Берк. Оборотни сторожевых крепостей

16. Разгадка

Оборотень помешивал кашу и делал вид, что не видит незваную гостью. Вчера она тоже приходила, и дело кончилось скандалом и трепкой. Орчанка раз десять обошла лагерь, у каждого выпрашивая что-то на стирку. Это было смешно. Говорит вроде об одежде, а сама заглядывает в каждую палатку — ищет Гелиодора, волнуется, заикается, но настырно ждет его.

Дежурил Улекс, самый безалаберный и веселый член их стаи. Он так развеселился, наблюдая за зеленой мелочью, что решил разыграть её.

— Гелиодор? — переспросил шутник. — Так тебе нужен альфа?

— Он вроде хотел что-то постирать. — Бёрк врала, опустив глаза в землю. — Рубашку… наверное…

— Ну не знаю, — почесал бороду двуликий. — Никаких распоряжений не было. Может, забыл?

Он посмотрел на девушку, и в ответ Бёрк пожала плечами. Уходить вот так просто, не увидев Гела и не объяснившись с ним, нельзя. С каждой минутой ее решимость таяла.

— Но ты не переживай, — поспешил «успокоить» Улес. — Если что срочное, то девчонки постирают.

— Какие девчонки? — испуганно спросила орчанка.

— Так веселые. Он вроде к ним отправился.

На самом деле альфа отправился на охоту, но велел никому об этом не говорить. Особенно всяким там зеленым.

Бёрк всхлипнула раз, другой и разразилась горьким рыданием. Так и стояла посреди лагеря и утирала сопли чьей-то рубашкой. Улекс растерялся и немного струхнул. Девка вожака, а он последнее время вел себя странно. Но вместо того, чтобы признаться в брехне и отойти подальше, недоумок принялся ее утешать. Каши предложил, обнял, даже погладил по спине. Дурак. Просто дурак.

За ужином у костра уставший альфа сразу учуял ее запах на оборотне. Бил его сильно. Так бьют врага на поле боя. Пришлось растаскивать и долго держать бесновавшегося ревнивца.

— Моя! — орал вожак и рвал на груди рубашку. — Моя! Не подходить! Не трогать! Не разговаривать! — Он наполовину принял боевой облик. — Убью!

Вот из-за вчерашнего дежурный и делал вид, что не видит гостью. Он постоянно поворачивался к ней спиной и с ужасом ожидал какого-то вопроса. Хорошо, из палатки выполз сонный Тумит. Вот он девчонку действительно не заметил. Подошёл к ведру и стал шумно умываться, отфыркиваясь словно кот. Пришлось пихать его в бок.

— Чего тебе? — Не проснулся еще оборотень.

— Тут это… — Карнеол скосил глаза в сторону девчонки.

— Чего? — переспросил Тум, непонимающе смотря на дежурного. — Соринка в глаз попала?

— Соринка… там! — дежурный мотнул головой не в сторону, а назад.

До Тума дошло, и он, отклонившись вбок, заглянул волку за спину. Ухмыльнулся, кивнул Карнеолу и потопал радовать альфу.

— Ни слова! — серьезно прервал Гелиодор еще не начавшийся разговор. Её запах он давно почуял и старательно заставлял себя оставаться на месте.

Лицо друга разочарованно вытянулось.

— Но…

— Не хочу ничего о ней слышать! — замотал головой оборотень.

— К черту слышать. Ты должен это видеть! — очень убедительно заверил Тумит. — Такого еще не было.

— Ладно, — заинтересовался Гел. — Но если это какая-то глупая шутка…

Гелиодор поднялся и вышел. Очень особенное, искать долго не пришлось. Бёрк стояла там же, где и всегда, но выглядела совсем непривычно. Сегодня она ничего не надела на голову: ни шапки, ни платка. Просто распустила волосы, и ветер ласково трепал ее зеленоватые прядки, доходившие до поясницы. Не было на девушке ни привычных штанов, ни куртки. Она старательно держала осанку, наряженная в цветастую кофту и юбку, вещи слишком легкие для этого осеннего утра. Одежда сидела на орчанке мешковато, будто ее одолжили на время, или сняли с чужого плеча. Возможно, девка совсем отчаялась и ради его внимания обокрала кого-то из гномок?

Оборотень внимательно разглядывал Бёрк некоторое время, не зная, что и сказать. А она стояла перед ним, потупившись, и молчала.

— Ты так, что, через весь хутор шла? — спросил наконец недовольно, даже не поздоровавшись для начала.

— Да, — не поднимая глаз, ответила Бёрк.

— Небось, все пялились? — В голосе Гела отчетливо проскочили нотки ревности.

— Смотрели, — кивнула Бёрк и глянула на оборотня увереннее.

Ревность — это хорошо. Ревность — это не безразличие.

Гел не выдержал, взял ее за руку и потянул за повозку. Орчанка не сопротивлялась. Он не стал уводить ее далеко, просто зашел за угол, чтобы не было видно любопытным братьям. Развернул к себе. Глядя ей в глаза, положил руку на верхнюю пуговицу тонкой кофточки и демонстративно начал ее расстегивать. По привычке Бёрк дернулась, чтобы убрать руку. Гел остановился и поднял вопросительно бровь. Орчанка покорно опустила руки и хлюпнула носом. Сейчас разревется.

Гел тяжко вздохнул и развернулся, чтоб уйти. Орчанка с плачем вцепилась в его рукав, как, наверное, утопающие хватаются за протянутую им палку. Гел нежно прижал девушку к груди.

— Ну чего ты, маленькая? — гладя ее по волосам, забормотал тихо, уткнувшись ей в макушку. — Ну я же не заставляю… Не хочешь ничего большего — просто не приходи.

— Я должна рассказать тебе страшную тайну! — сквозь всхлипы проговорила девушка.

Гел закатил глаза. Хорошо, что Бёрк не видела в этот момент его лицо. Она готовилась открыть ему самое сокровенное, а он относился к этому явно несерьезно. «Наверняка сейчас расскажет историю про свою мать и гнома».

— Я не зеленая, — сказала Бёрк и выдохнула.

Ну вот и все. Она это сделала. Призналась. Это было словно прыжок с обрыва — очень страшно и очень быстро.

— Что? — Гелиодор совершенно не понял значения этих слов.

Уже громче орчанка повторила:

— Я не зеленая! — и подняла заплаканные глаза на любимого. Волк продолжал смотреть на нее с непониманием. — Я альбинос.

— И? — все еще не видя причин для слез, спросил Гелиодор.

Он хотел секса. Причем здесь эти незначительные акценты в ее масти?

— Орк-карлик-альбинос! Ясно?

Бёрк даже немного разозлилась. Ей такого труда стоили эти слова, а глупый волк стоит и тупит, словно сонный бурундук.

«Ясно-ясно, — Гелу было ВСЕ ясно. — Папочка гном сильно наследил».

— Бывает, — философски ответил двуликий.

Не увидев в глазах любимого отвращения, Бёрк удивилась и обрадовалась. Слезы сразу высохли.

— Неужели тебе все равно?

— Мне все равно, — заверил Гел.

— И совсем не противно?

— Нисколечки. — Оборотень улыбнулся. Его начинало забавлять ее серьезное отношение к этой мелочи. — И знаешь, белокожая ты мне даже больше будешь нравиться. — Уверено заявил Гелиодор. — Вся проблема была только в этом?

— Да, — заулыбалась счастливо Бёрк.

У неё словно камень с души свалился.

— Ну, раз мы во всем разобрались…

За эти дни Гел страшно соскучился. Он целовал её торопливо, как будто заново помечая свою территорию, и жадно вдыхал девичий аромат, обвивавший ее как чудесное растение. Сегодня он «видел», как сквозь золотые листья на лиане её запаха появились бутоны цветков, которые вот-вот раскроются. Чужих запахов на девушке не было. Довольный, альфа понял, что никто другой к ней не приближался и не прикасался за время их ссоры. Зверь внутри успокоился.

Гелиодор обнял лицо девушки и, запрокинув ее голову. Его губы жадно отнимали у нее поцелуи. Он раздвинул ей ноги, удобно между ними устроившись и опирался на локти, чтобы не раздавить свою малышку. Одна рука, медленно лаская, скользнула по щеке, кончиками пальцев проведя вниз по шее. Он задвигал бедрами и в такт ласкал ее рот языком. Бёрк нравилось, когда он так делал, она задвигалась под ним, терлась о него, чуть выгибаясь. Гел глухо застонал. Их тела уже привычно поймали общий ритм.

Бёрк неловко чувствовала себя в юбке. Под ней надеты высокие вязаные гольфы и тонкие, коротенькие, панталончики. Ветер, залетавший под полог, непривычно холодил кожу. Но Бёрк было жарко. Вообще, она была мерзлячкой, но рядом с оборотнем ее словно согревало персональное солнце. Бёрк завороженно наблюдала, как перекатываются мышцы под его кожей. Сегодня оборотень сразу сбросил рубашку и остался обнаженным по пояс. Девушка опалило жаром его тела, он горячий, на самом деле горячий. Намного теплее, чем она. И до чего же Гел хорош! Само совершенство! И красота его не слащавая, как у эльфов, а другая — звериная, бешеная, опасная. Сегодня он был напористым и особенно нетерпеливым, а еще привычным уже и родным.

Губы оборотня заскользили вниз по дорожке, где только что прошлись пальцы. Из петельки выскочила пуговица, потом другая. Вытащив края кофты из-за пояса юбки, он расстегнул ее полностью. Гелиодору стал виден переход цвета из зеленого в белый, он был не ровным и проходил ниже ключиц. На руках — оборотень специально подтянул рукава, чтобы посмотреть — зеленый окрас заканчивался на середине предплечий. Вид забавный. Но орчанка от этого совсем не потеряла для него привлекательность.

Гел опустил голову и, осыпая нежную кожу поцелуями, потянул края кофточки в стороны. Под тканью на малышке не было больше ничего. Гелиодор приподнялся на руках, жадно рассматривая желанную плоть. Груди были больше и полней, чем он мог мечтать. Высокие, молочно-белые, с маленькими нежно-розовыми сосками. На их коже почти не было заметно струпьев. Гел нетерпеливо обхватил полушария руками.

— Говорил, только посмотреть, — глубоко дыша, сказала Бёрк сбившимся голосом.

— Врал.

И он опустил голову к вожделенным холмикам.

Как он мечтал о них! Оборотень со стоном обхватил вершинку губами и начал посасывать, лаская языком. Потом открыл рот шире и, вобрав, сколько смог, зарычал. По ее телу пошли вибрации, посылаемые его горлом. Как огненные молнии они зажигали ее тело, скручиваясь в узел внизу живота. Вцепившись в волосы оборотня и продолжая под ним двигаться, Бёрк застонала еще громче. Гел опустил руку и, незаметно для Бёрк, задрал подол её юбки. Пальцы нетерпеливо проскользнули между их телами и начали аккуратно стягивать панталончики. Приспустив ткань, он положил ладонь на мягкий уголок волос. Потом, опустив руку ниже, нащупал заветные лепестки и просунул между ними один палец. Бёрк была мокрая и очень горячая. Его девочка!

— У-у-у.

Губки её сложились бантиком, малышка стонала громче, раскрываясь ему навстречу и ритмично продолжая двигаться под его ладонью.

— Да, милая, да!

У Гела зачастило дыхание. В ушах шумело. Ткань штанов вот-вот готова была разорваться от сильного натяжения.

Как же он хотел ее! Гел соскользнула вниз, оставил пару поцелуев на животе и опустил голову ниже, на заветный треугольник, и заменил палец языком. Бёрк всхлипнула и выгнулась, бесстыдно прижимаясь к нему сильнее. Он разорвал ткань, мешавшую ему, и шире развел её ноги. Раздвинул сладкие лепестки и начал жадно собирать языком ее сок. Он ввел в неё палец и задвигал, распаляя её желание сильнее. Через пару минут по телу орчанки прошли судороги оргазма, она громко и протяжно запела свое «у-у-у-у!» и выгнулась дугой. Быстро обмякла и, тяжело дыша, расслабленно откинулась на покрывало.

Оборотень вернулся к её губам и снова начал целовать, поспешно расстегивая свои штаны — еще мгновение, и кончит прямо в них. Ширинка разъехалась. Гелиодор приподнялся, внимательно смотря на лицо смеска: испугается или заинтересуется? Была она уже с кем-то? Видела, что в штанах у самца? Ему казалось, что нет, потому боялся ее напугать. Вдруг побрезгует, начнет орать или попытается убежать? Мало ли что у его дурочки в голове.

Но нет. Она смотрела с интересом.

— Потрогай, — предложил Гелиодор и перехватил резко рванувшую к нему руку орчанки. — Осторожно. Нежно, — предупредил, а то еще оцарапает. Ишь, сколько прыти.

Он… необычный. Словно стальной стержень, обтянутый бархатом. Нежно, говоришь? Подушечки пальцев легко прошли по темной коже. Не красный, а коричневый, будто деталь от другого. Намного темней, чем остальное тело. А верх… Гладкий, как у лесного гриба. На вершине выступила белесая капелька, и Бёрк пальцем размазала ее по всей головке. Точно, скользкий, как гриб после дождя. Орчанка смущённо хихикнула, а Гел, прикрыв глаза, застонал и поддался вперед, требуя большего.

— Обхвати. Да вот так… — Он наблюдал за ее рукой из-под полуопущенных век. — Хорошо, — стонал, — опять, словно ему больно. Но ведь не больно? Хорошо. Поводила верх-вниз.

Положил поверх ее руки свою и показал нужное движение. Кожа свободно ходила по стволу, когда она делала это сама, можно было не скользить по ней, а двигать туда-сюда. А Гел так часто дышал, выгнулся весь напряженно. Вены на руках налились так, словно вот-вот лопнут. Потом неожиданно дернулся. Прикусил губу и громче, надсадней застонал. Уткнувшись лицом в её плечо, волк прижал пульсирующий член к ее животу. Семя выплеснулось горячими струями, попав на кожу, пупок и завитки её треугольника.

— Что это? — спросила Бёрк. Она провела пальцем по своему животу, собрав немного густой жидкости. Поднесла к губам и с любопытством лизнула.

Гел, наблюдавший за её действиями, застонал и похотливо усмехнулся.

— Семя, — пояснил охрипшим голосом. — Мужское семя. Знаешь о нем?

— Да. — На языке появился вяжущий привкус. — Чтоб детки были.

— Правильно, — усмехнулся сыто и потянул на себя. Пальцами стал растирать семя по ее коже.

— Щекотно.

Она попыталась вырваться. Не очень приятно, когда живот мажут остывающей и липкой штукой.

— Так надо.

Он не отступил, пока не втер всю сперму в ее кожу.

— Зачем? — удивилась Бёрк.

Теперь и кофта намокнет и прилипнет. На улице холодно, будет неприятно идти домой.

— Метка. Чтобы другие знали, что ты моя.

Он выглядел довольным и каким-то сонным. Не агрессивно-напористым, взведенным, словно тетива, а ласковым, словно сытый кот.

— Это хорошо? Ну то, что сейчас было? — смущённо спросила девушка.

— Я кончил, малышка, — ухмыльнулся довольный оборотень. — Это не хорошо, это правильно. В постели все так и завершается. Самец изливает семя… в самку, — последнее слово прошептал у самых ее губ. — Он дарит семена ей, — с этими словами он положил ладонь Бёрк на живот. — И в её чреве завязывается новая жизнь.

Бёрк кивнула — теорию зачатия она знала.

— Ты подаришь мне свое семя, чтобы в моём чреве завязалась жизнь?

Бёрк сама не ожидала от себя этого вопроса. Раньше она не думала о детях. Но это мысль, вдруг пришедшая её в голову, не напугала. Его ребенок… Она бы хотела этого.

Гелиодор как-то сжался от этого вопроса, кажется, он его даже разозлил. Оборотень опустил голову, скрывая ожесточившееся лицо в её волосах.

«Она не хотела меня обидеть. Просто не знает, что от оборотня может забеременеть только оборотница», — понял Гелиодор, и злость отступила.

— Если хочешь, я подарю тебе своё семя. — Он говорил медленно, подбирая слова. — И, если в чреве твоем завяжется жизнь, я стану самым счастливым не только среди оборотней, а среди всех народов.

— Подари… — Она доверчиво смотрела в карие глаза любимого.

— Завтра? — Гел провел большим пальцем по её губам. — Я хочу сделать ЭТО завтра.

— Завтра… — повторила за ним Бёрк и кивнула.

Лишь одним словом они обо всем сговорились.

С улицы долетел звон обеденного гонга и запах мясной похлебки. В животе у Бёрк предательски заурчало. Громко Она не ела со вчерашнего дня — от переживаний у нее совсем пропал аппетит. Гел подскочил и засуетился вокруг нее.

— Да ты голодная и замерзла совсем! — Он заметил, смотря, как Бёрк поежилась и запахнула тонкую кофточку.

Снял рубашку и обтер живот Бёрк. Помог ей встать и, убедившись, что все пуговицы на тонкой кофте застегнуты, вывел ее из повозки. Взяв орчанку за руку, он повел ее к своей палатке. Встречавшиеся им оборотни опускали глаза и как ни в чем не бывало шли мимо. Так, будто их альфа каждый день, несмотря на холод, разгуливает по лагерю в одних штанах.

Подняв полог, Гел подтолкнул Бёрк внутрь.

— Располагайся. Я сейчас что-нибудь поесть принесу.

Он накинул девушке на плечи свою толстую куртку и ушел.

Палатка была маленькая, двухместная, между двух постелей оставался узкий проход. Бёрк плюхнулась на ворох одеял. Постель подскочила, и из нее показалась рыжая голова сонного Тумита.

— Тум, убирайся отсюда! — испугано, но по-хозяйски закричала орчанка.

Тумит хотел сказать в ответ какую-нибудь гадость, но вдохнул воздух и замер, внимательно посмотрел на Бёрк. Запах секса?

«Ага, значит, все-таки договорились», — догадался он.

Тумит грустно и с капелькой зависти вздохнул — он бы тоже не отказался от бесплатной подружки. Оборотень сел и начал молча обуваться.

В палатку вошел Гел, неся большую миску с ароматной похлебкой, из которой выглядывал огромный кусок мяса. Увидев друга, он нахмурился и перевел ревнивый взгляд на Бёрк.

— Тум, убирайся! — беззлобно попросил он друга оставить его с девушкой наедине.

Тот удрученно закатил глаза и вышел, бормоча себе под нос:

— Убирайся! Убирайся! Лучше бы ты вместо этой собаку себе завел…