Барсук

27

Прошло полгода, заканчивалось лето. Всю прошлую неделю стояла страшная жара, но сейчас в пять утра было холодновато, и я даже пожалел, что не надел свитера. Мы затаились на корточках в нескольких метрах от барсучьей норы в Перекопанном лесу. Мы — это я, Кенни и отец.

А ещё подруга отца, Дженни.

Дженни оказалась симпатичной. У неё здорово получалось успокаивать Кенни, когда он расстраивался. Как медсестра она, разумеется, бывала очень полезна, когда Кенни что-нибудь себе ранил, падая с дерева или откуда-нибудь ещё, что случалось с ним достаточно часто. А кроме того, она подарила мне Плейстейшн 3, которую по дешёвке купила на ибэе.

Отца в итоге признали виновным в укрывательстве краденого и назначили ему пятьдесят часов общественных работ. Он собирался дать показания на Мика Боуэна, но у полиции и без того было на него много разного, так что отцовские показания не понадобились. Боуэн прислал отцу эсэмэску: «Без обид».

За барсуков и за то, что они натравили на меня собаку, Джезбо, Рича и Роба тоже приговорили к общественным работам. Они недобро смотрели на меня, когда мы сталкивались на улицах городка, а Джезбо ещё и проводил себе пальцем по горлу, типа обещал меня зарезать. Но я знал, что это фигня и что сам он трус.

Отец всё-таки устроился в больницу санитаром. Платили гроши, но работа ему нравилась.

Это он придумал навестить барсуков. Я сказал, что при нас они из норы не выйдут, но об отцовской идее узнал Кенни, и значит, не идти уже было нельзя. Меня удивило, что Дженни захотела пойти с нами, но она вообще умела удивлять.

Может быть, я просто отвык от женщины в доме. Теперь нам всем предстояло к ней привыкнуть. И даже не к одной особе женского пола, а сразу к двум. Я имею в виду Тину, настоящим хозяином которой стал Кенни. По-моему, он любил эту собаку сильнее, чем меня и отца, а собака в ответ обожала его.

Отец рассыпал у входа в нору горсть собачьего корма, но прошло уже полчаса, а барсуки всё не показывались.

Я уже хотел предложить заканчивать, как вдруг почувствовал, что Кенни напрягся и крепко сжал мою руку.

— Снаффи! — прошептал он.

И действительно, в сумраке подземного хода мелькнули знакомые чёрно-белые полоски.

Из норы показался нос, настороженно втянул воздух и снова скрылся в темноте: страх перед собакой оказался сильнее, чем соблазн отведать собачьей еды. Мы перевели дыхание — несколько секунд, на которые показался барсучий нос, никто из нас не дышал — и уже были готовы уходить.

Но тут зверёк всё-таки выскочил из норы. Он подошёл к нам, ткнулся носом в морду Тины. Она замахала хвостом и подпрыгнула в воздух. Две чудесные минуты собака и барсук самозабвенно катались в опавших листьях. Потом всё кончилось. Снаффи взял в зубы собачий сухарик и исчез в норе, а мы вышли из леса и полями пошли домой.