Красавчика, уже этой ночью чья-то «братская» душа попадёт к Изнанке. А может, и раньше. Пока что приём новобранцев проходил спокойно, но уже случилось пара опасных происшествий. Например, когда перепивший новичок пальнул в воздух. Ему тут же сломали руку и свернули челюсть, и лишь то, что пуля попала в стену, спасло дурня от смерти. Этот дом называли Водоворотом не просто так — два вращающихся фонаря, установленные на крыше, ночью превращали зал в сказочное место. Их свет, проходя сквозь разноцветные витражи, перетекал по комнате, и казалось, что звёзды кружат вокруг тебя. Харнет тщетно пытался подобрать благозвучное название в первые дни, называя дом то Звездным Небом, то Ночным, в то время как подчиненные шептались о «Скрабьем доме» и «Решете» — из-за найденных подземных ходов наружу. В конце концов кто-то ляпнул «Водоворот» и слово прижилось.

За столом отмечали не только набор новичков, но и удачные дела, провернутые за последние дни. Налёты на Мясника считались самыми сладкими, потому что денег принесли немало, а ответить Джейкоб не мог.

«Ему сейчас не до своих схронов, у него дела поважнее» — смеялись «братья» за столами, перебирая монеты в карманах — «Вместе со своими друзьями пусть объяснит остальным Герцогам, чего ради им вздумалось разрушать Ледфорд».

Штурм тюрьму все посчитали делом хорошим, но очень уж опасным. Шёлковый Барон и Эрц-Герцог встретились и согласовали свои позиции, решив, что как только Русалка вернётся в город, Сумрачные соберут сход. Может, и зря они так надеются на Русалку, думал Уорен, глядя на беснующихся «братьев». Кто знает, сколько ещё своих чудовищ она получила обратно.

Братья, чувствуя грядущие волнения, основательно подготовились, скупая оружие, порох, «взрывники». Серый уже получил нагоняй за то, что все бочки и ящики сложил в одну кучу. Так что пили не только за прошедшие дела, но и за предстоящие. Были и те, кто не разделял восторгов.

— Зря мы полезли к Эрц-Герцогу — чересчур громко высказался Гунн. Уорен чуть не подавился. Гунн — и против драки? Джорнет послал три отряда пощупать Старый Город. Два вернулись с богатой добычей, третий не вернулся вовсе.

— А ещё и к Мяснику, который рано или поздно захочет посчитаться — мрачно поддакнул Грош за их столом — Только это мало кого волнует. Жадность нас всех погубит.

— Война всё спишет — рассудительно сказал Уорен — Момент сейчас такой — каждый берёт, что хочет и ни перед кем не держит ответа.

— Гляди-ка, наш Серый заговорил о войне — удивился Гунн, услышав ответ — Так может, нам и вниз спуститься, Короля — Стрыгу пощупать? У него-то там золота немерено. Лично ты и возглавишь отряд.

Уорен поёжился, представив чудовище, бродившее во мраке подземелий. Нет, такая работа точно не для Серого, он и в обычных-то налётах редко участвовал. Уорен не любил драться — хоть и был в драке не хуже остальных. На нём и трупов было немного — двое стражников, торговец с женой, да трое ребят из «морских». Харнет ценил Серого за ум, а не силу, и поставил заниматься снабжением. А Джорнет не ценил его вовсе и часто зло шутил над ним. Но всё равно Серый считал, что ему выпало служить лучшим из Герцогов. То, что они временами скармливали людей куоргам — это ещё терпимо. Остальные развлекались куда более страшными способами.

Русалка сдирала с людей кожу, а затем шила из неё куклы и набивала их соломой и потрохами. Она позволяла человеку умереть, только когда заканчивала — и забирала его душу в новую куклу. При этом напевала свою песню, самую красивую, что может услышать человек.

Граб Могильщик живьём закапывал людей в могилах. Ходили слухи, что некоторые годами живут присыпанные землёй и придавленные надгробием.

Ероза Погибель Отродий приносила свои кровавые жертвы Сотворённым, выполняя обряды, о которых уже сотни лет, как забыли люди. Четыре раза в год в её доме текла жертвенная кровь, врагов и провинившихся слуг.

С Мясником было проще всего — он отрезал части тела. Многие «мясники» носили на себе хотя бы одну такую отметку.

Скользкий Джим торговал людьми. Он мог продать тебя Церкви Тела и Духа, которой вечно требовались подопытные для исследований. Мог продать как игрушку для развлечений уплывающим морякам, или вовсе как корм для скота.

Лоуренс, как и Русалка, сдирал с людей кожу, но шил из неё одежду. Говорят, такие костюмы высоко ценились среди знати Прайбурга.

Шёлковый Барон не любил зря тратить человеческие жизни, и даже врагов убивал редко. Он использовал людей как развлечения для себя и своих гостей, заставляя исполнять любые свои фантазии. Как и у Могильщика, люди у него мучились годами.

Хаш сам ничего не делал, но его руками были остальные Герцоги, и его врагов могла ждать любая из казней.

В общем, возможная гибель от клыков — весьма завидная участь по сравнению с тем, что могли с тобою сделать остальные Герцоги. К тому же братья не скупились на праздники.

— Сайкс — крикнул Харнет, доставая увесистый кошель из стоявшего рядом сундучка. Уорен лично следил, чтобы там всегда было достаточно монет на текущие расходы — Сгоняй к Джиму и скажи, чтобы к вечеру привёл сюда своих красоток! И пусть выбирает тщательно — чтоб как для благородных!

За столами одобрительно заорали и засвистели, куорги снова зашлись в вое, а Красавчик, непонятно с чего, сплюнул, встал из-за стола и направился к выходу.

— Это его деньги — пояснил Грош, кивнув на захлопнувшиеся двери.

— Чего?

— Деньги, говорю, Красавчика. Харнет приказал за последнего убитого заплатить — мол, Оуен зря его прирезал.

— А он его и вправду зря прирезал?

— Да кто их разберёт? — пожал плечами Грош и кивнул на зал — Ты посмотри, тебя тут трижды могут зарезать, прежде чем кто-то почешется.

Уоррен осмотрелся вокруг — кабак хуже многих. Неудивительно, что к ним идёт так мало людей. Когда тут сидел один Харнет, этот дом имел почти благородный вид — если забыть про куоргов.

Приближался обед и Запах, бегая по залу, уже начал высматривать места для новых тарелок, когда в дом вбежал один из людей Джорнета. Упав на стул перед Герцогами, он принялся быстро что-то рассказывать им, отчаянно жестикулируя руками. Ещё не дослушав его, Джорнет вскочил на ноги.

— Эй, братья! — закричал он, вскидывая руку — К нам сюда идут солдаты! Ну как, встретим их?

Собравшиеся радостно завопили, стуча по столам руками и кружками.

— Тогда берём…

На улице грохнул выстрел. И словно отвечая ему, выстрелы загремели десятками, совсем рядом с домом. На мгновение все замерли, страх отразился на многих лицах. Сверху раздался звон разбитого стекла и в зал упали несколько бомб, шипя подожженными фитилями.

— Тваааари! — взревел Харнет, глядя на разбитый потолок, а следующие его вопли потонули в грохоте взрывов. Уорен успел увидеть, как Запаха разорвало на части, прежде чем его самого швырнуло на стену. Он сильно ударился головой, но сохранил сознание. Вокруг него царил хаос. Зал заволокло дымом, всё вокруг было отброшено и перевёрнуто. Посреди комнаты стоял Джорнет и что-то орал, размахивая руками, но из-за нестерпимого визга в ушах ничего не было слышно. Метались люди, кто-то пытался встать, кто-то катался по полу, прижимая руки к ранам. Уорен повернул голову и увидел, что из-под упавшего рядом разбитого стола и обломков выглядывает чья-то рука. Пальцы сгибались в кулак и разжимались, словно владелец не мог кричать и так привлекал внимание. Серый машинально протянул свою руку и вложил в разжавшуюся ладонь. Чужие пальцы тут же стиснули его кисть.

— Сейчас, сейчас — пробормотал Уорен, не слыша своего голоса и неловко, одной рукой, упираясь ногами в пол, откинул стол. Под ним никого не было, на полу лежала лишь оторванная по плечо рука, белея осколком кости в окровавленной плоти. Уорен с ужасом отбросил её от себя, и его вырвало. Он понял, что визг в ушах раздаётся не внутри него, что это звери так прощаются с жизнью. Серый помотал головой, прогоняя этот вой, и в него тут же ударил оглушительный шум вокруг. Не до конца придя в себя, он поднялся на ноги и огляделся. Дым рассеивался. Оставшиеся в живых, те, кто мог двигаться, хватали оружие и с проклятиями выскакивали наружу через разбитые окна и двери. Уорен, пошатываясь, поспешил следом — и резко остановился, когда разглядел, что их там ждёт. Тройной ряд солдат, растянувшихся по всей улице. Первые — преклонив колено, вторые — в полный рост, и ещё одна линия — за их спинами. Он не слышал команды, но грянул залп, и первый ряд окутался дымом. Многие из «братьев» попадали, но большинство бежало вперёд. Грянул ещё один залп. Уцелевшие перескакивали через упавших, кто-то стрелял в ответ, а впереди всех летел Джорнет. До того, как солдаты отступили и перестроились, до того, как задний ряд успел прицелиться — он ворвался в их ряды и начал рубить направо и налево. Уорен видел, как добегают остальные, как солдаты отбрасывают ружья и вступают врукопашную. Гунн прыгнул вперёд и напоролся на меч. Его опрокинули на спину, а затем один из солдат кованым ботинком размозжил ему голову. Грош, непонятно как очутившийся в первых рядах, прирезал одного солдата, и тут же на него насели ещё двое. Харнет, остановившись посреди двора, свёл руки, и волна огня разошлась от его фигуры. Пламя потекло во все стороны, начало пожирать людей, одежду, плоть, загорелись стоявшие во дворе телеги — и бочки на них. С вином — и порохом.

Уорен развернулся и побежал, вглубь, в дом, надеясь укрыться. Прогремевший взрыв догнал его и швырнул на разбитые столы, усыпанные осколками посуды. Даже не чувствуя боли, Серый вскочил и бросился в угол, в один из ходов, прорытых прежними владельцами. Ползя по узкому тоннелю, он благодарил Четверых за своё спасение. Кровь текла по рукам, и в животе что-то кололо, но это были пустяки. Позади раздался ещё один взрыв, жар ударил по ногам и в спину, и Уорен испугался, что сейчас, в этой тесной норе, начнёт гореть заживо, но это был лишь горячий воздух.

Наконец он вывалился из дыры в глухом тесном переулке, среди наваленного мусора. С трудом поднявшись на ноги, Уорен побежал прочь, припадая на правый бок. Кололо всё сильнее, и он решился посмотреть, что там. Осколок. Полоса стекла с палец толщиной вошла в его живот. Он взялся за него, в надежде вытащить, но стоило потянуть, как рану пронзило резкой болью. «Ничего — сказал себе Серый — Главное, я убежал. А это всё пустяки». Он поднял глаза и увидел, что в конце переулка стоят двое. «Солдаты?»

Уорен достал кинжал, спрятанный на запястье, и зашагал навстречу странной паре, стараясь держаться прямо. Подойдя ближе, он разглядел, что это не солдаты, а прохожие. Мужчина в богатом плаще, с мечом и пистолетами на боку, и молодой паренёк, одетый в солдатскую форму, с офицерским беретом на голове. В руках подросток держал копье. Самое чудесное копьё, которое доводилось видеть Серому, и он даже пожалел, что оно попало в такие юные руки.

— А вот и самая умная крыса. Попробуй, останови её — сказал мужчина, и паренёк пошёл навстречу Уоррену. Тот хотел рассмеяться, но увидел, как противник держит копьё — твёрдо и уверенно. «Ничего — подумал Уорен — Это не страшно. Я своё дело знаю»

— Проваливай! — крикнул Серый, но парень лишь подходил ближе. Уорен выждал до последнего, а затем бросился вперёд. Два взмаха — быстрых и точных, но проклятый осколок всё испортил, движения стали медленнее, парень увернулся, Уорен сделал ещё один рывок. Острая боль прошила бок и всё тело. Серый ухнул на колени и тут же вскинул клинок, готовый защищаться. В ярко синих глазах молодого противника он увидел неуверенность. Воспользовавшись заминкой, Уорен ткнул кинжалом — но снова неудачно, и парень ударил в ответ, в руку, сжимавшую оружие. Уорен со стоном выронил клинок и, качнувшись вперёд, опёрся на левую руку, чтобы не упасть лицом на землю. «Как на плахе — подумал он, и чуть не рассмеялся. — Ничего, ты только подойди, мы ещё поговорим».

— Добей его, Аури.

Аури? Девчонка? А ведь и правда! Серый наконец вгляделся в лицо противника. «Девочка с синими глазами — прозвучало в голове — Быстрая, как змея, и свирепая, как стрыга». Уорен почувствовал, как живот наполняется холодом. Значит, она и за ним пришла? Значит, это конец? С усилием оттолкнувшись от земли рукой, Серый выпрямился на коленях, перенеся вес на ноги. Девочка стояла перед ним, опустив копьё.

— Чего же ты ждёшь? — спросил мужчина позади неё.

— Он человек, ваше сиятельство — тихо ответила девочка.

«Я — человек — подумал Уорен — Всё верно, я — человек».

— Человек? — мужчина подошёл к девочке и стал рядом — Он бандит и убийца, он достал нож, едва нас увидел, он напал на тебя, и если бы всё получилось, перерезал бы тебе горло.

«Я просто хотел пройти»- подумал Уорен, но сил отвечать у него не было.

— Он бы не смог меня убить.

— Потому что ты — сильнее. А будь ты обычным ребенком, знаешь, бы чем всё закончилось? Он вспорол бы тебе живот и пошёл дальше, не оглянувшись. Уверяю тебя, он убивал прежде, и убил бы сейчас. Верно, крыса? Многих ты уже убил?

«Я не крыса — думал Серый — Я — человек. Но ты прав. Я бы убил её, я бы точно её убил, если бы не осколок. Как же тут холодно!»

Девочка продолжала стоять, и благородный начал терять терпение.

— Аури, да что с тобой? Мне в гвардии не нужны миротворцы.

Девочка молчала.

— Ты что, откажешься? Откажешься ради него?

— Я не могу. Просто… просто взять и убить. Да он и так умирает!

— Вот и добей его — настаивал мужчина, но девочка лишь упрямо качала головой.

— В нём нет тьмы. Он человек.

— Ты разочаровала меня, Айрин.

Мужчина повернулся и пошёл прочь, туда, где раздавались звуки сражения. А девочка осталась с «братом», с жалостью глядя на поломанную окровавленную фигуру перед нею. «Какие же у неё и вправду красивые глаза — думал Серый — Это же неплохо, да, Гунн — встретить смерть с такими глазами. Как самое-самое чисто небо. Вон, в них даже печаль видна — она по мне? Или по потерянному будущему?»

Он вспомнил, как самому Гунну проломили лицо, и почувствовал, как на него накатывает смех.

«Как же так, храбрец? Разве ты получил достойную смерть? Что было последним, что ты увидел? Гвозди на подошве?» Уорен засмеялся, с хрипом и кровью.

Так он и умер, смеясь над нелепой смертью своего напарника и радуясь своей.