Боярин Осетровский

Глава 44

Мастер-хитромастер даже не дернулся. Он медленно, неторопливо, поднял голову и отвел в сторону упавшие на глаза седые волосы.

— Оковы? — спокойно спросил он меня.

— Нет, — покачал я головой, — Когда ты так быстро понял, что это за амулет такой на меня поляки набросили — я засомневался было. Но внешне ты на Тувалкаина нисколько не походил, так что я решил, что ошибся. Мало ли часовщики и вправду настолько хорош разбираются в амулетах. Я, в конце концов, ни с одним из них не знаком. Но потом…

Я прошел вперед и сел на табурет, сбоку от рабочего стола моего «часовщика». На столе, кстати, лежали, помимо мелких инструментов, кусочки проволоки, металлические и деревянные фигурки, кусочки кости, покрытые резьбой, ограненные камни, в том числе — гранитные, веревочки и кожаные шнурки… Словом — все, кроме зубчатых колесиков и пружинок, того, что в первую очередь ожидаешь увидеть на столе часовщика.

— Вот эти тиктакалки тебя выдали.

Я вынул из-за пояса и положил на стол свои карманные часы. Правда, носил я их, как сами видите, не в кармане, но названия для запоясных часов еще не придумали.

«Часовщик» понимающе покачал головой. Присел на свой рабочий табурет и коснулся часов. Крышка щелкнула и открылась.

— Я побоялся, что, если не смогу их сделать — вы меня выгоните. Вот и…

Вот и сделал мой «часовщик» вместо часов — амулет. «Часы», которые тикали, ходили, показывали время… и это при том, что я их постоянно забывал заводить. А последнее время, когда заподозрил их в амулетности — и вовсе перестал. И время они всегда показывали верное, не убегая и не отставая ни на минуту. Подозреваю, открой я корпус — внутри, вместо шестеренок обнаружил бы какую-нибудь россыпь граненых камней и волчий зуб, левый коренной. Но хитрый мастер корпус «часов» запаял наглухо. Видимо, Тувалкаин либо вовсе не умеет делать часов, либо сделать амулет ему показалось проще. В конце концов каждый идет к цели привычным ему путем. Когда в руке молоток — все вокруг кажется гвоздями.

— Но внешность меня все еще смущала. А потом мы поймали морозовского колдуна, с амулетом, меняющим внешность. И я понял, что, если такой амулет есть у какого-то колдунишки — то у великого искусника он не просто может, должен быть.

«Часовщик» молча развел руками, признавая мою правоту.

— Правда, — продолжил я, — я не увидел на тебе этого амулета, но…

Я хотел добавить, что амулет этот Тувалкаин, скорее всего, прячет под одеждой, но не успел.

— Верно, — покивал он, — что ж это за прячущий амулет, если этот самый амулет остается на виду? По нему самому можно догадаться, кто перед тобой.

Ну да, ну да… В фильмах и аниме у такого метаморфа обязательно оставляют какую-то деталь неизменной, просто для того, чтобы зрители понимали, кто перед ними, ну а в жизни такое — зачем? Впрочем, у морозовского колдуна Мишки амулет остался на виду, но и умом этот колдун определенно не блистал. Был бы умнее — не стал бы колдуном. Еще, говорят, что водяного в человеческом облике можно узнать по тому, что у него с полы одежды все время капает вода. Хотя водяной даже здесь — существо мифологическое, так что можно отнести его к той же категории, что и персонажей аниме.

Пока я размышлял о проблемах метаморфов, старик протянул руку к собственному уху, щелкнуло — и в этой самой руке прямо из воздуха появилась крупная серебряная серьга, сложносоставная, похожая на какого-то трилобита. А по облику самого часовщика пробежала волна, сверху вниз, и из-под личины «часовщика Козьмы» появился уже знакомый мне образ Тувалкаина. Тоже старика, но выглядевшего совершенно иначе.

— …внешность мне этот амулет поменял, но — только внешность. Превратись я в молодого парня или вообще женщину — кто-то удивился бы, почему молодой парень хрипит, как старик, а женщина ходит, кряхтя и хватаясь за спину.

Объясняя мне свою мотивацию, Тувалкаин прошел к двери и задвинул широкий засов. Я напрягся было, но тут же расслабился. Если бы мастер-амулетчик хотел мне что-то сделать — давно бы уже сделал. А если посчитать, что он боится разоблачения — так если бы боялся, то мог бы просто не напрашиваться ко мне. Кстати…

— Почему именно ко мне? Ведь Морозовы, скажем, подозревают, что именно я тебя скрываю, так что и искать будут именно у меня.

— Искать они все равно будут и рано или поздно найдут. Есть у них какой-то способ, которого я не знаю, но который позволяет меня найти. А сюда, в терем, угрожающий врагам Осетровских, — старик склонил голову в мою сторону, — они могут и не сунуться. Да и помочь врагу моих врагов — благое дело. Ну и, наконец…

Тувалкаин сел за стол и налил себе из кувшина в серебряную чарку немного медовухи.

— Морозовы, — продолжил он, — держали меня в плену годами. Люди, с которыми я был знаком, кто умер, кто не заслуживает доверия. Родственников у меня нет, ученик… был один, так именно он меня Морозовым и предал. Ты, боярин Викентий — единственный известный мне человек, который, зная, кто я такой, не захотел ни холопить меня, ни принуждать. Просто отпустил.

— Так может я — просто дурак?

— Тогда и я дурак, Викентий Георгиевич. А таким дуракам, как мы, лучше держаться вместе.

Он отпил еще немного. Я не выдержал и налил себе. У меня на глазах медовуху хлещут, а я с сухим горлом сидеть буду?

— Расскажи мне… кстати, как твое имя? Не Тувалкаин же?

— Называй меня Козьма, Викентий Георгиевич. Я уже и привык вроде.

— Тогда расскажи, Козьма, для чего Морозовы тебя травят, как зайца по полям и зачем в клетке держали, как волка?

Мастер посмотрел на меня, молча взял чарку, сжал ее обеими, чуть дрогнувшими руками.

— Они хотели, — наконец решился он, — чтобы я повторил изделие учителя моего учителя, Второго Тувалкаина.

А первый кто… а, ну да. Тот, библейский.

— А ты не хотел?

— Не хотел. Не к добру оно, много горя и крови принесет на Русь, если его повторить.

— Что ж он такого опасного сделал?

— Не опасного… ну, по крайней мере — не особо. Просто такие вещи в единственном числе должны быть, и вторым не бывать.

— Да что ж это такое-то?!

Тувалкаин снова посмотрел на меня. Вздохнул.

— Царский Венец.

Сначала я вспомнил корону, которая была на голове у царя государя, Василия свет Федоровича. Жемчужный венец с золотым крестом и рубином посередине.

Потом до меня, наконец, дошло, что царский венец в мире, где есть Слова и амулеты — попросту не может оказаться обычной ювелирной поделкой. Да даже очень дорогой — не может!

Царский Венец — это амулет.

Амулет, который… ну, наверное, что-то делал полезное. И который мой Тувалкаин категорически не хотел повторять. В принципе, копия короны — само по себе плохая идея, ведь с ее помощью можно объявить себя настоящим царем, а того, который сейчас на троне сидит — так, самозванцем…

И все-таки — если Царский Венец это амулет, то что он делает?

Недолго думая, я спросил об этом у Тувалкаина.

Зачем-то. Может, если не спросил бы — крепче бы спал…

— Ты знаешь, Викентий Георгиевич, как на Руси цари появились?

Я замялся. Я это и из школьной истории-то плохо помнил — даже не был уверен, был ли Иван Грозный первым царем или просто самым известным — а как они здесь появились… Вообще, по внутренним ощущениям, цари — это такие ребята, которые были… ну… всегда?

— До них, — принялся рассказывать Тувалкаин, сообразив, что историей родной страны я не очень интересовался, — на Руси всем управлял великий князь. Знаешь ли ты, Викентий Георгиевич, чем великий князь от обычного князя отличается?

— Ну… он самый главный?

— Нет. Правильный ответ — ничем не отличается. Великий князь — это тот же самый князь или даже просто боярин, с обычным Источником. Он стал главным, либо силой принудив всех остальных бояр ему подчиниться — что выльется в постоянные склоки, козни и попытки его согнать и самому на престол сесть, как на Руси в шестьдесят девятом веке было, либо же просто по договоренности между князьями да боярами, когда они выбирают того, кто всех устраивает. Что случается очень редко. Царь же — это уже другая ступень власти. У царя есть Царское Повеление и ему подчиняются потому, что, выступив против царя, можно очень быстро оказаться без Источника, без власти, а потом — и без головы.

— Так. А как же цари это самое Царское Повеление получают? — у меня забрезжили некие догадки, но я решил, что проще сразу спросить у знающего человека, чем самому догадываться. Меня так отец учил.

— Царское Повеление цари получают с Царским Источником.

— А Царский Источник они получают…

— А Царский Источник, в отличие от боярских, который является неким природным явлением и находится чуть ли не случайно — это амулет.

У меня в горле резко пересохло.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Царский Венец — и есть Источник силы царя.

Здрасьте, приехали.

Теперь понятно, почему Тувалкаин так упирался. Два Царских Источника — это два царя. Причем они оба — настоящие. А это — смута, когда одни поддерживают одного «настоящего» царя, другие — другого, гражданская война, мятежи, разгул разбойников, иностранная интервенция, голод, нищета, смерти… В общем — историю Смуты я хорошо помнил. Я по ней реферат писал.

— Значит… — медленно произнес я, — Ты можешь Царский Венец сделать…

— Могу. Только не знаю — как. Этой тайны мой учитель мне не передал.

— Не понял. Тогда почему Морозовы…

— А вот Морозовы — знают, как. Где-то они эту тайну добыли, украли, купили — не знаю. В конце концов — не только на Руси ее знают. Английские, французские, польские короли — они тоже Царским Повелением обладают и у них свои короны есть. Только сами Морозовы сделать Царский Венец не могут — нет у их умельцев нужной…

Тувалкаин пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь подобрать слово.

— Нужной силы, что ли… Только у меня.

— А у ученика твоего? Ну, того, что тебя предал.

— И у него нет. Не успел я его научить всему, что сам знаю. Нет, он, конечно, попробовал, но зазнайства в нем было больше, чем умения. Морозовы тоже не глупцы, не сразу ему Царский Венец поручили, на Изумрудном решили его проверить. А он камни испортил, да ничего не смог.

Старик снова отпил медовухи:

— Его за это Морозовы живьем в землю закопали. Где-то под Москвой.

Мда.

— Значит, как Царский Венец делают — ты не знаешь.

— Нет, не знаю. Так что, если ты, Викентий Георгиевич, хочешь с моей помощью царем стать…

— Не хочу. Ни с твоей, ни без нее. Меня нынешний царь вполне устраивает.

Даже с учетом его прозвища.

— И меня, — медленно выдохнул Тувалкаин и перестал крутить в руках какую-то гнутую железку, — Сто лет Рюриковичи на царском престоле сидят и плохого от них немного видели.

В моей голове что-то щелкнуло.

— Сколько?

— Сто лет, — недоуменно взглянул на меня Тувалкаин, — Сто лет назад Второй Тувалкаин Царский Венец сделал.

Эти слова как будто стали последней шестеренкой, которой не хватало механизму моего понимания ситуации, чтобы закрутиться.

Сто лет назад…

…великий мастер Тувалкаин сделал Царский Венец, позволивший тогдашнему великому князю стать царем.

Сто лет назад…

…Романовы вырезали весь род бояр Сисеевых, причем по явному приказу будущего царя.

Сто лет назад…

…исчез Источник Сисеевых, да так, что Голос, то ли призрак, то ли Хранитель рода, даже не может заговорить об этом.

Какой отсюда следует вывод?

Царский Венец, Царский Источник — делают из обычного Источника.

Не в буквальном смысле, конечно, скорее всего — мастер Тувалкаин при изготовлении Царского Венца каким-то образом выкачал из сисеевского Источника силу. Вот он и исчез. Правда, у будущего царя был свой Источник — наверняка был — но, возможно, свой Источник для такого рукоделия не подходит. Или, проще всего — нужны два Источника. А то и три.

А теперь перенесемся в наше время.

Морозовы, у которых секрет изготовления Царских Венцов и есть — был — мастер, который может их делать, вырезают весь — почти — род Осетровских, для чего?

Чтобы забрать их Источник.

Им противостоит альянс Дашковы-Телятевские, которые хотят себе Изумрудный Венец, который позволяет… что?

Находить чужие Источники.

Есть ли у Телятевского секрет изготовления Царских Источников, и есть ли у него подходящий мастер — я не знаю, но что-то мне подсказывает — есть.

Я думал, боярские рода хотят просто отжать мой Источник для того, чтобы чуточку усилиться, а на самом деле игра на Руси идет по-крупному.

На кону — царский трон.