БЕЗЫМЯННЫЙ ЗВЕРЬ

ГЛАВА 19

Клан молодых ждал слова, решающего их судьбы перед отлетом: два сына и двоюродная сестра. Поодаль сгрудилась толпа полубогов, мастеров и подмастерий. Им надлежало в великой акции сопровожденья быть употребленными первыми тремя и поставлять троим богам все, чем владели: немереный набор из технотронных навыков, защиту бесценных жизней, добычу пищи, приемы приручения и дрессировки аборигенов, возможность быстро возводить жилье, укрытия, обсерватории, чинить и создавать КА GIR-ракеты.

ANU – правитель, пока безмолвствовал в тягостном раз-думьи, поскольку последнее слово обретало силу Закона в случае согласия ANTU – его супруги. Любимцами ее были младший сын и племянница NINXURSAG.

Но за безмерным властолюбием и жестокой непредсказуемостью старшего сына стояло право наследия всего могущества ANU.

Молчал правитель, терзаемый печалью. Спасительной второстепенностью колонизаторских деталей – чем можно было разбавить жгучесть расставания – они перенасытились задолго до исхода. По КI, над ней и в глубинах ее морей два месяца летал, ползал и нырял UPU AUT – «открыватель путей», поставляя данные о новой планетарной обители. И ныне высший клан из остающихся и убывающих знал все, что можно было впрессовать в два месяца исследований.

По бесконечно вытянутой эллиптической орбите летел Мардук-Нибиру, замыкая цикл протяженностью в 3600 галактических дней. И Гелиос, ласкающий животворящей и жаркой негой, был расположен к ним теплом всего лишь 200 дней.

Все до единого мгновения из этих двухсот – все становились праздником стеблей, стволов и тел, все были гимном ликования биоклеток на Мардуке – всех тварей водяных и обитающих на тверди, спешивших расплодиться.

Но, отдаляясь, Гелиос подергивался мутно-красной пеленой, угрюмел и охладевал ко всем.

И вновь алмазно-угольная стужа наваливалась и когтила черной кармой, рвала и скручивала, превращала в камень все, что осмеливалось за двухсотдневье напитаться соками и дать потомство. Вся живность, едва успев сформировать костяк и мышечную мякоть, спешила выжить, прорываясь предсмертным усилием в спасительную глубь Мардука. И он, несущий в себе магму жидкого ядра, обогревал и сохранял всю биомассу, впадающую в анабиоз.

Густая паутина гротов, нор, пещер, тоннелей, лазов, подземных хранилищ влаги и съестных припасов источила исполинскую кору Мардука за века выживания.

Единственный из видов, кто не гасил себя в анабиозе на долгий эллиптический период, был порожденный Божьей матрицей Двуногий.

Наделенный разумом, который был задействован сейчас едва на четверть, он выжил, приспособился к восьми десятым скудного существования в кромешном аду своего бытия, где черноту и сырость сопровождало хищное кишенье зубастых, склизких тварей. Их видовую слепоту с лихвой заменял ультразвуковой сонар, выискивающий теплокровную добычу сквозь почвенные толщи, а скорость продвиженья в норах слизистых и бесхребетных туш почти не оставляла надежды на спасенье жертвам.

Сообщество двуногих величайшими усилиями всех особей прорвалось в жаркие глубины Мардука, раздвинуло их пределы, озеленило и осветило их, обиходило. За это время была построена технотронная иерархия по жесточайшим ограничительным канонам. Она расслоилась по кастовым нишам, жестоко стянутым единой социальной и рабочей связью, где каждый должен был под страхом выдворения наружу пожизненно нести свой груз обязанностей перед высшим кланом.

Вершиною его в последние два орбитальных цикла были Ану и Анту – от полюса до полюса.

В начале семьдесят девятого цикла правители, взматеревшие инженерным могуществом, наконец выбрались из-под земли и смогли оставаться наверху в скафандрах необходимое время, бросая вызов ночи и вселенской стуже.

Так началась новая, поверхностная эра, в которой хомо сапиенс сумел ощупать зондами ракет ближайшие к орбите Мардука планеты.

В конце восьмидесятого цикла, в разгар благословенного сияющего ДВУХСОТДНЕВЬЯ, вписываясь орбитальным закругленьем меж Марсом и Юпитером, с Мардука волею Ану был направлен UPU AUT – универсальный биоробот к неудержимо манящему, радужному многоцветью планеты КI – земле, той самой, что жила в преданьях клана и в генной памяти старейших как осколок вселенской катастрофы. И память об этом дне сотворения была увековечена божественным гесхом (гербом-схемой), крестом, вершину которого венчает шар Мардук, расколовший гранитно-водяную Тиамат надвое.

Биомеханический посланник, вернувшись, донес до мардукян потрясшую всех весть: то, что было бесценностью на их планете и распределялось как наивысшая награда верным слугам: тепло и свет, вода и зелень, а также обилие съедобного белка и жира, снующего в стихиях, несметное богатство руд, крисстально чистый воздух – все это было обыденностью КI.

Кто пользовался всем этим, кто владел? Стаи полуприматов родственного им вида, уже прямостоящие на двух ногах, с рудиментарным мозгом, вдвое меньшим, чем у мардукян. Оружие – копье, дубина – и пара сотен слов в запасе для общенья. Полупримат здоров и генетически устойчив, неимоверно жилист и вынослив, агрессивен.

И что мешало прибрать к рукам всю эту благодатную бесхозность? Да ничего.

В итоге меж веками завоевания кланом скудных благ Мардука и райски щедрым бытием на КI сейчас стояло лишь последнее СЛОВО Ану перед отлетом.

Властитель поднимал голову. Вдруг стало всем заметно, как он стар и вымучен. Он правил Мардуком бессменно три орбитальных цикла, исповедуя в решениях жесткую целесообразность. Весь его народ выжил, обрел могущество в стихиях и вышел в космос.

И вот все на пороге новой эры. Их ждало неоценимое дармовое богатство небесной колонии, дарованное им наконец-то без жертв и крови.

Правитель испустил неизреченную, выстраданную мысль, и она, впитываясь в каждый мозг, встряхнула всех: здесь, сейчас выпекался поворот истории.

– Я нарекаю старшего наследника EN LIL – «вершитель власти». Отныне повелеваю так называть его на КI и на Мардуке.

Энлиль не двинул ни единым мускулом, но хищное безумье ликованья затопило его лицо.

– Тревожить мой покой и тратить мое время позволено отныне лишь ему. Анту, я жду твоего согласия, – добавил патриарх.

ANTU сидела неподвижно, с мраморным лицом, высокомерно-отрешенным. Под трепетом прикрытых век угадывалось нестерпимое жжение зрачков. Наконец отозвалась, не размыкая губ, не открывая глаз, внедряясь властным желанием в каждого из ждущих:

– Ты получишь согласие, когда назовешь младшего ЕN КI – повелитель земли. Энлиль, перенимая часть нашей власти, будет держать ответ перед нами за приобщенье КI к Мардуку. Энки – вершить на ней делами.

– Ты запускаешь самоистребленье клана, – измученно истек горестным предвидением патриарх, – они передерутся в первом же цикле.

– Мое решение все слышали. Я не изменю его.

Едва дыша, застыли мастеровая рать и полубоги, отобранные для сопровожденья трех: впервые повелитель клана позволил выплеснуться распре перед всеми.

– Энлиль, ты вправе отобрать себе, кого захочешь, из мастеров и подмастерьев. Остальных возьмет… Энки.

Он-таки произнес ЕN КI – повелитель земли!

Энлиль повел плечами, выбираясь из вязкой, свирепой дурноты. Он только что над всеми высился один, долгожданно прянувший в сияющий абсолютизм всевластия. Но тут же! Рядом вынырнул и нагло отряхнулся младший – любимчик, умник и паршивый гений, материнский прилипала… сочится вызовом, не отводя клинковых глаз.

«Ты отведешь их скоро. Там, на КI. Там ты останешься один, без материнского сиропа и соплей отца. Без лучших мастеров. Без нужных слуг, без NIN XUR SAG, которых я возьму. Ты приползешь ко мне просить их. И взгляд твой будет волочиться по земле, как два издохших червя в клюве у SI LUSH».

Энлиль расставил ноги, утверждаясь. И разлепил уста – впервые в Патриаршем зале, надменно оскорбляя тишину со-мыслия вульгарным звуком.

Он заговорил с Энки посредством связок, как с рабом, коему недоступна всепроникающая неизреченность мысли.

– Тебя, Энки, я, Энлиль, преемник ANU вершитель власти, оповещаю. Со мной на КI летят вот эти…

Его палец размеренной указкой втыкался в груди самых нужных. Он выдирал безжалостно из строя нужнейших, он выхолащивал его: ремонтников ракет и маяков, строителей и инженеров, поваров, конструкторов ирригационных сетей и архитекторов, стрелков из МЕ и резальщиков гор с их виртуозным инструментом А PIN KUR.

Напоследок чуть задержался властительный перст: любимица двора и клана NIN XUR SAG, двоюродная сестра обоих братьев, была последней в выборе.

Он с изумлением увидел, как поднялся и нацелился ему в лицо холеный, с перламутровым отливом встречный палец. И Нинхурсаг заговорила с ним, как он с Энки, на языке рабов!

– Я с этим не лечу. Меня возьмет Энки.

– Ты лишь ходячее, пустое чресло, – опомнился, вскипая тяжкой яростью, Энлиль, – ты будешь ждать, когда найду я время, чтобы его засеять.

– Я чресло с крыльями, – напомнила неукротимо Нинхурсаг, – и сеятеля выберу сама, когда устану летать.

Открытый ненавистный бунт сотряс все стены, воздух, трон. Клан рушился, змеился трещинами, из них ударили протуберанцы вражды, давно калившейся внутри.

– Энлиль! – стегнула властным зовом мать. Боль разъедала сердце. Она посеяла раздор, и он прорвал запекшуюся было корку совместного терпенья.

– Я думала, что ты способен хоть напоследок удержать в себе скота. Но клетка царского приличья, державшая его, давно сгнила в тебе. Теперь запоминай. Я вправе отозвать согласие на твое имя. Но не могу отдать его другому сыну. Все это волен сделать лишь народ Мардука. Ты знаешь, кого он назовет Энлилем. Твой образ, начиненный похотливой злобой, всем ненавистен. Твои изображенья на Мардуке по-прежнему расколоты, измазаны дерьмом и грязью, хотя за это сотни поплатились жизнью…

– И ты готова спрашивать у земляных червей, кому из братьев носить верховный знак? – Он врезался в нещадный материнский монолог.

– Готова.

– И ради этого мы пропускаем орбитальный цикл? Изза тебя отложим заселенье КI?

– Я сказала все, – звенящей царской волей отозвалась во всех ее решимость. Она действительно была готова.

– Чего ты хочешь?

– Того же, что и все: отдать «Энлиля» младшему. Но наш закон не позволяет эту роскошь. И это значит, что Энлилем остаешься ты. Но отдаешь Энки тех мастеров, которые ему нужны, а Нинхурсаг пусть выберет сама, кому из вас двоих засеять ее чресла.

– Царица! Мать! Не станем тратить время, – взорвался буйным нетерпением Энки, – он отобрал вот этих? Пусть будут с ним. Чтобы не рухнуть, властолюбивой голове нужны подпорки, поскольку голова пуста, а руки – плети. Мне хватит тех, что он оставил, если их строй украсит Нинхурсаг.

Угрюмо слушал патриарх. Кормило власти дергали из рук жена и старший сын. Разжать их и покориться?

Кому доверить власть? Энлиль – властолюбив, изнежен, в ярости неукротим и в мести, ненасытен в случках, зальет всю КI кисельной смесью из кровавой спермы.

Энки – насмешливый и отстраненный гений, чей мозг – универсальный ключ к загадкам бытия. В его объятьях нежатся и математика и хирургия. Все сонмища из микромира – его обслуга, а шифровальный код к геному мардукян почти в его руках.

Ему неинтересен трон, скучны людские страсти. Эксперимент и вскрытие изнанок бытия – его стихия. Но не власть.

И патриарх вдруг ощутил слепящей вспышкой озаренья, как будет там, на КI. Там будет много войн. И главное, ради чего затеяна вся эта подготовка, затрачена энергия всего Мар-дука, утонет в междоусобной братской злобе, в озерах крови. А КI не станет Эдемом для Мардука, где будут их покорно ждать тепло и свет, и пища, вода, ресурсы, руды, моря горючего для них UTU и MU.

– Я завершаю распрю, – вскипая старческим и горьким гневом, напомнил о себе Властитель, – я пока на троне. И под моей одеждой еще не копошатся черви. Наш трон устал от вас, вашей слюны и воплей. Поэтому послушайте последнее решенье. И если кто захочет возразить мне хотя бы проблесками несогласья, того при мне разденут и выставят наверх, под звезды. У них терпенья больше выслушивать всех вас, не возражая.

Я отправляю в путь не двух богов с моей наследной кровью. Такие же права получат шестеро из мастеров и близких. Для каждого из вас на КI постройте город в долине меж двух рек.

SIPPAR – «сияющая птица» – для мастера ракет и кораблей.

LA RA AK – «источник яркого света» – для мастера, чьи руки осветят долину.

NI BRU KI – для старшего, Энлиля, откуда будет он держать со мною связь.

SHU RUP PAK – «место крепкого здоровья», его заселит Нинхурсаг – страж долголетия богов.

Три рядом города: LA AG GASH, LA AR SA, ВАD ТIВIRА – пусть станут центром для добычи руд, займут их рудознатцы.

И, наконец, Е RI DU – «город на краю большой воды» – пусть станет городом Энки, властителя земли, чьи руки, мозг и воля должны связать всех воедино и сделать КI благословенным раем, принадлежащим лишь Мардуку.

Вас, восемь избранных, несущих власть с собой, я нарекаю СОВЕТ БОГОВ. Все главные решения на Ки вам надлежит принять единогласно. Но каждый, возразивший на Совете, имеет право отменить решенье. Вы связаны отныне воедино, вы продолжение Мардука на земле. Теперь идите. Корабли готовы.

Старик смотрел им в спины, иссушенный верховной властью, тысячелетним бременем ее.

Его планета, высадив десант на КI из лучших, вплывала в орбитальный сгиб, тараня бездну леденевшей массой, довпитывая жадно остатки света Гелиос-светила.

Возврат сюда через три тысячи шестьсот секунд… иль лет… у каждой из галактик свой подсчет, свой способ летоисчисленья.

Дожить бы в хладной бесконечности пути, дождаться бы возврата.

«Дай время мне, продли мой срок, Создатель, чтобы взглянуть на главное свершенье наших жизней», – неистово взмолился он, пронизывая благоговейно Третьим глазом бездонность космоса.

Мольба, усиленная миллионно кратно, фотонной вспышкой полыхнула ввысь, по торсинным скрученным полям. Ничтожный, слабый импульс – один из мириадов – все же достиг Создателя. Впитался в память. Был принят к сведенью.