Божественная шкатулка

ГЛАВА 33

«Мы можем лишь пытаться. Исход зависит только от богов».

Эти слова продолжали разжигать мое воображение, даже когда мы вернулись во дворец морской царицы. Кто бы мог подумать, что древние иткане, которые покинули свои родные места еще до того, как пришедшие в их край захватчики основали Искандар, выживут и создадут свое подводное царство? Если я на самом деле выполняю волю богов, то разве не может иметь смысл предположение о том, что боги предвидели крушение «Шелкового призрака» и создали Иланию для того, чтобы спасти Абрину и ее верного Проводника?

Но подобное вообще не может иметь какого-либо смысла. Допустим, что это в силах богов, но тогда возникает законный вопрос: зачем им это нужно? Подобное представляется мне не слишком целесообразным. Разве не разумнее было бы дать кораблю возможность благополучно следовать дальше? По моему мнению, было бы гораздо легче и проще успокоить бурное море и одарить кьенососских кораблестроителей судном более надежной конструкции. При этом я, конечно же, подумал о деньгах, боги же не беспокоятся по поводу таких пустяков, как деньги.

Илания оказалась ответом на мою молитву, обращенную к богам в то мгновение, когда «Шелковый призрак» пошел ко дну, но ведь не могло же все это огромное подводное царство появиться только ради одного меня? Изгнанники, бежавшие из своего древнего города семь столетий назад, скорее всего тоже взывали к своим богам, моля их о спасении.

Я посмотрел на спины двигавшихся впереди меня царицы и ее стражников. Илания стала откликом на многочисленные молитвы, так же как и на крушение «Шелкового призрака». Я, Корвас, стал ответом на мольбы тех, кто был одержим проблемой баватос. Но разве не сами боги создали эту проблему?

Неужели и вся наша жизнь — бесконечная череда испытаний, предназначенных для того, чтобы заставить даже неуклюжих увальней обратиться к богам? Но в чем же тогда смысл подобного?

Мне пришлось начать рассуждения с самого начала. Неужели духи, сделавшие возможным создание Илании еще семьсот лет назад, предвидели, что «Шелковый призрак» неизбежно пойдет ко дну? Тогда это может означать лишь одно — выходит, все то, что я называю своей жизнью, было заранее кем-то задумано. Раздумья о событиях моей жизни привели меня к выводу о ее бессмысленности. Это означало, что боги, видимо, в минуты скуки или озлобления иногда бросали взгляд со своих горних высей на землю, видели там Корваса в редкие мгновения его спокойствия и безмятежности и насылали на его несчастную голову всевозможные бедствия, чтобы хоть как-то развеять собственную скуку.

Мол, вот еще одно испытание, Корвас. Попытайся на этот раз достойно с ним справиться.

Затем мне вспомнились слова Закароса, которые процитировал мне Деломас: «Если бы мы все видели так, как боги, и могли делать выбор так, как это делают они, то мы сами были бы богами». Я подумал, что следует на время отказаться от дальнейших рассуждений. Попытка понять логику богов может оказаться за гранью моего воображения и понимания.

После того, как мы отдали наших ратиеров на попечение слуг и прошли в нижние покои дворца, нас всех снова натерли благоуханным маслом. Я почти не ощутил его на своем теле, и когда эта приятная процедура закончилась, то понял, что мне теперь неприятна сама мысль о том, что когда-нибудь придется натянуть на себя мокрую одежду. У меня сложилось впечатление, что привыкнуть можно ко всему — это лишь вопрос времени и достаточно большого числа тех людей, которые делают то же самое. Я чувствовал себя вполне спокойно и безмятежно, пока снова не оказался в обществе моих прежних попутчиков. Все они, за исключением Тах, были одеты.

Пробудившийся от сна и устроившийся на сплетенных из морской травы подушках Лем Вайл удивился моему сверхскромному одеянию.

— Неужели вы стали иланийцем, Корвас? — поинтересовался он.

— Нет. Однако мне вполне тепло и сухо. Это больше того, что я могу сказать всем вам остальным. — Я посмотрел на Тах, одетую все в ту же крохотную набедренную повязку. — С одним лишь возможным исключением.

Меня нисколько не удивило то, что Тах уже в следующее мгновение избавилась от своего сомнительного предмета одежды. Она напомнила мне грациозное дикое животное, которое насильно заставили натянуть на себя глупую человеческую одежду на время гастролей какого-нибудь цирка и которое, воспользовавшись представившейся возможностью, быстро от нее освободилось.

— Тах, — позвал ее Лем Вайл. — Наверное, стоит оставить излишнюю скромность. Самое разумное в данную минуту — снять с себя мокрые тряпки.

Телохранительница поспешила выполнить это пожелание и быстро избавила его от одежды. Став похожим на иланийца, Лем Вайл обратил свой взгляд влево. Я также повернулся в этом направлении.

Предметом его внимания оказалась Абрина — она снимала с себя остатки одежды. Раздевшись до пояса, она стягивала с ног мокрые брюки и сапоги. Лишь когда до меня дошло, что увиденное заставило меня на целую минуту забыть о необходимости дышать, я сделал глубокий вдох и посмотрел на Лема Вайла. Тот повернулся ко мне, и я заметил, что зрачки его расширены, а брови вопросительно подняты.

— Ну, что, Корвас?

— Ну, что, Лем Вайл?

— Именно это я подумал.

— Именно это и я подумал.

Лем Вайл протянул руку и указал на Абрину:

— Подобное зрелище заслуживает по меньшей мере продолжительных аплодисментов, верно?

К моему удивлению, от этих слов покраснела не Абрина, а Тах. Прекрасная великанша ограничилась улыбкой и принялась деловито ворошить рукой свои короткие волосы, желая таким образом просушить их. Румянец отлил от щек Тах так же быстро, как и окрасил их. Ее губы растянулись в лукавой усмешке, тогда как глаза оставались холодно-равнодушными.

До меня дошла одна очень важная вещь. Тах влюблена в Лема Вайла, но тщательно скрывает от него свою любовь, хотя, принимая во внимание его удивительные способности, это — явно бессмысленное дело. Бессмысленное, верно, только если, конечно, Лем Вайл не обманывает самого себя. Забавный недостаток для зиусу.

Вайл на какое-то время задумался. Затем снова обратил на меня свой взгляд.

— Где же вы были все это время, Корвас?

— Царица взяла меня с собой на поиски одного человека, на коже которого была татуировка — текст пророчества о Мече и Разрушителе. Я убил какую-то рыбу, после чего эта рыба убила меня. — Я приподнял висевшее у меня на шее ожерелье из рыбьих зубов.

— Так что же с тем человеком, которого вы хотели отыскать?

— Мы опоздали. Какая-то рыбина — один из сородичей моей добычи — откусила от этого парня изрядный кусок.

— Печально. Жаль. — Лем Вайл посмотрел на Тах, потом перевел взгляд на меня. — Но ведь вы знаете текст пророчества, вы же пересказывали его мне.

Я кивнул:

— Мне известно пророчество, но все, что с ним связано, — мне неведомо.

— Возможно, Корвас, это всего лишь миф.

— А вам не кажется, что мы все будем довольно глупо выглядеть, когда действительно наступит конец света, в случае если это все-таки не миф? Мне бы не хотелось обороняться от созданий, которые не оставят от меня ни кусочка, а я успею лишь сказать: «Какой я глупец! Я снова ошибся!»

— В этот самый последний день нашего с вами мира я вряд ли потрачу последние бесценные секунды жизни на беспокойство о том, как я буду выглядеть при этом в чужих глазах. — Он посмотрел на дверь нашей комнаты, сплетенной из морской травы. — Почему нас охраняет вооруженная стража? — Лем Вайл указал на вход. — Корвас, попросите кого-нибудь из стражников подойти к нам.

Не успел я шагнуть за порог, как дорогу мне перегородили вооруженные саблями стражники. За их спинами стояли еще восемь таких же, как они.

Стражник справа от меня поднял вверх саблю и произнес:

— Покидать комнату запрещено!

— Но почему?

— Так велела царица!

Я обернулся к Лему Вайлу:

— Ничего не понимаю. Совсем недавно все они хорошо меня знали, я был чуть ли не героем. Должно быть, вы тут что-то натворили в мое отсутствие.

— Попросите стражника войти, Корвас!

Я мотнул головой, приглашая стражника войти, и тот шагнул за порог. Второй стражник остался стоять прямо в дверном проеме. Лем Вайл поднял руку приглашающим жестом:

— Входите, дружище! Как вас зовут?

— Рал Ивак.

— Скажите мне, Рал Ивак, почему вы держите нас в плену?

— Я не могу.

Лем Вайл понимающе кивнул.

— Ясно. Нас собираются казнить?

— Я не…

— Почему нас хотят казнить? За что? Имеет эта причина какое-нибудь отношение к пророчеству?

— Я…

— Нет? Но нас ведь точно пощадили бы, если бы царица нашла того парня, на котором татуировка с текстом пророчества?

Стражник молчал, не сводя глаз с Лема Вайла.

Вайл кивнул:

— Понятно. Это разъясняет все дело. — Затем он повернулся ко мне. — Все предельно просто. Нас казнят во имя того, чтобы сохранить в тайне существование Илании.

Выражение лица Абрины не изменилось, тогда как Тах посмотрела на саблю стражника с каким-то пугающим интересом.

— Это безумие, — ответил я. — А как же пророчество?

Стражник посмотрел на меня, затем одарил сердитым взглядом Лема Вайла и скрестил на груди руки.

— Вайл, — обратился я к моему товарищу по несчастью, — вовсе не обязательно быть зиусу для того, чтобы понять, что единственная причина, по которой нас оставили в живых, — пророчество может оказаться правдой.

Лем Вайл утвердительно кивнул.

— Поскольку теперь это никак нельзя доказать, с нами могут расправиться в любую минуту. — Он удивленно поднял брови, обращаясь к стражнику. — Но каким способом? — Выражение лица стражника не изменилось. — Понимаю. Поскольку мы не преступники, то бросать на съедение крабам нас не станут. Вместо этого нам отрубят головы одним из таких жутких клинков.

Стражник медленно попятился назад к двери. В следующее мгновение Тах одним рывком преодолела расстояние, отделявшее ее от стражника, мощным ударом своей изящной пяточки сбила его с ног и вооружилась его саблей. Стоявший в дверях стражник бросился к телохранительнице Лема Вайла, и в тот же миг чья-то незримая рука подтолкнула меня, заставив подскочить с места и встать между Тах и стражником.

— Нет!

— Корвас! — рявкнула Тах. — Убирайся с дороги!

— Нет! Стой, Тах! — Я быстро взглянул на ее новоявленного противника, который был готов в любую секунду опустить свою саблю на мою голову. Я быстро прижал руки к глазам. — Нет!

Я на мгновение напряг каждый мускул, ожидая того, что мой череп сейчас расколется, как перезрелый арбуз. Слегка растопырив пальцы, я украдкой посмотрел на стражника-иланийца. Тот все еще держал в поднятой руке саблю, но уже начал медленно, сантиметр за сантиметром, опускать ее.

— Почему ты вмешиваешься? — требовательно спросил он.

— Не знаю. — Я отнял руки от лица. — Я не знаю, зачем делаю это. Я вообще едва понимаю, что делаю. Может, кто-нибудь другой понимает?

Я захохотал как безумный, и стражник снова стал поднимать вверх свою острую саблю. Стражник по имени Ивак рывком поднялся с устилавших пол циновок из морской травы. Я немного успокоился и заметил, что сабля иланийца снова медленно опускается.

— Я понимаю, ты хочешь защитить свою женщину! — произнес стражник, кивнув в сторону Тах. Мой безумный смех разом прекратился.

— Ты ничего не понимаешь, друг. Я защищаю не ее. Я защищаю тебя и всех твоих товарищей от нее.

Настала очередь смеяться стражнику. Затем Рал Ивак крикнул стоявшим перед входом стражникам:

— Идите сюда!

В комнате появились еще шесть стражников. Рал Ивак выхватил саблю у одного из них и присоединился к тем, кто стоял прямо передо мной. Я оглянулся и увидел, что лицо Тах покраснело от возбуждения.

— Ты мешаешь мне, Корвас. Отойди! — произнесла она.

Я снова посмотрел на иланийцев:

— Послушайте, друзья, у вас будет целая куча неприятностей, если вы сейчас попытаетесь разобраться с этим делом, а я позволю прекрасной Тах разобраться с вами!

Рал Ивак кивнул:

— В одном она права. Ты ей мешаешь. Отойди в сторону и позволь нам покончить с этой маленькой мерзавкой.

— Корвас, — обратился ко мне Лем Вайл. — Не мешайте Тах, пусть она займется ими. Она получит удовольствие от такой разминки, а у нас появится оружие.

Я резко повернулся к Вайлу:

— Неужели вы не способны думать ни о чем другом, кроме кровопролития? — Я положил руку на волшебную шкатулку и посмотрел на Тах: — Ты — прекрасный боец. Ты легко могла бы порубить на куски всех этих парней и еще сотню в придачу. Но с целой армией иланийцев тебе все-таки не справиться. Такой поединок не может закончиться чем-то иным, кроме множества ненужных, бессмысленных жертв. — Я поднял руки и коснулся ее щеки. — Мне невыносима сама мысль о том, что ты можешь погибнуть.

Нижняя губа Тах дрогнула, на глаза набежали слезы. В следующее мгновение она резко отбросила мою руку.

— Я могла бы убить тебя за это, Корвас. Я могла бы распороть тебе живот и сплясать на твоих внутренностях.

Да, это настоящая любовь. Я почувствовал кожей руки, как из волшебной шкатулки скользнул теплый лучик света, который тут же проник в мой разум. Меня наполнило всеобъемлющее понимание, и я решил высказать красавице Тах все, что я понял:

— Скольких же человек ты бездумно лишила жизни просто потому, что не в состоянии произнести хотя бы одно слово нежности? Скольких ты убила просто потому, что не можешь сказать своему хозяину, что ты…

В следующую секунду кончик сабли, которую Тах сжимала в руке, уперся мне прямо в горло. Лем Вайл быстро поднялся на ноги и, прихрамывая, подошел к Тах.

— Посмотри на меня, Тах! — Телохранительница даже не повела головой. — Посмотри на меня!

Он протянул руку, повернул к себе ее лицо и заглянул ей в глаза.

— Не делай этого, Тах! Ради меня, не делай этого! Прошу тебя! Отдай саблю Корвасу!

Тах на долгое время застыла в неподвижности. Затем опустила клинок и протянула его мне рукояткой вперед. Я взял у нее саблю, и тут же, на моих глазах, Лем Вайл со своей телохранительницей вернулись на свои прежние места. Здесь они повернулись лицом друг к другу и обнялись. Моего сердца коснулась непонятная, смутная боль.

— Корвас, ты настоящий Проводник!

— Что?

Я обернулся, чтобы посмотреть туда, откуда раздались эти слова, и в ту же секунду стены комнаты, в которой мы находились, разделились на сотни панелей-фрагментов. Их тут же куда-то унесли бесчисленные слуги иланийской царицы. Я понял, что за происходившим совсем недавно в этом помещении наблюдал весь царский двор. Царица Алия и ее дядюшка с улыбкой смотрели на меня, как, впрочем, и все остальные придворные.

Первым нарушил возникшую паузу хранитель книг Сату Эс. Он сидел в том же самом кресле в окружении все тех же лысых детишек — своего рода передвижного книгохранилища татуировок-книг.

— Так, значит, это было еще одно испытание?

— Если смотреть на мир глазами вековой мудрости, — ответил мне старый хранитель книг, — то все в нем — бесконечная череда испытаний.

— Надеюсь, что я хорошо справился с этим испытанием.

— Так же, как и с предыдущим — достаточно хорошо.

Какую-то долю секунды я усиленно размышлял над тем, не обезглавить ли мне хранителя книг, прежде чем вернуть саблю стражнику. В конце концов я предпочел обойтись без ненужного кровопролития и просто сунул клинок в руку Ралу Иваку.

— Держи! — Я снова посмотрел на Сату Эса. — Зачем же нужно подвергать меня испытаниям? Если то, о чем говорится в пророчестве, — правда, то все ваши испытания — лишь напрасная трата времени. Зачем они вообще нужны?

— Только ты сам можешь ответить на свой вопрос, Корвас! — отозвался старик, и в следующее мгновение свет погас и подо мной разверзся пол подводного мира. — Только ты сам испытываешь себя.

Все погрузилось во тьму. Не отпуская руки от волшебной шкатулки, я стал дожидаться той минуты, когда скроется тьма и снова прольется свет. В том, что будет именно так, я не имел никаких сомнений.