Большой педсовет

На роду написано. ОЛЬГА СТЫКАЛИНА

Часто вспоминаются Александре Николаевне Афонской прожитые годы. Их было немало — восемьдесят шестой идет. И сорок лет из них прошли в школе. Сколько учеников было у нее! Трудно сосчитать. Озорные и прилежные, непосредственные и тихие — но все такие родные, любимые. Как-то у них сложилась жизнь? Впрочем, «ребятишек» сейчас и не узнать. На днях подошел к ней на улице седой грузный мужчина. «Александра Николаевна, вы меня помните?» Ну как распознать в этом солидном человеке худенького первоклассника тридцатых годов?

В соседней комнате зажигается свет. Опять Шура, внучка, не спит. Вернулась из театра — уже ночь на дворе. А еще кипа тетрадок дожидается своего часа. Кому-то тройку на уроке поставила, переживает. По себе знает Александра Николаевна: трудную работу себе выбрала внучка. Помнится, когда надумала Шура поступать в педвуз, идти дорогой бабушки, мамы и отца, предостерегала ее: проверь свои силы, свой характер. Не каждый сумеет всю душу без остатка, всю жизнь до минутки отдать чужим ребятишкам, полюбить их, как любят близких людей. Предупреждать предупреждала, а сама радовалась, когда Александра-младшая только отшучивалась: «У меня, бабушка, на роду написано учителем быть».

Когда Шура, теперь уже Александра Юрьевна Горбачева, стала работать в школе, Александра Николаевна не вытерпела и пошла к ней на урок. Уходила успокоенная: профессия учителя Шуре по плечу. Трудный класс достался внучке, а с ребятами — полный контакт. Энергия, оптимизм — понятно, привилегия молодости. Но откуда у нее в двадцать с небольшим лет мудрость педагога, доброта и понимание зрелого человека? Словно с молоком матери-учительницы впитала она б себя то, что и делает человека учителем — не по должности, по призванию. А может быть, и в самом деле «на роду написано»? Их род — Афонских, породнившийся с Луковкиными, а через них с Дешиными, талантлив на учителей. Даже если приблизительно прикинуть — на всех около 800 лет педагогического стажа набирается. Не одну учительскую династию насчитывает этот род.

Память возвращает Александру Николаевну в село Шапкино, что в Наро-Фоминском районе Подмосковья, туда, где прошло ее детство.

В селе Афонских уважали: дружная, крепкая семья. Особенно заметен был отец: и музыкант прекрасный, и художник. При этом труженик был, каких мало. Это он отправил старшего сына Василия учиться в город. Вслед за ним уехала в Боровск Нина. Пришел черед Александры. Во всем отказывали себе родители, чтобы видеть детей образованными. Рано ушел из жизни Николай Григорьевич. Тогда старшие взяли на себя заботу о младших, поднимали на ноги, давали образование. Случайно ли, что четверо из детей Афонских стали учителями?

Александра Николаевна показывает мне альбом, медленно переворачивает листы, подолгу задерживаясь взглядом то на одной фотографии, то на другой. Каждая — история ее судьбы и вместе с тем — судьбы ее страны, ее народа.

В 1919 году выпускница Боровской женской гимназии впервые вошла в начальную сельскую школу учительницей. Вошла, чтобы долгие десятилетия не расставаться с ней.

На поблекшем снимке тех лет — Александра Николаевна в окружении своих учеников.

Не было тогда тетрадок и учебников. Не было дров, чтобы отапливать школу, зачастую приходилось самим ездить за ними в лес. Бывало, что и без зарплаты работали. И все-таки работалось радостно Жажда, с которой впитывали в себя ученики знания, окрыляла, придавала сил.

— Я до сих пор вспоминаю своих первых учеников с большой благодарностью, — говорит Александра Николаевна. — Как они тянулись к знаниям, с какой самоотдачей работали! С нынешними школьниками, по Шуре сужу, труднее. Избалованнее стали, самоувереннее. Правильно реформа ставит вопрос о трудовом воспитании детей. Трудом оценивается человек, с труда он начинается.

Сама Александра Николаевна — большая труженица. Так говорят о ней все, кто ее знает. Можно ли подсчитать, сколько верст прошагала учительница от деревни к деревне, доставляя книги, которых очень ждали, каждый приход учителя-книгоноши был событием.

А сколько радости приносили и большим, и маленьким жителям окрестных сел немудреные спектакли, которые ставили школьники по сценариям своей учительницы! Не было специальных костюмов, не было декораций. Но каждая постановка оставляла в сердце и зрителей, и участников светлое чувство. Настоящим очагом культуры стала школа, в которой работали молодые тогда учителя Александра Николаевна Афонская и ее муж Николай Матвеевич Луковкин.

— А как же по-другому? — в темно-карих глазах учительницы загорается искорка удивления. — Как же научить ребят в каждое дело душу вкладывать, если не делаешь этого сам? По-моему, это прямая обязанность учителя.

Александра Николаевна волнуется, то и дело поправляет седую прядку волос. Видимо, она немало думала о том, какие люди входят в школьный класс. Сколько на своем веку она видела учителей, для которых работа кончалась сразу же за школьным порогом. Не случайно в документах реформы, которые бережно хранит Афонская, подчеркнуты строки: «Улучшить отбор молодежи для учебы в высших учебных заведениях, ведущих подготовку учителей». Очень вовремя поставила реформа этот вопрос. Равнодушные, черствые люди опасны для школы. Страна им доверила растить своих юных граждан. Где, как не здесь, важен личный пример педагога...

Зардевшись, Александра Николаевна легко поднимается со стула. Несмотря на годы, она очень подвижна.

— А что вы хотите? — смеется она. — Когда-то с ребятами по Военно-Грузинской дороге прошла. Помню еще, соревнование устроили, кто первый один участок пробежит. Приз, огромный торт, мне достался. Вместе с ребятами съели. Где-то фотография была...

Александра Николаевна снова берется за альбом. Аккуратно поправляет между страницами потертый листочек бумаги.

— Это с войны осталось. Тяжело об этом вспоминать...

Голод, бомбежки, смерть... Несколько месяцев хозяйничали в родном Наро-Фоминске фашисты. В те дни и появились у нее первые седые пряди волос. А ведь только-только за сорок перевалило...

Листочек, который так старательно прячет Александра Николаевна, — справка, в которой сказано, сколько дней она отработала на восстановлении города.

— У бабушки еще медаль есть: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», — вступает в разговор средняя внучка.

— Нина! — укоризненно качает головой Афонская.

— Бабушка про себя все равно ничего не расскажет, — продолжает та. — Как нашим пленным хлеб подбрасывали? Как тебя, когда на заснеженном поле колоски подбирала, чуть немец не застрелил? Как школу, из которой фашисты конюшню сделали, расчищала?

Александра Николаевна смахивает с морщинистой щеки слезинку. Все это было. И ничего никогда не забудется.

— 26 декабря освободили город. Вскоре начались занятия, — добавляет Нина и с любовью смотрит на бабушку. А та, примостившись на краешке стула, маленькая, хрупкая, не знает, куда деваться от смущения.

— Мама очень не любит, когда о ней говорят, — подсаживается Нина Ивановна, невестка. — И ордена надевает только в исключительных случаях...

Орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени, медали — награды, которыми удостоила Родина учительницу Афонскую.

— Да что вы все обо мне! — не выдерживает наконец Александра Николаевна. — В доме столько учителей!

Не часто случается, когда семья может провести свой домашний «педсовет». А вот в квартире Луковкиных именно так и происходит. Не колеблясь, пошел по стопам матери сын Юрий, Юрий Николаевич. Был учителем, теперь директор Апрелевской вечерней школы. Правда, его ученики мало напоминают малышей из начальных классов, которых доводилось учить Александре Николаевне. Уставшие после рабочей смены взрослые люди собираются по вечерам на уроки. Нужен особый такт, высокое профессиональное мастерство, чтобы увлечь их своими и без того нелегкими предметами: математикой, физикой. Юрий Николаевич и его жена Нина Ивановна, тоже преподаватель этой же школы, считают, что педагоги вечерних школ обязательно должны хорошо знать производство, на котором работают их ученики. В Апрелевской вечерней школе занимаются в основном рабочие завода грампластинок. От самых простых до самых сложных заводских операций изучили учителя, чтобы сделать свои уроки более доступными, понятными и творческими. Переживают за каждого ученика, понимая, как нелегко совмещать работу с учебой. Но у опытных, вдумчивых педагогов это отнюдь не означает нетребовательности, которая — и это отмечается в документах о реформе общеобразовательной и профессиональной школы — стала одним из серьезнейших недостатков в работе вечерних школ. Неприятие всякого рода фальши, самообмана — «фамильная» черта всех учителей этой династии.

— И меня Луковкины втянули в эту профессию, — улыбается Нина Ивановна.

Девчонка из села, она никогда не задумывалась в детстве о педагогической стезе. Кончив школу, пошла на завод, вышла замуж за Юрия Николаевича. И сама не заметила, как с большим интересом стала вслушиваться в семейные профессиональные разговоры, принимать в них участие. Этот интерес заметили близкие, посоветовали идти учиться.

Принять решение было нелегко. 27 лет — это еще не много, но уже и не мало. И на руках двое маленьких детей. «Ничего, поможем!» — успокаивали ее свекровь и муж. И Нина Ивановна решилась.

— Теперь сама радуюсь, что так жизнь сложилась, — задумчиво говорит она.

Подтянутая, стройная, если бы не рано поседевшие волосы, она казалась бы совсем молодой. И не скажешь, что у нее три взрослые дочери и двое внуков.

— А я, может быть, и не совсем традиционная бабушка, — возражает Нина Ивановна. — В походы люблю ходить, такие, чтобы чувствовать усталость длительного перехода. Петь люблю. В театры, на концерты — всегда с удовольствием. Это у нас семейное увлечение.

Но есть одна особенность: семейное увлечение далеко простирается за рамки семьи. Все желающие: ученики, соседи — с удовольствием включаются в тургруппу, без стеснения начинают подпевать в общем хоре. Более того, Луковкины намеренно стараются в каждый поход захватить побольше учеников.

Может быть, поэтому Шура, дочка, и выросла такой непоседой? Все Подмосковье обходила и объездила со своими пятиклассниками. В одно воскресенье едут в Московский Кремль, в другое их путь лежит в Петрищево, на место казни Зои Космодемьянской. Через неделю устремляются в Крюково, потом — на Бородинское поле. Сказались семейные уроки... Но главное, пожалуй, даже не в любви к путешествиям. С самого раннего детства ребятишек в этой семье окружает атмосфера бескорыстия и доброжелательности, полного доверия к людям, насыщенной духовной жизни. Здесь никогда не гонятся за модными вещами и не коллекционируют хрусталь. Зато могут ночь простоять за билетами на концерт Рихтера. Не было случая, чтобы дети видели бабушку, мать, отца раздраженными.

— Я не понимаю педагогов, которые позволяют себе срываться на крик, — убеждена Шура. — Доброжелательность должна быть профессиональным качеством учителя. Ведь он в первую очередь воспитатель, потом уже предметник.

Она очень часто начинает урок непривычно: «Любимые мои, здравствуйте!» Вот и сейчас поприветствовала учеников так же. Вижу, как загораются радостью у ребят глаза, распрямляются спины. Атмосфера необычайной раскованности, что, однако, абсолютно не означает разболтанности, царит на уроке. Нет и следов напряженности, с которой, как часто случается, ученики ждут, кого же учитель вызовет. Напротив, на каждый вопрос поднимается лес рук. Стараюсь докопаться, в чем причина такой активности учеников. Особые методы, формы работы? Пожалуй, дело в другом — в отношении учительницы к ребятам, в особом такте, в уважительном тоне.

— Садись, Саша, на этот раз «четыре», — говорит Александра Юрьевна и подробно объясняет, за что снижена оценка.

Вроде бы мелочи. Но не из таких ли мелочей возникает контакт учителя и учеников?

Один за другим подходят к доске ребята. И все отвечают четко, чувствуется, что увлечены предметом. Оказывается, тут все же есть маленькая хитрость учительницы. Это она просит учеников во время ответа особенно следить за голосом, жестами, осанкой. Чтобы ответ был не только правильным, но и красивым — тогда весь класс будет с удовольствием его слушать. Это, конечно, своего рода игра, но пятиклассники очень хорошо на нее отзываются. И каждый раз у доски — умно срежиссированный маленький спектакль.

Школьная реформа расширила творческие возможности учителя, предоставила ему право самому определять оптимальные формы, методы и средства обучения. Такое положение, считает учительница Горбачева, помогает делать уроки более творческими. А ученикам младших классов, даже пятиклассникам форма игры, соревнования просто необходима: с их помощью и тема усваивается лучше, и интерес к предмету возрастает.

— Какое звено быстрее справится с заданием? — этот вопрос нередко звучит на уроках Александры Юрьевны. Ребята оживлены, отвечают с удовольствием. Каждый старается, понимая, что от его ответа зависит успех всего звена.

С последней парты мне хорошо видно лицо учительницы: одухотворенное, энергичное. Особым внутренним чутьем она улавливает настроение каждого из тридцати трех учеников. Как ни дорога каждая минута урока, но бывает и так, что урок математики вдруг превращается в урок нравственного воспитания.

На последней парте мальчишка спрятал лицо в ладони. Ему сейчас не до занятий: до слез обидела его неудачная шутка одноклассника. Александра Юрьевна прерывает урок. Голос ее дрожит от волнения: она говорит ребятам о том, как больно может ранить необдуманно брошенное слово. Совсем не похож этот минутный разговор на нотацию, морализирование. Может быть, поэтому он и доходит до самого сердца. Ребятам передается волнение учительницы, понурился «шутник». Для каждого из них этот урок не менее важен, чем математические формулы. Поэтому Александра Юрьевна так чутко реагирует на каждое проявление в своих учениках бессердечия и равнодушия, разболтанности и нетребовательности к себе. Для педагога это должно быть законом, считает она, и слова ее не расходятся с поступками.

— У нашей Шурочки за всех душа болит, — говорит про нее Александра Николаевна, и глаза ее при этом светятся гордостью за внучку.

Как-то проверяя дневники, обнаружила Шура подтертую оценку. Подозвала после уроков к себе мальчишку, начала расспрашивать — тот в слезы. Оказалось, мать бьет за каждую тройку. Отложив все дела, отправилась Александра Юрьевна в этот дом, поговорила с матерью. А парня пересадила на первую парту. Здесь у него внимание совсем другим будет, труднее получить неважную оценку.

А другой мальчишка еще больше тревожит. Дома у него обстановка сложная. Как его обогреть, приласкать, чтобы оттаяла душа у человека?

Бесконечны вопросы, которые волнуют учителя. Например, снижать или не снижать оценку за то, что ученик забыл тетрадь с домашним заданием? Александра Юрьевна давно для себя решила: ни в коем случае. Пусть в журнале останется до следующего урока точка. Зато из-за досадной случайности — всякое ведь бывает! — не останется в душе ребенка горечь и обида. А требовательность... Ребята хорошо ее принимают, если видят, что все идет от желания добра.

Вступившая в жизнь реформа общеобразовательной и профессиональной школы поставила перед учителем новые задачи. Одна из важнейших, считает Александра Юрьевна Горбачева, научить своих учеников быть активными, самостоятельными, инициативными. Самоуправления в школе, о котором говорится в реформе, невозможно наладить, не воспитав в ребятах этих качеств. И Александра Юрьевна думает, ищет.

Первые шаги уже сделаны. Ребята сами, без подсказок, начинают замечать, кому в отряде нужно срочно оказать помощь. Сами принимают решения. Вот, например, на последнем сборе, когда обсуждали опубликованную в «Комсомольской правде» статью о подвиге советского летчика, бежавшего из плена на вражеском самолете, ученики сами предложили поздравить героя с праздником Победы. Не только теплые слова они написали — к ним приложили стихотворение собственного сочинения о мире.

— Трогательные стихи получились, — вспоминает учительница. — Но не только в них дело. Я рада за ребят, что так прониклись подвигом. От души писали и это поздравление, и поздравления ветеранам войны, которые живут с нами по соседству.

Конечно, это всего лишь одна деталь. Но все чаще появляются в ее классе такие детали. Разве не замечательно?

В семейном архиве Афонской—Луковкиных—Горбачевой рядом с бабушкиными наградами хранятся и грамоты, которыми наградил Александру Юрьевну горком комсомола. Дорожит молодая учительница ими. И все-таки самое дорогое — признательность учеников.

Учились несколько лет назад в ее классе трое мальчишек. Занимались вроде бы неплохо, а вот беспокоило Александру Юрьевну их равнодушие, а порой даже жестокость. Отчаяние брало — никак не удавалось на них повлиять. И как раз в это время попала она в больницу. Прошло несколько дней, и вдруг заметила: стоит под окошком эта троица. Ждет, когда их учительница заметит. Спустилась, подошла. «Это — вам!» — только и сказали мальчишки, вручая ей цветы и шоколадку. А в глазах — такая признательность!

— Какая я была в тот день счастливая! — темно-карие, как у бабушки, Шурины глаза лучатся радостью. — Впрочем, таких дней бывает много. Ученики у меня замечательные!

Повезло учителю? Можно сказать наоборот: повезло ученикам, которые у Александры Юрьевны учатся. Повезло и младшей сестренке, семикласснице Ирине, которая уже сейчас приглядывается к профессии педагога, вбирает в себя опыт всей семьи.

Рабочий день кончился. Можно отдохнуть, поиграть с сынишкой Димкой. Но вдруг неожиданный звонок в дверь: «Александра Юрьевна! К вам можно?» — приходит мама одной из учениц. «Только сначала мы вас чаем напоим», — отвечает Шура и начинает хлопотать у стола. Снова до позднего вечера не погаснет свет в окнах этой уютной квартиры. Снова соберется домашний педсовет, чтобы кого-то выслушать, кому-то помочь. Для всех открыта дверь дома, в котором живут четыре учителя. Каждый из них носит это звание по праву.