Благословенный

Глава 17

Тем временем я продолжал дипломатические переговоры с европейскими державами. Сегодня у меня сразу два визитёра: с утра будет швед, а после обеда — испанец.

Курт фон Стединг — шведский посол, давно уже был знаком мне. Его пытливый, настороженный взгляд говорил о большом нервном напряжении, в котором находился посланник юного короля Густава-Адольфа. После несчастного сватовства короля к моей сестре отношения со Швецией оставались напряженными:

— Рад видеть вас, господин посол. Прежде всего, разрешите заметить, что, несмотря на появление между нашими странами ещё одного молодого государства, я всё ещё почитаю наши державы самыми близкими соседями. Давайте же по-соседски обсудим наши дела!

— Полагаю, первым вопросом будет заключение брака вашей августейшей сестры и моего монарха? — полуутвердительно спросил фон Стединг.

— Да, — подтвердил я, — эта история оказалась незаживающей раной на наших отношениях. Неужели король не изменил своего мнения насчёт вероисповедания своей супруги?

Задавая этот вопрос, я уже знал ответ: угрюмое выражение на физиономии шведа не оставляло на этот счёт никаких сомнений.

— Увы, Ваше Величество, наш король твёрд в своих убеждениях!

Кто бы сомневался…

— Довольно печально, что ваша страна не желает примкнуть к прогрессивному круг держав, допускающих равенство и религиозную свободу. Впрочем, я не намерен что-то диктовать вам; не хотите — как хотите. Пусть ваш король ищет себе счастья в немецких княжествах — там полным-полно кривобоких, но очень сговорчивых невест… Ладно, покончим с этим: у нас есть и иные предметы для обсуждения.

— Я очень внимательно слушаю! — сразу же оживился шведский посланник.

— Как вы знаете, положение дел на морях, что служат важнейшими торговыми путями и для вашей, и для нашей державы, крайне неспокойно и неблагоприятно для какой-либо негоциации. Война Англии с Францией, на стороне которой теперь выступают и испанцы, влечёт настоящее бедствие в лице каперов. В своё время, при блаженной памяти бабке нашей Екатерине, в подобной ситуации наши страны объединялись в Лигу вооружённого нейтралитета. Не пора ли нам вспомнить этот союз, и возродить его к славе и выгоде наших держав?

— Мы были бы счастливы защитить наше судоходство; однако, Лига времён Екатерины Великой включала в себя ещё и Данию, и Пруссию! — справедливо заметил швед.

— Пруссия не в счёт. У них по сю пору нет военного флота. Дания — несомненно, важный элемент безопасности на морях, особенно в Балтике. Думаю, вашим державам следовало бы определиться с взаимными претензиями, заключив трактат о нерушимости границ. После этого мы могли бы заключить трёхстороннюю конвенцию, установив демилитаризованный статус Балтийского моря.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался фон Стединг.

— Представьте. Что вашей стране нет более нужды оборонять своё побережье и тратить огромные деньги на строительство флота. Датские Зунды будут перегорожены мощными оборонительными линиями, которые не пропустят внутрь Балтийского моря военные корабли третьих стран, а мы, Балтийские державы, выведем свои морские силы в Северное море.

— Вы полагаете это возможным? — с сомнением спросил посол. — Зунды весьма широки. Даже если все три наших флота — датский, шведский и русский — выйдут вместе, они не перегородят ни Большой Бельт, ни тем более Каттегат! Нас же, честно, сейчас больше беспокоит положение в Средиземном море, где барбарийские пираты наносят серьёзнейший урон и нам, и датчанам, и даже американцам!

— В Средиземном море ситуацию надо менять. Вы знаете, что мы создаём теперь базу на Мальте; оттуда удобно будет действовать и против пиратов. Предлагаю вам принять участие в этой борьбе!

— Это полностью соответствует нашим намерениям — любезно улыбнулся швед. Мы уже готовим военную экспедицию в Средиземное море, и будем рады вступить в коалицию с такой мощной державою, как Россия.

— Хорошо, с этим решено. А что вы полагаете с закрытием проливов и возрождением Лиги?

— Я передам ваши предложения своему правительству!

— Прекрасно. И помните, я отношусь к вашей стране со всей возможной сердечною приязнью!

Посол раскланялся. Ну что же, как я и ожидал, свадьба Александрин со шведским королём совершенно расстроена. Ну чёрт с ним: из того, что я о нём знаю, этот тип — просто упёртый идиот. Однако, что же мне делать с сестрёнкою?

Испанский посол Хоакин де Онис, очень смуглый седовласый гранд с благородными чертами лица, был моим следующим посетителем. Испания никогда не была приоритетным или даже важным партнёром России, однако, с некоторых пор всё изменилось. Наши державы довольно успешно сотрудничали в Юго-Восточной Азии, вместе уничтожая малайских пиратов; с недавних пор наши торговые и военные корабли в своих дальних плаваниях успешно использовали испанские гавани. Поэтому встреча с испанским послом ни в коем случае не была протокольной — у меня было к нему множество предложений и идей… иногда довольно неожиданных!

Положение державы моего визави было непростым. Испания ещё 2 года назад, потерпев ряд поражений в Пиренеях, прекратила свою войну против Франции, заключив Сан-Ильдефонийский мирный договор. В прошлом году обе стороны решили объединить свои силы против Великобритании. Испанцы пошли на это, поскольку английский флот нападал на испанский корабли, блокируя связи Испании с американскими колониями.

18 августа 1796 года между Испанией и Францией был заключён договор, согласно которого между двумя странами заключался наступательный и оборонительный военный союз; по требованию одной из подписавших сторон другая сторона в течение трёх месяцев была обязана оказать помощь флотом из пятнадцати линейных кораблей, шести фрегатов и четырёх корветов, каждый из которых должен быть полностью оснащён. В дополнение к флоту должны быть выставлены 18 000 пехотинцев, 6000 кавалерии и артиллерия.

Разумеется, сразу же после этого Испания была вовлечена в войну против Англии, и для Иберийского королевства это имело самые скверные последствия.

Прежде всего, многочисленный (по количеству линейных кораблей англичане превосходил испанцев в 4 раза), английский флот начал блокировать испанские колонии. Затем начались удары по испанским владениям. Под угрозой оказались Канарские острова, Менорка, и владения в Вест-Индии. А несколько месяцев назад до меня дошли сведения о победе англичан над испанцами у мыса Сент-Винсент.

В начале года испанский флот из 27 линейных кораблей, направился в Картахену на Средиземном море, с намерением отправиться в Кадис для эскорта конвоя из 57 торговых судов, в основном гружённых ртутью, необходимой для работ с золотом и серебром. В это время Средиземноморский Флот Великобритании под командой адмирала сэра Джона Джервиса вышел из устья реки Тахо с 10 линейными кораблями, чтобы попытаться перехватить испанский флот. Шестого февраля Джервис встретился у мыса Сан-Висенте с подкреплением из пяти линейных кораблей, прибывших под командованием контр-адмирала Уильяма Паркера.

Флоты противников встретились на рассвете. Тут англичане узнали, что эскадра кордобы насчитывает 27 линейных кораблей, что вдвое больше, чем их собственные силы (14 линейных кораблей). Но это их нисколько не обескуражило!

— Мне наплевать, сколько их там — сообщил подчинённым адмирал Джервис. — Будь их хоть пятьдесят, я всё равно пройду сквозь них!

Преимущество англичан был в том, что испанский флот был в двух дивизионах, не готовый к бою, в то время как английский флот уже выстроил линию. Джервис приказал своему флоту пройти между двумя колоннами, ограничив таким образом огонь, который по нему могли вести испанцы, и в то же время создавая себе возможность стрелять с обоих бортов. Испанцы начали соединять свои дивизионы в одну линию, и медленно отступили к Кадису. Несмотря на неопределенный результат сражения (испанский адмирал потерял лишь один корабль), сам факт, что английский адмирал осмелился атаковать вдвое превосходящего противника и при этом преуспел, красноречиво говорил про боеспособность как англичан, так и испанцев.

Тем не менее, Испания всё ещё оставалась весомой и значимой силой, и нам было, что обсудить.

— Счастлив видеть посланника короля Карла, — произнёс я с сердечностью, которой отнюдь не испытывал. — Несмотря на то, что наши империи сильнейшим образом отделены друг от друга расстояниями, в душе наши народы очень близки друг другу!

— Искренне поздравляю вас вступлением на престол, Ваше Величество! — учтиво отвечал испанец. — Всей душою надеюсь, что отношения наших великих держав упрочатся ещё сильнее, чем даже во времена Великой Екатерины!

— Позвольте прежде всего выразить вашему королю глубокое сочувствие в связи с той тяжёлый неравной борьбой которую он ведёт на суше и на море во имя чести и достоинства своей державы! — продолжал я всё в том же куртуазном духе.

— Испания всегда готова выступить на стороне справедливости! — также вежливо отвечал де Орис.

Однако я не собирался ограничиваться ничего не значащими трескучими фразами,

— Разрешите заверить через вас короля Карла IV, что мы в России всецело сочувствуем вашей борьбе. И прежде всего, хотел бы обратить ваше внимание на такую застарелую рану, как полуостров Гибралтар, что сами англичане называют «шип в сердце Испании» и исключительно высоко ценят это в своё владение. Полагаю, если враг что-то оценивает как чрезвычайно ценное, надо приложить все усилия, чтобы лишить его предмета своей гордости!

Граф Де Орис церемонно поклонился.

— Не могу не согласиться с вами. Однако, укрепления Скалы чрезвычайно сильны; предыдущая осада закончилась для наших войск неудачно…

Я, разумеется знал об этом: речь шла о так называемой долгой осаде Гибралтара, случившейся 20 лет назад. Во время Войны за независимость североамериканских колоний Франция, увидев, что Англия изрядно ослабела, в феврале 1778 года объявила ей войну, к которой присоединилась и Испания. Испанцы тогда сразу же подняли вопрос об отвоевании Гибралтара, что полностью отвечало интересам Французов. 20 июня 1779 года, всего через 4 дня после объявления войны, началась осада Скалы, которая затянулась на 3 года и 7 месяцев. Она оказалась самой кровавой блокадой в истории Гибралтара и вошла в историю под названием «Великая Осада».

Не решаясь взять Гибралтар штурмом, союзники начали его блокаду. Она шла почти 4 года с переменным успехом; испанские канонерки довольно успешно блокировали гавань Гибралтара, но англичанам всё же удавалось прорвать её, проведя в Гибралтар большие конвои с продовольствием и боеприпасами.

Поскольку блокада не давала нужных результатов, союзники решились на штурм. К Гибралтару подтянули войска, численностью 33 тысяч человек. Против фортов было сосредоточено 400 орудий и 150 тяжёлых мортир. Французы предложили обстреливать бастионы Скалы с помощью плавбатарей, построенных особым образом: массивные дубовые брусья, постоянно поливаемые водой из насосов, закрывали мортиры, расположенные на деревянных площадках. Дабы во время стрельбы конструкция не перевернулась, батареи имели водяной балласт. На небольшом расстоянии от рядов крепкого бруса были натянуты пеньковые сети, которые должны были гасить инерцию бомб, попавших в «плавающую крепость». Дополнительную плавучесть конструкции придавали пустые бочки, уложенные по периметру основания. Транспортироваться к позиции батареи должны были шлюпками и канонерскими лодками.

Англичане, оценив опасность ситуации, начали бить по плавбатареям калеными ядрами, и смогли поджечь одну из них. Английские канонерские лодки, выстроившись фронтом, организовали продольный огонь по «плавающим крепостям». и к вскоре запылали 9 из 10 французских батарей. В конце концов 7 «плавучих крепостей» взлетели на воздух, на них погибло около 1500 французских артиллеристов, экипажи ещё 2 горящих батарей бросились в воду. После этого канонерские лодки строем фронта подошли к последней исправной батарее и взяли её на абордаж. Всю эту историю я знал практически из первых рук, от адмирала Нассау-Зигена, командовавшего одной из этих батарей и едва не погибшего при её взрыве.

— Да, Гибралтар — прекрасная оборонительная позиция. Именно поэтому его непременно надо взять! Скажите, какую цену заплатила бы Испания за такого рода услугу?

Де Орис, явно не готовый к такому вопросу, заметно смешался.Однако, в отличие от него, я уже знал примерный расклад. Во время переговоров после долгой осады Испания, пытаюсь получить Гибралтар дипломатическим путём, была согласна в обмен на него отдать Пуэрто-Рико, Тринидад, Гаити, Оран и Омоа. В общем, предмет для разговора имелся…

— Господин посол, мы готовы предоставить испанскому правительству материальные средства, необходимые для владения Скалою, и осуществить планирование всей этой операции. В обмен мы потребуем немногого: нас интересует территория Калифорнии.

— Калифорния — это довольно обширное владение. Не думаю, что его Величество Карл IV согласиться сдать его в обмен всего лишь на пушки и ядра! — возразил де Орис, нахмурившись, отчего морщины на его смуглом лице стали заметно глубже.

— Речь идёт, прежде всего, о предоставлении вам средств морской борьбы — это линейные корабли, фрегаты, канонерские лодки и прочее. Всё это очень дорогостоящее имущество некоторые образцы которого совершенно уникальны. Кроме того, мы совсем не настаиваем на передаче территории Калифорнии в нашу безраздельную собственность. Нас устроит аренда на срок 30 лет, с возможностью её продления.

Морщины де Ориса сразу разгладились.

— Полагаю, при таких условиях негоциация вполне возможна! — учтиво поклонился он.

— Также наша Империя может оказать вам услуги по транспортировке через океан разного рода грузов. Мы готовы гарантировать доставку в Мексику необходимых объёмов ртути и безопасный вывоз оттуда серебра. Любые потери будут нами компенсированы.

Вот тут де Орис страшно заинтересовался:

— В какую цену обошлось бы нам такая перевозка?

— Всего лишь ¼ от цены груза!

— Это довольно значительные средства!

— Да, но подумайте о всех выгодах, которые вы получаете! Передав нам подряд на перевозку между Испанией и Новым светом, вы получаете возможность полностью сосредоточиться на войне с Англией и строить исключительно боевые суда; доставка ваших грузов будет гарантирована правительством Российской империи; а ведь во время войны с Англией на морских коммуникациях можно ожидать серьёзных проблем от английского флота.

— Скажите, каковы намерения Российской империи в отношении Мальтийского ордена? — вдруг спросил меня Де Орис. — До нас доходят слухи о намерении вашего правительства подчинить себе этот древний католический институт, что представляется нам неприемлемым!

— Прежде всего, разрешите заметить, что католическая религия пользуется в нашей стране много большей свободой, чем в вашей — православие или, скажем, иудаизм. Вам, вероятно, известно, что по восшествии на престол я объявил о самой широкой религиозной терпимости, и интересы католиков будут защищены в той же мере, как и права более традиционных для нашей страны религий. Это первое; второе же обстоятельство, на которое я хотел обратить бы ваше внимание, заключается в том, что Мальтийский орден сильно устарел и подряхлел. Вашему королевству, соседствующему с барбарийскими пиратами, должно быть хорошо известно, что орден не справляется со своими обязанностями. Необходимо что-то менять! Мы создаем теперь базу российского флота рядом с укреплениями ордена, нисколько не мешая ему выполнять свою роль, но при этом видим, что так продолжаться не может… Орден серьёзно болен — надобно хирургическое вмешательство!

— Со всем уважением смею напомнить Вашему Величеству, — церемонно произнёс испанец, — что сам остров Мальта был предоставлен Ордену Испанией, и потому, в случае его распада, должен возвратиться нашей короне!

Ну, начинается…

— Тут я не могу с вами согласиться, сударь. Прежде всего, хотелось бы заметить, что, передавая остров госпитальерам, император Карл действовал не как испанский король, а как император Священной Римской империи. Кроме того, 29 мая 1530 г. послы Ордена присягнули вице-королю Сицилийскому — вассалу Карла V. Так что, если кто и может претендовать на этот остров на таких основаниях — так это король Неаполитанский.

— Ваше Величество удивительным образом повторяет доводы англичан! — с лёгким неодобрением заметил де Орис.

— Отнюдь. Я не зря сказал «на таких основаниях». Но древние феодальные права в настоящее время не имеют решительно никакой ценности! Теперь на авансцену истории выходят нации, и народы требуют соблюдения их прав и интересов, без внимания к каким-то ветхим договорам и грамотам.

— А теперь Ваше Величество удивительным образом повторяет доводы наших северных соседей! — с улыбкой парировал граф.

— Гибкость — достоинство молодости! Полагаю, и с вами мы сумеем найти общий язык и договоримся! И, в виде задатка, сообщаю, что я, в качестве компенсации ваших интересов, не буду протестовать против конфискации вашим правительством испанского приората ордена…

— Ооо! — довольно протянул де Орис. — Его светлость непременно оценит вашу терпимость!

' И непременно присвоит себе это владение' — подумал я, но благоразумно промолчал.

Зёрна упали на благодатную почву. Вскоре начались интенсивные переговоры с участием Де Ориса и специального представителя испанского короля — адмирала Фредерико Карлоса Гравины. Совместными усилиями мы очертили круг наших обязанностей и задач. Испанцы ознакомились с новыми техническими возможностями русского флота, и совместно в Морском штабе устроили разработали несколько операций по действиям против гарнизона Гибралтара и английской Средиземноморской эскадры

Об условиях аренды Калифорнии мы договорились довольно-таки быстро и успешно. Дело в том, что Испания того времени управлялось отнюдь не королём; истинной владыкой иберийского полуострова и всех колоний был некий идальго Мануэль Годой, бессменный фаворит испанской короны. Указанный крендель 15 лет назад стал любовником будущей королевы и одновременно — лучшим другом инфанта (о, этот непостижимый 18 — й век!), и вот уже многие годы фактически узурпировал власть испанской короны. Годой в Испании означал решительно всё, превосходя по степени влияния на государственные дела даже нашего Потёмкина. К сожалению указанный субъект не обладал при этом потёмкинский талантами, так что дела в иберийском королевстве шли вкривь и вкось; впрочем, испанцем к тому времени уже было не привыкать. Короче говоря, за деньги этот самый Годой был готов заключить совершенно соглашение с кем угодно и о чём угодно!

Наш специальный посланник Колычёв довольно быстро вступил с указанным господином, носившим к тому времени титул «Князь мира» (ни много ни мало!), в очень тесные коррупционные отношения. И, буквально через три месяца соглашение уже лежало у меня на столе.

Мы получали Калифорнию в аренду на срок до 31 декабря 1827 года, а также право использовать кораблестроительные мощности Гаваны и Манилы. Секретные статьи договора предусматривали перевозку испанского серебра и золота русскими кораблями на очень выгодных условиях, и передачу испанцам целого ряда русских военных кораблей, оружия, боеприпасов и военных технологий.