Баба Люба. Вернуть СССР-2

Глава 12

— Давайте поговорим, — хрипло сказал старейшина, бросая тревожные взгляды по сторонам, не слышит ли кто, — но только не здесь. У меня есть вкусный чай с бергамотом.

— Давайте, — позволила себе лёгкую улыбку я, хоть чай с бергамотом ненавижу с детства.

Мы вышли из Дома молитвы через чёрный выход во внутренний дворик. Я ещё здесь ни разу не была. В отличие от двора, к примеру, у деда Василия, здесь было совсем по-другому: по периметру разбиты небольшие клумбы с гладиолусами. Представляю, когда они расцветут — как здесь красиво будет. На заднем плане был растянут большой шатёр, или палатка, вроде как у военных, но не хаки, а синяя с серыми вставками. Интересно, зачем она здесь? Небольшой флигилёк чуть поодаль, по-видимому, служил летней кухней — оттуда вышла раскрасневшаяся женщина в фартуке и с закатанными рукавами. Она несла перед собой таз с водой, которую вылила под яблоню.

— Здравствуйте! — поприветствовала она нас добродушной улыбкой. — Сегодня у нас пирожки будут, с яблоками.

— Мир тебе, Алёна, — кивнул Всеволод, — пирожки с яблоками — это хорошо. Ты же на гостей наших тоже рассчитываешь? Тебе сестра Инна сказала?

— Всем хватит, — кивнула она и ушла обратно, прихватив таз.

Когда она открывала дверь, оттуда вкусно пахнуло жареной картошкой и гороховым супом.

— Алёна раньше работала в торговле, а потом союз развалился, и она осталась без работы, — пояснил Всеволод. У неё свёкр лежачий, а муж на заработки уехал и не вернулся. Вот она и взялась готовить здесь нам, раз работы нету. Так и осталась.

Я кивнула, не зная, что уместно говорить по этому поводу.

— К нам, в основном, приходят люди, которые сбились с пути, или кому нужно духовное утешение, или кто бедствует, у кого горе какое. У всех по-разному бывает, — вздохнул Всеволод и пропустил меня в дом, черный вход которого тоже выходил в общий двор.

Прихожая была по-спартански пустой, только вешалка, стул, на котором можно сесть и разуться, и потёртая ковровая дорожка на полу. Здесь пахло гуталином, пирожками с вишней и типографской краской.

— Здесь я обитаю, — пояснил Всеволод, разуваясь, — проходите, пожалуйста.

Остальной дом тоже не впечатлял. Судя по количеству дверей, там было четыре комнаты. Мы прошли в одну, Всеволод распахнул двери и пропустил меня вперёд. Я вошла и осмотрелась. Здесь тоже было аскетично: посреди комнаты круглый стол, заваленный грудой бумаг, журналов и каких-то брошюр. У стены в рядочек выстроились стулья, в углу — диван. Всё остальное место занимали книжные шкафы и полки, буквально в три ряда заставленные книгами и журналами. Стены обклеены дешевенькими обоями в цветочек.

— А это мой кабинет, — пояснил Всеволод и придвинул стул ближе к столу, а сам сел напротив и посетовал. — Всё никак себе нормальный письменный стол не приобрету. За круглым писать не удобно.

Я сочувственно улыбнулась.

— Рассказывайте, — велел он и внимательно уставился на меня. О сдерживаемом волнении свидетельствовали лишь подрагивающие нервные пальцы.

— Понимаете, Всеволод Спиридонович, мне нужно украсть у вас книгу в бордовом бархатном переплёте, — повторила я, и пояснила, — точнее не саму книгу, а письмо, которое там находится. Ну, и всё.

Всеволод тяжко вздохнул и пристально посмотрел на меня:

— А кто именно вас попросил сделать это, вы, конечно же, не скажете, да, Любовь Васильевна?

Я пожала плечами и слегка отстранённо улыбнулась.

— Но при этом вы всё-таки решили сообщить мне, — продолжил Всеволод и, прищурившись, спросил, — а почему, можно узнать?

— Если я скажу, что вы мне по-человечески нравитесь, вы же всё равно не поверите? — чуть насмешливо изогнула бровь я.

— Почему не поверю? — устало вздохнул старейшина и побарабанил пальцами по столешнице. — Интуиция подчас бывает гораздо прозорливее разума.

Я хотела ответить, но Всеволод продолжил:

— Это письмо… если оно попадёт не в те руки, наша конфессия прекратит своё существование… Дом молитвы отберут в пользу государства, всех руководителей посадят, а люди останутся наедине со своими проблемами…

Я молчала, потрясённо уставившись на него.

— И тот, кто вас об этом попросил, безусловно рассчитывает на это, — Всеволод вскочил и нервно заходил туда-сюда, — если бы дело касалось только меня — то ладно, пусть так. Я готов вынести все испытания, но ведь под шумок пострадают и такие, как Марина или Алёна. Они же просто несут Слово Божье тем, кто нуждается в утешении, пытаются спасти души от грядущего конца света.

Он резко остановился и посмотрел на меня:

— А такие, как ваша соседка, останутся беззащитны перед алчными родственниками. Вы знаете, что Агрипина Ивановна перестала пить керосин, или что она там пила, и заниматься прочей дурью? Сейчас она читает псалмы, и вы знаете — у нее это довольно хорошо получается. Я сам удивлён, она ведь на глаза слабовата, так, чтобы ей разрешали читать, она их все наизусть учит. Наизусть! В таком возрасте!

Всеволод опять принялся нарезать круги:

— Вы понимаете, Любовь Степановна, скажу откровенно, раз такой разговор пошел, ведь для всех этих людей дело даже не в вере. Да-да! Вера тут вообще ни при чём!

Я аж икнула от неожиданности.

Поняв по моему ошарашенному лицу, что я в глубоком изумлении, старейшина плюхнулся обратно на свой стул и, глотая от эмоций слова, пояснил:

— Что, странно слышать такие слова от руководителя Церкви? — он кривовато ухмыльнулся, — понимаете, для всех этих людей здесь главное то, что мы дали им Цель! Ведь все они давно потеряли смысл жизни. Вот и начинают из-за этого, кто уринотерапией лечиться, кто водку хлестать, кто еще что похуже. А мы им цель дали и вот уже для них жизнь заиграла новыми красками, они знают, что нужны, востребованы. И главное, они знают, что они не одни такие, что есть соратники, товарищи, которые всегда подставят плечо, если будет трудно.

Я продолжала молча, во все глаза смотреть на старейшину.

— Вам это ничего не напоминает? — хмыкнул он.

Я покачала головой.

— Коммунизм! — Всеволод тряхнул головой и развёл руками, — если раньше был СССР и у всех людей была конкретная цель — построить коммунизм к двадцатому году. То теперь, после развала, они все потерялись. Не знают — зачем дальше жить, что потом будет. Молодежь, те, у кого дети есть, им работать много надо, некогда рефлексировать, у них хоть маленькая цель, но есть, а вот что делать таким как Агрипина Ивановна, Алёна, Марина? Вот для этого наша организация и нужна! Понимаете?

Я кивнула, мол, понимаю.

— А тот, кто решил нас этим письмом уничтожить — он хочет всех этих людей погубить!

— Думаю, он всего лишь хочет стать на ваше место, — сказала я.

— Ростислав, значит? — догадался Всеволод и выругался под нос, — вот утырок!

Я промолчала.

— Не понимаю, откуда в столь молодом возрасте такие амбиции? — вздохнул Всеволод, — чтобы руководить такой организацией, нужен опыт, и опыт немалый. Я, прежде, чем стать старейшиной, был директором крупной ткацкой фабрики.

— А что с ней стало, с фабрикой вашей? — не удержалась я.

— Приватизировали, — нахмурился Всеволод и быстро перевёл тему, — значит, Ростислав решил заполучить письмо, да ещё и чужими руками… причём, считай, накануне Конгресса…

Он задумался, не обращая внимания ни на что.

Улучив момент, я осмотрелась.

Библиотека у Всеволода, к моему высочайшему изумлению, оказалась весьма разнообразной. Да, почти два шкафа были плотно забиты теологической литературой, но остальные включали справочники по физике, высшей математике, энциклопедии по животному и растительному миру, были и другие словари, и учебники.

— Ого, — уважительно сказала я, рассматривая корочку большой книги под названием «Изготовление оптики для любительских телескопов-рефлекторов и её контроль».

— Что «ого»? — оторвался от размышлений Всеволод.

Увидев мой интерес, он усмехнулся:

— Скоро обещают выпуск о туманностях и звёздных скоплениях.

— А как же…?

— Как соотносится изучение межзвёздных скоплений с руководством религиозной конфессией и верой в Бога? — понятливо прищурился он, — да самым что ни на есть прямым образом, Любовь Васильевна, самым прямым. Понимаете, у меня здесь под руководством находятся абсолютно разные люди. Есть, конечно простые — крестьяне, уборщицы, домохозяйки. Но есть также высокообразованные врачи, учителя, юристы, инженеры. У нас даже один академик есть. Всю жизнь он термокарст изучал. И вот, чтобы руководить этими людьми, чтобы быть с ними «на одной волне», я должен… нет, я просто обязан знать, хотя бы по верхам, всё то, что знают они. Иначе как же я им проповедовать буду? Оно ведь будет для них звучать неубедительно. Вот и приходится заниматься самообразованием, причем регулярно… и термокарст изучить, и звёзды, и технологию силосования злаково-бобовых смесей…

— Что с письмом будем делать? — в лоб спросила я, прерывая словесный поток.

— С письмом… с письмом… — поморщился Всеволод.

Видно было, что решение он не нашел. А прямой конфронтации с Ростиславом не хочет. Да и доказательств нету. Кроме моих слов, конечно. Но опять же, кто я здесь такая? Пришла, побыла на двух собраниях, зато уже по сути столкнула двух лидеров лбами.

Конечно, никто мне не поверит.

Скажу по правде, именно на это, на то, что они начнут разборки, я и рассчитываю. Да, драки, увы, не будет. Но всё равно, какой-то процент внимания, они перекинут друг на друга. А уж я смогу свои интересы «под шумок» продвигать.

Метод этот выдуман не мной. Это из этологии животных. Если кот вредничает из-за того, что хозяин занят, к примеру на работе, и портит хозяину вещи, ссыт в тапки, значит самый простой способ — завести второго кошака. Тогда они начнут с интересом воевать и интриговать друг против друга, а тапки хозяина останутся целыми.

— Думаю, я… — начала я, довести до конца мысль мне не дали, хлопнула входная дверь и послышался голос:

— Сева-а-а…

В комнату заглянула… Марина. Увидев, что старейшина не сам, она сконфузилась, охнула, но рассмотрев, что это я, мазнула по мне злым взглядом.

— Извините, старейшина, я помешала? — буквально пропела она лучезарным голосом.

— Любовь Васильевна доклад делает, нужно помочь ей с книгами, — как-то слишком уж поспешно принялся оправдываться Всеволод.

— Доклад значит… — тон Марины стал на несколько градусов холоднее.

— Она уже уходит, — поспешно произнёс старейшина и, увидев, что Марина удобно устроилась на стуле, нахмурился, — у нас здесь разговор, подожди в Доме молитвы. Мы сейчас закончим, и я сразу приду.

— Ну мне тоже интересно про доклад послушать, — растянула резиновые губы в улыбку Марина. Глаза её при этом были совсем не весёлые.

Я внутренне поморщилась. Дежавю. Ну вот почему я постоянно в какие-то дебильные ситуации попадаю? Прошлый раз был Григорий и его блондинистая кадровичка, сейчас вот опять. Карма что ль у меня такая?

Тем временем недовольство Марины всё росло.

— Да, доклад, — отчётливо скрипнул зубами Всеволод и перевёл взгляд на меня, — Любовь Васильевна, вы можете посмотреть книгу Елены Уайт «Шаги ко Христу», а также…

— Спасибо, — встала я, — у меня есть эта книга. Мне Марина дала.

— Я ей все книги дала, — влезла Марина и ехидно добавила, — не понимаю, в чём проблема? Книги есть, времени было полно. Можно было уже десять докладов подготовить.

— Это если опыт есть, — примирительно сказала я, желая не нагнетать. Ссориться с фавориткой старейшины секты мне сейчас не выгодно. Мне нужно сперва лидирующие позиции занять, затем укрепиться, а только потом уже перетасовывать кадры.

— Думаю, вы достаточно опытная, — многозначительно сказала Марина, намекая на мой возраст, и мне это не понравилось.

Но я промолчала. Неизвестно еще, как отнесется Всеволод к тому, если я начну его подругу на место ставить. Поэтому я сочла, что лучше промолчать. Мне нужно идти к цели. А мелкие неприятности и недоразумения подождут.

Но, очевидно, Марина сочла моё молчание за проявление слабости, потому что не успокоилась:

— А вообще у нас в Доме молитв есть библиотека для прихожан, — едко заметила она, голос её при этом прямо сочился сарказмом, — да и тема завтрашнего собрания совсем не сложная — «Наша жизнь и деятельность». Не понимаю, с чего такой переполох? Или чтобы к Всеволоду Спиридоновичу лишний раз подойти⁈

— Ладно, пойду я, — я встала со стула и направилась к двери.

— Любовь Васильевна, но мы же с вами ещё не договорили, — подскочил и себе Всеволод, — это нужно обсудить и то срочно!

— Я понимаю, Всеволод Спиридонович, — ответила я, — и готова продолжить разговор в любое другое время. Если, конечно, сестра Марина опять не вмешается.

Я вышла из дома, оставив растерянного Всеволода и шипящую Марину.

Во внутреннем дворике хлопотала сестра Алёна. Я хотела спросить, как она тесто делает для пирожков, когда буквально спиной почувствовала чей-то взгляд.

Резко обернувшись я наткнулась на пристальный взгляд Ростислава, который тоже зачем-то вышел во внутренний двор. К нему подошла полная приземистая женщина, лет сорока пяти, пристально взглянула на меня и что-то спросила. Он ответил. Она еще раз взглянула и что-то сказала. Дальше сценку я не видела — дошла до входной двери в Дом молитв и покинула негостеприимный дворик.

Час от часу не легче.

«Ночь одна, а воров — тысячи» — бормотала я себе под нос проникая в квартиру Любашиной сестры. Да, да, именно так. Не откладывая в долгий ящик, после разговора с Всеволодом я собралась и нагрянула сюда.

А «на шухере» я поставила Галку. Больше некого было. Не то, чтобы я ей доверяла прям так сильно, но девка с хорошим таким прибабахом. Так что как раз как мне и надо.

— Ты не боишься? — в который раз спросила меня Галина. Сама она вся испереживалась и вертелась, словно старикашка Фрейд в гробу во время парада европейских меньшинств. — Не хорошо это всё как-то.

— Боюсь, — в который раз принялась успокаивать я её. — Но другого выхода всё равно нет. Тамарка обманом продала дом отца, понимаешь, Галя? Но деньги у неё забрал муж, а её выгнал. Теперь эта дура пьёт где-то в подворотне, он водит каждый день разных баб, а отец сидит у меня в квартире и тоскует. Хочет обратно, на огород. Так что всё хорошо и правильно. Считай это возмездием.

— Но это ограбление же… — пролепетала Галка.

— Да какое же это ограбление? — я поправила тёмный платок, который надела для конспирации (не знаю зачем), и потрясла ключами перед её носом, — это возвращение недвижимости её настоящему хозяину. Когда они с супругом старику баки забили и подписать документы его вынудили — вот где был обман и преступление. А сейчас — нет. Сейчас — это у нас торжество справедливости называется.

Оставив Галку дежурить на лестничной площадке, я открыла дверь тем ключом, что дал любашин отец, и прошла в квартиру. По всей воровской науке порядочным домушникам полагалось присвечивать себе спичками или, на худой конец, маленьким фонариком. И чтобы свет был неясным и тусклым (по закону жанра так положено), но я же старушка подслеповатая (нет, конечно не старушка, но иногда я себя так называю), поэтому я включила свет.

Ну а что, если Владимир нагрянет и засечет меня, то свет мне не поможет. А если всё обойдётся — то обойдётся. Зато мне хорошо всё видно.

Ну что сказать, тамаркина квартира несла в себе все признаки загулявшего холостяка, которому поубираться категорически некогда. Но, кроме того, несла она и следы былого достатка и даже комфорта — дорогие обои, на полу хороший паркет, мебель тоже не из дешевых, сервант забит хрусталём.

Очевидно, что здесь давно не проветривали, мне было жарко, поэтому я расстегнула куртку и стащила платок. Спина и так вся мокрая.

Следовало действовать быстро. Никодим сказал, что Владимир сегодня до утра будет у брюнетки. Но полагаться на это было глупо. Всё может быть — вдруг поругаются и он вернется раньше. Поэтому я торопливо прошвырнулась по квартире в поисках искомой тумбочки с деньгами.

Её я, кстати, нашла в спальне.

Стоит, родименькая.

Я бросилась к ней и раскрыла — коробка из-под обуви с деньгами тут.

Я раскрыла коробку и принялась пихать пачки купюр в прихваченную издому полотняную торбу. Закончив набивать, я сунула в коробку пару книг и вернула её на место.

Вот и все.

Неожиданно это оказалось легко. Возможно из меня вышел бы хороший домушник.

Но не успела я порадоваться, как на лестнице послышались шаги и в замочной скважине начал проворачиваться ключ!

Мама!

У меня аж руки взмокли.

Почему же Галка не предупредила?

Схватив торбу, я бросилась к балкону, раскрыла его и выскочила наружу. На моё счастье балкон располагался на козырьке аптеки. Недолго думая, я сиганула туда, пробежала по козырьку и спустилась сбоку по балконной решетке нижнего этаже.

Мда, Тамарка как-то непродуманно живёт в такой квартире, которую ограбить могу даже я.

Но где же Галка? Я заглянула в подъезд — её там не было.

Ладно, будем надеяться, что она испугалась и ушла домой.

Опасаясь попасться Владимиру на глаза, я торопливо рванула домой тоже.

Дома еле-еле отдышалась. Хорошо, что мои уже давно спали.

Дрожащими руками, я принялась пересчитывать деньги. Завтра встречусь с Игорем и его другом и посмотрим, что можно решить по дому. Как-то откупить его обратно, что ли?

Я пересчитывала пачки денег, когда раздался звонок в дверь.

Так поздно? Я машинально сунула всё гамузом в духовку и пошла открывать.

На пороге стоял невзрачный и какой-то словно кособокий мужичок в бейсболке. У него были колючие глаза и щетина. В руках он держал три гвоздики и поношенную спортивную сумку.

— Ну здравствуй, Любаша, — улыбнулся он.