Безжалостные люди

ГЛАВА 1

«Существует четыре вида убийства:

преступное, простительное, оправдательное,

и достойное похвалы.»

— Эмброуз Бирс

ЛИАМ

Итак, сегодня был тот самый день. Я пил прямо из бутылки. К черту стаканы. Я слишком устал, чтобы двигаться.

— Ты планируешь поделиться? — поинтересовалась Наташа, прижимаясь своим телом к моему.

Протянув ей бутылку, я откинулся назад, наблюдая, как она выливает ликер себе в горло. Боже, я буду скучать по этому горлу, но это был конец.

— Такой печальный день, — она нахмурилась, когда я забрал выпивку обратно. Если бы только Наташа ушла после наших «свиданий». Но не было никакого смысла выгонять ее прямо сейчас. Наши встречи официально закончились, иначе моя мать потребовала бы мои яйца, и мой отец отдал бы их ей.

— Напомни еще раз, как зовут эту девушку? — спросила Наташа, наваливаясь на меня сверху.

Убирая ее светлые волосы с лица, я подумал обо всех вещах, которые я предпочел бы делать вместо разговоров, но должен был сдерживать себя.

— Мелоди Никки Джованни, — сказал я, делая еще один глоток.

Она надулась, и это было некрасиво. Большинство выражений ее лица были уродливыми, но я держал Наташу рядом не из-за ее лица или ее мозга, если уж на то пошло.

— Браки по договоренности заключались примерно в девятнадцатом веке. Как ты можешь жениться на девушке, которую никогда раньше не встречал? Ты даже не знаешь, как она выглядит. А что, если она уродливая или толстая? — спросила она. Это было бы важно, если бы не то, кем была моя семья и чем мы зарабатывали на жизнь.

— Я уже объяснял это, Наташа. Джованни — одна из самых могущественных, если не самая могущественная семья в Италии и на большей части западного побережья. Мой отец хочет положить конец соперничеству между ирландцами и итальянцами. Так что, даже если она уродлива, или толстая, или вся в кровавых бородавках, я выполню свой долг и женюсь на ней, — оттолкнув ее от себя, я поднялся на ноги.

Седрик, мой отец, говорил об этом браке последние двенадцать лет. Мне было всего пятнадцать, и я хотел заявить о себе, поэтому был готов сделать все, что нужно, чтобы семья гордилась мной, как чертов идиот. Я должен был просто позволить Деклану жениться на ней, но он уже взломал свой первый крупный счет в швейцарском банке, ограбив русских. Нил был чертовски стар и уже нашел себе идеальную штучку. Как и все сыновья, мы хотели произвести впечатление на наших отцов. Я думал, что у меня не было другого выбора, но, как уже сказал, я был чертовым идиотом.

— Ты мог бы просто жениться на мне. Я на четверть итальянка, — Наташа засмеялась и перевернулась на моей кровати. Мне пришлось бы сжечь эти простыни или, может быть, купить новую кровать.

— Даже если ад замерзнет, а моя мать окажется на глубине океана, я не женюсь на тебе, — ответил я, хватая полотенце.

— А почему бы и нет? — закричала она, прижимая простыню к груди, как будто ей нужно было защитить хоть какую-то добродетель.

Я посмотрел ей прямо в глаза.

— Потому что ты распутница, шлюха, женщина без статуса или мозгов, которая не примечательна ничем, кроме хорошей задницы и глубокого горла.

Подойдя к ней, я поцеловал ее в щеку, прежде чем взяться за ее милую шею.

— Но не грусти. У всех нас есть свои роли, которые нужно сыграть, и ты сыграла свою. Твои услуги больше не понадобятся.

Отпустив ее, я вытащил из бумажника несколько купюр, прежде чем бросить их в ее сторону.

— Я не проститутка, — Наташа с трудом сдерживала рыдание.

Я ненавидел плакс, поэтому только ухмыльнулся на это.

— И все же ты все равно возьмешь деньги.

Я направился в ванную, и когда она не ответила, то повернулся к ней в последний раз.

— Давай, детка, и если ты подумаешь о том, чтобы взять что-нибудь еще, кроме денег, которые я тебе только что дал, я без колебаний убью тебя, несмотря на то, что ты глубоко глотаешь, — и я не шутил. Я был Каллаханом. Наше слово было законом в Чикаго и на большей части восточного побережья. Полиция даже больше не беспокоилась о нас.

Услышав, как открылась и закрылась дверь спальни, я улыбнулась про себя, прежде чем войти в душ. Это будет последний раз, пока я не встречу свою будущую жену.

Ей нравился душ или ванна? Мне было все равно, но это только доказывало, что я не знал о ней ничего существенного, кроме ее дня рождения, 13 февраля 1990 года, и нескольких мелких фактов. Все остальное ее отец хранил в тайне. Нигде не было ее фотографий, ни аккаунтов в социальных сетях, ни водительских прав. Ничего, даже чертовой квитанции с ее именем. Она была призраком. Если бы я не знал точно, то подумал бы, что ее не существует.

Хотя в этом был смысл. Я бы сделал то же самое, если бы у меня была дочь. В мире было несколько сумасшедших ублюдков, которые не понимали, что значит быть отпрыском главаря мафии. Семья — это все. Это была единственная вещь, которую мой отец вдалбливал в наши головы с тех пор, как мы были детьми.

Правило первое: ты убиваешь ради семьи. Ты умираешь за семью. Потому что ты не можешь доверять никому другому.

В мои подростковые годы какой-то дурак постарше подумал, что было бы забавно столкнуть меня с лестницы в школе. В ту ночь Нил и Деклан сожгли его дом дотла, но не раньше, чем избили его до полусмерти. Когда они вернулись и рассказали отцу, что натворили, он дал им ключи от «порше» и велел мне учится у них. И я учился, очень хорошо учился. Именно по этой причине я теперь был правой рукой моего отца, а не Нил, несмотря на то, что он был старше. Хотя Нил не возражал — он был вышибалой, в то время как наш кузен Деклан был больше за рулём управления. Это работало идеально.

Правило второе: не бери пленных и не сожалей об этом.

Выйдя из моей ванной, я увидел, что там стоят они, мой отец, брат и двоюродный брат, все одетые в самые лучшие костюмы, какие только можно купить за деньги.

— Ты читал файлы, которые я тебе отправил, или был слишком занят со своей шлюхой? — спросил отец, сердито глядя на папки на моем столе.

— Он, вероятно, остановился, когда не увидел фотографий, — Деклан ухмыльнулся, а Нил хихикнул.

— На самом деле, да, но мне насрать, в какую школу она ходила и какой у нее любимый цвет. Единственное, что мне нужно было знать, не было в этом файле. Насколько я знаю, Мелоди Джованни может выглядеть как итальянская лошадь.

Седрик встал у меня на пути, оказавшись таким же высоким, как и я, не давая мне подойти к шкафу

— Отец…

— Ты забыл, что поставлено на карту?

— Как…

— Не перебивай меня, — он усмехнулся, а затем сказал: — Ты, кажется, забываешь, что единственный способ стать главой этой семьи — это жениться.

— В ней нет ничего такого, что меня волновало бы.

Схватив меня за шею, он впился в меня взглядом.

— Возьми эту чертову папку, сынок.

Вырвавшись из его хватки, я увидел Деклана, стоящего у моего стола, готового передать мне папку, в то время как Нил просто стоял в футе позади, готовый залезть в задницу моего отца, если потребуется.

— Мне не нужна папка. Я, блядь, прочитал это. Мелоди Никки Джованни: двадцать четыре года, родилась 13 февраля в неизвестной больнице северной Калифорнии, единственный ребенок Орландо и Авиелы Джованни, которые оба эмигрировали из Италии подростками. Ее мать умерла, когда она была маленькой, и с тех пор Орландо практически запер ее в башне. Большую часть своей жизни она училась на дому, пока не поступила в небольшой колледж в каком-то захолустном городке Каскадия в штате Орегон. Я предполагаю, что именно там были изобретены катание на коньках и блестки, — я отмахнулся от Деклана, прежде чем подойти к своему шкафу.

Оборачивая красный галстук вокруг моей шеи, Деклан и Нил фыркнули на мой комментарий, в то время как мой отец стоял, ожидая продолжения.

— Кроме этого, она гребаный призрак. Никаких фотографий. Никаких отпечатков пальцев. Просто гребаные хлебные крошки по всему западному побережью, в то время как ее отец убил каждую конкурирующую итальянскую и ирландскую семьи в радиусе ста миль, прежде чем захватить их улицы, — к тому времени, как мы поняли, что это они, западное побережье было полностью отрезано от нас. Никто из наших людей не мог войти или выйти, не будучи пойманным, и теперь они прокладывали себе путь на юг, захватывая мексиканские картели.

Итальянцы всегда стремились распространять свое дерьмо и ставить свое имя на всем.

— В первый и последний раз, когда я встретил Мелоди, она стреляла по тарелочкам, пока мы с ее отцом обсуждали возможность заключения этого соглашения в его офисе. Ни разу ее маленькая темная головка не промахнулась, а ей было девять, — сказал мой отец.

— Я должен быть впечатлен? Нервничать? Веселится? Слава Богу, она умеет стрелять по тарелочкам. Она все еще женщина, как и все остальные.

Он ничего не произнес, но прошел через комнату как раз в тот момент, когда три шумные женщины начали колотить в дверь.

— Лиам, поторопись. Ты должен встретиться с мистером Джованни через час! — крикнула жена моего двоюродного брата с другой стороны двери.

Должен был быть предел границам, которые мог пересечь родственник. Если бы Деклан не заботился о ней так сильно, и она не была бы моей семьей, у меня был бы соблазн причинить ей боль.

— Разберись со своей женщиной, — сказал я ему.

Ни один из них не имел для меня никакого значения. Деклан был тихим, спокойным и бледнее снега, в то время как Коралина была шумной, общительной и ну… черной. Мой отец злился, что она не ирландка, секунд десять, прежде чем понял, что у него нет права голоса, учитывая, что моя мать была полукровкой.

— Лиам, прекрати дрочить, — сказала Оливия, очень смелая жена Нила. Все трое теперь заполнили мою комнату.

— Никто из вас не был приглашен внутрь…

Оливия рассмеялась.

— Мы видели, как твоя шлюха выбежала отсюда, как летучая мышь из ада, поэтому мы решили, что ты собираешься.

Выйдя, Нил и Деклан ухмыльнулись, как сумасшедшие дураки, своим женам.

— Если ты заботишься об их жизнях, то ты быстро заберешь их отсюда, — сказал я сквозь зубы.

— Ты угрожаешь моим дочерям? — спросила моя мать.

— Да, как всегда, — сказала Коралина, смеясь, прежде чем обнять ее. Конечно, моя мать обняла в ответ, предательница.

— Ради всего Святого. Убирайтесь! — я собирался убить их всех.

— Не повышай на меня голос, молодой человек, — зеленые глаза моей матери сузились, заставив Нила откровенно рассмеяться.

— Скажи ему, мама, — сказал он.

Я умолял ее.

— Эти твои чертовы глаза, — пробормотала она, и я понял, что победил.

Слава гребаному Иисусу.

— Я думаю, что на данный момент мы сыты по горло. Давайте дадим мальчику спокойно одеться, — сказала мама, и я бы обиделся на ее «мальчика», но мне просто нужно было, чтобы они ушли, не прибегая к оружию.

— Дай нам знать, если тебе понадобится помощь в одевании, милый, — добавила она, когда они вышли.

Куда, черт возьми, я собирался, на выпускной?

— Я взрослый мужчина, мама.

Ее зеленые глаза сузились.

— Настоящие взрослые мужчины не пользуются услугами проституток.

На это все засмеялись, прежде чем закрыть дверь, но я все равно их слышал. Это была еще одна причина, по которой мне нужно было жениться. Ты не был «настоящим» ирландцем, пока у тебя не появилась жена. Без нее, что бы я ни делал, я никогда не заслужил бы того уважения, которое мне причитается.

Я бы взял эту Мелоди Джованни и создал женщину, достойную править рядом со мной. С властью ее семьи, добавленной к моей собственной, я буду владеть всем этим еще до того, как мне исполнится тридцать. Мысль об этом и о том, что еще ждало меня в будущем, заставила мой член встать. Только небольшая часть меня заботилась о том, привлекательна она или нет. Ее фамилия и ее преданность прекрасно меня устраивает. К счастью, из того, что мне сказали, она уже знала, чем занимается ее семья. У меня не было времени объяснить ей, чего ожидать и почему моя одежда иногда может быть немного окровавленной.

Я поправил галстук, прежде чем потянуться за пистолетом и положить кастет в карман. Открыв дверь, мой отец замер в ожидании, поправка, завис в воздухе. Он оглядел меня с ног до головы, прежде чем одобрительно кивнуть.

Правило третье: то, что вы зарабатываете на жизнь продажей наркотиков, еще не повод плохо одеваться.

— Вот обновленные финансовые и деловые отчеты Джованни, — сказал он, прежде чем вручить мне толстую папку, пока мы шли.

Он и его чертовы папки.

— Как мы их получили? — спросил я, не подумав.

— Деклан прорвался через брандмауэр этим утром… пока ты был внутри мисс Браяр. — Отец уставился на меня.

— Я покончил с ней, — сказал я, как только мы подошли к ожидающим машинам.

Мама улыбнулась и поцеловала нас обоих в щеку.

— Надеюсь, или мне придется вмешаться, — он поцеловал мою маму в ответ. — До свидания, дорогая, мы вернемся утром.

— Я знаю правила игры. Дай мне знать, когда познакомишься с ней, — сказала она, как только Нил и Деклан сели в свою машину. Мы никогда не пользовались одной машиной. Мы с отцом ехали отдельно, в то время как Деклан и Нил ехали вместе.

Сев в свою черную «Ауди», я просмотрел файлы, зная, что в тот момент, когда мы начнем двигаться, он позвонит. Когда мой телефон выключился, водитель просто подключил его к автомобильному Bluetooth.

— Прочитал? — спросил меня отец.

Я ухмыляюсь.

— Этот ублюдок почти утроил свою прибыль менее чем за гребаный год.

— Он также каким-то образом доставил свои наркотики на территории Валеро: в Грецию, Россию и на чертовы Филиппины. У него есть сети, проходящие через большую часть Восточной Европы, маленький ублюдок, — заявил Деклан. Очевидно, мы были на телефонной конференции.

Последние четыре года мы пытались доставить наши наркотики в эту часть света, но Валеро охранял это строже, чем отец на весенних каникулах. Было три семьи, которые были сильнее всех остальных. Каллахан, Джованни и гребаный Валеро. Валеро были всего лишь змеями, нет, червями, ползающими в грязи и поедающими собственное дерьмо. Большинство из них были русскими, несколько немцев, все воры, крадущие мою собственность и продающие ее как свою собственную.

— У этого человека гребаные подковы и лепрекон в заднице, — сказал я. Это единственный способ, которым они могли бы провернуть это без того, чтобы Валеро не засыпал их пулями.

— Не говоря уже о том, что их число растет. Когда я был в Мексике, то видел, как по меньшей мере двадцать человек Джованни охраняли подпольные поля с героином, — сказал Нил немного слишком взволнованно. — Гребаное подполье, ты можешь в это поверить? Я бы даже не начал понимать, сколько научного дерьма им нужно, чтобы это сработало. Там фамилия Джованни заставляет людей бежать и умолять сохранить им жизнь.

— Táimid ag titim ar gcúl¹… и мне не нравится отставать. Я не буду сидеть сложа руки, наблюдая, как они превосходят нас. Ты понимаешь меня? — ответил мой отец. — Лиам.

— Знаю, — вздохнул я, в последний гребаный раз.

— Не облажайся. С этим браком мы сможем поработить Валеро и любого другого, — снова добавил мой отец.

— Слава Богу, у бедняги не сын, — сказал Деклан.

— Еще ничего не решено, — ответил мой отец. — Даже после того, как Лиам женится на ней, что займет несколько дней, если твоя мать будет настаивать на своем, они не отдадут нам все просто так. Могут потребоваться месяцы, чтобы убедиться, что именно наша фамилия вселяет страх в сердца людей.

— Лиам, ты можешь это сделать? Ты очень тщеславен. Что, если она не соответствует твоим высоким стандартам? — тон Нила был серьезным, и мне захотелось ударить его по лицу.

— Отвали, — я не собирался все испортить. Они уже должны были это знать. Дочь Орландо Джованни была ключом ко всем дверям. — Если она не будет красоткой, то я буду пить до тех пор, пока у меня не потемнеет в глазах. Или пока я не смогу убедить ее обратиться к пластическому хирургу Оливии, — я шутил только наполовину. Уродливые люди не должны оставаться уродливыми вечно.

— Пошел ты, — огрызнулся он.

— Отлично, спасибо, Лиам, теперь он будет ныть всю оставшуюся поездку, — Деклан вздохнул.

— Посмотри, как сильно я забочусь, — я кивнул водителю, который отключил наш разговор.

Мне нужно было время, но все, о чем я мог думать, была малышка Джованни, которая должна была стать частью моей жизни. Достав кольцо из кармана куртки, я уставился на массивный бриллиант, который скрепит наши судьбы. Она была итальянкой, то есть католичкой, как и мы, и это означало:

Правило четвертое: Никаких чертовых разводов.

— Пусть игра начнется, — прошептал себе под нос. Я собирался сделать так, чтобы это сработало, или умереть, пытаясь это сделать. Но если она была хоть немного похожа на тех женщин, которые были у меня в прошлом, то она бы танцевала у меня на ладони, и я не мог дождаться.