Бегство мертвого шпиона

Глава 36

Высадив Майерса на Трафальгарской площади, где он собирался сесть на ночной автобус и поехать к другу, который жил в северном Лондоне, Филдинг приказал шоферу развернуться и ехать назад в офис. Когда Филдинг поднимался на лифте в свой кабинет, работа в Леголенде шла полным ходом. Впрочем, тишина на рабочем месте беспокоила его гораздо сильнее. Он послал сообщение на мобильный Дентона и попросил его явиться на работу с утра пораньше, затем сел за стол и стал изучать досье Лейлы, составленное отделом проверки на благонадежность. Дежурный офицер принес его несколькими минутами ранее. Примерно в три часа ночи он попросил доставить ему последние данные о диаспоре бахай в Иране, об Али Моусави и о теракте на Лондонском марафоне. Чтобы привезти все эти документы, понадобилась тележка.

С наступлением рассвета, когда оранжевое марево рассеяло тьму над Темзой, протекавшей под окнами Филдинга, он начал понимать, какую опасность представляла Лейла и что означал ее беспрецедентный статус тройного агента для МИ-6, для Стефана Марчанта и для его собственной карьеры. Американцы сами смогут оценить ситуацию на основе тех данных, которые он представит им через несколько часов. Пусть теперь сами разбираются с ней.

Но МИ-6 в любом случае ожидала катастрофа, если выяснится, что Лейла — один из самых лучших агентов — работала на иранскую разведку с тех самых пор, как только появилась в Леголенде. Еще десять лет назад проверка на благонадежность давала абсолютную гарантию того, что человек был чист и не замешан в террористической деятельности. Теперь, когда на работу в разведку стали привлекать людей из различных этнических групп, подобная проверка имела особенное значение, но в случае с Лейлой они совершили непростительную ошибку.

Вскоре после того, как Лейла написала заявление о приеме на службу, она прошла подробное собеседование. Затем, девять месяцев спустя, перед тем как она приступила к тренировкам в Форте, ее еще дважды вызывали на беседу. Последний раз ее опрашивали в присутствии старшего проверяющего офицера, именно тогда впервые появилась информация о том, что ей нужно было ухаживать за матерью, которая имела связи в Иране.

Затем в дом, где проживала мать Лейлы, в Хертфордшире был направлен младший офицер отдела проверки, который должен был побеседовать с ней. Двумя годами ранее она овдовела, но уже более двадцати пяти лет была подданной Великобритании. Она иммигрировала во время иранской революции, покинув Тегеран, где читала лекции в университете. Она была искренне верующим человеком и продолжала исповедовать религию бахай после того, как поселилась в Англии, присоединившись к небольшой местной общине.

Полученные сведения не вызывали никаких подозрений, мать Лейлы описывалась как совершенно благонадежный член английского общества. Вместе с другими бахай она покинула Иран, чтобы жить в Великобритании. Она выступала против нынешнего режима в Тегеране, но была всего лишь скромным членом религиозной общины бахай, которая подверглась гонениям и от которой ничего не зависело. При этом она не была связана ни с одной из политических кампаний в мире, выступавших за свободу вероисповедания в Иране.

За два месяца до того, как Лейла приступила к занятиям в Форте, ее мать прошла собеседование во второй раз. Она проживала по тому же самому адресу, но в скором времени должна была переехать в дом престарелых в Харпендене. Однако беседы не получилось, и в написанном от руки отчете говорилось о том, что проводить дополнительные допросы без веской на то причины было бессмысленно. Мать Лейлы отвечала сбивчиво и невпопад, и проверяющий офицер сделал вывод, что она страдала ранними признаками болезни Альцгеймера.

Но особенно Филдинг переживал по поводу того, что отдел проверки не смог отследить возвращение ее матери в Иран, которое наверняка состоялось вскоре после заключительного собеседования. Все думали, что она по-прежнему находится в Хертфордшире. В свете напряженных отношений между Западом и Ираном Лейла должна была информировать МИ-6 обо всех переменах в жизни ее семьи, но она никому ничего не сказала. В правительстве Великобритании всем было хорошо известно, что отдел проверки слишком доверяет личной сознательности офицеров разведки. Большой промах, который теперь стал так отчетливо виден.

Филдинг пытался быть снисходительным. Если бы Лейла заранее знала о планах матери, она наверняка воспрепятствовала бы им, понимая, что подвергает себя риску шантажа. Но что могла поделать Лейла после того, как ее мать оказалась в Иране? Она была амбициозной, а столь привлекательная для нее карьера в МИ-6 закончилась бы, не успев начаться, если бы она сообщила об отъезде матери.

Филдинг подумал, что, возможно, она ни о чем не подозревала. Скорее всего, мать позвонила ей и поставила перед фактом, заявив, что вместо дома престарелых она улетела в Иран. Возможно, сбивчивая речь ее матери на последнем собеседовании была всего лишь уловкой? Но после того, как она обосновалась в Иране, самые худшие опасения Лейлы подтвердились. Из-за своей религии ее мать довольно быстро попала в поле зрения спецслужб, а потом представители иранской разведки постучали в дверь лондонской квартиры Лейлы, зная о том, что она собирается поступить на работу в МИ-6.

В начале восьмидесятых в Иране было убито двести последователей бахай и еще несколько тысяч были арестованы. В последние годы исламское правительство возобновило кампанию по изгнанию бахай из страны. Перед Лейлой стоял тяжелый выбор: либо она будет работать на Иран, либо ее мать умрет. Она могла стать не первой и не последней бахай, которую казнили бы в этой стране.

В какой-то момент Филдингу даже стало жалко Лейлу. Судя по досье, мать и дочь были очень близки друг к другу, их отношения особенно окрепли после того, как отец Лейлы стал злоупотреблять алкоголем. Они вместе сносили его выходки. Отец вымещал свою злость на матери и никогда не позволял себе поднять руку на Лейлу, однако их отношения были очень прохладными. В досье упоминалось, что после того, как Лейла поступила в Оксфордский университет, она окончательно перестала общаться с отцом. Она сказала проверяющему офицеру, что слезы, которые она пролила на похоронах отца (тогда она училась на последнем курсе университета), были вызваны лишь жалостью к ее матери.

Филдинг встал из-за стола, потянулся и посмотрел в окно — из Хитроу в небо поднимались первые самолеты, своим ревом пробуждая Лондон ото сна. В дверь постучали, дворецкий Отто, служивший уже третьему шефу разведки, принес кофейник с турецким кофе, маленькую корзинку с теплыми плоскими хлебцами и сливочным сыром лабне. Служебные командировки Филдинга оставили отпечаток на его вкусе.

— Вам нужно немного отдохнуть, Отто, — сказал Филдинг. — Прошлым вечером вы работали допоздна, и сейчас пришли сюда так рано.

— Меня это не затрудняет, сэр. Дежурный офицер вызвал меня. Он сказал, что вы будете работать всю ночь и весь следующий день.

— Разница в том, что мне платят достаточно, чтобы я мог работать даже по ночам, а вам — нет, — сказал Филдинг, наливая себе кофе.

Он знал, что в МИ-6 многие новобранцы с презрением относились к работе дворецкого в Леголенде, пока им в деталях не объясняли, как проходят обеды шефа с приглашенными важными персонами. Почти каждый день недели руководитель разведки обедал с политиками, крупными гражданскими чиновниками и своими коллегами из других разведок. Однако темы их бесед были слишком щекотливыми, чтобы они могли устраивать встречи в ресторанах, пусть даже самых проверенных (у МИ-6 на счету было несколько заведений, которые считались наиболее благонадежными).

Отто был родом из Югославии. Он приехал в Лондон в шестидесятых годах, выучив английский по старым шпионским романам. Со временем странные словечки почти исчезли из его речи, однако порой он удивлял окружающих, выдавая что-нибудь вроде «коммуняка», «узкоглазый». Но его коронной фразой было «Мы еще встретимся». Филдинг часто ловил себя на мысли, что, если бы в прежние времена шеф МИ-6 взял себе в дворецкие выходца из Восточной Европы, все очень удивились бы этому поступку. Сейчас, разумеется, его национальность не играла особой роли, однако в разгар холодной войны это вызвало бы недоумение в правительстве.

— Как ваша семья? У них все хорошо? — спросил Филдинг.

Отто собрал оставшиеся с прошлого вечера чашки и направился к двери:

— Да, сэр. Спасибо. Мистер Дентон здесь. Он хочет вас видеть.

Сочувствие к Лейле, возникшее ненадолго в душе Филдинга, тут же исчезло, едва на пороге появился Ян Дентон — со щетиной на подбородке и пластиковым стаканчиком кофе в руках. Его вид напомнил Филдингу о том, к чему могло привести сотрудничество Лейлы с иранцами: она не только предала свою страну, потворствуя террористам, но и лично помогла разрушить карьеру его предшественника.

Когда Филдинг сообщил Дентону обо всем, что ему удалось выяснить, он окончательно удостоверился в том, что Лейла была кротом, который за последний год приложил немало усилий, чтобы дестабилизировать работу МИ-6, что привело к преждевременной отставке, болезни и скорой смерти Стефана Марчанта. Британцы открыто выступали против ядерной программы Ирана. Хотя правительство Великобритании не разделяло точку зрения США насчет военного вторжения, Филдинг прекрасно знал о том, что МИ-6 финансировала различные иранские партии, а также объединения студентов и блогеров, которые выступали за смену режима в стране.

Они с Дентоном знали, что доказать причастность Лейлы к терактам, повлекшим за собой отставку Марчанта, непросто. На это уйдет немало времени. Во взрывах винили неизвестную террористическую группировку из Южной Индии, имевшую связи с регионом Персидского залива. Однако следы эти были практически утеряны, а установить местоположение этой группировки пока что не удалось. Террористы всегда на два шага опережали МИ-5, и это натолкнуло их на подозрение, что кто-то из спецслужб оказывает им помощь. В МИ-6 должны были изучать все зарубежные контакты, а Лейла, работая в отделе по Персидскому заливу на втором этаже Леголенда, тесно сотрудничала с МИ-5. Теперь все стало предельно ясно.

В неудавшемся теракте на Лондонском марафоне обвиняли выходцев из Южной Индии, хотя перехваченные разговоры ясно указывали на связь с Ираном. Пол Майерс подтвердил эти предположения, именно он обнаружил расшифровки разговоров, которые доказывали связь между иранской разведкой и Лейлой.

— Почему мы не заподозрили ее раньше? — спросил Филдинг.

Он беспокоился за Дентона. В последнее время тот очень много работал и под конец рабочего дня выглядел совершенно разбитым, что было несвойственно ему (Филдинг решил, что постарается убедить его уйти в заслуженный отпуск). К тому же он никогда не позволял себе появляться на работе, предварительно не побрившись.

— Все зависит от того, когда она начала работать на иранскую разведку, если это в действительности так, — сказал Дентон.

— Боюсь, что с самого начала. Я думаю, они вышли на контакт с ней вскоре после того, как ее мать вернулась в Иран, и незадолго до того, как Лейла отправилась в Форт.

— А что насчет американцев? Они с самого начала знали об этом?

— Нет. Они выяснили, что ее мать вернулась в Иран, всего год назад.

— На год раньше, чем мы.

— Совершенно верно. Как только Спайро стало известно о местонахождении ее матери, он использовал эту информацию, чтобы завербовать ее.

— Но Спайро не знал, что она уже работает на иранцев?

— Нет. Скорее всего, Лейла убедила его, что отъезд матери никоим образом не может ее скомпрометировать. ЦРУ нужен был человек, который мог бы подобраться поближе к шефу МИ-6. Трудно представить себе более подходящего человека, чем любовница сына шефа разведки? Лейла согласилась работать на них. Она не могла поверить в свою удачу. Это была ее страховка на случай, если в МИ-6 начнут искать кротов.

Филдинг взял хлебец и намазал его сыром. Он жестом пригласил Дентона позавтракать с ним, но тот отказался. Дентон предпочитал сэндвичи с колбасой из столовой.

— Лейла была очень умна, Ян, — продолжал Филдинг. — Она знала, что если ее деятельность начнут расследовать, то все поверят в то, что она работала на американцев. Почему она оказалась рядом с американским послом среди тридцати пяти тысяч бегущих? Да потому что она работала на ЦРУ и опасалась возможного теракта. Она подставила Марчанта во время марафона, отдав ему его же собственный служебный телефон. Возможно, она делала это по поручению ЦРУ, которое всегда питало особую антипатию к Марчантам.

Другими словами, соглашаясь шпионить на американцев, Лейла получала оперативное прикрытие для своей настоящей работы: она была агентом Ирана. В глубине души Филдинг восхищался ее профессиональной смелостью. Инструкторы в Форте постоянно говорили о том, как важна для разведчика хорошая легенда. Вероятно, Лейла внимательно слушала их.

Но больше всего его удивляло, почему она продолжала так преданно работать на иранцев. Если она так сильно переживала за безопасность матери, почему не попросила американцев защитить ее, когда им стало известно, что она живет в Иране? Они согласились оплачивать ее лечение в частной больнице, так почему же она не сообщила им, что иранская разведка грозилась убить ее? Возможно, она слишком сильно увязла в этой истории, однако Филдинг чувствовал, что существовала и другая причина.

— Но мы до сих пор не знаем, почему она воспрепятствовала теракту в Лондоне, — сказал Дентон, прерывая размышления Филдинга.

— Не знаем, — отозвался Филдинг, взяв в руки распечатку первого разговора между Лейлой и ее матерью, который состоялся вечером после марафона, и передал ее Дентону. Часть диалога была выделена зеленым маркером.

— Вы видите, мать Лейлы явно говорит о том, что их семью в чем-то обвиняют, — сказал Филдинг, наблюдая за тем, как Дентон читает диалог. — Когда в Тегеране стало известно, что смертник не взорвал свой пояс, агенты иранской разведки ворвались в дом матери Лейлы и избили ее любимого повара. Если между Лейлой и иранцами в действительности существовала договоренность, то совершенно очевидно, что она нарушила ее, предотвратив взрыв.

— Возможно, она поступила так из-за Марчанта? — спросил Дентон, возвращая расшифровку. — Она не хотела, чтобы ее любовник погиб?

Филдинг надеялся, что так оно и было. Это доказывало, что у Лейлы есть слабости — главная добыча для шпионов.

— Возможно, ее отношения с Марчантом что-то да значили для нее. Я не знаю. А может быть, она почему-то решила, что взрыв уничтожит ее прикрытие. В любом случае Лейла была выгодна иранцам не только потому, что работала на Ми-6, но и потому, что сотрудничала с ЦРУ. Иными словами, она была ценным агентом и заслужила, чтобы ей дали еще один шанс. И она отлично знает, что не может подвести их во второй раз. Мы должны немедленно вылететь в Дели.

Но прежде чем Филдинг успел взять свой пиджак, за дверью послышалась какая-то возня. Он услышал, как Отто выругался — на этот раз он использовал современные бранные словечки, — затем дверь распахнулась. На пороге стояла Харриет Армстронг. Рядом с ней был сэр Дэвид Чедвик.

— Мы должны поговорить о Дэниеле Марчанте, — сказал Чедвик.