Безжалостные люди

ГЛАВА 26

«Истина откроется взору; убийство нельзя долго скрывать».

— Уильям Шекспир

МЕЛОДИ

— Я ненавижу тебя, — прошипела я снова, пока ела свой французский тост.

Лиам закатил глаза, листая документы перед собой.

— Мы на публике, милая.

— Они все могут ебаться с этими тупыми ножами, мне все равно, черт возьми. — Я оглядела его любимый ресторан и обнаружила, что по крайней мере десять пар глаз уставились на нас, как будто мы были какими-то кинозвездами. Ну, мы были в некотором роде звездами, но это все равно чертовски раздражало.

— Осторожно, они могут перестать видеть в тебе любимицу Америки. — Он ухмыльнулся, с презрением отпивая кофе. Я знала, что он предпочел бы бренди, и прямо сейчас я бы тоже.

— Они могут разлюбить меня после того, как мы сбросим тела Эмори и Сэйдж в одно из Великих озер⁴⁷, — сказала я по-ирландски.

— Терпение, любовь моя.

Сжимая нож в руках, я почувствовала, как мои ноздри раздуваются.

— К черту терпение. Прошло четыре месяца с момента их свадьбы. С тех пор они сожгли половину наших полей в Мексике, убили семерых наших людей в Италии и вырезали тридцать процентов сорняков на востоке. Что, как ты должно быть знаешь, обходится нам примерно в сто миллионов долларов каждую неделю. Я хочу, чтобы их головы насадили на кол, и я хочу, чтобы это случилось, блядь, вчера. Но каким-то образом ты, блядь, убедил меня подождать. Так что пошел ты, и пошли они, и пошла нахуй эта чертова шляпа, которую я, блядь, должна носить!

Мне хотелось снять огромную желтую шляпу от солнца и швырнуть в него, но это привлекло бы к себе слишком много внимания. Зажав переносицу, я попыталась вдохнуть. Последние четыре месяца были настоящей войной. Валеро надвигались на нас со всем, что у них было. Мы ожидали именно этого. Однако, поскольку полицейские теперь наблюдали за нами больше, чем когда-либо, наши действия были ограничены. Скорее всего, за этим тоже стояли Валеро, но прямо сейчас я была готова взорвать полицейский участок, убить Валеро и двигаться дальше. Но вместо этого я оказалась в дурацком пятизвездочном ресторане, ожидая от гребаных настоящих домохозяек⁴⁸ Чикаго какой-то благотворительной хрени.

— Во-первых, это приведет к множеству проблем. Во-вторых, у тебя красивая шляпа. — Он ухмыльнулся, когда я посмотрела на него. — И мы скоро найдем лазейку. Однако прямо сейчас мы придерживаемся плана, который мы придумали прошлой ночью.

— Я была под кайфом от секса и не могла ясно мыслить, — огрызнулась я, выпивая жалкое подобие чая, который они мне предложили.

— Но именно там создаются все наши генеральные планы.

— Неужели? Разве не так ты придумал план перекачки большего количества героина в Бостон? Теперь в этом замешан мэр.

Он откинулся на спинку стула, ни о чем не заботясь.

— Это только потому, что его дочь-идиотка кололась. Он занят тем, что обвиняет дилеров, как будто мы приставили иглу к ее руке. Очевидно, что его плохое воспитание — это наша вина. Мэр или не мэр, это была хорошая идея. Спрос растет.

— Лиам. — Я вздохнула, ущипнув себя за переносицу. — Если мы будем продолжать в том же духе, наши люди будут разбросаны. Мы не можем сражаться с Чикаго и Бостоном, пока Валеро все еще навис над нами. Мэр собирается удвоить свои усилия, чтобы отследить его.

— Отлично, — прошипел он, наклоняясь. — Пока мы сохраняем нейтралитет. Сегодня вечером к нам прибудет груз, который я перенаправлю и задержу. Но как только Валеро исчезнут из поля зрения, мы начнем давить изо всех сил.

— Договорились. А пока мы можем заняться травой. В любом случае, это дерьмо почти легально, и оба побережья зависимы. — Мы продавали его в аптеки, где это было легально, и мелким уличным бандам.

— Тогда решено… — Он сделал паузу, заставив меня посмотреть на дверь, где комиссар Эндрю гребаный Паттерсон пробирался к нам.

— Кому ты звонишь, когда тебя преследует полиция? — Я вздохнула, глядя на Лиама, который свирепо смотрел на приближающегося мужчину.

— Нам.

Комиссар Эндрю гребаный Паттерсон положил на стол два серебряных значка, заставив нас с Лиамом обменяться быстрыми взглядами.

— Блестяще. — Лиам хихикнул, делая глоток кофе. — Есть ли причина, по которой вы кладете эту грязь на мой стол?

Паттерсон выглядел так, словно за последние четыре месяца постарел по меньшей мере на десять лет.

— Офицеры, которых ваши люди убили сегодня, недавно закончили академию.

— Вам следует быть осторожнее с тем, в чем вы обвиняете людей, комиссар, — прошипела я, еще раз оглядывая комнату. Никто не мог нас слышать, но он вел себя чертовски глупо.

— Вы даже убили их семьи, не так ли? — Он горько рассмеялся, полностью игнорируя меня.

— Комиссар…

— У шестилетней девочки теперь нет семьи, благодаря вам! Я знаю, что это вы стоите за смертью Поупа и Джеффри! Вы больны! Ты будешь гореть в аду!

— Комиссар! Ты что, с ума сошел? — Крикнул Лиам, вставая, когда двое охранников направились к нам.

— Может быть, и так! — закричал мужчина, когда охранники держали его. — Но ты не будешь неприкасаемым всегда! Однажды кто-нибудь заставит вас всех заплатить за ваши преступления.

— Уберите этого человека отсюда, он расстраивает мою жену! — Лиам закричал, когда охранники оттащили его.

Расстраивает меня? Черт возьми, это дерьмо было чертовски забавным, но я могла бы сыграть девицу в беде. Я попытаюсь.

— Чертовы Каллаханы не будут у власти вечно! Просто подождите, кто-нибудь вернет вам все в десятикратном размере, и я буду смеяться. Вы — монстры! — закричал он, как джокер в момент безумия.

— Уберите его отсюда! — Лиам снова взревел, в то время как я приложила руку к сердцу, как хорошая девушка в беде.

Когда он ушел, менеджер подбежал к нам, кланяясь так низко, что можно было подумать, что он пытается поцеловать член Лиама… Боже. С каких это пор мы живем в Японии?

— Мне так жаль, мистер Каллахан, пожалуйста…

— Это не проблема. Пожалуйста, просто держите этого человека подальше от нашей семьи, — сказал Лиам, прежде чем сесть обратно. Он подождал, пока в комнате воцарится порядок, прежде чем уставиться на меня.

— Ты заказала убийство этих семей? — спросил он меня по-ирландски.

— Да, — ответила я, неуверенная в том, почему он выглядел так, будто я была той, кого он хотел убить.

Он ущипнул себя за переносицу.

— Ты оставила девочку в живых.

Сев прямее, я посмотрела на него в ответ.

— Ее не было дома, и я не собиралась убивать ее. Ей шесть гребаных лет.

— Тебе следовало подождать, пока она не вернется домой, — прошипел он, отодвигаясь на краешек стула. — Мне все равно, ей шесть или двадцать шесть. Она его семья и следовательно, должна быть мертва…

— Ты думаешь, что у маленькой девочки есть какая-то сила, — огрызнулась я на него. Ему нужно было успокоиться, прежде чем я ударю его ножом здесь и сейчас.

Он уставился на меня так, словно я сошла с ума.

— Она дочь полицейского, голубая кровь. Сейчас она не представляет угрозы, но что будет через двадцать лет, когда она закончит академию? Она будет похожа на ищейку, жаждущую мести. Дети растут, и если ты знаешь что-то, чего не знаю я, через двадцать лет мы будем рядом. Я не позволю прошлому укусить нас за задницу. В конце концов, посмотри на себя. Когда-то тебе было шесть лет, и то, что случилось с тобой потом, навсегда изменило твою жизнь. Ты последний человек, о котором я думал, что мне когда-нибудь придется объяснять, кто мы такие и чем занимаемся.

Он встал и резко поцеловал меня в щеку для тех, кто, возможно, все еще смотрит, прежде чем прошептать по-ирландски:

— Оставайся здесь, моя мама приехала. Я позабочусь об этом.

Он, блядь, казался разочарованным во мне. Кем этот сучок себя возомнил? Он что, только что оставил меня? Я была гребаным Боссом, и я чертовски уверена, что не подчиняюсь приказам. Коралина, Оливия и Эвелин вошли вместе с целой группой других благотворительниц, прежде чем я успела выстрелить ему в голову. Каждая из них улыбалась и смеялась, как будто они дышали другим воздухом.

— Дамы, разве мой младший не красавчик? — Сказала Эвелин, крепко обнимая Лиама.

Лиам засмеялся, но это был его фальшивый смех, тот, который он издавал для толпы.

— Говорят, самый красивый.

Они все смеялись над ним, пока я разглядывала его кожу, гадая, где было лучшее место, чтобы пронзить его.

— И самый самоуверенный. — Эвелин усмехнулась.

— Я приму этот комплимент. — Он подмигнул нескольким пожилым дамам, заставив меня вести себя как смущенная жена и ударить его в грудь. Я была не в настроении играть в эту глупую игру.

— Мы уже позавтракали. Дорогой, разве у тебя нет дел, о которых нужно позаботиться? — Я впилась ногтями в его кожу, но этот сучок даже не вздрогнул.

— Вы уже позавтракали? — Спросила нас Коралина, глядя на наш столик, пока официанты убирали его, чтобы освободить место.

— Извините, дамы, только Бог знает, когда я увижу ее снова после того, как она исчезнет вместе со всеми вами. Я должен был, по крайней мере, начать свое утро с нее. — Они смотрели на него так, словно он был самим богом. И от выражения их лиц, и от его слов мне захотелось блевать.

— Юная любовь. — Оливия рассмеялась, заставив меня уставиться на нее.

— До свидания, Лиам.

— Вы уже начинаете. — Лиам засмеялся, целуя мне руку. — Я знаю, когда я не нужен.

Женщины ахнули, когда он ушел, и я изо всех сил старалась выглядеть польщенной, но на моем лице этого просто не было. Эвелин, Оливия и Коралина, казалось, все это заметили. Улыбнувшись им, я села, в то время как все остальные женщины заняли свои места.

— Дамы, добро пожаловать на Семнадцатую ежегодную конференцию «Женщины: расширение прав и возможностей женщин», — объявила бодрая блондинка, как только дамы расселись. — Я хотела бы поблагодарить миссис Коралину Каллахан за то, что она еще раз приняла нас всех здесь. Большое вам спасибо за все, что вы делаете.

Я взглянула на нее, но она не выдержала моего пристального взгляда. Два шага вперед, шесть шагов назад, Кора.

— Как часто они проводят эти встречи? — Прошептала я Эвелин, когда все захлопали.

— Первая суббота каждого месяца. Ты пропустила немало, — ответила Оливия, прежде чем Эвелин смогла заговорить, и как по команде бодрая блондинка повернулась ко мне.

— Пожалуйста, поприветствуйте нового члена конференции, миссис Мелоди Каллахан. Мы все знаем, как проходит первый год брака. — Они повернулись ко мне, и я заставила себя улыбнуться и покраснеть при виде силиконовой армии передо мной.

— Радуйся, что ты пропустил так много, — прошептала Эвелин, заставив Оливию и Коралину захихикать.

Это заняло некоторое время, но, наконец, все женщины были настолько поглощены своими разговорами, что мне больше не нужно было заставлять себя обращать на это внимание. Они, должно быть, были самыми печальными и отчаявшимися женщинами, которых я когда-либо встречала. Никому из них не было дела до благотворительности. Они заботились только о том, чтобы превзойти друг друга в том, у кого было больше денег, чтобы отдать, просто чтобы доказать, насколько они богаты. Никто из них не мог сравниться ни с одной женой Каллахан. Однако все они хотели занять второе место. Так что, если бы им нужно было накормить голодающие деревни, чтобы о них хорошо думали, они бы это сделали.

Коралина пошевелилась в девятнадцатый раз с тех пор, как села, заставив меня быстро оглядеть ее. Я могла бы сказать, что в ней многое изменилось. Ее руки и ноги были более подтянутыми, и теперь она казалась гораздо более подвижной и способной. Она даже немного подстригла волосы, но, несмотря на все это, она все еще выглядела красивой, почти как кинозвезда.

— Ты готова заниматься со мной дальше, Коралина? — Тихо спросила я ее. Ее глаза расширились, и она усмехнулась.

— Ты серьезно? — спросила она, потому что она, очевидно, не знала, кто я такая. Я не шутила с подобными вещами. На самом деле я вообще редко шутила.

— Адриана сказала, что ты слишком привыкла к ней. Так что, да, я говорю серьезно.

— Да, сначала я должна поговорить с Декланом…

— Что?

— Деклан, — снова сказала она, нахмурившись. — Когда я сказала ему, он как бы отшутился, и мы почти не говорили об этом. Но я думаю, это потому, что он не видит в Адриане ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Ты…

— Я та, о ком стоит беспокоиться, — добавила я, поместив Деклана в свой список Каллаханов, которым надо надрать задницу. — Ты пыталась заставить его послушать?

Она посмотрела на меня как на сумасшедшую.

— Ты ведь знаешь, что ты женщина, верно? — Я ухмыльнулась. — Возьми наручники, сделай его твердым, скажи ему то, что ты хочешь ему сказать, а затем оставь его там, чтобы он подумал об этом.

— Я бы никогда не смогла этого сделать, Деклан будет таким…

— Возбужденным, что ты сможешь использовать в своих интересах. Ты гребаная женщина Каллахан. Ты делаешь то, что хочешь. Если ты хочешь тренироваться со мной, тренируйся со мной, а если Деклану это не нравится, напомни ему о тех днях, когда у него была только его рука. — Я была абсолютно серьезна, хотя Оливия смеялась рядом со мной. Несмотря на все улучшения, которыми наслаждалась Коралина, я была потрясена, что она все еще пряталась за этой оболочкой.

— Мел, я не такая, как ты…

— Никто не похож на меня, но дело не в этом, — перебила я, и я продолжала бы перебивать, пока она не нашла в себе смелости остановить меня.

— Просто я не знаю, как быть таким сильным человеком. Деклан значит для меня очень много, и я не хочу причинять ему боль или потерять его, — прошептала она, и у меня возникло искушение утопиться в своем супе.

— Если ты продолжишь сосредотачиваться на том, как тебе повезло, что у тебя есть Деклан, то ты забудешь, как ему повезло, что у него есть ты. Представь, что ты принцесса, а потом требуй, чтобы с тобой обращались как с принцессой, — ответила Оливия, и я немного смутилась. С каких это пор я оказалась на одной волне с надувной куклой?

— Всем моим сыновьям нужно время от времени давать подзатыльники. — Эвелин одарила нас одной из своих материнских улыбок.

— Или пули. — Я улыбнулась, заставив Эвелин впиться в меня взглядом, и я просто пожала плечами, это было правдой. Пули говорили громче слов.

— Мелоди, ты не возражаешь, если мы поговорим наедине? — Спросила меня Оливия со странной вежливостью. Я посмотрела на Коралину и Эвелин, которые казались такими же шокированными. Кивнув, я встала, ожидая, что она последует за мной, когда я направилась в женский туалет.

Сняв дурацкую шляпу, я положила ее, прежде чем снова повернуться к ней.

— Говори.

— Я хотела извиниться за свою враждебность и за то, что была…

— Грубой, незрелой стервой? — Спросила я, скрестив руки на груди.

Ее глаза сузились, и казалось, что она изо всех сил старается прикусить язык.

— Да, и за это тоже.

— Я не приму твоих извинений, пока не узнаю, почему ты их приносишь. — Я повернулась к зеркалу, пытаясь поправить прическу.

— Потому что это то, что делают взрослые люди? Мы приносим извинения, когда ошибаемся, — отрезала она, прежде чем сделать глубокий вдох.

— Ну, я называю это ерундой. — Я улыбнулась. — Видишь ли, когда люди извиняются и имеют в виду это, они не нуждаются в уединении. Так что я предполагаю, что Нил подговорил тебя на это. Что он сказал такого, что заставило тебя попытаться смириться?

— Он…

— Не лги мне, Оливия. У меня это получается гораздо лучше, чем у тебя, и я без проблем разобью тебе голову об это зеркало. Ты можешь съездить в Уэст-Ридж и спросить Наташу, если ты мне не веришь. — Я не могла убить ее, но я ненавидела лжецов и ясно дала это понять.

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами и кивнула.

— Прекрасно. Несколько месяцев назад мы с Нилом говорили об этом. Я старалась не путаться у тебя под ногами, но я знаю, что когда-нибудь нам придется поговорить. Я просто… Нил хочет, чтобы мы помирились. Я люблю Нила, поэтому я сделала это.

— Что с вами со всеми и как вы склоняетесь к тому, чего хотят ваши мужья? — Они действительно были степфордскими женами⁴⁹.

— Это называется любовь, Мелоди, — снова огрызнулась она на меня. — Когда ты любишь кого-то, все, чего ты хочешь, — это чтобы он был счастлив. Это не делает тебя слабой, и это не делает тебя идиоткой. Лиам по уши влюблен в тебя, он готов умереть за тебя, и все же ты съеживаешься при мысли об этом. Мы с Коралиной не солдаты Джейн, и мы не можем перейти на темную сторону и чувствовать себя хорошо там. Но, по крайней мере, никто из нас не боится любви. Так что я еще раз прошу прощения. Я должна вернуться домой к своему мужу, заняться потрясающим сексом и увидеть, как он улыбается.

Она больше ничего не сказала, прежде чем выйти. Когда она это сделала, я повернулась к зеркалу и уставилась на себя. Я вспомнила время, когда моя жизнь была намного проще.

ЛИАМ

Большинству людей — очень многим людям — было бы противно то, что я сделал сегодня вечером. Они называли меня монстром, говорили, что я бессердечный или жестокий. Но никто из них не знал, какой жизнью я живу, и не ходил по тем же тускло освещенным улицам, что и я. Я был главой семьи. Я был Ceann na Conairte. А это означало, что на мои плечи легла обязанность защищать эту семью от прошлых, настоящих и будущих неприятностей. Все, что вам нужно было сделать, это посмотреть старый фильм о мафии, чтобы увидеть, как один неудачный шаг разрушил некоторые из величайших когда-либо существовавших империй.

Правило второе: не берите пленных и не сожалейте об этом.

Все, кого мы захватили, были либо убиты, либо переметнулись на нашу сторону и использовались для разведки. Но после того, как мы получили то, что нам было нужно, они все равно были убиты. Любой человек, который может один раз напасть на своего босса, может сделать это снова. Что сделало Каллаханов успешными, так это то, что мы преодолели все ошибки, которые привели к падению других великих игроков. Мы не изменяли своим женам и не употребляли наркотики, которые продавали. Только этими двумя вещами был известен мафиозный мир. Однако это было также первое, что сбило их с ног. Все оставались чистыми, даже самые близкие нам люди. Мужчины нашей семьи слишком много работали, чтобы стать теми, кем они были сегодня, чтобы какой-то наркоман донес в полицию, спасая свою шкуру. Жены были ключевым фактором, потому что, если вы обращались с ними правильно, они жили и умирали за вас. Я нисколько не сожалел о том, что сделал. Я не убивал, потому что я был больным извращенным ублюдком. Все было сделано на благо семьи.

Вздохнув, я заиграл на своем пианино. Я вернулся поздно, и мне не хотелось иметь дело ни с Мел, ни с кем-либо еще, если уж на то пошло. Я думал, она поняла, но она просто списала это со счетов, как будто это ничего не значило. Она была слишком сосредоточена на Эмори и Сейдж. Да, они были огромной проблемой, но нам нужно было охватить все наши базы. Вэнсу бы просто понравилось, если бы мы повесились. Он пытался распространить своих людей по всему земному шару. Чем больше областей нужно охватить, тем больше возможностей для ошибок. Мне просто нужно было найти лазейку.

— Ты испортишь клавиши, — крикнула моя жена позади меня, но я не мог заставить себя посмотреть на нее. Я знал, что бы она ни надела сегодня вечером, я буду сражен… К черту это… Это оставит меня чертовски скучать по ней.

Я просто продолжал играть. Я даже не был уверен, что это было. Я просто играл. Однако с каждым ее шагом я чувствовал ее как волну тепла позади себя. Я знал, когда ее рука зависала прямо над моей головой, и я наклонился к ней, не задумываясь. Она провела пальцами по моим волосам, прежде чем сесть на сиденье рядом со мной. Оттуда она забралась на пианино, поставила ноги по обе стороны от меня и заставила меня играть, глядя прямо на нее. Будь она проклята ко всем чертям.

— Мел…

— Ты любишь меня? — прошептала она, глядя мне прямо в глаза. Я застыл. Что я мог на это сказать? Если бы я солгал, она бы поняла. Если бы я сказал ей правду, она бы оттолкнула меня. Так что я просто играл.

Она соскользнула вниз, клавиши зазвенели, когда она ударила по ним, пока она не оказалась у меня на коленях. Целуя меня, она обхватила ногами мою талию.

— Ты любишь меня?

— Да, я люблю тебя. Ты не должна говорить это в ответ. Я могу подождать.

Она глубоко вздохнула и опустила голову.

— Мел, я серьезно, ты не должна отвечать сейчас. Я могу подождать. — Я попытался приподнять ее подбородок, но она вырвала голову из моей руки.

— Мел…

— Я не сильна в любви, — прошептала она.

— Я знаю, вот почему я ждал. — Я погладил ее бедра, не для чего-то сексуального, а чтобы она могла чувствовать меня и знать, что я здесь, держу ее.

Она провела рукой по волосам и вздохнула.

— Я работаю над этим.

— Я тоже это знаю. — Я наблюдал, как она снимала с себя маску, которую я видел день за днём.

Поднявшись с моих колен, она подошла к окну, и я уже соскучился по ее теплу.

— Я всегда была сильной, Лиам. Я хороша в том, чтобы быть сильной. Я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-либо видел меня слабой или…

— Нет ни одного живого человека, который действительно знает тебя, который не боялся бы тебя или не думал, что ты слабая, — прошептал я, подходя к ней сзади. — Что с тобой не так?

— Что, если я беременна? — Она быстро повернулась ко мне. — Никто не смотрит на беременную женщину и не думает: «Черт возьми, эта женщина может убить меня голыми руками». Все, что они видят, это… это инкубатор, который толстеет и ковыляет, как пингвин.

Я рассмеялся.

— Я бы сказал, как утка, но пингвин тоже подходит.

Она сильно ударила меня по руке, и я снова засмеялся. Она всегда заставляла меня по-настоящему смеяться.

— Милая, у нас еще есть время, прежде чем ты начнешь ходить вразвалку.

— Да, чуть меньше семи месяцев. — Она нахмурилась, задирая рубашку, чтобы я увидел крошечный бугорок, который был почти незаметен.

Я почувствовал, как слова покидают мое горло, когда мой рот открылся. Моя рука потянулась к ее животу, прежде чем я встретился с ней взглядом. Каждый раз, когда я пытался произнести слово, оно терялось к тому времени, как я снова открывал рот.

— Ты беременна, — прошептал я.

Она кивнула.

— Уже десять недель.

Мои ноги подкосились, и я обнаружил, что стою на коленях, положив голову ей на живот. Я ничего не слышал, но чувствовал себя таким влюбленным и вне себя от радости. Ее руки снова запутались в моих волосах, когда я поцеловал ее в живот.

— Я тоже люблю тебя, Лиам. Я просто не знаю, смогу ли я повторять это часто, — прошептала она. — Так что тебе придется часто говорить эти слова ему или ей.

Я рассмеялся и кивнул. Она наклонилась ко мне, и я схватил ее за щеки.

— Святое дерьмо, я, блядь, беременна, — прошептала она.

— Черт возьми, — прошептал я в ответ, прежде чем завладеть ее губами. Притянув ее к себе, я поднял ее на руки по-свадебному и подошел к кровати.

— Никакого секса на пианино? — спросила она в моих объятиях.

— Я не хочу секса. Я хочу заняться с тобой любовью.

Опустив ее в центр кровати, она подняла бровь, глядя на меня.

— Ты такой плохой мальчик, Лиам.

— Заткнись и наслаждайся этим. — Если я и собирался от чего-то умереть, то только от счастья.

Она потянула меня за пояс на кровать и запрыгнула мне на талию.

— Ты не можешь относиться ко мне по-другому.

— Черт возьми, я буду. — Теперь все будет по-другому.

— Лиам, я серьезно. — Она уставилась на меня.

Сев, я схватил ее за бока, чтобы удержать на месте.

— Я тоже, ты беременна.

— Это не делает меня инвалидом или стеклянной, — огрызнулась она, и мне пришлось бы готовиться к этому несколько месяцев. Но эта мысль только вызвала улыбку на моих губах.

— Мелоди, если бы ты мне позволила, я бы завернул тебя в пузырчатую пленку и убедился, что ты окружена по крайней мере четырьмя охранниками на земле и двумя в вертолетами в воздухе.

— И я бы использовала головы ублюдков в качестве тренировочной мишени. Пока я не начну, блядь, ковылять, никто не должен относиться ко мне по-другому, блядь. Если они это сделают, я прикую их цепью к заднему сиденью твоей дурацкой Ауди и разорву на части. Беременна или нет, я все равно чертова Кровавая Мелоди, — заорала она мне в лицо.

Со мной должно было быть что-то не так, если я нахожу ее угрозы убить людей во время беременности сексуальными. Целуя ее, я убедился, что оставил мысленную заметку о том, на чем закончился наш спор, прежде чем перевернуть ее на спину. Я чувствовал, как ее маленькие ручки срывают с меня одежду, изо всех сил стараясь стянуть ее с меня, как я пытался сделать с её.

— Скажи это снова, — прошептал я, покрывая поцелуями ее грудь.

— Что? — она ахнула от удовольствия, когда я добрался до земли обетованной, земли молока и меда прямо между ее бедер.

— Скажи мне, что ты любишь меня. — Я поцеловал ее в другие губы, прежде чем ввести в нее три пальца.

Она не произнесла ни слова, пока я быстро вводил и выводил из нее свои пальцы. Она громко застонала, когда я притормозил.

— Лиам…

— Скажи мне, — прошептал я, двигаясь так медленно, что она прижалась ко мне в надежде заставить меня двигаться быстрее.

— Я, блядь, ненавижу тебя!

— И что? — Спросил я, ухмыляясь. Мне нравилось наблюдать за ней такой дикой из-за меня.

— И все. — Она улыбнулась, и я легонько укусил ее за бедро.

— Я хочу съесть тебя всю, — пробормотал я, прижимаясь к ее коже к своим пальцам. — Я хочу заставить тебя кончить своим языком.

Вырываясь, она захныкала.

— Но ты снова сделала меня твердым, — я улыбнулся, выпуская свой пульсирующий член из штанов.

Прежде чем она смогла ответить, я врезался в нее, и ее тело дернулось с кровати.

— Черт возьми, Лиам, — прошипела она от удовольствия, обхватив меня ногами. Тем не менее, я развел их.

— Это будет все ради моего удовольствия, а не твоего, если ты не скажешь этого, любимая. — Я ухмылялся, когда она боролась со мной, но я всегда выигрываю эту битву.

— Я, блядь, ненавижу тебя.

— И что?

— Я вроде как еще люблю тебя, придурок, — пробормотала она, и я принял это.

Захватив ее губы в свои всего на мгновение, прежде чем я пососал ее грудь, она покачивалась на мне, пока я ласкал ее внутри. Каждое движение было мучительно медленным, но я не хотел торопить события. Я хотел, чтобы мы прокатились на каждой волне удовольствия вместе с ней. Но моя жена редко делала то, что я хотел. Снова обхватив меня ногами, она притянула меня еще ближе к себе, прежде чем опрокинуть на кровать. Ее голова откинулась назад, когда она оседлала меня, и мне пришлось держаться за спинку кровати. Моя хватка была такой крепкой, что я был потрясен тем, что она не сломалась.

— Господи, Мел, — простонал я. Я больше не мог терпеть. Схватив ее за талию, я держался, наблюдая сквозь полузакрытые глаза, как она доставляла мне величайшее удовольствие.

— Я люблю тебя, — воскликнул я, прижимаясь к ней. Она упала на меня сверху, и моим первым побуждением было заключить ее в свои объятия.

Все, что я мог чувствовать, это запах секса, и все, что я мог слышать, это ее глубокое дыхание, смешанное с моим. Мы оставались там, заключенные в объятия друг друга, казалось, несколько часов, прежде чем она посмотрела на меня. Она ничего не сказала, просто смотрела, и я снова пожалел, что не могу прочитать ее мысли.

— Что? — Спросил я, когда она легла рядом со мной. Моя рука в защитном жесте легла на ее живот. До появления следующего гребаного Каллахана, моего ребенка, оставалось меньше семи месяцев. Это заставило меня хотеть заниматься с ней любовью снова и снова.

— Мы должны были использовать презервативы, — прошептала она, положив свою руку на мою.

— Не сегодня. Не когда либо ещё. — Я не хотел, чтобы между нами что-то пошло не так. — Ты не хочешь ребенка?

— Дети вонючие и шумные. Ты никогда не знаешь, чего они хотят, потому что они не могут говорить. Их головы слишком велики для их тел, а это значит, что если ты их уронишь, они полетят головой вперед. Они как маленькие инопланетяне. — Она вздохнула, и я постарался не улыбаться. Она была напугана и беспокоилась о том, чтобы стать матерью, и, поскольку она была моей Мел, она никогда бы не сказала этого.

— Только в самом начале…

— Да, потому что они превращаются из инопланетян в монстров. Сначала маленькие монстры, которые плачут и закатывают истерики, затем помешанные на сексе подростки, которые думают, что они умнее всех остальных. Это будет в ближайшие восемнадцать лет, Лиам. Я не такая, как твоя мама. Мое терпение иссякнет, и я скажу или сделаю что-нибудь…

Я поцеловал ее.

— Были дни, когда моя мама была еще страшнее, чем мой отец… На самом деле, много дней. Однако мои родители справились с этим, и у нас все будет хорошо.

— Ты помешанный на сексе, тайный курильщик, который зарабатывает на жизнь продажей наркотиков, крэка и травки. Не говоря уже об убийствах. — Она закатила глаза, глядя на меня, прежде чем рассмеяться.

— Как я уже сказал, у нас все будет хорошо. — Честно говоря, хуже всего было убийство, но это была не моя вина. Люди думали, что могут обокрасть нас, угрожать нам, и я позаботился о том, чтобы этого не допустили.

— Я планировщик, Лиам, — сказала она, вздыхая. — Мне нравится планировать свои дела или убийства. Это, наш ребенок, не входит в мои планы. Нам нужно разобраться с Сейдж и Эмори…

— Не напрягайся, любимая. Я могу справиться… — Она вытащила нож из-под подушки и приставила его к моему горлу. Оттолкнув меня назад, она снова уселась мне на талию.

— Если ты попытаешься посадить меня на скамейку запасных, Лиам, я начну отрезать части тела. Может, я и беременна, но я все еще Кровавая Мелоди. Я могу уничтожить любого, кого захочу. Я спишу это на гормоны. — Она сверкнула глазами, и я увидел ту же женщину, которая выстрелила мне в бедро.

Я почувствовал, как мой член встал от ее слов и ее положения на мне.

— Действительно, чертова Кровавая Мелодия. — Я хихикнул, потираясь об нее. Я видел, как ее глаза остекленели, когда она уронила нож на пол и поцеловала меня.

Когда наши телефоны зазвонили, и она отстранилась, я почувствовал необходимость прикончить того дурака, который вздумал позвонить нам в два часа ночи.

— Говори, — сказала она в трубку, когда я поцеловал ее ноги. — Мы будем прямо там.

Нет, мы будем прямо здесь! Мой разум умолял.

Повесив трубку, Мел выпрыгнула из кровати, оставив меня в постели твердым, как гребаный камень.

— Эмори и Сейдж сожгли мой гребаный дом, — сердито огрызнулась она, заходя в гардероб.

Я застонал про себя.

— Черт бы их всех побрал.

— Лиам, поднимай свою похотливую задницу с кровати и помоги мне убить эту суку! — закричала она.

О, я действительно собирался их убить.

МЕЛОДИ

Я прислонилась к машине, наблюдая, как вилла Джованни сгорела дотла. Пожарные делали все возможное, чтобы справиться с огнем, но внутри меня горел более смертоносный пожар.

Федель подбежал ко мне.

— На воротах была записка, мэм.

Я увидела, как Лиам потянулся к ней, но я схватила ее раньше, чем он, и уставилась на него. Он не собирался относиться ко мне по-другому. Я бы этого не допустила.

Ты сжигаешь мое дерьмо, я сжигаю твое. На войне все средства хороши. Поздравляю с прибавлением. Такое счастливое время для вас обоих.

XOXO

Э&С

Лиам схватил письмо, его нос раздувался от такой же ярости, как и мой.

Был только один человек, который знал, что я беременна.

— Найди доктора Андерсона, сейчас же!

Лиам повернулся ко мне, его взгляд все еще был холодным.

— Теперь все по-другому.

Я кивнула, открывая дверцу машины и садясь на сиденье. Все было по-другому. Теперь я была более крупной мишенью. Я всегда была мишенью, но теперь мишенью был и мой ребенок — следующий лидер нашей империи, — и из-за этого мне придётся измениться. Не превратится в Эвелин или Коралину, а в другой тип лидера. Мне предстояло выяснить, как быть безжалостной и беременной. Эмори и Сейдж выбрали не ту гребаную семью.