Берк. Оборотни сторожевых крепостей

17. То самое…

Когда утром следующего дня Бёрк пришла в лагерь, её ждал сюрприз: Гел не потащил ее в укромный закуток, а предложил совершить прогулку.

Волчьи инстинкты требовали уединения. Нужно скрыться, спрятаться, сбежать подальше отсюда и сделать, наконец, эту самку своей. А в лагере слишком много потенциальных соперников. Это не давало расслабиться и заставляло зверя нервничать и ревновать. Поэтому Гелиодор решил увезти смеска в укромный уголок.

— Поедем смотреть водопад? — обнимая орчанку, спросил Гел.

— Водопад?

— Это когда вода с высоты падает вниз. Красиво.

— Я поняла! — она осуждающе улыбнулась. — Я знаю, что такое водопад, не такая уж и дура. Только разве они здесь есть?

— Один. Совсем небольшой. Я случайно обнаружил во время охоты. Там, — Гелиодор махнул в южную сторону. — Вверх по течению реки, совсем недалеко от хутора.

— Не слышала о нем.

— Неудивительно, ваши ведь не охотятся. А я, пока ждал твоего согласия, обежал все вокруг.

— Ждал? — растеряно переспросила Бёрк.

— Еще как… — Легкий поцелуй согрел губы. — Чуть умом не тронулся… Жестокая.

Гелиодор легко подхватил ее и усадил на облучки запряженной телеги. Сам уселся рядом, теснее прижимаясь к девушке, и, стегнув лошадку кнутом, направил повозку к реке. Сегодня на рассвете Гел собрал все необходимое для пикника и дожидался только Бёрк.

Погода наладилась, стоял прекрасный день, необычайно жаркий, почти летний.

Лошадь послушно тронулась. Гелиодор правил легко и уверено, было заметно, что это доставляло ему удовольствие. До самого берега дорога была ровной, и оборотень подстегивал лошадь, желая быстрее добраться до места.

Бёрк повернула голову и наткнулась на немигающий взгляд. Телега ехала, руки Гела держали вожжи, а вот глаза… вместо того, чтобы смотреть на дорогу, оборотень жадно рассматривал орчанку, плавил взглядом, как яркое солнце плавит мед. Время вокруг словно замерло. Воздух между ними задрожал и пошел волнами, как в знойный день. Бёрк чуть не растекалась по сиденью сладкой лужицей. Прилипла взглядом к лицу мужчины, не в силах оторваться и барахталась в его взгляде как приклеившаяся бабочка. Даже вдох сделать стало сложно. Судорожно вдохнула, отвела взгляд и взвизгнула:

— Осторожно!

Бёрк уцепилась в руку Гелиодора. Телега ехала по самой кромке высокого берега. Опасно близко.

— Тихо-тихо. — Он натянул вожжи, уводя кобылу левее. Успокаивая, положил руку на колено девушки и погладил. — Все под контролем.

Ага, как же. Засмотревшись на девчонку, он чуть не отправил их купаться причем вместе с лошадью и телегой. Нужно как-то отвлечься от нее. Хотя бы до ровной местности.

— Вон там отлично окунь клюет, — показала Бёрк на заводь перед мельницей, — а сразу за поворотом омут, а там щука.

— Ты ловишь рыбу? — удивился Гел.

Они подъехали к мосту через речку, и шум мельничного колеса громким всплеском приглушил его голос.

— Что? — переспросила Бёрк.

— Ловишь рыбу? — повторил он громко и вскинул руку, как делают рыбаки, забрасывая крючок в воду.

— Да, ловлю. На удочку и сетью. И делаю это отлично, — с гордостью заявила девушка. — Здравствуйте, — кивнула вышедшему из дома мельнику и смущенно спряталась за плечами оборотня.

— Что такое? — Гел понял, что орчанка застеснялась посторонних глаз, но решил немного подтрунить над ней.

— Ох и разговоров теперь будет…

Щеки зарумянились, и кожа на лице стала казаться темней.

— Тебя будут ругать? Отец?

— Не знаю.

— Ты не сказала ему? Ну, про нас?

Оборотень и сам не знал, как можно назвать их отношения. Как бы он объяснил такое своему родителю, будь тот жив? Обычная случка? Вынужденный перекус во время постельной голодухи?

— Не сказала.

Отец ее не спрашивал, а Бёрк не сообразила, как о таком объясняться. Молчала и просто дождалась, когда уедет в лес.

— Он будет против? Оборотни ему не нравятся?

Сфенос при встрече косился на двуликих недовольно. Не только на альфу — на всю стаю. Без агрессии, но и хозяйского радушия в воздухе не витало.

— Он… не то, что против… Это из-за предрассудков. — Не хотелось, чтобы Гелиодор думал про Сфеноса плохо, но стоило предупредить.

— А! Это из-за войны, наверное. В каждом народе есть такие.

Гелиодор вспомнил косые взгляды, которыми провожали жители его стаю на городских улицах.

Частенько от оборотней шарахались и обходили их стороной. Особенно часто так делали местные вблизи границ. Да, двуликих часто принимали за убийц и людоедов, но какое ему дело до тупых придурков? Если в голове не хватает мозгов понять причин войны, то такая голова не стоила внимания. А если ее носитель оказывался особенно говорлив, то оборотень охотно затыкал его.

— Скажи ему, что я из смирных, старые обиды не вспоминаю. Живу как получается, врагов не ищу. — Та война — тема неприятная. Гелиодор решил переключиться на хорошее. — Вон там я кабана свалил, — кивнул он в сторону дубовой рощицы. — Секача. Клыки в два пальца.

— О! — с готовностью закивала девушка.

— Ох он мне шкуру и попортил! Рассек вот отсюда и до… — Гелиодор задрал рубашку и показал свежий шрам на боку.

— Ужас! — прижала руки ко рту девушка. — Он чуть не убил тебя!

— Ерунда, — гордо отмахнулся Гел. — Через пару дней и шрама не останется.

Всю дорогу они разговаривали, не умолкая. Оказалось, им было, что обсудить и что рассказать. Сначала Бёрк рассказывала о грибных и ягодных местах, мимо которых они проезжали, пересказывала забавные случаи, произошедшие здесь с ней или с кем-то из жителей хутора. Гел с интересом смотрел на её лицо. Бёрк украшала свои истории богатой мимикой и часто сама заразительно хохотала над своими шуточками. Хорошенькая… Не красавица, но ведь действительно хорошенькая. Зеленый цвет и неровности на коже оборотень перестал замечать. Так бывает, например, когда наслаждаешься прекрасным видом из окна и совсем не видишь пыли на стекле.

Когда повозка забралась дальше, туда, где Бёрк раньше не бывала, рассказывать начал Гелиодор. О том, как и какую добычу поймал в этой местности. Тут олень, здесь лось. В гуще слева — пару глухарей. Она и не знала, что в округе хутора водится все это. Час спустя они достигли цели. Поскрипывая, телега выехала на широкую лесную прогалину. Деревья, окружавшие её, спускались к самой кромке реки, беря, почти идеально круглую полянку, будто в хоровод. Лес вокруг состоял в основном из клёна, нечасто пересекаясь с молодыми пушистыми ёлками. Сейчас, на половину опавшие кленовые листья горели всеми оттенками красного, а темная еловая зелень оттеняла их яркость.

На реке действительно имелись водопады. Невысокая гора, с которой текла река, была в этом месте будто обрублена мечом. Чистая вода, со звонким, не громким звуком, падала в глубокую заводь. Вокруг все густо усыпано огненными листьями. Под таким нарядным ковром, контур берега почти не угадывался.

Гелиодор легко спрыгнул с телеги и, обняв Бёрк за талию, одним плавным движением поставил ее рядом. Устав от долгой езды, она блаженно потянулась. Вдохнула полной грудью свежий лесной воздух.

Их окутала сонная тишина, нарушаемая лишь всхрапыванием лошади.

— Нравится? — кивнул на воду.

— Восхитительно, — смотря на красивый мужской профиль, согласилась Бёрк.

— Пройдись пока, оглядись.

Гелиодор подтолкнул ее в сторону речки, а сам взялся за уздцы. Быстро выпряг лошадь и отпустил пастись. На сухом месте ближе к деревьям, где яркое солнце не сильно припекало, но достаточно грело, развел костер. Расстелил на траве одеяла и стал разбирать корзину с продуктами.

— Поможешь?

Рядом с белым широким полотенцем, заменившим скатерть, красовалась большая корзина для пикника. Бёрк с интересом откинула кружевную салфетку.

— Ого! Ты решил накормить всю стаю? — пошутила, увидев изобилие снеди, наполнявшей короб до краев.

За всю прежнюю жизнь она не видела, чтобы кто-то из мужчин, будь то гном или орк, вот так смог бы организовывать обед. Это всегда делали кухарки, или жёны. Но никогда вот такие красавцы, от одного взгляда на которых сердце в груди начинало сбоить.

— Я очень голоден, — блеснул глазами оборотень и выставил тарелку с холодным мясом.

Бёрк достала маленькую корзинку со свежими нарезанными фруктами.

— Виноград! — воскликнула она восхищённо, оторвала зеленую ягоду и сунула в рот. Такой крупный и сладкий… — М-м-м, как вкусно! Откуда?

На хуторе выращивали виноград, да только его сезон давно закончился. Где оборотень его раздобыл?

— Остатки. Мы запасаемся в последних по пути городах, когда едем далеко. Этот не успели доесть.

После первого свидания с орчанкой Гелиодор приберег лакомство в своей палатке. Собирался подкармливать девчонку в благодарность за постель. Денег-то не было, а просто так пользовать девок он не привык.

Рядом с фруктами устроился малиновый пирог, испеченный по его просьбе Полли, потом сыр и копченая колбаса. Последними появились бокалы и старая бутыль вина.

Бёрк взяла кусочек сыра и, жуя, наблюдала за оборотнем. Потянув длинными изящными пальцами серебряный с тонкой гравировкой штопор, Гелиодор откупорил бутылку и разлил вино по высоким бокалам. С врожденным изяществом, один, Гелиодор протянул ей.

— Эльфийское.

Девушка, глядя на напиток, недовольно поморщилась.

— Фу! — мотнула головой. — Не хочу. Гадость. Не люблю.

— Что так?

— Я пробовала в кормильне. И пиво, и медовуху, и это твое вино. — Вспомнив терпкий вкус, она сморщила свой зеленый нос. — Любопытно было, что все пьют и хвалят.

— И? — Гелиодора забавляла ее реакция.

— Медовуха безобразно сладкая, даже приторная, кажется, что язык прилипнет к щекам, — стала вспоминать свои ощущения Бёрк. — Пиво воняет. — Оборотень весело рассмеялся. — А вино, — кивнула Бёрк на бокал, — жуткая кислятина.

Гел настойчиво вложил бокал ей в руку.

— Попробуй, это тебе понравиться, — и, подавая пример, сам отпил и зажмурился от удовольствия. — Восхитительно! Уже и не помню, как оно к нам попало. — Он покрутил бокал, наблюдая за стекавшими каплями. — Но настоящее чудо, что до сих пор сохранилось.

Вообще, сохранило бутылку в целости не чудо, а бережливый Тумит. Он всегда припасал заначку для стоящего свидания. Пользуясь властью альфы, Гелиодор просто отнял у него одну из двух бутылок.

Бёрк подняла тяжелый бокал. Красная жидкость играла в гранях хрусталя, завораживая.

— Красота! — восторженно выдохнула.

Вещи красивее и тоньше она в руках не держала.

— Пей. — Оборотень настойчиво надавил на ножку бокала. — Потом рассмотришь.

Поднесла к губам и осторожно отпила, ожидая укус кислятины. Ничего подобного! Это вино не было пойлу из таверны даже дальней родней. Их даже нельзя было называть одним словом и сравнивать нельзя — это просто преступление.

Сначала Бёрк ощутила нежную сладость. Потом, будто раскрывающийся цветок, вкус поменялся на насыщенно ягодный. Медленно его яркость стихла. И рот обволокло приятным цветочным послевкусием, будто очутился на весенней поляне.

— Волшебно! Просто жидкая сказка! — Бёрк осушила бокал и с аппетитом облизнулась.

Гелиодор, сдерживая усмешку, наблюдал за довольной девушкой.

Выпитое на голодный желудок вино сразу вскружило ей голову, вызывая в теле сладкую истому. Бёрк лениво отставила пустой бокал и улеглась на одеяло. Потянулась, словно сытая кошка, и поняла, что есть совершенно перехотелось. Хотелось нежиться, наслаждаться бездельем и даже не шевелиться.

Как приятно греет солнце. Солнечный зайчик, пробившийся сквозь листву, запрыгал по её лицу и заставил сощуриться. Бёрк охотно закрыла глаза и почти задремала.

Гелиодор лег рядом и рукой накрыл зеленую ладошку. Бёрк очнулась, интуитивно напряглась и глубоко вдохнула. И поняла, как на самом деле нервничает.

— Говорят, первый раз бывает больно.

Бёрк уже и не помнила, где слышала об этом, но почему-то именно сейчас эта информация всплыла в голове.

— Говорят, что бывает, — кивнул Гелиодор.

Не хотел ее пугать еще больше, но и врать не собирался.

По лицу девушки пробежала тревожная тень.

— Тело женщины закрыто до того, как она созреет. — Гел стал объяснять ей, что знал сам. Он повернулся на бок и теперь в упор разглядывал лицо орчанки. — Преграда совсем тонкая, и боль быстро проходит. Раз и все.

Про кровь на простынях, трусливо промолчал.

— Понятно.

Бёрк судорожно выдохнула, будто всхлипнула. И кулаки сжала, как перед ударом.

— Ты передумала? Не страшно. Я не буду настаивать. — Говорил и сам не верил своим словам. — Если не готова, мы не будем с этим спешить.

Лжец! Ведь ему просто не хватит сил отпустить ее, когда все уже зашло так далеко.

Бёрк лежала с закрытыми глазами. Молчала. О чем-то думала. Решалась. Гелиодор коснулся ее щеки пальцами и нежно погладил. Видел, что орчанка напряжена, и сам волновался. Безумно хотел сейчас же всего и сразу, но решил не торопиться. С девственницами нужно аккуратно, как с фарфоровыми вазами. Нежно. А мысль, что придётся причинить ей боль, не нравилась. Понимал, что по-другому никак, и сам себя мысленно бичевал. Эгоист! Собственник!

— Я готова, — наконец, твердо заявила Бёрк.

Повернулась к нему и, глядя в глаза, сама потянулась за первым поцелуем.

Её прекрасный оборотень с готовностью и нетерпением отозвался. Глаза двуликого поменяли цвет, моментально став золотыми. Зрачок вытянулся и перечертил желтые кружки. Не размыкая губ и часто дыша, они принялись раздевать друг друга.

Бёрк торопливо расстегивала пуговицы на его рубашке, обнажая широкую грудь, а он чуть ли не отрывал деревянные кругляши от её кофточки. Когда верхняя часть одежды была снята, они прижались друг к другу, сплетаясь руками и соприкасаясь телами как можно сильней. Её неокрашенная в зелёный кожа была кипенно-белой. А его, и так смуглая от природы, за лето загорела и на фоне Бёрк казалась ещё темней. Еще он был горячим, словно нагретый на солнце камень.

Гелиодор жадно вдыхал запах Бёрк. Особый аромат, сводивший его с ума, смешался теперь с терпким ароматом её возбуждения, и Гелиодор засомневался в своей выдержке, боясь спустить ей прямо на живот, не дойдя до самого главного.

В сторону полетели штаны, юбка и чулки с носками, которые они стягивали с себя сами. Уложив девушку на спину, Гел опустился сверху. Бёрк, не стесняясь, широко развела ноги, давая возможность любимому удобно устроиться между ними. Оборотень был крупным, почти в два раза больше миниатюрной девушки. Он нежно смял ее грудь, постепенно включая в игру язык, жадно ловил соски ртом. Божественно. Это ему никогда не надоест.

Бёрк гладила его тело подушечками пальцев, чувствуя твердые, как канаты, мышцы. Оборотень распалял её желание и толкал на бесстыдные поступки. Её руки спустились вниз. Вчера она лишь слегка познакомилась с его детородным органом. Бёрк разбирало любопытство. Шаловливые пальчики обхватили твердый, большой член, вызвав у Гела стон. Она нескромно стала его рассматривать, прервав ласки.

— Большой! — восхищенно прошептала орчанка, чем вызвала у Гела грудной смешок.

— Нормальный, — скромно ответил оборотень, но в его голосе звучала гордость.

Его руки тоже не остались на месте. Спустились к укромному уголку… Она мокрая и готова для него. Отлично! Навалился сверху, провел древком члена по влажным складочкам. Приподняв бедра девушки, приставил головку к входу в ее лоно.

Неужели это наконец случится? Гелиодору просто не верилось. От нетерпения его смуглое тело подрагивало. А Бёрк была расслаблена и раскрыта перед ним. Глаза доверчиво смотрели прямо в душу. Она верила в каждое его слово, ведь он сказал, что боль будет недолгой. Значит это стоит его нежного взгляда.

Одной рукой Гелиодор обнял ее за талию, не давая возможности дернуться или вырваться в самый неподходящий момент. Дороги назад нет. Качнул бедрами. Головка вошла и почувствовала преграду. Еще движение бедер — и Бёрк замычала, уперлась в его бедра руками, не давая двигаться дальше. Инстинктивно попыталась отпрянуть, уходя от того большого, что причиняло боль.

— Милая, пожалуйста, — взмолился Гел, на его лбу выступили капли пота, он часто дышал.

— Больно. — Бёрк пыталась свести ноги.

— Потерпи. Умоляю. — Голос срывался на хрип.

Он закрыл ее рот поцелуем, перехватил руки, отталкивавшее его бедра и, подняв, удерживал над головой. Еще один толчок бедрами — и внутри Бёрк как будто лопнула натянутая тетива. Бёрк заскулила под ним. Он отпустил ее руки и начал успокаивающе гладить, проводя руками по всему телу.

— Все, милая, боли больше не будет, — шептал жарко и поцелуями сушил текшие по щекам слезы. — Все хорошо. Спасибо… Спасибо…

Он продолжал что-то утешительное шептать ей на ушко, нежно закусил мочку, осыпал нежными поцелуями все, что смог достать губами. И когда маленькое тело под ним расслабилось, снова задвигался.

Боль и правда быстро отступила, и по телу побежали волны новых ощущений. Голос Гела дурманил. Он глухо стонал, отчего по телу девушки побежали мурашки.

— Бёрк… — шептал он и вбивался в нее с каждым разом глубже и быстрее.

Его руки умело оглаживали. Щекотали соски. Возбуждали ещё сильнее. В животе Бёрк стал разгораться знакомый огонь. С каждым толчком внутреннее пламя вспыхивало все ярче, а весь низ тела словно стягивался в одной точке. Она откинула голову, выгнулась. И когда пружина в её животе разжалась, унося к звездам, громко застонала. Закричала.

— Гелиод-дор-р…

— Да! Да! — откликнулся он, сделал последний сильный толчок и тоже кончил.

Так ярко, как никогда и ни с кем раньше.

И новое желание, древнее, незнакомое, захватило все существо оборотня. Его клыки сильно зачесались и удлинились, как при обороте. Гел резко наклонился и укусил девушку в основание шеи. Зарычал.

От неожиданности Бёрк дернулась и попыталась оттолкнуть оборотня, но Гел только сильнее стиснул зубы и захрипел, изливаясь в нее снова. По его широкой спине крупными каплями тек пот, тело дрожало. Громкие стоны Гелиодора постепенно стали утихать, переходя в тихое постанывание. Дрожь тоже сошла на нет.

С трудом разжав зубы, мужчина наконец оторвался от тонкого плечика девушки и тут же стал зализывать укус, торопливо стирая языком выступившие капли крови.

Некоторое время они оба тяжело дышали и молчали, приходя в себя. Первым очнулся Гелиодор. Он перевернулся на спину, увлекая за собой Бёрк, уложил ее сверху на себя и стал гладить её спину.

— Ты укусил меня? — удивленно спросила Бёрк, когда немного опомнилась.

Она с опаской потрогала маленькие ранки, которые от слюны оборотня уже начали затягиваться.

— Да. — Он был удивлен своим поступком не меньше Бёрк. — Если хочешь, можешь тоже меня укусить. — Гелиодор лежал, прикрыв от удовольствия глаза, и удовлетворённо улыбался.

— Зачем? — непонимающе уставилась на него Бёрк.

— Есть у волков такой обычай… — Расплывчато объяснил Гел.

Он сам толком не помнил всех подробностей, знал только, что иногда пары оставляли на шеях друг друга так называемые парные метки. Традиция, вымиравшая вместе с его расой. Сейчас он ломал голову, почему его звериной стороне захотелось пометить оркову девку. Никогда раньше с ним такого не случалось. Видно, все из-за голода — слишком долго она морочила ему голову. И это странная ревность… Вот звериная сущность и поставила оградительные знаки, чтоб никто больше не зарился на чужое.

— Но ведь тебе будет больно, — пожалела обидчика наивная глупышка. Уже забыла, что минуту назад боль причинили ей.

— Вовсе нет. Это как… комариный укус. У нас, оборотней, вообще чувствительность притупленная… — соврал Гелиодор и опять удивился сам себе.

Зачем ему это? Зачем провоцирует девчонку на ответную метку? Но сама мысль о ее маленьких зубках, прокусывающих его шею, вызвала новый прилив возбуждения.

— …Что смотришь? Или зубы недостаточно остры? — Гел с вызовом откинул голову назад, подставляя тоже место, что пострадало у Бёрк от его зубов. — Орочьи клыки не могут пробить шкуру оборотня? Да?

В глазах Бёрк загорелся озорной огонек. Она наклонилась, глянула на Гелиодора, давая последний шанс отказаться.

— Орочьи клыки острее ножей! Р-р-р… — И маленькие зубы вонзились в шею оборотня, стараясь прокусить.

Она стиснула челюсти и от натуги даже зажмурилась, а когда решила, что дело сделано, разжала зубы и посмотрела на место укуса.

— Больно? — Из крошечных ранок выступили капельки крови и у Бёрк от стыда загорелись щеки.

— Больно? От поцелуя зеленого комарика?

Что-то странное сейчас было во взгляде оборотня. Что-то печально-щемящее. Будто он увидел давно почившую любовь, по которой долго тосковал, но так и не смог забыть.

— Прости.

Бёрк почувствовала себя виноватой в этой его непонятной грусти и, чтобы исправить свою обиду старательно облизала место укуса, как это делал он. Огладила, обласкала и с удивлением поняла, что под языком уже не ранки, а твердые жгутики шрамов.

— Они заросли! — не веря своим глазам, Бёрк погладила пальцами белые полосочки.

Они не кровоточили и уже превратились в еле заметный отпечаток ее зубов — два светлых полумесяца на смуглой коже.

— Ты имеешь дело с двуликим, глупышка. — Гелиодор расхохотался от ее удивленного взгляда. — На нас все зарастает быстрее, чем на собаках. Ты что, не слыхала?

— Забыла.

Она снова провела по отметке пальцами. Кожа совсем срослась, — только легкие выпуклости еще чувствовались на поверхности. Наверное, шрамы пропадают у оборотней не сразу. Они все-таки не волшебники, нельзя вот так, раз и стереть.

— Забыла… — Он перехватил руку и поцеловал ее. — Глупышка… Моя глупышка, — тихо шептал, обнимая. — Моя… Моя…

За кроны деревьев скатывалось уходящее солнце. Воздух заметно остыл и на потных телах стали проступать мурашки. — Какой сегодня был теплый день, — шептала Бёрк.

Её голос немного осип от долгих стонов и криков.

— Жаркий… — Оборотень задумчиво накручивал на палец зеленоватый локон.

— Наверное, это последний такой, в этом году.

— они вместе повернули головы и смотрели, как за неровную гряду леса словно стекает оранжевы диск.

— Наверняка… У нас, оборотней, такой день зовут «последний поцелуй лета». После него приходят заморозки, листья совсем опадают…

— Нам нужно возвращаться. Отец будет волноваться.

На хутор въезжали в сумерках. Гелиодор смело подкатил повозку к крыльцу орочьего дома. Бёрк протестовала, спорила и хотела спрыгнуть еще возле речки — не позволил. Дело сделано, и прятаться дальше он не собирался. Нравится это старику или нет, а Бёрк будет теперь греть постель оборотня.

Сфенос сидел за столом и в окошко наблюдал, как оборотень аккуратно снял Бёрк с облучка. Ожидаемо. Слухи об их связи уже облетели весь хутор, и только ленивый не почесал язык об имя двуликого главаря. А сам Сфенос все понял, когда от дочки еще в первый раз потянуло псиной. Хоть он и был старым, но еще не забыл, чем заполнены молодые горячие головы. А тут к тому же оборотни. Вон какие статные, да с горящими глазами.

Что делать? А ничего. Это жизнь. Орк не собирался препятствовать их отношениям. Он понимал, что Бёрк, как все девушки ее возраста, хочет внимания и любви. Боялся только, что волк заберет его девочку в свой далекий замок, а он останется тут, один.

Вчера свои опасениями он выложил Татимиру.

— Дурак ты, — сказал харчевник.

— Чего сразу дурак? Она у меня умница. Работящая. Готовит, читает.

— Трындит, когда не положено, — кивнул гном. — Но это у вас семейное. — Гном почесал бороду и выпустил облако дыма. — Думаешь, и правда влюбится альфа и заберет ее? — Он посмаковал кончик трубки и ехидно усмехнулся. — Ага, жди-пожди. Не нужны им девки других видов, не переживай. И замков, у этих голодранцев нет. А если и есть, небось, завалились уже давно от необитанья. Эта стая из Последних. Нищие наёмники без копейки за душой. Не способные, толком прокормить даже себя. Зуб даю, волк смоется отсюда, как только прибудет его дружок.

— Что еще за дружок? Еще больше оборотней? Здесь? — Эта новость встревожила орка не на шутку. — А вдруг они, — хотел сказать «знают человеческий запах», но исправился: — бешеные?

— Да нет, такие же бродяги. Нашенская стая их только и ждет. Видишь, как засиделись на одном месте? Аж дремлют от скуки. А придут другие, они снимутся и вместе пойдут дальше, к Темным горам. Контракт у них. — Гном с умным видом поднял указательный палец. — У оборотней с этим строго. Как слово дали, так идут до конца. Наёмники… Так что спи спокойно, не нужна ему твоя карлица. Поиграется и бросит.

Сфен не понял тогда, обрадовался этим словам или расстроился за дочь. Даже хотел сначала передать ей весь разговор, но что-то его остановило. Наверное, светящееся счастьем лицо Бёрк. Высказать ей предположения харчевника это словно облить помоями, вместо праздничного ужина. Свинство одно и все. Долго думал, ломал голову и волновался. Но, в конце концов, решил, что нет ничего хуже одиночества. Бёрк достойна своего кусочка счастья, пусть даже недолгого.

Сегодня Сфен хотел перебираться ночевать обратно в дом. В этом месяце на улице уже сильно холодало и даже привычный к морозам орк, стал подмерзать. Но, понаблюдав из окна, как хихикает Бёрк от прощальных шуточек оборотня, передумал. Собрал свои одеяла и демонстративно вышел на улицу.

— Пап, я… — Бёрк растеряно переводила взгляд с отца на Гелиодора.

Тот нагло пялился на прихрамывавшего старика. Приготовился нападать.

— Спать пойду, — кивнул ей с чуть заметной улыбкой орк и прошел в сторону конюшни.