Боливар

Глава 2

Все разошлись. В столовой остались особист и комбат морпехов, которого майор придержал за рукав на выходе.

— Паша, что думаешь?

— По поводу и без повода? — Комбат криво усмехнулся, и не услышав ответа продолжил. — Думаю, наградят посмертно, или на «кол» пошлют! А может в перебежчики запишут, чтобы с пенсиона семью снять!

— Да ну тебя, Павел Николаевич.

— У меня там…

— У каждого там… — Перебил особист. — Может выпрыгнем ещё. Сейчас о «здесь» надо думать.

— А что тут думать? «Каплей» пока правильно глаголет. Ничего ещё не ясно. Море… вот оно. Рыбы там полно. Выживем.

— А в озере: крокодилы и анаконды.

— Тоже неплохая пища. И шкуры на продажу… Будьте любезны, как уйдут. Тут жемчуга, говорят, во!

Комбат провёл ребром ладони по горлу.

— Я не об этом. Как ты к тому, что капитан командует старшими офицерами?

— Да и похрен! Он командир корабля. Мы у него все в оперативном подчинении по приказу главкома. Да, и функции у каждого свои. У меня охрана и оперативный контроль берега. А ты к чему ведёшь?

— Я веду к тому, что не все с такими понятиями, как ты. У тебя и майоры имеются. Нажми им на горло, комбат, а то слухи уже поползли по коробочке.

— Слышал я про эти слухи. Есть у нас… Неформальный лидер, бля. Опасный тип. Задницей чую.

— Так давай в расход его пустим. Сразу. Чтобы последствий не было. Второй день как здесь, а уже практически назрел «бунт на корабле».

— Как ты себе это представляешь, майор? — Вздрогнул всем телом морпех.

— На вертолётку его вывести и расстрелять.

— Ты в своём уме?

— Боюсь, хуже будет. И переворот может произойти в любую минуту. Такие люди этот момент всю жизнь ждут, и не упускают его, как только…

В окно раздачи пищи стукнули.

— О! — Поднял палец вверх особист. — Что там? — Крикнул он.

Шторка поехала вверх. За ней оказался парень лет тридцати в камуфляже с эмблемой ЧОПа «Альфа-РусОйл».

— Седьмой передаёт. Морпехи кучкуются у оружейки.

— Вот! — Многозначительно произнёс майор, продолжая держать палец вертикально. — Контроль?

— Минимальный, командир.

— Предупреди мостик.

— Есть! Мостик — альфа восемнадцать! У корабельной оружейки морпехи. С нашей стороны есть контроль этой банды тремя бойцами.

— Альфа-восемнадцать — мостику. Так вы их взяли?

— Нет ещё. Брать?

— Они переступили запретную зону, — срочно брать!

— Сёма, главаря майора в расход. Только тихо, — сказал особист.

— Ты чего, майор, охренел?! — Вскрикнул комбат.

— Тихо, товарищ полковник.

— Я подпол…

— Тем более. А я полковник. И вот приказ о вашем мне подчинении. Полном. Хотел в менее сложной обстановке предъявить, но уж извини, как получилось.

Гэбист достал из внутреннего кармана пиджака в четверо сложенный лист, развернул его и сунул майору.

— Читай пока и остывай. Что там? — Спросил он «Сёму».

— Сработали чисто. Пятеро трёхсотых, один — двести. Огнестрелов нет.

— Головой ударился?

— Не… Сердце от испуга остановилось.

— Молодцы. Всем по печенюшке.

— Спасибо, командир. Это сейчас актуально. Для аборигенки оставлю, — заржал чоповец.

— Тут «сифак», как чих… В курсе?

— У меня резины на лет пять.

— Значит на два с половиной, — поправил полковник ГБ.

— Чой-то?

— По два надо натягивать. Это тебе не гонорея. А то и по три. У начмеда спроси.

— Мы и сами с усами, — продолжая ухмыляться, ответил Сёма.

— Я тебе, Сергей Михайлович, на полном серьёзе говорю. И вообще… Всех баб сначала через медчасть проведём.

— Вот начмед обрадуется, — как-то незаметно втянулся в беседу комбат. Разговор о бабах и победах на этом «фронте» на время отвлекли мужиков от действительности.

— Это — командир корабля! — Проговорила рация. — Задержанных доставить на вертолётную палубу.

— Двое тяжёлых, командир корабля, — ответил седьмой.

— Их в лазарет и под охрану, остальных на вртолётку.

— Командиру батальона морской пехоты и майору Субботину прибыть на вертолётную палубу, — проговорил динамик судовой громкой связи голосом старпома.

— Ну, вот. И нам с вещами на выход, — сказал полковник Субботин Константин Николаевич и аккуратно, взяв двумя руками, вынул приказ из рук комбата.

— Но… Там вы и над кораблём… — Прошептал комбат.

— То, что ты увидел, знаем только мы с тобой и «Сёма». Всё остаётся, как и прежде. Мне корабельные проблемы ни к чему. Пусть комкор руководит. Корабль — это маленький город. Ты про фановую систему много знаешь?

— Нет, — ответил комбат.

— Вот, — глубокомысленно произнёс особист. — Пошли. А то без нас расстреляют.

Комбат встрепенулся и заспешил по трапу наверх. Пройдя сначала между контейнеров, а потом коридором через кормовую надстройку, они вышли на «вертолётку».

Трое морпехов в состоянии разной степени «целостности» стояли в центре начертанной на палубе окружности. Чоповцы стояли рядом, совершенно индифферентно, и непричастно.

Комбат подошёл к каждому и попытался заглянуть в глаза, но не со всеми это получилось.

Клацнула стальная дверь коридора левого борта, и из-за вертолётного ангара вышел капитан корабля. Особист быстро подошёл к нему, и что-то зашептал. «Каплей» прислушался, склонив голову к левому плечу, потом кивнул и шагнул к троице.

— Что ж вас так мало? — Спросил серьёзно и почти сочувственно Олег.

Его тон и мягкость в голосе оказали на троицу волшебное действие.

Один из них сплюнул на палубу и сказал:

— Да, бараны, потому что. Ждут, что их «отцы командиры» накормят, напоят и спать уложат.

— А вы, значит — другие? — Так же мягко спросил командир.

— Естественно! — Вздёрнув подбородок сказал второй. — Они все — шваль и быдло. Да и вы тоже. Служба, — растянул он слово на букве «у», и тоже сплюнул. — Кому служить, вам, что ли?

— Служить расхотелось? Понятно. А ты? — Спросил он третьего, — смотревшего куда-то в небо. — Тоже перехотел служить?

— Мы бы взяли оружие, ушли на берег и заставили аборигенов служить нам, — просто сказал он. — Мы не хотели конфликта.

— Ты, боец, ошибаешься, — сказал командир БДК. — Это не конфликт, а воинское преступление. И в данной ситуации, угрожающее безопасности всего воинского подразделения, потому что ваши действия могли бы привести к войне с аборигенами. Очень многочисленными, кстати. Поэтому я, как командир вверенного мне воинского подразделения приговариваю вас к смертной казни, через повешение. Исполняйте! — Сказал он, обращаясь к «чоповцам».

«Чоповцы» подошли к опешившей и не ожидавшей подобного исхода троице, и затянули им пластиковыми фиксаторами за спиной руки, накинули уже заготовленные кем-то верёвки с петлями на их шеи, и стали подталкивать к корме. Потом привязали к лееру другие концы линей, и столкнули троицу за борт. Тела стукнулись о кормовые ворота дока. Верёвки задёргались и натянулись.

Казнь длилась мгновения. Чоповцы провели её так ловко, что у всех сложилось устойчивое ощущение в театральности происходящего, настолько слаженно и, казалось, отрепетировано они действовали. Даже особист дернул головой и крякнул в кулак, украдкой глянув на прослезившегося комбата.

— Боцман, — как ни в чём не бывало, скомандовал капитан, — тела на освидетельствование начмеду и в холодильник. Потом…

— Съедим, — сам себе, так чтобы никто не слышал, сказал начмед.

— Потом захороним, — продолжил командир БДК. — Всем разойтись!

— Силён комкор, — сам себе сказал особист. — А с виду — пухлик, «папенькин сынок»…

Олег действительно не отличался атлетическим телосложением и был слегка пухловат, что особо проявлялось в щеках и подбородке. Его розовощёкое и доброе лицо не вызывало страха и трепета в команде корабля. И, как оказалось, напрасно.

— Продолжим, — сказал Олег, наливая себе свежезаваренный в кофе-машине кофе.

Владимир Семёнович смотрел на него слегка прищурившись. В командирской рубке они были одни. Олег взял чашку и сел в кресло. Штурманский закуток, или «каморка Папы Карло», так называли они это помещение, был предназначен для работы с большими, обычными, а не компьютерными, картами, коих в специальных шкафах были сотни. Посредине помещения стоял картографический стол и лежала карта этого морского района. На ней штурмана учились «находить точку» старыми дедовскими методами с секстантом, часами, небесными телами и таблицами. Здесь был полумрак, если не включать верхний свет, и лампу над столом, потому что свет попадал в каморку только через стекло окна, выходящего в помещение рулевого, или, как ещё его называли, ходового мостика.

— Налейте и мне, — неожиданно сказал командир «Лошарика».

Олег, посмотрев на него, просто сказал:

— Там одна кнопка. Подставьте чашку и нажмите.

Капитан первого ранга встал, улыбнулся, дождался наполнения чашки и снова вернулся в кресло.

— Хорошо, что здесь кофе растёт в лесу, — сказал Олег.

— Кофе здесь не растёт. Растёт какао. И не только кофе, но ещё и «кураре».

— Кураре вроде в долине Ориноко…

— У каждого племени своё кураре. Здесь таких лиан в избытке.

— Это не так страшно. Меня больше смущают крокодилы, анаконды и ядовитые твари.

— Крокодилов отстреляем. У нас подводные ружья и бортовые гарпуны есть. Кстати, очень сильная пневматика. Уверенный выстрел на поражение до пятидесяти метров. Акул били в Тихом океане. Даже в мутной воде самонаводится на цель.

— Это хорошо, — задумчиво проговорил Олег.

В наступившей тишине слышались только характерные звуки кофейного пития.

— Я вот на что хотел обратить ваше внимание, товарищ капитан первого ранга…Что такое единоначалие, не мне вам объяснять. Мы поставлены в условие физического выживания. И от нашей слаженности зависит наше будущее. Мы здесь для аборигенов — почти боги, и эту «божественную сущность» надо сохранить, как можно дольше. Все, кто появляются из воды для местных — морские боги, а вы всплыли вчера на глазах у аборигенов и махали им руками. Распугали…

— Принимаю упрёки, Олег Николаевич. Психологический стресс.

— Ну и хорошо. И в дальнейшем. Режим секретности никто не отменял.

— Слушаюсь, товарищи командир. Я всё понимаю.

— На вашу технику у меня очень много планов.

— Уже? — Усмехнулся капраз.

— Да, — сказал Олег и передал ему стопку напечатанных листов. — Ознакомьтесь.

Зазвонил «аппарат». Подняв трубку и приложив её к уху, Олег сказал:

— Да, заходите, Сергей Вениаминович, — и положив её, продолжил:

— Вы можете взять план себе, но он автоматом становится с грифом «СС», понимаете?

— Так точно, товарищ командир, — очень серьёзно ответил капраз. — Могу идти?

— Идите. По готовности к отходу сообщите.

— Есть!

Стукнула и клацнула дверь мостика.

— Олег Николаевич! Товарищ командир!

— Тут мы, — откликнулся Олег. — Проходите сюда, — сказал он, выглянув из двери «каморки».

Нефтяник зашёл в рубку, и пропустил мимо себя, выходящего командира «Лошарика», остановился, неуверенно переступая с ноги на ногу, не поднимая с палубы глаз.

— Проходите, Сергей Вениаминович, проходите, — сказал Олег.

Нефтяник прошёл в каморку и, не садясь в предложенное кресло, сказал:

— Как же вы так, Олег Николаевич? Вы ведь людей… Повесили! Разве можно?! Как вы теперь людям в глаза смотреть будете?

— Очень даже легко, Сергей Вениаминович, — тихо сказал Олег. — Вам, гражданскому человеку сложно это понять, но… Легко. Я тоже не спецназовец, ежедневно убивающий врага, но… Мы сейчас на передовой, и шаг в лево или в право у нас — расстрел. Паника на корабле, или, особенно, бунт — как пожар. И гасить его надо сразу и быстро. Пожар, Сергей Вениаминович. Это обычный пожар. Который мы, благодаря нашему «особисту» обнаружили и потушили очень вовремя. Если у вас на нефтеперегонном заводе вспыхнет пожар, что будет?

Олег встал и включил кофе-машину.

— К сожалению, эта мера не чрезмерная, а необходимая и достаточная. Двоих других, если покаются — помилую.

— Но… Суд…

— По уставу, суд в военное время, — это я. Как бы не было это мне тяжело.

Олег передал чашку с кофе в руки Сергею. Тот взял и машинально отхлебнул. Олег налил себе из «поттера» кипятка и опустил в него пакетик чая.

— Эх, чай у нас здесь не растёт. Ни кофе, ни чая.

— Что? — Спросил Сергей Вениаминович.

— Чай и кофе, говорю, не растёт в Америке.

— Как не покажется странным, у меня есть семена. У меня тут в моём доме… Ну… В той Венесуэле… Росли чайные кусты. От предыдущего хозяина остались… И я с них семена собрал. Хотел дома у мамы в Новороссийске посадить. Говорят, могут взойти. Думал, запущу установку и домой.

Он всхлипнул, и в кофе с его носа упала слеза, громко хлюпнув.

— Нам всем сейчас… Вы понимаете… — Сказал Олег.

— Понимаю.

— Всем очень тяжело. Все на грани срыва. Понимаете?

— Понимаю.

— Нужна бодрость духа и уверенность в завтрашнем дне. Я, что хотел у вас спросить, Сергей Вениаминович… Ваша химлаборатория, что может и для чего предназначена?

— Задача её простая: контроль качества нефтепродукта. Предпусковая настройка автоматики под добытую нефть. Раскрою гостайну. Перегонная установка — прообраз завода переработки тяжёлой нефти на более, чем… На много фракций, короче. В том числе и газообразные. Отбор серы, особым высокотемпературным методом. Почему там и используется реактивный двигатель.

— Долго её собирать?

— По план-графику — трое суток до стабильного поступления продукта.

— Понятно… А с буровой? Как устанавливается?

— О… Там всё просто. Автоматика. Кнопку включил и она сама раскрывается. И собирается. Это — прообраз бурильной установки, адаптированной к лунным или марсовым бурениям. Пять контейнеров устанавливаются в ряд, раскрываются, и трубы подаются на установку автоматически. Трубы с авто-подогревом и с контуром нагнетания давления. То есть — это одновременно и буровая, и качающая станция. Там такой же реактивный двигатель. Вся система подключается к заводу, который, по сути уже собран в контейнерах. Остается только состыковать внешние патрубки. Но это делается… Вы удивитесь, как просто.

— Так вот почему здесь контрразведка и ЧВК… — проговорил Олег.

— Да… Это очень секретный проект.

— Что-то комбата нет, — сказал Олег и потянулся к аппарату. Набрав номер его каюты и услышав длинные гудки, он набрал каюту особиста.

— Это Шапошников. Не знаете, где комбат? … Бухает? … С вами? Эх, товарищ Субботин… Значит, командир должен быть трезвым, а остальные бухают? Вы хоть из каюты не выходите. А кто морпехов контролирует? ….. Ваши чоповцы?….. Ввели в состав регулярного подразделения? Заместителями по диверсионной работе. Понятно. А там их не было? … Повесили? Кто? … Я? Понятно. Пить кончайте. До завтра.

— Вот так вот, Сергей Вениаминович. Такая командирская доля: один за всех и все на одного. И старпом где-то спрятался. Мостик без охраны… — задумчиво протянул Олег.

— Там… У лестницы… Боец в камуфляже. И на верху, и на балконах этой вашей… э-э-э… рубки.

— Да? — Олег удивился и вышел на крыло мостика.

Ниже палубой у трапа на крыле стоял чоповец. Вернувшись в рубку кэп устало вздохнул.

— Ну, да ладно. Ступайте, Сергей Вениаминович. Вроде всё порешали.

— Мостик — доку.

— Слушаю, док.

— Готовы майнаться.

— С богом, Владимир Семёнович.

Поселения или его остатков в точке образования города Марокайбо и рядом на побережье не обнаружилось. Обнаружились поселения аборигенов, но чуть в стороне от предполагаемой точки бурения.

— Малый вперёд, — скомандовал первый штурман.

БДК замедлил ход, а потом и остановился, почти привалившись кормой к берегу.

— Держим точку, — сказал штурман.

— Раскрыть створки и выдвинуть понтон, — скомандовал старпом.

На мониторе было видно, как задние створки трюма раскрылись и сверху опустился понтон, который лёг на направляющие и заскользил к берегу по воде, выдвигаемый поршнями. Следом, таким же образом, вышел второй. Видно было, как матрос зашёл на понтон и прошёл по нему к берегу, потом развернулся и поднял руки, сложенные в крест.

— Баста, на мостике, — сказал боцман, — выгоняй технику.

— Внимание в трюме. Корабль готов к высадке десанта.

Комбат скользнул гибким телом между БМП и вышел на понтон. Он был в тропической многослойной «мембране», панаме, тёмных очках хамелеонах, тропических берцах и перчатках. Форма была «нулёвая» и приятно холодила кожу.

Выйдя на песчаный, кое-где поросший кустарником и невысокими деревьями берег, Павел Иванович Дружинин поднял руки вверх и помахал ими обеими одновременно, приветствуя стоящих очень вдалеке аборигенов. Потом Паша развернулся к БДК и махнул рукой. Техника взревела и по очереди двинулась на берег. По мере разгрузки БДК автоматически перемещал балласт и понтоны практически не шевелились.

— Автоматика, тетю вашу, — удивлённо покачал головой комбат.

Техника, состоящая из: БМП пяти модификаций, двух БТР–87, одной инженерной машины разграждения ИМР-3М, плавающего транспортёра ПТС-4, двух передвижных кухонь ПАК-200, одного топливозаправщика АЦПТ-5,6 и двух бортовых тягачей КамАЗ-6350 вышла на берег.

БДК заработал двигателями и дал ход от берега, наращивая понтонный причал, длина которого в итоге составила сто метров, заякорил его, вынеся якорь далеко от берега, а понтонная команда натянула лебёдкой якорный трос.

Подойдя к импровизированному причалу правым бортом, БДК выгрузил на него пять контейнеров. И тут Павел Иванович увидел чудо. Контейнера вдруг дёрнулись и цепочкой, друг за другом, самостоятельно проехали по причалу в сторону берега. С палубы БДК выгружали контейнера, которые самостоятельно крепились в связку. В итоге, все они выехали на берег и «паровозиком» двинулись к месту бурения. Там они самостоятельно срослись в сложную конструкцию, из которой поднялась буровая вышка.

— Забавно, — сказал комбат, поняв, что стоит с раскрытым ртом. — И чем мы отличаемся от них? — Сказал он своему зам-по-тылу, мотнув головой в сторону аборигенов.

— Похоже, ничем, в данном случае.

— Разворачивайте палатки и выставляйте посты, — распорядился комбат. — И растяните сразу колючку. А я прокачусь по территории с особистом. Вася, крикни комроты разведки, — попросил он ординарца.

Ординарец мгновенно исчез и через минуту появился с майором.

— Александр Викторович, твоя задача провести разведку русла реки и взять пробы воды. Выясни, почему аборигены там не селятся. Помни про крокодилов.

Комроты козырнул и отбежал.

Комбат сказал в рацию:

— Три-один — два-один.

— На связи, три-один.

— Я готов.

— Спускаюсь.

Дружинин стал смотреть в сторону БДК и понтонного причала, и увидел, как по трапу сбежал Субботин и торопливым шагом направился к нему. Они сели в стоящий у причала «Патриот» и уехали на запад.

— Командир, почему вы не остались посмотреть на чудо науки и техники? — Спросил Шапошникова командир патрульного катера капитан второго ранга Геннадий Николаевич Седых.

Олег с удивлением посмотрел на него.

— Вы, Геннадий Николаевич, детский трансформер видели? — Спросил он. — Вот и я видел, — сказал комкор, увидев утвердительный кивок. — Нам нужен результат — соляр и керосин, хотя бы.

Катер уже обошёл акваторию и мирно покачивался далеко в стороне от БДК и причала. Олег вышел на катере, чтобы не мешать команде. Переместить, так сказать, одну из точек напряжения наружу. А заодно и самому несколько расслабиться.

Он стоял у борта и время от времени кидал блесну в чистую воду этого, чуть солоноватого, озера-залива. Рыба тут была. В специальной сетчатой корзине-садке за бортом уже стояла одна полутораметровая меч-рыба. Но поймал её не Олег на блесну, а командир патруля на шмат мяса, насаженный на здоровенный крючок.

Блесну мечь-рыба не брала. Спинные и хвостовые плавники проносились рядом с проводкой, но и только.

Поставив удилище в прикрепленный к лееру специальный «стакан», капитан сел в шезлонг.

— Давайте, Геннадий Николаевич, ставить.

— Давайте, Олег Николаевич, только вы бы в рубку поднялись. Крючки кованные и очень острые…

Шапошников поднялся на мостик и сел на кресло рулевого, развернув его в сторону кормы.

Убрав с палубы лишнее и спустив на воду надувную моторку, два матроса ловко растянули снасть, снарядив крючки наживкой. Не успели они закрепить один конец на якорном буе, как перемёт дрогнул и прогнулся. Потом ещё и ещё раз. Короткие поводки не позволяли им спутываться, но вода вокруг перемёта закипела.

— Вот это да… — Не сдержал эмоций матрос.

— Тут без «гуся» нам не управиться, — сказал капитан катера.

— Это точно.

Шапошников щёлкнул рацией.

— Товарищ комбат, мы тут рыбу ловим. … Уже есть немного. Пришлите ПТС. … Нам её складывать некуда. … Да. Не рассчитали немного. И лебёдку пусть захватят. … Там есть штатная? Хорошо.

Пока ПТС полз по воде, все крючки перемёта были нагружены. Когда «Гусь» прибыл на место, заморачиваться не стали, а прицепили трос перемёта к лебёдке и намотали его на барабан, отцепляя рыбин уже в кузове транспортёра. Некоторые экземпляры доходили до трёх метров. Вес улова был такой, что поначалу лебёдка просто подтягивала транспортёр. Конечно и якорь тоже имел вес, но перемёт держался на противоходе катера и лодки.

— Фига себе, — сказал мех-вод транспортёра, увидев улов, и на то, как просела его машина. — Да тут не меньше десяти тонн!

— Мы тебя на буксир возьмём, — рассмеялся капитан катера.

— Да… Так жить можно, — сказал сам себе Олег.

Оставив комбата обживать территорию, забрав с собой «Лошарика» и две десантно-штурмовые лодки, вместе с разведротой пехотинцев БДК вышел в Карибское море на поиск «языка». Танкер тоже оставили в озере на приёме ГСМ, поступающих с перегонного завода.

Решили пройтись по треугольнику: Пуэрто-Рико, Тринидад. Но, с учётом того, что движущуюся цель наблюдали на маршруте к острову Кюрасао, его выбрали первой точкой контроля.

Атомоход, если никого не будет обнаружено, пойдет на Пуэрто-Рико, а БДК — по малым Антильским островам и дальше по побережью Южной Америки.

Двое суток разведки прошли безрезультатно, если не считать того, что на острове Маргарита, в районе города Порламар, моряки увидели аборигенов, носящих обувь, шляпы, рубахи и штаны европейского кроя.

— Что по этому поводу думаешь? — Спросил особист, опуская бинокль.

— Товарный обмен, думаю, — сказал комкор.

Разглядывая побережье в мощные бинокли они стояли на левом крыле рубки.

— Может рискнём здоровьем, командир? — Спросил особист. — Они, похоже, привыкшие к пришельцам. Выпустим разведчиков и меня. Я португальский и испанский знаю. И английский, если что…

— Думаю, можно попробовать. А что они там делают? Ныряют?

— Похоже, жемчуг достают. Этот остров считается «жемчужиной» Венесуэлы. Тут везде полно жемчуга, а здесь — особенно. Я когда читал справочный материал по Венесуэле, обратил внимание на название города — Порламар. Похоже на «перламутр» или «перл» — жемчуг… Но нет — «парламар». Кто-то специально назвал так, чтобы дураки не пёрли сюда за жемчугом. Смотри ка какой каламбур получился «перл» — «пёрли». Кто-то сюда дорогу уже протоптал. А, судя по всему, год тут ещё не Колумбовской эпохи.

— Да… Правы были те, кто говорили, что Колумб не был первооткрывателем Америки.

— Я мыслил тут… — Сказал особист. — Читал много. Мне же здесь предстояло работать. А для нас, сам понимаешь, хорошая беседа, половина дела… А её, как огонь, поддерживать надо. Вот я и прорабатывал историю региона. Так вот, получилось у меня, что Португальцы много раньше тут паслись, нежели испанцы.

— Я тоже слышал об этом и меня всегда смущал маршрут Васко да Гама, когда он пытался обогнуть Африку в 1497 году. Слишком уж близко он проходил возле Южной Америки. Ещё курсантом я предположил, в процессе какой-то пьянки, что он заходил в Америку за золотом. А теперь понимаю, что может быть и за жемчугом. На Востоке жемчуг — любимейшее украшение.

— Ага! — Подтвердил особист. — А после «открытия» Колумба, они тут же застолбили восточное побережье. Самое богатое золотом. К «Ваську» у меня было бы много вопросов, — рассмеялся Субботин. — Очень непростой гражданин. У нас, кстати, есть шмутьё на бартер? — Спросил он неожиданно.

Катер с разведчиками, «разбавленными» чевэкашниками, тихо шёл к берегу. Метров за двадцать до ныряльщиков катер сбросил ход почти на ноль и очень медленно заскользил к аборигенам.

Аборигены ныряли с подобия плотов — нескольких брёвен бамбука, отстоящих на расстоянии около метра друг от друга и скрепленных поперечными, тонкими стволами.

На плотах сидело по три — четыре индейца. У каждого на шее болтался небольшой груботканый мешочек. На ныряльщиках, кроме мешочка, одежды не было никакой.

— Сколько на лоте? — Спросил Субботин.

— Десять-двенадцать.

— Терпимо.

— Бомдиа! — Крикнул вдруг один из сидящих на плоту.

— Бом диа! — Ответил Павел, почти не удивляясь.

— Перолас вамосла! (Жемчуг давай!), — продолжил полиглот.

— Шапеус вомосла, камиса вамосла (Шляпу давай, рубашку давай). Вамосла-вамосла!

Субботин громко рассмеялся.

— Шапеус — перолас.

Индеец засмеялся.

— Перолас — шапеус.

Субботин достал из кармана куртки бумажку и прочитал, показывая пальцем на плот:

— Акалли?

Индеец засмеялся и, показав рукой на плавающие невдалеке каноэ, и на катер сказал:

— Акалли.

Потом, показав на плот, сказал:

— Аматлатл (Сито). Акалли куилли (Корабль уплыл) куатл (вода), — и махнул рукой вдоль берега.

— Ну как разведка? — Спросил Олег вылезшего из катера Субботина.

— Весьма продуктивно. Неожиданно, честно сказать.

Субботин взял, поданный ему чоповцем полиэтиленовый пакет и раскрыв его протянул Шапошникову. Тот заглянул в него и присвистнул. Потом оглянулся по сторонам и перекрестил свои губы.

— Матерь божья! — Воскликнул он.

— Всё, что было. До нас забрали в десять раз больше. Но тот корабль уплыл на северо-запад.

— Правильно, — сказал комкор. — Это их конечная торговая точка. По течениям они и ходят. Показывают всем, что идут вдоль Африки по Канарскому течению. Потом берут западнее и вступают в Гвианское течение. Идут вдоль берега до Мексиканского залива и там собирают «перлы». Потом возвращаются сюда, забирают большой куш, выходят на Пассатное и на Гольфстрим, и попадают прямо в Португалию.

— Просто, как всё великое! — Воскликнул Субботин. — Ещё… Увидел абориген мой пакет и попросил себе. Я говорю: давай перл. Он руками разводит, типа — всё. А потом что-то крикнул и ему малец на каноэ притащил вот это.

Субботин из кармана штанов достал золотой самородок, размером с большой палец руки.

— Я ему сказал: «хорошо». Он сказал: «оуро». И мы разошлись довольные друг-другом. Кстати… У нас есть большие мусорные пакеты. За плащи им сойдут. Всё равно сейчас ничего выбрасывать не будем.

— Да. Пакетов у нас много. Можно небольшой город одеть, — рассмеялся Олег.

— Предлагаю встать у восточного края и пасти португальцев там. Индеец сказал, часто ходят.

— Согласен. Отзываем АПЛ. Хотя… Торгаш мог там на время застрять, например на Кубе. В Гаванне.

— Точно! Пусть прочешет Кубу.