Без права на ошибку

VI

Ростовский с нетерпением ждал возвращения Студента. Лишь только тот перешагнул порог дома, он с нескрываемой радостью крепко обнял его за плечи и провел к себе.

— Ну, садись, братуха, садись, еле тебя дождался. Рассказывай, как ты его…

— Да чего там рассказывать, сделал, как уговаривались. — Студент покосился на вошедшего Курчавого. Ростовский перехватил этот недовольный взгляд и дал знать помощнику, что тот здесь лишний. Курчавый поспешно вышел.

— Ну, продолжай! — атаман уселся поудобней, — не торопясь, по порядку…

Ростовскому уже успел обо всем доложить Курчавый, который неотступно следовал по пятам Студента и все видел собственными глазами. Студент, дойдя до базара, хотел было зайти в булочную, но передумал. Петухова он отыскал моментально и до самого обеда терся поблизости от него. Когда милиционер направился домой, Студент, стараясь не привлечь внимания, пристроился шагах в пятидесяти сзади. На углу Старой улицы и Вятского переулка Петухов свернул налево, за угол. Студент перешел улицу и тоже повернул налево, только на противоположной стороне. Прибавив шаг, намного опередил милиционера. Дойдя до следующего переулка, он скрылся за палисадником небольшого домика. Когда Петухов поравнялся с этим домиком, раздался выстрел, потом второй. Милиционер покачнулся и упал вниз лицом. Сбежался народ, заохали, запричитали бабы. Появился и постовой с Вятского переулка, попросил зевак подвинуться от распростертого на земле неподвижного Петухова. Наклонившись над ним, пощупал пульс, глухо сказал:

— Отошел товарищ.

Снял форменную фуражку и склонил голову…

Вскоре на свистки постового подъехали два милиционера в телеге. Один повез убитого, а другой вместе с постовым бросились прочесывать дворы и огороды.

Курчавый напоследок взглянул на жухлую траву, смоченную кровью, и поспешил с докладом к Ростовскому.

Студент кратко рассказал о случившемся и в конце раздраженно добавил:

— Заодно я хотел убрать и твоего подкидного дурачка Курчавого. Засек я его сразу — по дороге на дело.

— Да? Ну и правильно бы сделал. Я его сам в бараний рог согну за то, что обнаружил себя. Строго-настрого предупреждал же его, чтоб не высветился… А знаешь что, задай-ка ты сам этому долговязому хорошенькую трепку? А?

— Много чести. Не хочу руки пачкать о такую падаль, — брезгливо сказал Студент.

— Ну, добре-добре, не заводись. Накажу сам. Главное — такое большое дело провернули. Молодца!

Ростовский достал бутылку вина и налил в стаканы. «Средь бела дня ухлопать мента… Лихо! Фартовый мужик, — восхищался про себя Ростовский. — Нет, не обмануло меня чутье, не ошибся я в нем».

— Не серчай, браток! Давай выпьемо за радость. — Не дожидаясь, он опрокинул стакан и громко крякнул.

Студент отодвинул свой стакан.

— Да знаю, что нельзя тебе, но по такому случаю — сам бог велел. Только пригуби за компанию.

Студент подумал: «Не отвяжется» — и отпил немного. Ростовский пьянел на глазах.

— Чистая работа. Первый сорт, — снова и снова повторял он. — Теперь у меня две радости в жизни. Первая та, что мать на свет породила, а вторая — тебя встретил. С этого дня, братушка, мы с тобой одной веревочкой связаны. По душе ты мне. Ко двору пришелся.

— Случись что — большевики нас одной петлей задушат… Ты это хочешь сказать? — невесело уточнил Студент.

— Не случится! С такими, как ты, я долго проживу. А уж если доведется, дешево нас не купят. До гробовой доски будем верны анархии. — Моряк подошел к двери и прикрыл ее поплотнее. — Я должен был проверить тебя на излом и на скручивание, без этого нельзя. Ты сам виноват: пароль-то назвал старый. Дело прошлое, но для меня и так осталось загадкой — какая тебя гнала нужда тогда к нам в ненастье и заполночь?

— А никакой загадки: сошел с поезда и сразу направился по адресу.

— Так ведь безопаснее было до утра переждать на вокзале.

— Как раз это-то и рискованнее. На таком вокзальчике каждый на виду, и можно вызвать подозрение. Как-никак посторонний.

— А шастать впотьмах в такой поздний час в поисках явочной квартиры? Ведь надо было пробираться через весь город, в котором объявлено военное положение. Хождение по улицам после десяти вечера запрещено. Это разве не риск?

— Из двух зол я выбрал меньшее. Приди я утром, для тебя бы стало загадкой, а что я делал на вокзале или в городе целую ночь.

— Резонно, — согласился Ростовский. — Теперь я скажу тебе откровенно, что тот пароль, который ты назвал во дворе, переменили, потому что нас кто-то предал и сообщил чекистам пароль, а может быть, и явки. Чекисты предпринимали попытки разделаться с нами. Но мы вот уцелели, а многих повыловили. Новый пароль был известен лишь особо надежным нашим людям. Вот я смекнул: а как же быть с другими, с теми, кто по каким-то причинам не смог узнать о перемене пароля? Кто явится со старым паролем? Таких было решено считать предателями и пособниками чека. Да и как же иначе? Ведь мы всех своих знали к тому же еще и в лицо. Вся ситуация, как видишь, сложилась против тебя. Не окажись у тебя еще и вещественного пароля — не сидел бы ты сейчас со мной. Ну да ладно: кто старое помянет, тому… С сегодняшнего дня ты пошел в гору. Скажу по секрету: хозяин имеет уже на тебя кое-какие виды. Со дня на день жди — к себе вызовет. Вот тогда, думаю, уйдешь ты из-под моего начала вольным, как говорится, казаком гулять станешь.

— Виды на меня? Какие же? — недовольно спросил Студент. — Вот и ты меня загадками потчуешь, а я их не очень люблю. Кто он, твой хозяин?

— А ты не торопись, — Ростовский заговорщицки подмигнул. — Сам скоро увидишь, недолго осталось ждать. Он понимает, что таких, как мы с тобой, идейных анархистов, у нас теперь совсем мало осталось… У меня вот отряд под началом, а тебе могут доверить что-нибудь и помудренее. В жизни у всякого свой жребий, своя ноша.

— И жребий, и ноша у меня уже есть, все при мне. Прекрасно знаешь, что я приехал по заданию центра. Не для того, чтобы бездельничать, а ты все тянешь и тянешь.

— Да я тут не при чем. Если хочешь знать, это испытание не моя выдумка.

— Ну и что же дальше? — насторожился Студент.

— А ничего. Ждать. Это я к тому, что хлопец ты дельный. Хозяин сказал, что такие, как ты — находка.

— Тогда чего же меня держат про запас?

— А того… Мандат, который я у тебя забрал, видно, заменят тебе иным. — Ростовский посмотрел на собеседника с хитринкой в глазах.

— Заменят? Что за чушь?

— Новый документ будет понадежнее старого. Уразумел?

— Не очень.

Ростовский подошел к двери и проверил, плотно ли прикрыта.

— Завтра мы с тобой отправимся в городскую типографию. Там и подумаем об ином мандате и прочих нужных бумагах. Вот с ними-то ты и поплывешь дальше совсем по другому фарватеру. Центр о тебе уже побеспокоился, не последнюю работенку тебе наметил, будешь сыт, одет и накормлен.

— Вот даже как! — воскликнул Студент, не скрывая иронии. — На казенные харчи, значит?

— Кончай вопросы, браток. И без того я сказал тебе больше, чем нужно, не спеши в баню — угореешь.

…В городскую типографию Ростовский и Студент шли разными путями. В условленное время сошлись у типографских ворот.

В конторку бухгалтера сначала зашел Ростовский и лишь через четверть часа — Студент. Бухгалтер, мужчина средних лет, в рубашке из тонкого сукна, кавказского покроя, перехваченной узким ремешком, поздоровавшись со Студентом за руку, сказал:

— Ну-с, молодой человек, давайте, как говорится, сверим часы. Ты, Ростовский, тоже доставай свой «мандат» — бухгалтер выложил на стол отрезок сторублевки-керенки. «Зубчики» трех частей ассигнации совпали.

«А ведь сложилась-то всего одна половина банковского билета, — подумал Студент. — Где же его вторая половина? Да и вообще неизвестно, сколько в ней частей могло быть… У кого они?»

— Прекрасно. Можете забрать свои ценные бумаги обратно. На базаре, конечно, на них ничего не купишь, но для каждого из нас они — дороже золота. Храните их, как зеницу ока. Однако не станем терять драгоценные минуты, время — тоже деньги, как говорят деловые люди. Ты, Ростовский, можешь идти, а с молодым человеком мы еще потолкуем.

Худощавое лицо бухгалтера с резко очерченными губами и волевым подбородком оставалось непроницаемым. Темно-карие, почти черные глаза рассматривали посетителя так, как будто приценивались к нему.

— Моя фамилия — Удалой… Петр Григорьевич. Если не возражаете, я буду называть вас на ты, хотя бы по праву старшего по возрасту. Заочно я уже познакомился с тобой, много одобрительного слышал от Ростовского и сужу уже не только по словам, но и по делам. Поэтому буду краток. Нам для важного поручения очень нужен подходящий человек. Выбор остановили на тебе. На наш взгляд, ты вполне подходишь, чтобы справиться с особым заданием. Какое задание? А вот какое — вербовать церковнослужителей в нашу организацию. Это не так просто. Впрочем, не все ли равно, от какой организации придется действовать. Со временем узнаешь все, — таинственно сказал Удалой. — Важен ведь прежде всего результат. Главное — установить связи с церковнослужителями, а уж потом, в конечном итоге, завладеть церковными ценностями, которые нам так необходимы, чтобы продолжать единоборство с большевиками.

Студент задумался. «Не попасться бы на крючок. Не отдалит ли это задание от основной цели? Ведь ничего подобного не предусматривалось при определении задания. Отказаться? А под каким предлогом? Нет. Это невозможно. Отказ может насторожить и поставить всю операцию под угрозу срыва».

Удалой уже выжидающе барабанил по столу длинными холеными пальцами.

— Ну, как? — нетерпеливо спросил он.

— Боюсь, что не справлюсь. Среди духовных лиц никогда не был, ни в быту, ни по службе не приходилось как-то общаться с представителями этого круга. Единственный опыт — церковно-приходская школа, которую когда-то окончил.

— Дело, конечно, непростое, согласен. Но ведь не боги горшки обжигают. Пройдешь подготовку. Наставник у тебя будет подходящий — поп-расстрига, наш человек. Надеюсь на твои способности.

— Ну что ж… Если уж так надеетесь…

— Мы все обдумали, прикинули, взвесили. Теперь ближе к делу. Будет изготовлен соответствующий документ, или, как сейчас модно называть, мандат, удостоверяющий, что ты представитель Московского синода и находишься в этом краю в связи с переучетом церковных ценностей и возможностью их пожертвования в пользу голодающих. Большевики вон только и галдят о том, что церковь не притесняется, и что по их законам гражданам России предоставлена свобода вероисповедания. Тан что с этой стороны ты окажешься вне всяких подозрений у чека. Твои полномочия будут распространены на многие приходы не только на территории нашей области, но и за ее пределами. Если, паче чаяния, твоим длительным отсутствием заинтересуются, к примеру, чекисты, то всегда можно будет сослаться тебе, что по делам службы был в каких-нибудь отдаленных приходах. Ну, так как? Убедил?

— Благодарю за доверие, — сдержанно согласился Студент.

— В таком случае сейчас же отправляйся к нашему попу-расстриге. Адрес я тебе дам. Завтра же, пополудни пожалуй опять ко мне за документами. К тому времени они будут готовы.

— Прийти одному? — спросил Студент.

Удалой усмехнулся:

— Надеюсь, не заблудишься? Теперь тебе Ростовский не указ: у него — свое дело, а у тебя — свое. Распишись вот на этом бланке.

Студент расписался, собрался уходить.

— Вот адрес бывшего священника. Ему о твоем задании — ни слова. Вообще все должно оставаться в строжайшей тайне, и Ростовскому тоже ни-ни. А теперь, если нет у тебя вопросов ко мне, до скорого свидания…