Библиотека литературы Древней Руси. Том 3 (XI-XII века)

ОРИГИНАЛ

Изыде паки Зоровавель[157] из Ерусалима останка ради полона къ Дареви[158] цесарю и моли ся ему, дабы останок отпустилъ полона людий, дабы исполнил обеты царя Кира[159] перскаго, и повеле ему дати.

И бысть Зоровавель у Дария цесаря воинствуя и стрегий цесаря со инема двема другома. И единою сопреша ся и реша другъ къ другу: «Загадывая загадками, кождо по мудрости своей; написаша же загадки своя въ грамоте и положим у цесаря въ головахъ, доньдеже убудится и узрит загадки на грамоте, и уразумеетъ. Да будет мужь, иже будет написал лучше другу своею, той будетъ вторый под цесари; сосуди же стола его злати и сребрени, и утварь на кони его дана будет ему, часть же вторую возьмет по цесари, а вопрошение его и речь дасть ему, и друг цесарю зовется». И ркоша вси: «Тако да будетъ».

И уставиша законы мидски и перски, ихже не изменити. И вергоша жребия межи собою; и паде жребий единому, и написано есть: «Ничтоже, яко цесарь, крепок на земли». Другий же написа: «Вино есть всего крепчие на земли». Третий же, Зоровавель, написа: «Несть креплее жены на земли».

Написаша же загадки своя, положиша у цесаря в головах. Цесарь же, спав, убуди ся и уразуме шепот отрок сих, и простер руку и взятъ грамоту и, прочет же, положи. И егда собраша ся велможи его, цесарь же призвавъ отроки и рече имъ: «Протолкуйте гадки своя, егоже будет мудрейши, тому исполню, что есть писано въ грамоте той».

И рече первый: «Послушай, цесарю и велможи, да вы скажу! Ведайте, мужи цесареви храбрии, силу цесареву и крепость, и власть его надо всею землею, и над морем, и над островы, и надо всеми языки. И уморит, и оживит; да аще повелит ити на войну, поидутъ; да аще повелит цесарь разорити град, то разорят. И все, повеленое цесаремъ, творят: и злато копают и сребро, и снасть ратную устраяют, орют же и сеют, и винограды копают и садятъ, и часть цесареву делаютъ, и сами не вкусивше обилия своего. Боятся грозы его, яко храбрие есть цесарь всехъ. И не преступятъ во всемъ словесе его. И того ради имите веру мне, яко нету противу цесаря на земли». И удивиша ся ту стоящи речи его.

И отвещав другий, рече: «Послушай, цесарю и мужи мудрии истинною, якоже вы ведаете крепость цесареву, яко всеми обладает на земли, якоже слышасте. Вино же есть крепчее цесаря: вся бо храбрость его права суть, егдаже упьется, то изыначится и сердце, и речь его. Инии воспоют, а инии скачют, а инии пляшют, а инии бьются. И уморит милыя, а нечестивыя почтит, и не зазрится отца и матере своея. Ведаете все, яко вино крепчее есть. Аже ся его напьет, той грамоты забудетъ, а песни помянет, и мужа, шепчюша злое, приимет. Скверны речи открыются, а гневливыя возвеселит, а инье на друга своего обнажат мечь. Мужа же смирныя посрамит, и ноги человеком искривит, и очи его возмятет, без студа уста его измолвятъ. Трезви же всего того не помнят и запираются. Ведаите, яко вино есть всего крепчае. Аще бы святыи пили, то и тем смятет вино».[160] И похвалиша же вси сего речь.

Возва же цесарь Зоровавеля, третьего, и рече: «Скажи и ты загадку свою, яже друзи твои сказаша». Он же рече: «Послушай, цесарю, и разумейте, вси велможи! Силние же есть всего цесарь, его хощет сокрушает, якоже то суть речи молвленыя и крепости цесареве и о крепости винней. Жена крепчее цесаря и вина, и всякия речи. Сего ради жена есть силнейша цесаря, имже родила есть цесаря и воздоила его, и возпитала его, и одевала, и скверну его омывала, казавши и владевши им, и гроза ея на нем. Он же боится гласа ея и далече ее, уроняет его словом своимъ. Иногда побегнет пред нею. И будет уношою той, тогда грозы ея не забудет и слова ея не изменит. И потом же, видевъ жену красну, и возлюбит красоту ея, и не изменит любости ея на всемъ добытце. Даже отца и матерь оставит любости дела женьские. Мънози же заблудиша ся про ню, мнози бо оболщени быша любости деля женьския. Мнози же убиици ею суть, мнози же во адъ снидоша про ню. Мнози же мудрии пополъзнуша ся в сети ея. И ратьбы бывают роду и другом тоя ради. То не разумеете ли или не ведаете, аще станет жена красна на пути, то аще бы хотя неслъ в руках, но очи его зрита на ню, и вся мысль его на ню, а не на что в руках носитъ. То аще бы что отвещала ему, то все бы пометалъ, а молвил бы с нею.

Аще ли не имете моимъ словомъ веры, да повежте ми, кому стражете, не женам ли? Да сим же купите всяки потребы, и кузни златыя и сребреныя, и зелья добровонная. И вино, и масло кому купите, не женам ли? А инии розбивающе, а инии крадуще и резящи, не женам ли несутъ?

Се же и аз видех тебе, цесарю, седяща на престоле своем, и венець бяше на главе твоей. А помяни, яже дщи Лвиошева македонского,[161] меньшица твоя, седя у тебя досягши рукою своею и снят венець з главы твоея и возложи на главу свою, а ты, цесарю, смеешися, зря на ню, а тако цесарю неподобно бяше зрети.[162] А иногда розгневала ся бяшет на тя, цесарю, ты же обымаше ю и лобзаше ю, дабы не гневала ся. Слышите вси, яко жена есть силние всего. Та бо и силу Самсонову победи, и Давида обольсти, и Соломона прельсти. Паки же Адам всему миру отець Богомъ сотворен бысть, не жена ли его из рая изведе и смерти предасть, и праведнаго прельсти? Слышите, яко жена есть силние всего.

Се же ведая, цесарю, буди, и вельможи твои, яко безлепица есть цесарь, иже землями владеетъ, безлепица есть вино и жена, но кривда владеетъ всеми трема на земли, и на мори, и в полку. Идеже будет вера, туто не обрящется неправда.[163] Господь бо рече: “Аще веру имате правую, то возможете и горами ворочати”».[164] Тогда же вси вельможи подивиша ся разуму его и рекоша: «Воистинну, уноше, истець еси слову, и все правду извещал еси».

Тогда рече ко Зоровавелю: «Приступи ко мне». Он же приступи. Обоим его цесарь и облобыза его перед всемъ народом, и рече: «Благословенъ Богъ Зоровавелевъ, яко дал есть ему духъ верный прославити веру пред цесаремъ и человеки». И повеле цесарь исполнити Зоровавелю, что писано въ грамоте их, яко обрете милость во очию цесареву пред въсеми боле обою другу его. И рече цесарь: «Прости, Зоровавелю, и еще что хощет душа твоя кроме того писаннаго, аще и до полуцесарствия моего дано ти будет от мене». И рече Зоровавель цесареви: «Помяни, господине, обещание, яко обещася ты и Корешь цесарю небесному Господу Богу Саваофу сотворити дом Божий и возвратити святыя его сосуды на место святое, и пленъ людий испусти на место, идеже взывается имя Божие на немъ. За то же помолятся великому Богу за цесаря и за цесарьство его, за исполнение обещания, еже еси обещал Богу небесному».

И повеле цесарь привести писци свои и написавъ просбу Зоровавелеву, егоже просилъ создати Иерусалимъ. И посла цесарь Дарей къ Корешу цесарю, дабы был на кунъ с нимъ исполнити обещание се же створити дом Божий во Иерусалиме. И тогда заповеда цесарь Корешь ко всему цесарству своему, река: «Хто вас боится Бога небесна, да идет делати дому Божия. И аз дам из рисници своей злато и сребро, и все, что надобе». И написаша писци по слову Дария, цесаря мидскаго, и Кореша, цесаря перьскаго, ко всемъ велможамъ и посадником и по всемъ градом арменом, циряномъ и цидяном, и самаряном, и Сафу, старосте плененому:[165] «Ведайте, яко возбуди Богъ, цесарь небесный, сердца ваша выпустити пленъ людий его, иже запленив Навходоносор, цесарь вавилонский.[166] Сынъ разори бо создание отца своего, тогда бо стоялъ Иерусалимъ пустъ летъ 93. Ныне же возврати сосуды дому великаго Бога и наряди жертовник, и сотвори стену Иерусалиму до конца. Будите же готови наполните все, что надобе сребром и златом, и медью, и камениемъ, и древом делатели, еже проси Зоровавель, Исус Седекович».[167] И поидоша со всеми во град Иерусалимъ со останком полона, и начаша здати град Иерусалимъ и церковь по слову Дареву и Корешеву.

Егда же оседе Иерусалимъ Тит, цесарь халдейски,[168] и седе два лета. И во второе лето плени град[169] въ цесарство Еспасияне. Много же Тит разда[170] пленник в дары, изтлятся на позорищех зверми и железы. Елико же быша преди 17 летъ и испрода вся, в оньже продаяху на мале цене з женами и з детми по десяти златник, зане умножиша ся продающия, а купци умалиша ся. А иже паче быша седми на десят летъ, оковани и послани быша на Египетскую страну на дела. Плененых же бысть 9 сот тысущь и седмь тысущь, а убьеных сто тем и 100 тысущь, темже кровь, яко езеро пловяше, не бысть нигде ни иглы положити трупиемъ на голе месте. Изомроша же от глада 11 тысящь. Одии же не хотяше прикасатися римския пища, зане гнушаху ся. Беяше же и по пещерам померло четыре тысящи. Тогда же стоял Иерусалимъ 60 летъ пустъ.

Аще же хто глаголеть, яко невозможно въместити ся бе толика тем во граде, да разумеете от Пелестиева почитания.[171] Нерону же мнящу ничтоже языка июдейска, ни чающе что от них противления, и помоли ся жерцем, да изочтут люди, якоже могут. Наставъшу же празнику Пасхы, в оньже обычай имут жрети, имже совокупляющимся мужемъ боле десяти на жертву, зане неподобно ясти единаго жренаго, инем же по дватцати совокупляющимся на едину жертву, изочтоша же жерци 200 тысящь и 50 тысящь и 6 сот.[172] Аще же розочтем по десяти мужь на жерътву, а большая оставивше, то и считается двестем темъ и 9 сот тысущь, вси чисти и нескверни. А иже суть прости или чим скверни, или чим недостоини, или иноплеменници, или жены нечистии, тем бо всемъ недостоит прикасати ся жертвъ.

От перваго же создания церкви, иже Соломан создал, до нынешняго разорения Титова летъ осмьсотъ и 80 и седмь месяць и 5 дни. А от последняго создания, иже созда Агей и Зоровавель во цесарство Кирово, до сего пленения летъ 630 и 9 месяць 15 дни.

Плене же бысть град 6: Яасохий, египетцкий цесарь,[173] и по нем Антиох,[174] и по том Поплий,[175] и по них Сисой.[176] Сии же вземше град Иерусалимъ и сохраниша без пленения. А еже со опустением, то первое Навходоносор, а второе Тит опусти на 60.

Граду же сему первое житель бысть хананейский цесарь, отечьским языком нареченый «Цесарь правде»,[177] и темъ святи ся. Первие бо созда и нарече и град Иерусалимъ июдейский же цесарь Давидъ, отгнавъ останок Хананеи от тое земли, и постави свой град Давидовъ. И по четырехсот летех и по 70 и по 7 летъ вавилоняне разориша. От Давида же до се разорения Титова летъ 1000 и 100 и 70 летъ и 9. От перваго же создания до последняго пленения летъ 2000 и 9 сот и 7 летъ.[178]

Разумеите же, братия,[179] силу Божию, разгневание Божие на град сей. А который град сицев бысть твердъ или селико людей имея, или тако храбры? Несть бо на свете толь силна града и толь крепка, якоже Иерусалимъ. Беяше убо около града сего два на десятъ стенъ, и сици храбри беяше в нем, един на сто мужь выхождашет, и без брани вхожаше во град. Единою же, егда Тит обьступил беяше град, се тогда седмь храбрых вышедше и на седмь улиць просекоша въскоре полкъ даждь и до самого Тита, и мало рукама не яша его, и возвратиша ся неврежни.

Разумеите же силу, но аще бы и горами ворочали, а без Божия помощи то ничтоже возможно от человекъ, противу Божьей помощи и ничтоже успеет. Виждьте, яко ничтоже возможно от человекъ, но идеже есть цесарь верен и люди учит закону Божию правому, то несть того града кому пленити, аще и мало людей в нем есть, но верою крепок есть.

То сицев бысть конець плененю Иерусалиму.[180]

ПЕРЕВОД

Вышел же Зоровавель из Иерусалима ради остатка пленных к царю Дарию и просил его, дабы отпустил остаток пленных людей, дабы исполнил обещания Кира, персидского царя, и повелел тот отдать ему (пленных).

И был Зоровавель воином у царя Дария и охранял царя с двумя другими слугами. И однажды завели они спор и сказали друг другу: «Давайте загадаем загадки, каждый сообразно мудрости своей; написав же свои загадки на грамоте, положим у царя в изголовье, чтобы, проснувшись, увидел загадки на грамоте и оценил их. И тот, кто напишет лучше двух других, будет вторым после царя; сосуды стола его будут золотыми и серебряными, и сбруя для коней его будет дана ему, вторую же часть будет иметь после царя, и любую просьбу его исполнят, и друг царю назовется». И сказали все: «Да будет так».

И договорились об этом согласно мидийским и персидским правилам, которые неизменяемы. И бросили между собой жребий; и выпал жребий первому, и было написано (им): «Ничто так не сильно на земле, как царь». Другой же написал: «Вино сильнее всего на земле». Третий же, Зоровавель, написал: «Нет ничего сильнее женщины на земле».

Написали они загадки свои и положили у царя в изголовье. Царь же, проснувшись, услышал шепот этих слуг, протянул руку и взял грамоту, и, прочитав, отложил. Когда же собрались вельможи его, царь призвал слуг и сказал им: «Объясните загадки свои, и чья окажется мудрейшей, для того исполню то, что написано в грамоте этой».

И сказал первый: «Послушайте, царь и вельможи, и скажу вам! Знайте, мужи царя храбрые, силу царя и крепость, и власть его над всей землей, и над морем, и над странами, и над всеми народами. И умертвит, и оживит; если велит идти на войну — пойдут; если велит царь разорить город — разорят. И всё, что прикажет царь, делают: и золото добывают и серебро, и воинское снаряжение готовят, пашут и сеют, обрабатывают землю и сажают сады, и платят дань царю, еще не вкусив от своего урожая. Боятся гнева его, ибо храбрее всех царь. И не нарушают слова его ни в чем. И потому верьте мне, что нет ничего равного царю на земле». И удивились стоящие тут речи его.

И ответил другой, говоря: «Послушайте, царь и мужи истинно мудрые, знаете вы силу царя, потому что всем владеет он на земле, как вы слышали. Вино же сильнее царя: храбрость его несомненна, но когда станет пьян, то изменится и сердце, и речь его. Иные станут петь, а иные — скакать, а иные — плясать, а иные — драться. (Пьяный) погубит достойных жалости, а нечестивых почтит, и не будет иметь стыда перед отцом и матерью своими. Знайте все, что вино сильнее. Кто его напьется, тот грамоту забудет, а песни вспомнит, и человека, шепчущего злое, приблизит. Дурные речи начнутся, а гневливых вино возбудит, иные и на друга своего обнажат меч. Стыдливого же человека (вино) предаст сраму, и ноги людей сделает кривыми, и глаза его замутит, и уста его будут говорить без стыда. Трезвые же всего этого не помнят и отпираются. Знайте, что вино есть сильнее всего. Если бы святые пили, то и тех вино привело бы в беспорядок». И похвалили все его речь.

Призвал же царь Зоровавеля, третьего, и сказал: «Скажи и ты загадку свою, как и друзья твои сказали». Зоровавель же отвечал: «Послушай, царь, и узнайте, все вельможи! Сильнее всего царь, что хочет, сокрушает, о чем были речи, сказанные о силе царя и силе вина. Женщина сильнее царя и вина, и всего. Потому женщина сильнее царя, что родила царя, вскормила его, воспитала, одевала его и скверну его омывала, наставляла его и владела им, и держала его в строгости. Он боится голоса ее и вдалеке от нее, может сокрушить его словом своим. Иногда же обратится в бегство (от страха) перед нею. И когда он станет юношей, и тогда страха кары ее не забудет и не нарушит слова ее. И потом, увидев красивую женщину, полюбит красоту ее, и не изменит любви к ней ни за какое богатство. Даже отца и мать оставит ради любви к женщине. Многие совершили ошибки из-за нее, многие были обмануты из-за любви к женщине. Многие убийцами стали из-за нее, многие в ад сошли из-за нее. Многие мудрые попались в сети ее. И вражда бывает между родными и друзьями из-за нее. Разве не понимаете или не знаете, что, если станет красивая женщина на пути, то, если бы (мужчина) и нес что-то в руках, но глаза его смотрят на нее, и вся мысль его — о ней, а не о том, что в руках несет. И если бы она что-нибудь отвечала ему, то все бы бросил и говорил с нею.

Если не верите моим словам, то скажите мне, для кого вы трудитесь, не для женщин ли? Ведь им вы покупаете всякие вещи, и изделия золотые и серебряные, и благовония. И вино, и масло кому покупаете, не женщинам ли? Иные грабят, иные крадут и убивают, — не женщинам ли приносят?

Так и я видел тебя, царь, сидящего на престоле своем, и венец был на голове твоей. А вспомни, как дочь Авиоша македонского, наложница твоя, сидевшая около тебя, дотянулась рукой своей и сняла венец с головы твоей, и возложила на главу свою, а ты, царь, смеешься, глядя на нее, а так царю не следовало бы смотреть. А когда она разгневалась на тебя, царь, ты обнимал и целовал ее, дабы не гневалась. Услышьте все, что женщина сильнее всего. Она и силу Самсонову победила, и Давида обольстила, и Соломона прельстила. Так и Адам: Богом был сотворен отцом всему миру, и не женщина ли его из Рая извела и смерти предала, и обманула праведного? Услышьте же, что женщина — сильнее всего.

Но знай, царь и вельможи твои, что тщета есть царь, который землями владеет, тщета есть вино и женщина, ибо кривда владеет всеми тремя на земле, и на море, и в народе. Но где будет вера, там не обретется неправда. Ибо Господь сказал: “Если веру имеете правую, то сможете и горы переставлять”». Тогда все вельможи удивились разуму его и сказали: «Воистину, юноша, истинно слово твое, и все правду сказал ты».

Тогда сказал (царь) Зоровавелю: «Подойди ко мне». И тот подошел. Обнял его царь и поцеловал перед всем народом, и сказал: «Благословен Бог Зоровавелев, так как дал ему дух верный прославить веру перед царем и людьми». И повелел царь сделать для Зоровавеля все так, как было написано в грамоте их, ибо обрел он в глазах царя перед всеми милость большую, чем оба друга его. И сказал царь: «Проси, Зоровавель, что еще хочет душа твоя, кроме написанного в грамоте, и до половины царства моего дано тебе будет от меня». И сказал Зоровавель царю: «Вспомни, господин, обещание, ибо обещали ты и Кир царю небесному Господу Богу Саваофу создать дом Божий и возвратить святые его сосуды на место святое, и отпустить пленных на то место, на котором взывается имя Божие. И за то помолятся великому Богу за царя и за царство его, за исполнение обещания, которое ты дал Богу небесному».

И приказал царь привести своих писцов и записал просьбу Зоровавеля, просившего создать Иерусалим. И послал царь Дарий к царю Киру, чтобы вместе с ним исполнил обещание построить дом Божий в Иерусалиме. И тогда предписал царь Кир всему царству своему, говоря: «Кто из вас боится Бога небесного, пусть идет строить дом Божий. И я дам из своей казны золото и серебро, и все, что необходимо». И написали писцы по слову Дария, царя мидийского, и Кира, царя персидского, ко всем вельможам и правителям городов, и по всем городам Арамеи, Тира и Сидона, и Самарии, и Асафу, старосте плененному: «Знайте, что возбудил Бог, царь небесный, сердца ваши выпустить пленных людей его, которых взял в плен Навуходоносор, царь вавилонский. Сын разорил создание отца своего, и тогда стоял Иерусалим пуст девяносто три года. Ныне же возвратил сосуды в дом великого Бога и устроил жертвенник, и возвел стену Иерусалима. Будьте готовы дать все необходимое — серебро, золото, медь, камение, дерево — строителям, как просил Зоровавель и Иисус Иоседекович». И пошли (Зоровавель и Иисус Иоседекович) со всеми оставшимися (в живых) пленными в Иерусалим, и начали строить город Иерусалим и храм, по слову Дария и Кира.

А когда осадил Иерусалим Тит, царь халдейский, то осаждал он его два года. И на второй год в царствование Веспасиана пленил город. Многих пленников Тит раздал в дар, и погибли они в театрах от хищных зверей и от меча. Тех же, кому не было семнадцати лет, всех продал с женщинами и детьми, и по малой цене — за десять златников, так как умножилось число продающих, а покупателей — уменьшилось. А те, кому было больше семнадцати лет, были закованы и посланы в Египет на работы. Пленных было девятьсот семь тысяч, убитых — миллион сто тысяч, и натекли озера крови, нигде не было свободного места, чтобы и иглу положить из-за трупов. От голода же умерло одиннадцать тысяч. Они не хотели притрагиваться к римской пище, так как гнушались (ее). В пещерах же умерло четыре тысячи. Тогда стоял Иерусалим пуст шестьдесят лет.

А если кто говорит, что невозможно было поместиться стольким людям в городе, то узнайте из переписи Цестия. Так как Нерон считал иудейский народ незначительным и не ждал от него какого-либо сопротивления, то (Цестий) попросил священников, чтобы, насколько могут, сосчитали бы они людей. Когда настал праздник Пасхи, в который они имеют обычай приносить жертвы, и при этом соединяются более десяти человек для (одной) жертвы, — поскольку не подобает одному есть (эту) жертву, а некоторые и по двадцать человек собираются для одной жертвы, то насчитали священники двести пятьдесят тысяч шестьсот (жертв). Если сосчитаем по десяти человек на жертву, не больше, то получится два миллиона девятьсот тысяч, только чистых и неоскверненных. А те, кто чем-то больны, или чем-то недостойны, или иноплеменники, или женщины нечистые, все те не должны касаться жертв.

От первого же создания храма, который построил Соломон, до нынешнего разорения Иерусалима Титом прошло восемьсот восемьдесят лет и семь месяцев и пять дней. А от последнего создания, когда строили Аггей и Зоровавель в царствование Кира, до этого пленения — шестьсот тридцать лет и девять месяцев и пятнадцать дней.

Завоеван был город шесть (раз): Сусакимом, египетским царем, после него Антиохом, потом Помпеем, потом Соссием. Но все они, взяв Иерусалим, оставили его без пленения (жителей). А с опустошением — так первый раз Навуходоносор, а второй раз Тит опустошил его на шестьдесят лет.

Первым жителем города этого был хананейский царь, на местном языке называемый «Царь правды», от него освятился (город). Первым же создал город и назвал его Иерусалим иудейский царь Давид, изгнавший оставшихся хананеев с той земли и поставивший свой град Давидов. И спустя четыреста семьдесят семь лет вавилоняне его разорили. От Давида до сего разорения Титом — тысяча сто семьдесят девять лет. А от первого создания и до последнего пленения — две тысячи девятьсот семь лет.

Знайте же, братья, силу Божию и гнев Божий на этот город. А какой город был настолько крепок, или столько людей имел, и настолько храбрых? Нет на свете сильнее и крепче города, нежели Иерусалим. Было вокруг города двенадцать стен, и такие храбрецы были в нем — один на сто человек выходил, и без боя входили в город. Однажды, когда Тит осадил город, семь храбрых вышли и на семь рядов прорезали войско до самого Тита, и едва не захватили его, и вернулись невредимы.

Знайте же силу, но, если бы и горы переставляли, без Божьей помощи ничто невозможно для людей, и ничего не сделают без Божьей помощи. Видите, что ничего не могут люди, но где есть царь верный, который учит людей закону Божию правому, то не сможет никто покорить тот город, если и мало в нем людей есть, но верою крепок есть.

И таков был конец пленению Иерусалима.

КОММЕНТАРИЙ

«Слово блаженного Зоровавеля» относится к числу апокрифов ветхозаветного цикла. Оно известно в славянском переводе пока только по двум спискам XVI и XVII вв. Дошедший до нас текст «Слова...» является произведением компилятивного характера: различные его части восходят к разным источникам. Таких разных по происхождению фрагментов в составе «Слова...» можно выделить три.

Первый фрагмент, давший название всему произведению и составляющий основную часть текста, повествует о состязании в мудрости трех воинов — телохранителей мидийского царя Дария (сюжет, известный по 2 Кн. Езры, гл. 3—4). Однако данный фрагмент «Слова...» отличается от соответствующего рассказа о Зоровавеле в Библии. По композиции и содержанию этот фрагмент «Слова...» оказывается очень близок рассказу о Зоровавеле в Книге Иосиппон (средневековой хронографии, написанной на книжном древнееврейском языке в X в.). По всей вероятности, эта часть «Слова...» представляет собой непосредственный перевод с древнееврейского. Об этом свидетельствует, в частности, передача собственных имен и этнонимов (наличие в них букв Ш, Ц): Корешь, циряне, цидяне — подобные написания не могли возникнуть при переводе с греческого, где не было таких звуков; в славяно-византийской традиции эти слова передавались следующим образом: Кир, тирийцы (жители Тира, греч. Τύριοι), сидонцы (жители Сидона, греч. Σιδόνιοι).

Второй фрагмент «Слова...» — рассказ о разорении Иерусалима Титом в I в. н. э. — представляет собой отрывок из древнерусского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, кн. 6, гл. 9—10 (см.: Мещерский Н. А. «История Иудейской войны» Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.—Л., 1968, с. 430—433, и наст. изд., т. 2).

Третий фрагмент, самый небольшой по объему, повествует о храбрости защитников Иерусалима. Его источник пока не выяснен. Но интересно, что он есть в другом древнерусском тексте — в Тверской летописи под 6880 годом.

Однако текст «Слова...» не буквально совпадает с текстом своих источников, а является их переделкой, и представляет собой единое по языку, стилистически организованное произведение.

На основании языка и литературных особенностей А. А. Алексеев относит памятник к Киевской эпохе, XII в.

Более подробно о «Слове...» см.: Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси 14—17 вв. СПб., 1910, с. 400; Алексеев А. А. Русско-еврейские литературные связи до 15 в. — В кн.: Jews and Slavs. Vol. 1. Jerusalem—St. Petersburg, 1993, c. 62—63.

Поскольку текст, представленный в списках XVI и XVII вв., может отличаться от первоначального перевода, в комментарии приводятся значимые смысловые расхождения между древнерусским текстом (первым фрагментом «Слова...») и его оригиналом — древнееврейской Книгой Иосиппон. Текст Книги Иосиппон использовался по изданию: Flusser D. The Josippon [Josephus Gorionides]. Jerusalem, 2 vol., 1978—80. Между вторым фрагментом «Слова...» и его источником — древнерусским текстом «Истории Иудейской войны» также есть расхождения, в тех случаях, когда они являются важными для понимания памятника (в частности, в передаче собственных имен), они приводятся для сравнения в тексте комментария.

«Слово...» издается впервые по списку XVI в. — РНБ, Софийское собр., № 1462, лл. 119—124 об.