Балтийский ястреб

Глава 27

Примерно через час после возвращения Лисянского я собрал всех командиров паровых кораблей, а также начальников отрядов в адмиральском салоне «Рюрика». Впрочем, их оказалось так много, что совещание волей неволей пришлось перенести на верхнюю палубу. Увидев такое представительное собрание превосходительств, высоко и просто благородий, матросы из команды моего флагмана поспешили исчезнуть в недрах фрегата, либо залезть от греха на мачты и оттуда прислушиваться к разговорам начальства.

— Господа, — прокашлявшись, начал я. — Сегодняшней ночью нам предстоит уничтожить флот союзников или погибнуть. И это сейчас не красивые слова и не образное сравнение. Новейшее оружие, с которым большинство из вас более или менее знакомы, получится применить в таких условиях всего один раз!

— Но почему⁈ — воскликнул кто-то из молодежи.

— Полагаю, после сегодняшней ночи русских моряков станут бояться, — под всеобщие одобрительные смешки ответил я. — Но дело не только в этом. Шестовые мины перестанут быть тайной, и во всех флотах начнут лихорадочно искать меры противодействия и, вполне вероятно, скоро найдут. А до той поры им придется осторожничать. Поэтому наш удар должен быть массовым и сокрушительным.

— Так вот зачем мы тренировались подводить шесты под баржи, — покивал капитан-лейтенант Шиллинг.

— Именно. Так что вы, господа, зря материли меня за спиной.

— Помилуйте, ваше императорское высочество, мы бы никогда…

— Заткнитесь, иначе мне придется тут же списать вас на берег. Хочу напомнить, господа, что все вы выбраны отнюдь не за безукоризненный послужной список и умение четко маршировать, а за способность нестандартно мыслить и готовность пойти на некоторые нарушения, если этого потребуют обстоятельства!

Сегодня как раз такой день, точнее ночь. Едва стемнеет, мы все пойдем в атаку на флот союзников. Главная задача возлагается на канонерки «шанцевского типа». Они должны подойти к вражеским кораблям в упор и атаковать их минами. Британцы с французами, разумеется, будут сопротивляться и стрелять по нам из всех орудий. Так что предстоящее дело очень опасно. Если кто-то из вас не чувствует в себе сил или мужества, может отказаться прямо сейчас, потому что в дальнейшем подобной возможности не представится…

— Не оскорбляйте нас, ваше высочество! — зашумели моряки.

— И не думал. Напротив, я уверен в каждом из вас, а потому говорю все как есть.

— А почему с канонерок опять сняли орудия? — подал голос командир «Щуки» Мейснер.

— По двум причинам. Во-первых, чтобы хоть немного облегчить вам ход. Лишний узел скорости сегодня ночью может спасти вам жизнь и повысить шансы на выполнение боевой задачи. Не думаю, что этой возможностью следует пренебречь ради призрачной надежды пострелять по большим кораблям. Сегодня ваше главное и единственное оружие — мины!

— А какая вторая?

— Во-вторых, будем откровенны. Не многим из нас доведется пережить эту ночь. Для потопления маленькой канонерки подчас достаточно одного удачно выпущенного ядра. Так что пусть лучше пушки и их обслуга останутся на берегу, где они могут еще пригодиться.

— Почему же в таком случае не сняли орудия с «константиновок»? — нахмурился князь Ухтомский, командир канлодки «Бурун».

— Потому что вам они как раз понадобятся! Ваша задача отвлекать на себя вражеские корабли и, если возникнет такая необходимость, спасать потерпевших неудачу.

— Но мы бы тоже могли…

— Нет! Броня сделала лодки вашего класса слишком медлительными. С другой стороны, как выяснилось во время боевых столкновений с британцами, она обеспечивает неплохую защиту. Иными словами, вас так просто не потопить. Поэтому извольте прикрывать своих товарищей.

— А какая будет наша задача? — поинтересовался довольно пожилой для своего чина лейтенант Кузнецов, принявший после Кострицына пароход «Усердный».

— Такая же, как и у «константиновок». Отвлекать противника, оказывать помощь пострадавшим. Самые быстрые из пароходов так же получат шестовые мины.

— Но мы не обучены их использовать!

— Печально. Значит, придется научиться. Здесь и сейчас, поскольку другого случая может и не случиться. Если вы не заметили, враг у нас на пороге. И времени на раскачку просто нет. Но если мы с вами, как наши отцы и деды в памятном двенадцатом году, сумеем преподать им урок, отечеству будет обеспечено еще как минимум пятьдесят лет мира. За которые можно будет решить все стоящие перед Россией задачи.

Осмотрев притихший от осознания масштаба задач строй, спросил.

— Вам все понятно?

— Так точно!

— В таком случае, предлагаю перейти к конкретике. Сейчас капитан-лейтенант Лисянский раздаст вам всем схему предстоящей атаки. Все участвующие корабли будут разделены на отряды из четырех единиц. У всех будет своя цель. Не удивляйтесь некоторому схематизму изображений. Изготовить более подробные карты не было времени. К тому же я отчего-то питаю слабую надежду, что не все из вас забыли уроки по навигации.

Ответом мне были прошелестевшие в рядах офицеров с трудом подавляемые смешки.

— Отчего у нас такой заковыристый маршрут? — удивленно поинтересовался капитан-лейтенант Шиллинг, командир гвардейской бригады «шанцевок», на долю которых этой ночью выпадала едва ли не главная роль.

— По двум причинам. Во-первых, чтобы отряды не мешали друг другу, а во-вторых, чтобы вышли на рубежи атаки одновременно. Не надо давать нашим врагам время подготовиться.

— Каким кораблям противника отдавать предпочтение?

— Хороший вопрос, на который у меня нет однозначного ответа. Попадется винтовой линкор или фрегат? Отлично! Парусный корабль, превращенный французами в войсковой транспорт? Тоже неплохо! Небольшой колесный шлюп? Топите всех, и пусть их черти в аду сортируют!

— Но…

— Господа, может статься так, что союзники поменяют к ночи расстановку сил. И вместо указанных на схеме больших кораблей окажется какая-то мелочь. Не стоит тратить время на поиск более выгодной добычи. Главное, чтобы удар был мощным и сокрушительным.

— В таком случае, быть может, следовало не просто разделить наши силы, но и проводить атаки с интервалом, скажем, в полчаса, чтобы не путаться? — не удержался от вопроса и один из героев боя с «Валориусом» командир «Ведьмы» князь Шаховской, сверкая новеньким «Георгием» на груди.

— Ни в коем случае, князь, ни в коем случае! Первый же взрыв заставит неприятеля всполошиться. Не следует давать ему время опомниться и подготовиться к отражению атаки или даже бегству!

— Погода портится, — мрачно заметил Кузнецов, обратив внимание на нагонявший черные тучи Норд.

— Нам это только на руку! — парировал я.

До середины девятнадцатого века, когда на арену истории вышли винтовые и колесные пароходы, военные (парусные и гребные) флоты предпочитали вести сражения преимущественно днем и при хорошей, в меру ветренной, но уж никак не штормовой или ненастной погоде. В таких условиях воевать нельзя, сказал бы вам любой мало-мальски грамотный адмирал той эпохи и был бы без сомнения прав.

Взять, к примеру, хрестоматийное Трафальгарское сражение. Горацио Нельсон погиб от мушкетной пули в полпятого пополудни, бой продолжался до половины шестого вечера, а к затем разразился шторм. Он буйствовал больше суток, стихия потопила или выбросила на прибрежные скалы в тот день кораблей едва ли меньше, чем сокрушило оружие в руках людей накануне. Всем было не до войны. Экипажи боролись за живучесть, чинили пробоины, лихорадочно откачивали воду из трюмов, восстанавливали рангоут и такелаж. Да, моряки во все времена были людьми отчаянно смелыми, ничего не скажешь. И только когда шторм стих, битва возобновилась с новой силой.

Теперь же нам предстояло вписать новую страницу в книгу военно-морской истории, задав новые правила и показав на деле возможности нового оружия.

Несмотря на потери, силы противника были еще очень велики. А с прибытием французов союзная эскадра стала насчитывать шесть винтовых, девять парусных линкоров и два блокшипа, вроде тех, что уже покоились на дне Финского залива. Еще два линкора, если верить разведке, практически разоружены и используются для перевозки французского десанта. Так это или нет, бог весть, но даже если остались только пушки на верхней палубе, отбиться от канонерок все равно смогут.

Добавьте к ним пять винтовых, один колесный и шесть парусных фрегатов, два из которых так же превращены в транспорты. И девять колесных и винтовых шлюпов, плюс авизо и разная мелочь. Иными словами, двум десяткам импровизированных миноносок под прикрытием почти такого же количества полуброненосных канонерок предстоит атаковать почти сорок полноценных боевых кораблей с двумя тысячами орудий. Авантюра, скажете вы, и будете правы. Но другого выхода нет. Остается надеяться только на непогоду, не слишком хорошую видимость и русский авось.

По окончании совещания все командиры и начальники отправились прямиком на свои корабли. Это тоже часть плана. Ребята они, конечно, хорошие, но о секретности большинство даже не подозревает. Вот встретят знакомых и тут же все выложат и про предстоящий бой, и про боевую задачу. Конечно, даже если один из них окажется шпионом, ничего сообщить врагу не успеет, но, как говорится, береженного Бог бережет. Так что никакого берега!

Погода ближе к ночи испортилась еще больше. Очевидно, природа снова играет за нас. Не «генерал Мороз», конечно, но все-таки. Небо плотно затянуто тучами, порывистый ветер, мелкий, но противный дождь, и даже не темнота, а скорее какая-то серая хмарь. В общем, шансы незаметно подобраться к противнику очень и очень неплохие. Как, впрочем, и потеряться.

Первыми рейд покинули оборудованные минами «шанцевки», осторожно продвигаясь по тесному и мелководному Южному фарватеру. К слову, по другую сторону Котлина, на Северном фарватере, по докладам наблюдателей крейсируют и бдят в оба глаза несколько фрегатов противника. Все логично. Нейпир опасается выхода наших больших кораблей, а вот про угрозу его красавцам-линкорам со стороны канонерских лодок просто не думает… пока… За миноносками потянулись «константиновки» и пароходы.

Последним в поход двинулся «Рюрик» и тут, как водится, не обошлось без накладки. Пока я нарезал подчиненным задачи, и оканчивались последние приготовления, все шло нормально. Но как только пришла пора отчаливать, начались неожиданности.

Для начала на рейд Кронштадта прибежала, шлепая плицами, яхта «Александрия» — небольшой, но довольно уникальный по своим тактико-техническим характеристикам пароход. Построенный за пару лет до начала войны в Англии, он развивал на спокойной воде без малого четырнадцать узлов, а благодаря ничтожной осадке и выдающейся маневренности мог ходить где угодно. Поначалу я даже хотел наложить лапу на это чудо инженерной мысли, но получил четкий и недвусмысленный отлуп.

Дело в том, что его величество очень любит эту яхту и предпочитает ее всем прочим кораблям гвардейского экипажа. И то, что она здесь появилась…

— Императорского штандарта нет! — как будто прочитав мои мысли, заметил командир «Рюрика» Баженов.

— Кого же тогда черт принес, как думаешь, Александр Иванович? — хмыкнул я, после чего чуть не поперхнулся. Уж больно двусмысленной получилась фраза.

— Скоро узнаем, — пожал плечами тот, предпочтя дипломатично не заметить моей оговорки.

Лицо прибывшего на «Александрии» свитского генерала поначалу показалось мне незнакомым. Однако, когда он оказался в салоне, в голове будто щелкнуло. Барон Вревский! Незаконнорожденный сын Павловского фаворита князя Куракина, бывший зять сенатора Ланского. Не стар, нет еще и пятидесяти. Считается боевым генералом, хотя орден святого Георгия у него за выслугу. С другой стороны, полученная во время прошлой русско-турецкой войны золотая сабля с надписью за храбрость…

А еще будущий виновник поражения у Черной речки и последующего падения Севастополя! В этом сражении он и погибнет. Вот такой вот прелюбопытный персонаж.

— Проходи, Павел Александрович. Ужин не предлагаю, некогда. Говори, с чем пожаловал?

— Ваше императорское высочество куда-то собирается? — удивился генерал. — Погода, как мне кажется, совершенно не располагает к прогулкам…

Ответом ему было красноречивое молчание. Поняв, что больше ничего не дождется, барон принял официальную позу и сообщил.

— Император желает вас видеть!

— Как срочно?

— Немедленно!

— И какова же причина?

— Подробно не осведомлен. Но, кажется, его величество желает обсудить возможность диверсии против эскадр неприятеля.

— Передайте государю, что я не здоров!

— Что-то серьезное? — всполошился Вревский.

— Нет. Ничего такого. Но врач рекомендовал мне покой, так что в Петергоф отправлюсь завтра.

— Константин Николаевич, — вздохнул генерал. — Его величество категорически не желает, чтобы вы выходили в море!

— Да какое там. Говорю же, заболел.

— И поэтому постоянно находитесь на своем флагмане?

— Да. Мне здесь комфортно.

— В таком случае, позвольте откланяться.

— Не смею задерживать!

— Отходим! — приказал я командиру «Рюрика», как только «Александра» покинула рейд.

— А как же приказ государя?

Судя по выражению его лица, Вревский не постеснялся лично довести до всех моих приближенных царскую волю…

— Он тебе лично что-то приказал?

— Нет, но…

— Эполеты жмут?

— Слушаюсь!

Получив приказ, механики запустили машину, и наш фрегат медленно двинулся в открытое море, мерно плюхая плицами. Я же поежился от колючего ветра и спустился к себе, чувствуя спиной взгляды всех присутствующих, от командира фрегата и адъютантов до последнего матроса. Ослушаться прямого приказа царя — ужасный проступок. А Николай Павлович не из тех, кто спускает подобное…

— Да не переживайте вы так, — обернулся к Баженову с офицерами, — может, еще и не вернемся…

Одним из первых к месту предстоящей битвы прибыл отряд капитан-лейтенанта Мейснера. Четыре «шанцевских» канонерки, ставшие сегодня по воле великого князя миноносками, и колесная «Грета». На первый взгляд включение этого парохода в отряд было нелепостью. Если, конечно, не вспоминать, что именно этот корабль участвовал во всех испытаниях нового оружия и потому имел самую опытную команду.

А еще у него была репутация «счастливчика». Судите сами, первый его бой с куда более сильным, чем весь русский отряд, фрегатом закончился не просто победой, а захватом вражеского корабля. Причем, самую большую награду получил как раз-таки командир этой самой «Греты» Виктор Кострицын. Шутка ли, чин, крест и новый корабль под начало!

Теперь пароходом командовал его бывший помощник Петр Вальронд. Едва получив лейтенантские эполеты, молодой офицер оказался перед непростым выбором. С одной стороны, Кострицын звал его с собой, обещая место вахтенного начальника. С другой, великий князь приказал готовить экипажи «шанцевских» канонерок к применению мин, а никого опытнее Вальронда во всем флоте просто не было. Так он стал сначала «исправляющим должность», а затем и полноправным командиром первого в своей недолгой жизни корабля.

— Лей сильней, — с надеждой вглядываясь в слякотную черноту вокруг, прошептал он себе под нос, плотнее надвигая кивер на лоб и запахивая шинель.

Шли они очень плотной колонной, уступом один за другим с минимальным лагом, чтобы не потеряться в темноте. Даже соединились специально проброшенными концами, натянутыми почти в тугую и удерживаемыми впередсмотрящими. Шесты с минами пока лежали задвинутыми на палубе.

Несмотря на то, что ходовые огни погасили еще на рейде, никто не потерялся и не заблудился. Мейснер потом говорил, что причиной этого был как раз колесный пароход, плюханье плиц которого ясно слышали все участники.

В очередной раз подсветив стрелки брегета, Петр понял, что время пришло. Согласно диспозиции, перед ними находилась колонна вражеских линкоров. Роли распределены заранее. Первыми пойдут канонерки, на бортах каждой из которых закрепили по два длинных в три сажени шеста с похожими на бочки минами. Затем придет очередь «Греты». У нее тоже есть два шеста с адскими машинками, плюс никто не стал снимать с маленького парохода пушки. Если миноносникам не повезет, они их прикроют. Во всяком случае, попытаются…

Напряжение с каждой минутой росло. Вальронд, до боли напрягая зрение, вглядывался в пространство впереди, где то и дело мерещились гигантские борта линкоров. Но всякий раз с тайным облегчением сознавал, что все еще нет. Шли в полном молчании. Наконец, вдали мелькнул какой-то огонек. Потом еще один и еще.

В отличие от русских, союзники свои огни гасить не стали. Возможность того, что русские могут устроить диверсию, очевидно, не приходила им в голову. Да и не было к тому никаких поводов. Восточные варвары до сих пор не решались на прямое противостояние с просвещенными европейцами. Они умели упорно обороняться, могли даже накинуться толпой на одинокий корабль, а если тот получит помощь, уйти на спасительное мелководье. Но здесь и сейчас…

Первой в атаку пошла, разумеется, командирская «Щука». Застучала развившая полный ход машина. Громадина вражеского корабля становилась все ближе и ближе.

— Кто здесь? — крикнул с палубы часовой.

— Пора! — заорал Мейснер, и минеры наклонили шесты.

Убедившись, что все сделано как надо, командир замкнул рубильник гальванической батареи, и через мгновение раздался взрыв. Грохнуло так, что все, кто не догадался открыть рот, разом лишились слуха. На корабле противника раздались панические крики, стрельба, ругань, но «Щука» уже отходила в сторону.

Неподалеку раздался еще один взрыв. Судя по всему, постарались на «Стерляди». На их долю достался корабль поменьше. Всего скорее фрегат. Где-то совсем рядом выстрелила пушка. Затем еще одна. Моряки на вражеской эскадре пробудились и в панике бегали по палубам, пытаясь понять, что происходит.

— Две удачные атаки! — лихорадочно думал про себя Мейснер. — Где же остальные?

К сожалению, все обстояло не так радужно, как ему казалось. Из-за неопытности мина, подведенная им под дно вражеского корабля, взорвалась на некотором удалении и, хотя корабль содрогнулся от киля до клотика, обшивку пробить не удалось. Второй взрыв и вовсе произвели у самой ватерлинии. Так что получившаяся пробоина оказалась почти целиком надводной. На «Ерше» лейтенанта Сколкова все сделали правильно, но в самый важный момент вышла из строя гальваническая батарея.

Больше всех не повезло «Стерляди» лейтенанта Бойе 5-го. Когда он шел в атаку, вражеские часовые пришли в себя, и вели огонь изо всего, что оказалось у них под руками. Одна из пуль или картечин, теперь уже не важно, угодила прямо в адскую машину. Нестойкий динамит рванул так, что на мгновение показалось, будто началось светопреставление. Несколько оглушенных взрывом матросов смело с палубы за борт. К несчастью, их падение осталось незамеченным, и никто не пришел им на помощь.

Единственный, кто понял, в чем дело, оказался Вальронд.

— Полный ход! — приказал он. — Подводи к линкору!

— Слушаюсь! — непослушными губами отозвался рулевой Гордеев.

Прошло несколько томительных минут. Офицерам вражеского корабля постепенно удалось навести порядок. Отчаянно ругаясь и не скупясь на оплеухи, они успокоили матросов. А кое-кого, возможно, и пристрелили. Во всяком случае, паника прекратилась. И в этот момент часовой на борту винтового линкора «Кресси» обратил внимание на несущийся к ним на всех парах несуразный пароходик.

— Это русские, сэр! — доложил вахтенный офицер выскочившему из своей каюты в самом начале атаки в одном накинутом поверх нижнего белья мундире капитану Уоррену.

— Какие к черту… — заорал во всю мощь своих легких командир, — свистать всех наверх, мистер Дженкинс! Заряжайте орудия, бездельники, или нас отправят на дно! Рубите канаты и поднимайте паруса…

Успели зарядить только самые маленькие пушки на верхней палубе. Однако, «Грета» уже шла вдоль своей жертвы. Опытные матросы, не дожидаясь команды, выдвинули шест и опустили мину под воду.

— Готово! — заорал минер, после чего Вальронд замкнул рубильник.

На сей раз все сделали как надо, и мина буквально разорвала вражеское днище. Внутрь обреченного корабля хлынула вода, и через минуту он повалился набок, после чего стремительно затонул, увлекая за собой несчастных моряков.

Тем временем мокрый от обдавшей его при взрыве воды Вальронд направил свой корабль ко второму в строю противника кораблю, действительно оказавшемуся фрегатом. Поскольку у него оставался только один шест с миной, он решил зайти с другой стороны. Поначалу все шло хорошо. То ли англичане приняли его колесный пароход за свой, то ли в панике не обратили на него внимания. Но ни одна пушка или ружье не выстрелили в сторону «Греты». И лишь когда мина на конце шеста оказалась под его днищем, сообразили, что перед ними враг.

Петр уже привычным движением замкнул цепь, но ничего не случилось.

— Какого черта? — выругался он.

— Электролит вытек, ваше благородие! — доложил растерянный гальванер. — Должно пулей попало или еще какая напасть.

— Чтоб тебя! — сплюнул от досады офицер. — Тащи батарею от первой мины…

— Не успеем!

В этот момент на фрегате стали открываться порты. Еще несколько секунд, — понял лейтенант, — и вражеские пушки раздерут его маленький пароход! Но это еще полбеды, главное, что враг останется невредимым…

— Поднимай мину! — приказал он матросам.

Не очень понимая, что делают, они приподняли шест, отчего верхняя его часть появилась над водой под уже раскрытым портом. После чего Вальронд вытащил подаренный великим князем револьвер и принялся стрелять, стараясь попасть в тускло поблёскивавшую в темноте медную оболочку. Стрелком он был, прямо скажем, неважным, но третий выстрел сделал свое дело, вызвав детонацию динамита, которым была начинена мина…

Сила взрыва была такова, что сбила с ног заряжавших орудия канониров. В дополнение к этому трюмным матросам достался целый рой деревянных щепок. Тем временем в широкую пробоину мощным потоком хлынула черная, взбаламученная балтийская вода. А когда дым развеялся и к морякам вернулась возможность соображать, «Грета» успела отойти и скрыться в окружавшей их хмари.

Принявший командование пароходом мичман Де-Ливрон до крови прикусил губу, чтобы не расплакаться на глазах у подчиненных. С Вальрондом их связывала настоящая дружба, а сейчас его молодой командир лежал на палубе окровавленный, с пробитой случайным осколком головой и счастливо улыбался. Как будто Сонечка Ермолина, которой он все собирался сделать предложение, сказала ему да, а ее отец — строгий и чопорный надворный советник согласился их благословить.

Помощник лекаря из матросов кое-как перевязал раненого, после чего подошел к мичману для доклада.

— Так что сильно шибануло их благородие! Сомневаюсь, довезем ли живым…

— Отнести господина лейтенанта в каюту, — сухо распорядился мичман. — И будь готов оказать помощь раненым.

— Как прикажете. Только у нас их больше нет.

— Бой еще не закончен!