Библиотека литературы Древней Руси. Том 2 (XI-XII века)

ОРИГИНАЛ

Господи, благослови, отче.

Се ныне сбысться пророческое слово, еже глаголаше Господь нашь Исусъ Христос. «Будет бо, — рече, — в последняя дни, якоже мнимъ суща, въстанеть бо братъ на брата своего, и сын на отець свои, и врази домашнии. Человеци бо себе немили будуть, да въздасть имъ Богъ по деломъ ихъ».[474]

Бе же князь великъ славою, в Чехах живый, именем Воротиславъ,[475] и жена его Дорогомиръ.[476] Родиста же сына перьвенца, и яко крестиста и, нарекоша имя ему Вячеслав.[477] И възрасте отрок, яко бы уяти ему волос,[478] и призва Воротиславъ князь епископа Нотария[479] съ всемъ клиросомъ. И певшимъ литургию[480] въ церкви святыя Мария,[481] и вземъ отрока, постави на степени пред олтаремъ, и благослови, и се рек: «Господь Исусъ Христосъ, благослови отроча се благословениемъ, имже благословилъ еси праведники твоя». И постригоша князь. Ино темже мнимъ, яко убо благословениемъ епископа того, но молитвами благоверными нача отрокъ рости, благодатью Божиею хранимъ. И въда и баба своя Людмила[482] оучити книгамъ словеньскимъ по следоу попову и навыче разумъ добре. Отсади же Воротиславъ в Будучь,[483] и нача отрокъ учитися книгамъ латыньскимъ, и научися добре.

В то же время умре Воротиславъ князь, и поставиша Вячеслава на столе дедьни,[484] и оттоле Болеславъ[485] нача подъ нимъ ходити. Бяшета бо оба мала, мати же ею Дорогомирь утверди землю и люди своя устрои. Яко въспите сыны своя, яко нача Вячеславъ строити люди своя.[486] Имяше же сестры 4, и вдаста я в росна княженья,[487] и устроиста я. И възложи Богъ благодать таку на Вячеслава князя: и нача же умети книги латыньския, якоже добры епископъ или попъ да аще и възмяше я, греческия книги или словеньския, прочиташе явъне безъ блазна. Не токмо же книги умеяше, но веру свершая всемъ убогимъ добро творяше: бедныя напиташе и одеваше по еуагльскому учению, божия рабы[488] питаше, вдовиць не дадяше обидети, люди вся убогыя и богатыя миловаше,[489] церкви вся златомъ украси, вероваше въ Бога всемъ сердцемъ, все благое творяше в животе своемъ.

Разгордеша же мужи чесъскыи, въсташа на ся. Унъ бо имъ бяше князь, летъ бо ему бяше 13,[490] егда умре отець ему. Да егда възрасте и смысла добы и братъ его, тогда дьяволъ вниде въ сердце злыхъ съветникъ его, якоже иногда въ Июду предателя. Писано бо есть: «Всякъ, въстаяи на господинъ свои, Июде подобенъ есть».[491] Ти же намолвиша Вячеславу, реша: «Хощеть тя Болеславъ убити, съ матерью съвещавъ и съ мужи своими». Пси злии, иже беша Вячеслава научили выдати матерь свою без вины. Вячеславъ же, разумевъ страхъ Божий, помяну слово апостола, глаголюща: «Чти отца и матерь свою яко и сам ся, и възлюбиши ближняго своего яко и сам ся».[492] Хотя исполнити всю правду Божию, и приведе паки матерь свою, плакашеся и окаяшеся, глаголя: «Господи Боже, не постави ми греха сего».[493] Помяну же слова пророка Давида: «Грехъ уности моея и невидения моего не помяни убо, Господи».[494] Темже чтяше матерь свою, она же радовашеся вере сына своего, и о благодати, юже творяше убогимъ: аще и маламощна, питаше; аще ли сирота где, то обидети не дадяше его; аще ли странным, да добро творяше, якоже убо и речено есть: «Странен бех, въведосте мене».[495] Аще божия рабы, и домашняя, и аще странники вся, и аще где ино зимои стражуть, то вся одеваше и кормяше. Аще ли же который попинъ проданъ приде к нему, онъ искупаше всемъ. Церкви же бе устроилъ по всемъ градомъ добре велми, божия рабы собравъ ото всехъ языкъ воину. Служба идяше по вся дни къ Богу, яко и въ велицехъ языцехъ, устроениемъ добраго и праведнаго владыкы Вячеслава. И вложи Богъ въ сердце: созда храмъ святаго Вита,[496] не зле мысля, неже убо всея Болеславу дьяволъ въ сердце, наустиша и на брата своего, и да не бы спасена душа его была в веки. Приде же день святаго Емъраама, к немуже обещанъ святый Вячеславъ,[497] веселяшеся о Бозе. Онии же убо тогда злии дьяволи възваша Болеслава, съветъ творяше неприязненъ о Вячеславе, якоже жидове о Христе въ первая лета.

Бяху же священие церквамъ въ всехъ градехъ.[498] Вячеславъ же яздяше по градомъ, еха ко Болеславлю граду.[499] В неделю же бе литургия Козмы и Дамьяна,[500] и слышавъ литургию, Вячеславъ хоте ехати домовъ къ Празе. Болеславъ не да ему, моляся плачевным смыслом, моля и глаголя: «Како хощеши отъехати, пиво цело имею!» Он же не оторчеся брату, не еха домовъ, и въседъ на конь, нача играти и веселитися съ други своими на дворе Болеславле, темже мнимъ, яко поведаша ему на дворе и рекоша: «Хощет тя убити Болеславъ». И не я веры тому, на Бога възложи.

В ту же нощь снидошася ратници въ Гневысынъ[501] двор, и възваша собе Болеслава, и сотвориша злыи тои съветъ неприязненъ. Якоже и къ Пилату събрася на Христа мысляще, такоже и онии злии пси, тем ся подобяще, съвеща, како быша убити господина своего. Реша же: «Поидеть на заутреннюю, тогда половимъ его». Утру же бывшю, възвониша заутреню. Вячеславъ же услышавъ звонъ,[502] и рече: «Слава тобе, Господи, яко далъ еси мне добыти утра сего». И вставъ поиде на заутренюю. Състиже же Болеславъ во воротехъ, Вячеславъ же озревся и рече: «Добръ бе намъ господинъ вечеръ». Къ Болеславу же приниче дьяволъ ко уху и разврати сердце его. Да извлекъ мечь отвеща сице: «Тебе хощу унеи быти», и удари мечемъ по главе. Вячеславъ же обратився и рече: «Что еси умыслил?» И охапивъ и повръже и паде над нимъ и рече: «То ти Богъ, брате». Тужа притекъ, удари в руку, Вячеславъ же пусти брата и къ церкви побеже. Дьявола же два, Чьста и Тира убиста въ церковных вратех, Гневыса же притекъ, прободе ему ребра мечемъ, и испусти духъ свои, глаголя: «В руци твои, Господи, предаю духъ мои».[503] Убиша же в томъ граде с нимъ Мьстину[504] единого, а иныя мужи идоша к Празе: овии же избиша, а друзии разбегошася по землямъ. А младенци[505] избиша его, а божия рабы разграбиша и изгнаша я из града, а жены ихъ за иныя мужи вдаша. И всю неприязнену сотвориша похоть — убиша князь свой.

Тира же рече: «Идемъ на госпожю, да одинова ожалееши брата своего и матерь свою». Болеславъ же рече: «Никаны ся дежеть, даже инеми доспеем».

Вячеслава же разсекше отидоша, и не съхранивше его. Крастеи же попъ вземъ, и пред церковью положи и, и покры тонкою плащаницею. Услышавши же мати убьение сына своего, и притекши искаше его. Узревши же и припаде къ сердцу его, и плачющися събираше уды телеси сына своего. Собравши же, и не сме нести его въ домъ свои, нъ попове избе омывше и оболокше и, положиша и посреди церкви. Убоявши же ся мати его смерти бежа въ Хорваты:[506] страшно бо есть, от чюжею руку да ея не претерпить. Пославъ же не застиже я Болеславъ. Призвав же попа Паула,[507] да молитву сътворит над нимъ. Погребоша честное его тело — Вячеслава, добраго и праведнаго владыку и богочетца и христолюбца, служи бо ему говениемъ и съ страхомъ. Крови же его не хотящи по три дни в землю ити, въ третии же вечеръ, всем видящимъ, церкви в зиде над нимъ,[508] и дивишася ту вси. И еще надеемся Бозе молитвами и благовериемъ добраго Вячеслава и больши чюдо явити ся.[509] Въ истину бо Христове муци приложися мука его. Съветъ бо сотвориша о немъ, якоже июдеи о Христе, рассекоша же его, якоже и Павла,[510] и младенци его ради избиша, якоже и Христа ради[511] Въ истинну весь родъ человеческъ велми ся каяше и плакашеся о немъ.

Убьенъ же бысть Вячеславъ князь в лето 6000 и 300 и 30 въ 7,[512] индикта 2, кругъ солнцу 3, луне 8, в 28 день месяца семтября. И Богъ покои его душю в вечнемъ покоищи съ всеми избиенными Его ради без вины, идеже вси праведнии почивають въ свете животнемъ твоемъ, Господи.[513]

Не остави же Богъ избранныхъ своихъ в поругание невернымъ, но посети милостью своею, и преложи и окаменение сердца на покаяние и разумение греховъ своихъ. Болеславъ же помяну вся къ Господу Богу, колико греха сътворивъ. Помолився къ Богу и всемъ святымъ, и пославъ слуги, принесе тело брата своего Вячеслава из Болеславля града к славному граду Празе, глаголя:[514] «Азъ съгрешихъ, и грехъ мои и безакония моя азъ вемъ».[515] И положиша и въ церкви святаго Вита, о десную страну олтаря двою на 10 апостолу, идеже бе самъ рекъ: «Сътворю церковь ту». Пренесенъ же бысть Вячеславъ князь месяца марта въ 4 день.[516] Богъ покои его душю на лони Авраамли, Исаака, Иякова, идеже вси праведнии почивають, чающе въскресения Господа нашего Исуса Христа, емуже слава в веки, аминь.

ПЕРЕВОД

Господи, благослови, отче.

Исполнились ныне пророческие слова, которые говорил Господь наш Иисус Христос. «Ибо будет, — говорил он, — в последние дни, — как думаем, наступившие, — восстанет брат на брата своего, и сын на отца своего, и враги <человеку> — домашние <его>. И люди будут безжалостны друг к другу, и за это воздаст им Бог по делам их».

Был же князь, великий славою, живший в Чехии, по имени Вратислав, и жена его Драгомирь. И родили сына первенца и, когда крестили его, нарекли имя ему Вячеслав. И пришел отрок в тот возраст, чтобы срезать ему волосы, и призвал Вратислав князь епископа Нотария со всем клиром. И когда пропели литургию в церкви святой Марии, и взяв <епископ> отрока, поставил на ступени перед алтарем, и благословил, и сказал так: «Господи Иисусе Христе, благослови этого отрока благословением, которым благословил ты праведников своих». И постригли князя. И потому думаем, что по благословению епископа того и по молитвам благоверным начал отрок расти, хранимый божиею благодатью. И отдала его бабка его Людмила учить славянским книгам, как подобает священнику, и <он> хорошо усвоил <их> смысл. И отсадил его Вратислав в Будеч, и начал отрок учиться латинским книгам, и выучил хорошо.

И в то время умер князь Вратислав, и возвели Вячеслава на престол предков, и с тех пор Болеслав стал подчиняться ему. Оба они были еще малы, мать же их Драгомирь укрепила страну и обустроила людей своих. И когда взрастила она сыновей своих, тогда начал Вячеслав сам управлять своими людьми. Было у него четыре сестры, и выдали их в разные княжества и обеспечили приданым. И возложил Бог такую благодать на Вячеслава князя: начал он разуметь латинские книги как хороший епископ или священник, если же брал греческие или славянские книги, то читал их ясно без ошибок. Но не только Писание знал он, но исполняя завет веры, творил всем убогим добро: бедных кормил и одевал по евангельскому учению, священников питал, вдов не давал обидеть, людей всех, богатых и убогих, миловал, церкви все украсил золотом, веруя в Бога всем сердцем, творя все благое в жизни своей.

Но возгордились вельможи чешские, поднялись сами на себя. Ибо молод был для них князь, было ему 13 лет, когда умер его отец. А тогда вырос и набрался разума и брат его, тогда проник дьявол в сердца злых советников его <Вячеслава>, как некогда в Иуду предателя. Ведь сказано: «Всякий, восстающий на господина своего, подобен Иуде». И они наговорили Вячеславу, сказали: «Хочет Болеслав убить тебя, сговорившись с матерью и с вельможами своими». Злые псы, подговорили Вячеслава изгнать мать свою без вины. Но Вячеслав, ведая страх Божий, вспомнил слова апостола, сказавшего: «Почитай отца своего и мать свою как самого себя, и возлюби ближнего своего как самого себя». И желая исполнить всю правду Божию, вернул назад мать свою, плакал и каялся, говоря: «Господи Боже, не вмени мне это прегрешение <в вину>». И припомнил слова пророка Давида: «Грех юности моей и неведения моего не вспомяни, Господи». И так почитал он мать свою, она же радовалась вере сына своего и благодеяниям, которые он творил убогим: если маломощные, то кормил их; если сирота где-нибудь, то не давал его в обиду; если же странники, то творил им добро, как сказано об этом: «Странствовал, и ввели меня». Если же священники и челядь, и если все странники, и если <они> где-нибудь страдают от холода, то всех одевал и кормил. Если же какой-нибудь священник, проданный <в неволю>, приходил к нему, то выкупал его всем <что было>. И церкви по всем городам обустроил весьма хорошо, собрав священников изо всех стран всюду. Служба шла каждый день к Богу, как и у великих народов, попечением доброго и праведного владыки Вячеслава. И вложил Бог <мысль> в сердце <ему>: создал храм святого Вита, не помышляя о зле, которое посеял дьявол в сердце Болеслава, натравил его на брата своего, чтобы не была спасена душа его во веки. И настал день святого Эммерама, которому был посвящен святой Вячеслав, радуясь о Боге. И тогда те злые дьяволы призвали Болеслава, устроив сатанинский заговор против Вячеслава, как иудеи в древние времена против Христа.

<В то время> были праздники в церквах по всем городам, и Вячеслав, объезжая города, поехал и в город Болеслава. В воскресение же была служба Козме и Дамиану, и, отстояв литургию, Вячеслав хотел ехать домой, в Прагу. Болеслав же не отпустил его, упрашивая с плачем, умоляя и говоря: «Как же ты хочешь уехать, у меня непочатое пиво!» Он же не отказал брату, не поехал домой, и сев на коня, начал играть и веселиться со своими друзьями на дворе Болеслава, и думаем, что поведали ему на дворе и сказали: «Хочет тебя убить Болеслав». И он не поверил этому, положившись на Бога.

В ту же ночь собрались ратники на Гневысином дворе, и позвали к себе Болеслава, и устроили тот злой дьявольский совет. И как у Пилата собрались, замышляя против Христа, так и эти злые псы, уподобившись тем, совещались, как убить своего господина. И сказали: «Пойдет к заутрене, тогда и захватим его». И когда настало утро, позвонили к заутрене. Вячеслав же, услышал колокол и сказал: «Слава тебе, Господи, что дал мне дожить до этого утра». И встав, пошел к заутрене. И догнал его Болеслав в воротах. Вячеслав же оглянулся и сказал: «Хороший был нам хозяин вечером». Болеславу же приник к уху дьявол и развратил сердце его. И вынув меч, ответил так: «Сейчас хочу <угостить> тебя <еще> лучше», и ударил мечом по голове. Вячеслав же обернулся и сказал: «Что ты задумал?» И, обхватив его и повалив, упал на него и сказал: «То тебе Бог, брат». Тужа подбежал и ударил <мечом> в руку, Вячеслав же отпустил брата и побежал к церкви. И двое злодеев, Честа и Тира, поразили его в церковных дверях, а Гневыса, подбежав, пронзил ему грудь мечом, и <князь> испустил дух свой, сказав: «В руки твои, Господи, предаю душу мою». И убили в том городе с ним одного только Мстину, другие же мужи ушли в Прагу: одних убили, а другие разбежались по разным странам. А слуг его перебили, а священников ограбили и изгнали из города, а жен их выдали замуж за других. И исполнили все дьявольское желание — убили князя своего.

И Тира сказал <Болеславу>: «Пойдем на госпожу, чтобы заодно оплакал ты и брата своего и мать свою». Болеслав же ответил: «Никуда она не денется, пока займемся другими».

И рассекши Вячеслава, ушли, не схоронив его. Крастей же священник взял его и положил его перед церковью, накрыв тонким полотном. И услышала мать о убийстве сына своего, и прибежав искала его. И увидев, припала к сердцу его, и плача собирала члены тела сына своего. Собрав же, не посмела нести в дом свой, но в избе священника омыв и обрядив его, положила посреди церкви. И убоявшись смерти, мать его бежала в землю хорватов: ибо страшна смерть от чужой руки. И послав за нею, не настиг ее Болеслав. И призвал священника Павла, чтобы сотворил молитву над <Вячеславом>. И погребли честное его тело, Вячеслава — доброго и праведного владыку, и почитателя Бога и христолюбца: ведь служил он Ему благоговейно и со страхом. А кровь его три дня не хотела уходить в землю, на третий же вечер все видели — она сочилась из <церковной> стены над ним, и дивились все здесь. И еще надеемся на Бога, <что> по молитвам и за благоверие доброго Вячеслава будет явлено и большее чудо. Ведь воистину мукам Христа уподобилосъ мучение его. Заговор составили против него, как иудеи против Христа, и рассекли его, как и Павла, и младенцев избили из-за него, как из-за Христа. Воистину весь род человеческий весьма скорбел и плакал о нем.

Убит же был Вячеслав князь в лето 6000 и 300 и 30-е в 7, индикта 2, круг солнца 3, а луны 8, в 28 день месяца сентября. И Бог упокоил его душу в обители вечного покоя со всеми, убиенными Его ради безвинно, где почивают все праведники в свете жизни твоей, Господи.

<Но> не оставил Бог избранников своих на поругание неверующим, а посетил их милостью своею, и переменил окаменение сердца на покаяние и постижение грехов своих. И Болеслав помянул все к Господу Богу, сколько грехов сотворил. Помолившись Богу и всем святым, и послал слуг своих, перенес тело брата своего Вячеслава из Болеславля города в славный город Прагу, говоря: «Я согрешил, и грех мой и беззакония мои я знаю». И положили его в церкви святого Вита, справа от алтаря Двенадцати апостолов, там, где он сам сказал: «Создам здесь церковь». Перенесен же был Вячеслав князь месяца марта в четвертый день. Бог да упокой его душу в лоне Авраамове, Исаака и Иакова, где почивают все праведники, чающие воскресения Господа нашего Иисуса Христа, ему же слава во веки, аминь.

КОММЕНТАРИЙ

После падения в начале X в. Великоморавской державы под ударами кочевников-венгров одним из преемников кирилло-мефодиевских традиций (не прерванных целиком даже с изгнанием в 885 г. из страны учеников славянских апостолов) стало небольшое Чешское княжество, правитель которого Боривой (Борживой), по преданию, ок. 874 г. был крещен архиепископом Мефодием. В стране наряду с латинской существовала славянская письменность на основе глаголического алфавита и богослужение на славянском языке. С Пражским княжеством ряд исследователей связывает возникновение одного из древнейших памятников славянской письменности — Киевских глаголических листков X—XI вв.; почти единодушно мнение о чешском происхождении Пражских глаголических листков XI—XII вв. Возникший в 1033 г. неподалеку от Праги Сазавский монастырь на протяжении 60 с лишним лет был значительным центром славянской письменности и межславянских культурных связей.

Начало чешской литературы связано с драматическими событиями в жизни недавно христианизированного общества. В 921 г., после смерти своего сына Братислава, вдова Боривоя, Людмила, пала жертвой борьбы за власть: она была задушена по приказу своей невестки Драгомиры, стремившейся единовластно править во время малолетства своих сыновей. Позднее (в 928 или 935 г.) старший внук и воспитанник Людмилы, Вячеслав (установивший церковное почитание своей бабки), был убит своим братом Болеславом и его боярами, недовольными пассивной внешней политикой князя и влиянием на него духовенства. Вскоре после смерти Вячеслав был канонизирован по инициативе виновника его гибели, принесшего церковное покаяние. За короткое время культ новых мучеников получил общегосударственное значение. На протяжении X—XIII вв. в их честь было создано большое число житийных и гимнографических произведений на славянском и латинском языках. Одним из наиболее ранних, возникших в 930-х гг., является издаваемое «Убиение Вячеслава», созданное, по всей видимости, в кругах духовенства, близких к князю Болеславу: в отличие от других памятников святовацлавского цикла его роль в убийстве брата здесь достаточно принижена, он выступает преимущественно как орудие злых советников. Вячеслав в «Убиении» изображен кротким и мудрым правителем, образцом христианина, не противящегося злу насилием; о внешнеполитических неудачах князя нет и упоминания.

Очень рано культ Вячеслава (вместе с культом Людмилы) получает известность в Киевской Руси. Уже в сентябрьской служебной минее 1095—1096 г. помещен канон Вячеславу. Посвященные ему житийные тексты оказали воздействие на памятники агиографии борисо-глебского цикла. С почитанием на Руси Вячеслава Чешского исследователи связывают наречение этим именем сына Ярослава Мудрого, родившегося в 1036 г. Не позднее XIII в. на Руси были составлены краткие версии житий Вячеслава и Людмилы Чешских, включенные в состав Пролога. Особая редакция «Убиения», возникшая не позднее первой трети XVI в., получившая в науке название Минейной (так как она помещается обычно в составе миней четьих), широко известна в русской рукописной традиции XVI—XVII вв.

В самой Чехии из-за неблагоприятной для развития славянской письменности и богослужения в XII—XIII вв. культурно-исторической ситуации славянские тексты житий князей-мучеников не сохранились: они дошли только в русских и хорватских (глаголических) списках (славянское житие Людмилы известно лишь в сокращенной проложной версии). Лишь в 1827 г., когда известный русский филолог А. X. Востоков опубликовал «Убиение Вячеслава» по румянцевскому списку, была открыта неизвестная до той поры страница древнейшей истории чешской литературы и кирилло-мефодиевской традиции.

Текст «Убиения Вячеслава, князя Чешского» (или Востоковской легенды) известен (в древнейшем своем кириллическом варианте) в четырех списках: РГБ, ф. 256 (собр. Н. П. Румянцева), № 436 (открыт А. X. Востоковым), нач. XVI в.; БАН, Архангельское собр., № Д. 142, втор. пол. XVI в.; ГИМ, собр. Е. В. Барсова, № 1466, кон. XVI — нач. XVII в.; РГБ, ф. 556 (собр. Вифанской духовной семинарии), № 91, втор. четв. XVII в. (обнаружены в последнее время). Все известные списки памятника содержат (с мелкими разночтениями) единый текст, отражающий общий протограф. Здесь текст публикуется по Румянцевскому списку — древнейшему и наиболее исправному. Для исправления отдельных испорченных чтений привлекаются тексты Минейной редакции и глаголических списков памятника.

Наиболее обстоятельный исторический и филологический комментарий к памятнику содержится в издании: Blahova Ε., Konzal V., Rogov A. I. Staroslovenske legendy českeho původu. Praha, 1976 (см. также: Рогов А. И. Сказания о начале чешского государства в древнерусской письменности. М., 1972). Кроме того, целый ряд важных замечаний текстологического и историко-культурного характера содержится в вышедших позднее работах В. Конзала (KonzalV. Prvni slovanska legenda vaciavska а jeji «Sitz am Leben» // Studia Medievalia Pragensia. 1988. Praha, 1990. T. I. S. 113—127); Ф. В. Мареша (Mareč F. W. An Anthologie of Church Slavonic Texts of Western (Czech) Origin. München, 1979); В. Ткадльчика (Tkadlčik V. Kto udelil postřïžny sv. Vaclavu? // Listy filologičny. 1980. T. 103. S. 209—212), Д. Тржештика (Třeštik D. 1) Počatky Přemyslovců. Praha, 1981; (2-е изд. — 1997); 2) Vaclav а Berengar // Česky casopis historicky. roč. 1989. Praha, 1991. № 5—6. S. 641—661).