Боярин Осетровский

Глава 50

Быстрое Слово!

Мне не крутость и героизм показать нужно, а просто свалить отсюда как можно быстрее. Поэтому мне проще проскользнуть на ускорении между стрельцами и добежать до забора. А там — Липкое Слово и только вы меня и видели. Только…

Только ничего не получается.

Не сработало Быстрое Слово.

Я, торопясь, произнес его еще раз. Фигу. Сила на Слово уходит, а само Слово — не срабатывает.

Надо что-то другое придумывать, а то, вон, стрельцы успели понять, что я им не друг — труп палача им подсказал, что ли… — и… Кстати, у них тоже, кажется, что-то со Словами, судя по несколько растерянным возгласам.

Что случилось, интересно?

Так я подумал, быстро разворачиваясь, чтобы рвануть обратно в терем. Потому стрельцы долго размышлять над загадками мироздания не стали. Не работают Слова? Рубани супостата саблей, потом разберешься. А я, конечно, учился саблей владеть, только против нескольких бойцов, которые учились тому же несколько подольше — я не выдюжу. Это уж не говоря о том, что и сабли у меня нет.

Я ударился о дверь, как Финист-Ясный Пингвин в сказке — о землю. Только не так успешно. Финист, он в пинг… тьфу, в сокола превращался. А я превратился разве что в Викентия табака, распластавшись по двери. Тьфу, она же на меня открывается!

Я дернул ручку.

Фигу.

Дверь даже не дернулась.

Блин, Степашка ее что, запер, что ли, за мной, падла?!

Поздно материться. Сзади стрельцы набигают, пора что придумывать, а то из меня сейчас сделают не табака, а бефстроганов. То есть — настрогают саблями в мелкую лапшу. Бефморозов, так сказать.

В первого, кто подбежал ко мне, полетела сковородка. Удачно так — сковороду я метнул ребром, как фрисби, и его, похоже, вырубило.

На это мои успехи закончились.

Потому что больше ничего настолько убойного мне под руку не попадалось, а град горшков, морковки, тарелок, картошки — картошки?! — капусты и ложек стрельцов замедлял, но не останавливал.

Профессионалы, чо…

Моя больная спина прижалась к теплой стенке печи.

Ну вот и все. Хана тебе, Церетели…

Рядом с лязгом упал ухват.

Ухват?

Тело, которому хотелось жить и не хотелось становиться новинкой кулинарии, среагировало быстрее мозга — я еще и подумать ничего не успел, а первый же, кто бросился ко мне, получил тычок ухватом в лицо и откатился назад, чуть не сбив с ног товарищей.

Похоже, огнестрела у них с собой не было, а рубануть саблей мешал ухват, которым я, от отчаяния, размахивал, как какой-нибудь буддийский монах — боевым посохом. Сон Гоку, блин, древнерусский, Змейгорынычев Жемчуг…

Ситуация застыла в хрупком равновесии — стрельцы не могли до меня добраться, я не мог вырваться, прижатый к печке. Вот только для меня ситуация была проигрышной — рано или поздно либо стрельцы меня все же достанут, либо к ним явится подкрепление.

А шансы на прорыв…

Ашшш!!!

Вот и первая рана, сабля дотянулась до плеча.

Я, отбив второй взмах, крутанул ухватом — аж воздух загудел — прыгнул вперед, мысленно перекрестился — Господи, помоги! — яростно заорал в усатое лицо стрельца…

— АААА!!!

И, как будто отброшенные этим криком, стрельцы… разлетелись в стороны. Можно подумать, что их ураганом откинуло или каким-нибудь Воздушным Кулаком из аниме…

Как это у меня получилось?

Меня хлопнули по плечу:

— Что это ты тут, приказный, развлекаешься?

Атаман Дурман, даже не отреагировав на мой автоматический удар локтем в живот — как будто в накачанную покрышку ткнул — взмахнул шнурком, на котором болтался уже знакомый мне орех.

— Уходим!

Я ошарашено посмотрел на него, на раскрытую дверь, из которой он вышел — не той, в которую ломился один идиот! — и рванул вслед за Степашкой к выходу.

Успел перепрыгнуть труп лысого палача, успел заметить осколки какого-то кувшина исходящие подозрительным черным дымком…

А потом мои глаза накрыла слепота.

Откат от Кошачьего Слова пришел.

— Степан… — жалобно… то есть — сурово и решительно позвал я.

— Ты чего это, приказный? — услышал я из темноты.

— Кошачье Слово кончилось…

— Ох… Грешил я, конечно, но, вроде бы не до такой степени, чтоб мне такое наказание присылать…

Меня вскинули на плечо и я понял, что чувствовала та блондиночка, когда ее тащил скачками Кинг-Конг.

— Все, отпустило, — хлопнул я по широкой спине, как только перед глазами вместо черноты и цветных пятен появились серые доски мостовой, — Дальше я сам смогу.

— А дальше, приказный, наши пути и так расходятся. Мне ребят нужно искать, да на Волгу, а тебе — в хоромы, пировать, да девок тискать.

Он скинул меня с плеча и поставил на землю, прислонив к бревенчатой стене. Кажется, мой организм выгреб весь адреналин без остатка… Кажется, что если сейчас из-за угла выйдет какой-нибудь Серый Волк и скажет: «Беги, а то съем!», я смогу только сказать «Ешь меня, Волк…». Ну, может, упасть еще…

Даже Бодрым Словом страшно пользоваться. В этом состоянии меня может так откатом накрыть, что я просто помру.

Что делать?

Шаги Степашки стихли за поворотом, где-то в отдалении грохотали выстрелы… Выстрелы?

Так. Стоп. Зеркальце.

Я достал искомый предмет из кармана, дрожащими пальцами активировал вызов. Теперь надо подождать…

Подождать…

Подождать…

Блин, да почему так долго-то, а?!

Стекло осветилось, в нем показалось встревоженное личико Клавочки, моей любимой названной сестренки…

— Братик? Братик? Ты выбрался? Ты где?

— Да… — с трудом проговорил я, — Отзывай людей… Хватит… Я…

А где я вообще? В каком-то переулке…

— За двором Морозовых… В переулке, что на церковь строящуюся выходит…

— Семена Столпника? Викешенька, Семена Столпника?

— Да…

Я сполз по стене, чувствуя, как исполосованная спина трется по гладким бревнам, но не чувствуя боли. И нет, я не отрубился.

Я держался, я продержался до того момента, как послышался топот подков и ко мне бросились люди в черных одеждах, среди которых я увидел Клаву.

Только после этого я все же потерял сознание.