А ведь в конце концов всё равно всё вышло по-моему.
Я ухмыльнулась. Как Всеволод ни доказывал, что, дескать, гордыня грех и благие дела нужно делать исключительно бескорыстно, но вечером на следующий день сам пришел ко мне, причём прямо на работу.
В общем, сижу я такая, добиваю очередной отчёт (что-то в последнее время их количество увеличилось), как вбегает ко мне в кабинет Виолетта, наша секретарша.
— Любовь Васильевна, тут к вам пришли! — и глаза такие прям удивлённые, чуть тушь не осыпалась.
— Ну раз пришли, пусть заходят, — сказала я.
Вообще-то у меня нет собственного секретаря. Рылом не вышла. Секретарь есть только у директора ЖЭКа напополам с главным инженером. Но коридор сделан так, что любой посетитель, заходя внутрь, прежде всего натыкается на приёмную, где постоянно открыта дверь (Виолетта отличается неуёмным любопытством). Соответственно все вопросы сразу задаются ей. А она уже направляет человека в нужный кабинет. Таким образом и сотрудникам хорошо, к ним не тыкаются, как в информационное бюро, и Виолетте интересно — она всегда в курсе дела, где кто пришел и что ему надо.
Виолетта убежала, а мне прямо аж любопытно стало. Кто же это такой, что смутил даже нашу боевую секретаршу? Я, честно говоря, ожидала одну женщину, из архива. У нас потерялся документ за 1983 год, который нужен был для отчёта, поэтому я сделала в горархив запрос и ждала результат.
Но пришел Всеволод.
Постучал, вошел, поздоровался.
— Всеволод Спиридонович, — удивилась я, — вот уж не ожидала. Чай, кофе?
— Нет, — отказался старейшина, — я поговорить хочу.
— Да, конечно, слушаю, — совсем растерялась я.
— Ваше предложение по поводу мероприятия… — начал Всеволод.
— Какого именно? — я поморщилась, пытаясь вспомнить, что именно из моих предложений его зацепило.
— Да вчера вы говорили о благотворительном мероприятии, чтобы привлечь СМИ, собрать деньги нуждающимся и отвоевать дом.
— А-а-а… вы об этом, — озадаченно протянула я.
Вчера старейшина был настолько категоричен, что я даже подумать не могла, что он передумает.
— Да, о нём, — кивнул он, чуть смущённо, и добавил, — а вы можете более подробно рассказать, как это всё происходить должно?
Ну ладно, мне не трудно, я рассказала.
— А провести вы это мероприятие сможете? — вдруг брякнул Всеволод и я аж зависла.
— Одна? — первое, что пришло в голову.
— Ну почему одна? — покачал головой старейшина, — сколько надо людей, столько и дадим. Если не хватит своих, то из других общин пригласим в помощь.
— Так… — задумалась я, прикидывая в уме все плюсы и минусы. — Вот смотрите, я, к примеру, проведу мероприятие, а все бонусы достанутся вашим помощникам, которые должны такие мероприятия проводить.
— Да что вы такое говорите, Любовь Васильевна! — возмутился Всеволод. — Какие бонусы? Одно общее дело делаем!
— Одно-то одно, — согласилась я, но потом едко добавила, — только когда я спросила сестру Инну, кто поедет в соседние общины на праздник, она сказала, что списки уже давно составлены согласно вкладу каждого в развитие общины. И меня там нету…
— Если в этом дело, я могу сказать, чтобы вас вписали, — совсем удивился Всеволод.
— Нет, вы не думайте, я не настолько меркантильная, — ответила я, — если вы меня вставите, значит, кого-то нужно вычеркнуть. А для людей такая поездка в соседний город — радость.
— Тогда в чём дело? — не понял Всеволод.
— Я хочу, чтобы мои результаты как-то тоже фиксировались.
— Это легко, — развёл руками старейшина, — принимайте крещение и будет вам всё.
— Чтобы принять крещение — к этому нужно дойти сердцем, а не под влиянием целесообразности, — брякнула я, а старейшина ошарашенно воззрился на меня.
Несколько мгновений он обдумывал ситуацию, затем осторожно кивнул:
— Я всё равно не совсем понимаю, что вы хотите, Любовь Васильевна? — сказал он и твёрдо посмотрел мне в глаза.
Я взгляд не отвела, спокойно выдержала.
— Всё просто, — сказала я, — я хочу, чтобы вы закрепили за мной несколько людей, с которыми я буду постоянно взаимодействовать. Хочу конкретно свою группу. Потому что это мероприятие не последнее, я так чувствую. И чтобы всем было видно, что это именно мои результаты.
— Зачем вам это? — удивился Всеволод, — старейшиной у нас женщин не ставят, да и, к тому же, нужно закончить пасторский университет в Америке.
— Я не стремлюсь на ваше место, — покачала головой я, — но хочу иметь кое-какие преференции за мой вклад, чтобы какая-нибудь сестра Инна или Марина не решали, что мне можно, а что нельзя.
— Однако, — поморщился Всеволод и осуждающе посмотрел на меня.
Повисла пауза.
— Всё равно я вас не понимаю, — сказал он. — Зачем это всё?
— На одной из проповедей вы обратились к прихожанам и сказали, чтобы они активнее вовлекались в жизнь общины. Чтобы вели просветительскую работу, оказывали помощь одиноким старикам и так далее…
— Я помню, — уже немного раздражённо прервал меня Всеволод. — Но только не пойму, к чему вы клоните?
— К тому, что в общине очень низкая активность.
— Знаю! — рассердился старейшина, — мы работаем над этим, но менталитет…
— Здесь не менталитет, — усмехнулась я.
— А что?
— Система поощрений у вас немного неправильная…
— Да куда уже больше поощрений⁈ — вспылил Всеволод.
— Вам нужно сделать, как было в раннем СССР, — сказала я, — разделить людей на группы, где в каждой будет свой лидер, и устроить соревнования между этими группами. А поощрения выдавать тем, у кого лучше результат.
— Хм… — задумался Всеволод.
Он долго сидел и размышлял. Ко мне уже и Виолетта успела забежать с письмом, на которое срочно нужно дать ответ, и Михалыч с актом, который я машинально подписала, даже не глядя, а старейшина всё сидел и рефлексировал.
Наконец он, видимо, принял решение, и поднял глаза на меня:
— Хорошо, я дам вам людей. Будет у вас своя группа. Довольны?
Я кивнула.
— Что ещё? И каких конкретно людей?
— Не имеет значения, — ответила я, — главное, чтобы там была одна пожилая женщина или мужчина, двое-трое среднего возраста и кто-то молодой, чтобы бегать с мелкими поручениями.
Всеволод кивнул.
Когда наступил «час икс», скажу честно, меня аж потряхивало.
Благотворительную акцию мы назвали «Дети — цветы жизни» и провели всё масштабно, можно сказать, с не калиновским размахом. У того дома, который отбирает администрация города, мы поставили столы и организовали ярмарку по продаже поделок и прочей чепухи, сделанной своими руками.
А в самом доме состоялся аукцион. На который пригласили меценатов и авторитетных людей. Их мне пришлось собирать по всему городу. В пригласительных открытках так и значилось «Закрытый аукцион для меценатов и уважаемых жителей Калинова». Поэтому пришли все. Но здесь следует сказать, что приглашали мы всех подряд — от директора ресторана «Мечта», до последнего владельца самого захудалого ларька.
На аукционе продавали картины местных художников и умельцев прикладного искусства. Если честно, то я бы за такую мазню и двух рублей не отдала бы, а эти ничего, брали за такие суммы и не морщились.
Особо меня умилила ситуация, когда за копию картины под названием «Аллегория добродетели и порока» разыгралась нешуточная баталия. Я прислушалась:
— Пятьсот! — рявкнул пузатый и лысенький товарищ в малиновом пиджаке и с золотой цепью размером с мой палец.
— Шестьсот пятьдесят! — процедил смуглый мужчина с чёрной курчавой бородкой (он сейчас рулил рынком вместо Рафика).
— Восемьсот! — важно надуваясь от собственного титанического самоуважения, небрежно бросила некрасивая женщина в возрасте с обильно унизанными золотыми перстнями пальцами.
— Тысяча!
— Тысяча двести!
— Тысяча пятьсот!
— Две тысячи!
Ростислав, которого я привлекла объявлять суммы, не успевал. Народ распалялся. Хоть акция была благотворительная и крепких спиртных напитков не предусматривала, но часть гостей пришли уже чуть поддатыми, а, кроме того, мы ненавязчиво предлагали кагор.
— Там журналисты хотят интервью снять, — тихо сказал мне незаметно подошедший Всеволод. — Идемте, Любовь Васильевна.
— Ага, — кивнула я и нехотя оторвалась от увлекательного процесса выколачивания из новых буржуев денег. Жаль, что Всеволод чистоплюй и христианское казино не разрешит открыть в своей секте. Вот тут бы мы разгулялись.
Я сегодня оделась в стиле королевы Елизаветы Второй в последние годы её правления. В той клетчатой китайской сумке, которую я притащила с собой в этот мир, нашелся костюм, который носила Ирина. Он ей надоел и ушел при расхламлении в категорию «кому-то отдать», а сейчас мне ой как пригодился. Костюм был неплохого качества, а что уже вышел из моды, так то там, а здесь — это был писк. И цвета он был необычного — бледно-нефритового. Это была классическая двойка а-ля шанель — платье-футляр и летнее пальто. Так что выглядела я достаточно аристократично.
Во дворе дома собрались журналисты. Здесь были несколько газетчиков, из нашей местной передовицы, и парочка собкоров из областных. Один чувак с камерой и миниатюрная девушка с большим ярко накрашенным ртом и микрофоном — явно из телевиденья. И длинноволосый тип из радио.
— Расскажите, что за мероприятие вы проводите в городе? — первый вопрос был от длинноволосого и адресовался Всеволоду.
Ну, Всеволод и затянул длинный и нудный рассказ о Спасении и раскаянии перед Богом во имя Спасения. Ну и прочее, в таком духе.
Пока он проповедовал, журналисты заскучали, а большеротая даже зевнула.
— Что вы можете сказать об этом мероприятии? — наконец, очередь дошла и до меня.
— Скажу так, хорошо, что у нас есть место, где мы можем проводить такие акции и помогать бедным детишкам, — мило улыбнулась я, — мы сегодня славно потрудились и все вырученные средства уйдут в калиновский детский дом и на организацию детской площадки во дворе домов восемь и десять по улице Челюскинцев. Но этого очень мало. Нам нужно собрать средства и для наших стариков. А также для тех женщин, которые пострадали от домашнего насилия и нуждаются в защите. Юристы у нас есть, так что, дорогие женщины — обращайтесь!
Я повернулась и проговорила это на камеру.
— Кроме того, средства, которые мы соберем в следующий раз пойдут на покупку инвалидных колясок.
— Замечательная инициатива! — вскликнул длинноволосый. — А когда это будет?
— Мы планируем проводить такие акции ежеквартально, — ответила я, — это будет происходить здесь, в этом доме и в этом дворе. Поэтому жители Калинова всегда могут приносить сюда вещи на продажу и свои поделки.
Мы еще позаписывали и журналисты упорхнули делать репортажи.
А я улыбнулась — моя задумка сработала.
— Теперь что? — спросил Всеволод.
— Теперь всё будет хорошо, — ответила я и добавила, — я пойду на аукцион, он скоро заканчивается. Нужно проконтролировать, сами понимаете.
По графику у нас ещё значился просмотр художественного фильма в видеосалоне Игоря. Фильм был американский с плохой озвучкой и на библейскую тематику, но я убедила Игоря, что лишняя реклама ему не помешает.
— ну что? — спросила я Ростислава, когда аукцион закончился и гости начали расходиться.
— Такую сумму собрали! — уважительно присвистнул Ростислав, но, спохватившись, покраснел.
— Давай сюда, — велела я.
Ростислав помялся, но деньги отдал.
Я тепло улыбнулась — внушительные пачки приятно оттягивали карманы (всё в сумочку не поместилось, пришлось распихать по карманам). А ещё же заработок за поделки и за просмотр фильма.
Просто прекрасно!
Утром следующего дня я сидела на кухне и, пока Анжелика была на экзаменах, пересчитывала деньги. Результат впечатлял.
Я едва-едва успела закончить (пришлось впихнуть всё в портфель Ричарда, так как в мою сумочку они не влезали), как раздался звонок в дверь. Я побежала открывать.
Так и есть — пришла Галина.
— Ну что, ты собралась? — возбуждённо прощебетала она.
— Ага, — кивнула я и подхватила портфель.
— Что это у тебя? — удивилась она.
— Деньги. Полный портфель денег, — усмехнулась я.
— Ой, не начинай! — хихикнула Галина и спросила, — ну тебе удалось наскрести хоть немножко денег?
— Немножко, — со вздохом лаконично ответила я, — хотелось бы, конечно, больше. А ты?
— А я одолжила у родственников, — похвасталась Галина. — И взяла с тех накоплений, которые я откладывала на зимние сапоги.
— Вот и хорошо, — кивнула я.
Мы вышли на улицу и пошли по почти летнему проспекту в сторону «Универмага». Солнце уже припекало, словно в июле, вокруг шумно носились шмели и пчёлы, цветы благоухали, смешиваясь ароматами с запахом яблочных пирожков, доносившихся из открытого окна чьей-то квартиры. В общем, вокруг всё радовалось почти летнему дню, а у меня душа радовалась удачной многоходовочке, на которой я должны была собрать несколько результатов.
— Ты на сколько будешь вклад делать? — спросила Гала.
— На месяц, — пробормотала я.
— Да ты что! — возмутилась она, — это же мало!
— Нормально, — отмахнулась я.
— А я вот хочу хотя бы на полгода сделать! И жить на проценты, — мечтательно выдохнула Галина.
— ты тоже на месяц, — отрывисто сказала я.
— Почему это? — удивилась она.
— Так надо, — ответила я.
Ну не будешь же ты ей рассказывать, что я прилетела из будущего и прекрасно знаю, чем оно вскоре закончится. Но пару месяцев можно вполне успеть. Больше я рисковать не хотела.
Мы дошли до конторы «Хопёр-инвест» и я сказала Гале:
— Иди первой. Но только вкладывай на месяц.
— Но я хотела…
— Потом ещё вложишь. Сейчас делай так, как я говорю. Есть такая схема. Долго объяснять…
— ну ладно, — упавшим голосом произнесла Галина и вошла внутрь первой.
Пробыла она там достаточно долго, но вышла в приподнятом настроении.
— Ты, Галь, походи пока здесь по магазинчикам, а я сейчас тоже вс сделаю и тебя найду.
Отправив таким образом свидетеля подальше я вошла в контору «Хопра».
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, — я хочу забрать вклад с процентами и сделать новый.
— Ваш паспорт, пожалуйста, — недовольно сказала сотрудница.
— Держите, — я протянула паспорт и принялась выгружать пачки на стол.
— Мы предлагаем вам продолжить клад, тогда будут больше проценты… — начала женщина и, бросив взгляд на стол, умолкла. Её глаза полезли вверх.
— Нет. Вклад и проценты мне сказали забрать, — с милой улыбкой ответила я. — А вот эти деньги — вложить.
— На сколько хотите? — торопливо принялась пересчитывать купюры в пачках сотрудница.
— Тоже на месяц, — ответила я. — под те же проценты.
— Но вы понимаете, чем дольше…
— Я-то понимаю, — кивнула я, — но деда уговорить трудно. Я ему сейчас принесу те деньги, что я делала месяц назад с процентами. Пусть увидит. А потом, через месяц, принесу эти. Тоже с процентами. А потом он вложит уже нормально, а не эти копейки.
— Копейки? — вытаращилась женщина.
— Для нас с вами это большие деньги. А для деда — копейки. Поверьте.
— Ну хорошо, хорошо, — разулыбалась сотрудница и добавила, — раз вы такую сумму вкладываете, я думаю, что могу вам чуть больше проценты сделать.
— Замечательно, — расплылась в улыбке я и добавила, — на месяц.
Из «Хопра» я вышла вся довольная-довольная.
Теперь главное — не проворонить.
Дома я решила подшить подол платья Анжелики, а то мы ей купили на выпускной, а она хотела покороче. Я метала стежки, когда опять пришел Всеволод.
— Замечательно, Любовь Васильевна! — от души похвалил меня он, — такой ажиотаж прямо прошел. Давно у нас таких мероприятий не было.
— О себе нужно постоянно заявлять, — пожала плечами я.
— А по поводу ежеквартальных акций зачем вы журналистам сказали?
— Потому что мы теперь будем каждый квартал проводить большой барабум.
— А вы справитесь?
Я кивнула, и Всеволод спросил:
— Какую награду вы бы хотели получить, Любовь Васильевна?
— А, может, я бескорыстно, для маленьких детишек старалась? — усмехнулась я.
— Зная вас, я бы так не подумал, — хмыкнул он.
— Ну ладно, сами предложили, — ответила я и добавила, — мне нужно слетать в Нефтеюганск. Забрать ребёнка из детдома. У вас же, я надеюсь, запланировано посещение Нефтеюганска с проповедями?