Боярин Осетровский

Глава 49

Я тупо посмотрел на запертую дверь. Да как так-то, а?!

Обозлившись, я выкрикнул Огненное Слово. Ну то самое, которому меня безуспешно учила Клава, бросающее огромный файерболл. Даже представил, четко так визуализировал, как этот самый огненный шар рождается у меня в руке, летит в дверь и разносит ее на щепки.

И…

Опять ничего не вышло.

Тьфу.

Я подскочил к двери и со злостью пнул ее ногой:

— Дурман, мать твою, открывай!!!

Вообще-то я не ожидал, что он прям-таки кинется выполнять мой приказ, поэтому несколько удивился, когда дверь и впрямь распахнулась.

Атаман наклонился ко мне, светя в глаза своими фонариками:

— Не смей говорить о моей матери!!! — прорычал он, — Ты ее не знаешь!

И, схватив меня за грудки, поднял над полом.

— АААА!!! — заорал я.

Не от страха, нет — больно же!!! Натянувшийся кафтан врезался мне в еле-еле зажившие раны.

Степашка дернулся и отпустил меня. Я шлепнулся на задницу и закрутился, пытаясь наложить Целебное Слово на спину, чтобы боль хоть как-то утихомирить.

— Ты чего это? — растерянно пробубнил разбойник и повернул меня, чтобы взглянуть на мою спину, — Это что это? Бояр же кнутами не порют…

— Морозову это расскажи, — буркнул я. Отошел в сторону и растянулся на животе на своей охапке сена.

Глаза Степашки погасли. Действие Слова закончилось:

— А ты из каких бояр? — спросил он из темноты. Мое Кошачье Слово тоже кончилось, наступил откат.

— Из Осетровских.

— Из Осетровских? Они ж вроде как лет двадцать, как кончились.

— Ага, кончились. Один я остался.

— Это как?

Я коротко рассказал историю своего боярства, не вдаваясь в подробности. Все равно сейчас, пока из-за отката слеп, ничего больше не сделаешь.

— Ишь ты… А до боярства своего ты кем был?

— Подьячим Разбойного Приказа.

— А, значит, не соврал, что приказный, — хохотнул Дурман, — Ладно. Человек ты, смотрю, неплохой, настоящим боярином еще стать не успел… Предлагаю дружбу.

В бок мне ткнулась широкая ладонь. Я пожал ее.

— Степан, а ты хочешь отсюда выбраться?

— Хочу, конечно. Ты, я думаю, тоже не хочешь Морозовым такого удовольствия доставить, как последнего Осетровского заморить. Только знал бы как — давно б отсюда на Волгу ухандырился.

Мда. Решетка, конечно, которая закрывала подвал, знатная была. Кованые железные прутья, толщиной чуть ли не в руку. С обратной стороны — висячий замок, прямо калач, а не замок. А чуть дальше, так, что сквозь решетку ни рукой, ни копьем не дотянешься, стоят два стрельца. Сабли, алебарды, два пистолета у каждого. А за ними в неверном свете настенных фонарей виднеются ступени лестницы наверх.

Мда еще раз. Теперь понятно, почему Степашка, хоть и может открыть засов, все еще не сбежал.

Я отодвинулся обратно за угол, из-за которого выглядывал.

— Ну, видел, что там? — Кошачье Слово Степашки было слишком демаскирующим, поэтому он не стал им пользоваться.

— Да, все, как ты и говорил — решетка, замок, стража, лестница… А за лестницей что?

— Выход там. Только проходами пройти — и черный ход во двор. А там уже через забор — и в воскарь.

Да. Хороший план. Чем бы этот «воскарь» не был.

— Только, — продолжил разбойник, — стражу нам не пройти, мигом крик поднимут.

— Нам и решетку не пройти.

— Ну, — хмыкнул Степашка, — как раз решетка меня не остановит.

Я с сомнением посмотрел на него. Нет, атаман выглядел, конечно, здоровым, но уж никак не походил на человека, который смог бы разломать металлические прутья голыми руками. Или хотя бы разогнуть. Хотя…

— Слово такое знаешь?

— Ага, Слово… Что со стражей делать будем, приказный?

Стража… Стражу мы отвлечем…

В ожидании мы со Степашкой прошлись по остальным помещениям коридора, в котором находились наши камеры. Но ничего интересного не нашли. Они были закрыты засовами — пустовали. Даже сена не было. Была еще пыточная, но там и совсем ничего не было. Разве что разбойник присмотрел себе кочергу. Хлопнул ею себе по ладони, удовлетворенно хмыкнул и закинул ее на плечо:

— Ну, приказный, долго еще?

— Ты услышишь.

— Странный ты человек, приказный, — Дурман сел на деревянный стул, на котором ранее восседал Морозов, — Вроде боярин — а приказным служил, с разбойником вон якшаешся, дружбу завел, с кем-то невидимым разговариваешь, тайны у тебя какие-то…

Окончательный план действий мы с моими людьми составили через зеркало, которое я светить перед разбойником не стал, отчего попросил того оставить меня на время одного в камере. Тот послушался, но, похоже, подслушивал, и, видимо, решил, что я вызвал каких-то бесов. Хотя Диту я и не звал.

— У всех есть тайны. Вот у тебя, Степан, их нет, что ли?

— Да какие там тайны… Обычный человек я.

Разбойник по прозвищу Дурман поведал мне свою нехитрую историю. Из крестьян, когда жизнь в деревне дошла до того, что собрались всем миром в холопы к боярину идти — решил пойти в другое место. Ушел на Волгу, охранял купеческие суда, когда налетели разбойники — перешел к ним, разбойничал, собрал свою ватагу, та становилась все больше и больше, ну и, как-то само собой все пошло…

— …но про царя-батюшку я плохого слова не говорил, это на меня поклеп возвели. Только бояр собирался развешать на деревьях вдоль Волги. Но ты, приказный, не переживай — для тебя я, случись так, самый лучший дуб подыщу…

Хохотнув — юморист, блин — Степашка поднял было руку, чтобы хлопнуть меня по плечу… еще больному, между прочим! Я злобно на него зыркнул…

Терем содрогнулся.

— Это что? — взлетели брови Степашки, — Это ты, что ли?

— Это — началось. Я ж говорил — ты услышишь.

Спрашивается в задаче — как выйти из заключения, если, помимо решеток и замков, присутствуют стражники, которые будут несколько против твоего желания удалиться? Ответ: нужно сделать так, чтобы стражникам было, чем заняться.

Например…

Я, конечно, не видел, что там происходит сверху, но мог примерно представить, в конце концов — я этот план согласовывал.

В ворота морозовской усадьбы, в бревна ограды, в стены терема — полетели огненные шары.

Взрывы, грохот, во все стороны летят щепки и обломки, бегут стрельцы, бегут боевые и чародейные холопы — ясно же, что нападение со Слов началось. Вот уже и выстрелы гремят. Только зря — Клавы там уже нет. Моя названная сестренка уже вспрыгнула в седло и уходит галопом с места обстрела.

Временно все затихает. Буквально на пять минут. А потом огонь полетел с другого направления. У меня ведь две огнестрельные девочки.

А потом ударили мои стрельцы.

Изначально план был именно такой — штурм.

Резкий, внезапный удар, отбросить защищающих терем и прорваться внутрь, чтобы вытащить меня из подвала. Пока не успело подтянуться подкрепление или, паче чаяния — царские войска. Войны между боярскими родами царь не запрещал и, я подозреваю, негласно поощрял, по принципу «Пусть между собой грызутся, а ко мне не лезут». Так что мне за такое действо ничего не грозит, но, если не успеем — то царские стрельцы нас просто разгонят. Потому что с ними воевать — уже измена.

Если б вы только знали, как я не хотел на него соглашаться… Потому что любой бой — это потери. А для меня потери — это не циферки в статистическом отчете. Это люди, ребята, с которыми мы еще недавно встречались, разговаривали, которые жили… А теперь мне приходится посылать их на смерть.

Это — тяжело. Очень тяжело.

С каким же облегчением я, узнав, в заварушке могу просто-напросто сбежать, сменил план. Теперь нужно не напасть, а только имитировать нападение, чтобы под шумок я — ну и Дурман, конечно — мог сбежать. Как только свалю — сообщить, что все прошло, сказать, где меня забрать — и можно сворачивать «войну».

Шум, крики, топот!

Я напрягся. Вариант, что Морозовы поймут, кто и из-за кого напал и соберутся решить вопрос кардинально, просто прикончив меня, я как-то не рассматривал…

Хотя…

Затихло. Похоже, приходили не за мной, а за стражей, мол, тревога, общий сбор.

— Степан, впере…!

— Приказный, впере…!

Мы выкрикнули это хором и посмотрели друг на друга.

— Я приказываю, — решил Степашка.

Я не стал спорить. Командовать должен кто-то один.

— Алга…

Мы рванули по коридору к выходу.

— Глянь, что там…

Я осторожно выглянул из-за угла. Пусто. Пусто!

— Стражи нет!

— Вперед!

Честно говоря, мне было интересно, что там за Слово такое у Дурмана, которое решетки позволяет ломать. А этот… юморист… достал откуда-то из своей одежды гнутую железяку и принялся сквозь решетку ковырять замок!

Блин! Знал бы…

— Это немецкий замок, его очень трудно…

Замок щелкнул и открылся.

— Не устоит немецкий замок против русского гвоздя, — хохотнул Степашка, — Торопись, приказный, торопись.

Ступеньки, ступень, ступеньки… дверь!

Эту дверь разбойник вынес одним ударом ноги, мы вырвались в узкий темный коридор. Дурман взмахнул светильником, сорванным со стены:

— Приказный, там — выход, давай туда, а я…

— Аааа! — завизжала вывернувшая из-за угла девчонка, увидев нас, — Ст…!

Больше она ничего не успела крикнуть — быстрый, неуловимый взмах кулаком и девчонка рухнула на пол, раскинув в стороны босые ноги, торчащие из-под сарафана.

— Чуть стражу не вызвала, сикалка… Приказный, торопись, а то могут набежать.

— А ты?

— Я — туда.

— Зачем?

— Там мой бесенок лежит. Забрать хочу.

— Да откуда ты знаешь, где он?!

— Чувствую. Пока он у меня был, мы с ним… это…

— Да ладно?!

— Да нет! Подружились! Я за ним, а ты беги, приказный, беги!

Тьфу ты. Степашка скрылся в темных поворотах коридоров, а я, перепрыгнув через девчонку — дышит, все в порядке — рванул вперед.

Коридоры…

Коридоры…

Коридоры…

Кухня…

Кухня?

Здесь должны быть, во-первых — выход во двор, не через весь же терем туши таскать, а во-вторых — ножи. Мой-то отняли, а без ножа я себя голым чувствую.

На Руси без ножа не ходят.

Подхватив подходящий тесак, я подбежал к широким двустворчатым дверям. Если это не выход во двор — то я испанский летчик. Заперты, конечно, но изнутри.

Сбросив на пол грохнувший брус засова, я распахнул дверь…

И налетел на палача.

БЛИН!

Любой другой человек в тереме меня просто не узнал бы — ну бежит кто-то, так тут все бегают — но эта лысая падла…

— Стой! Это… кх… бллл…

Я выдернул нож из груди и тело бывшего палача рухнуло вперед… открывая мне вид на бегущих по помосту в мою сторону стрельцов в оранжевых кафтанах.