Брат и сестра

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Зоя была недовольна собой и всей своей комсомольской работой.

Она решила посоветоваться с активом. Время от времени Зоя обсуждала дела своего класса с комсоргом школы, секретарем школьного комитета. Иногда на собрании комитета даже ставились наиболее важные вопросы, связанные с комсомольской группой девятого «А». Но чаще всего текущие, неотложные дела Зоя, не откладывая, обсуждала с наиболее активными комсомольцами, своими одноклассниками. Обычно это были Лиза Пчельникова, Дима Кутырин и Петя Симонов. Довольно часто на этих летучих совещаниях присутствовал и Шура Космодемьянский. Сегодня она тоже попросила их остаться, не успела предупредить только Шуру — он сразу же исчез после уроков. Многое хотелось бы ей обсудить, но прежде всего надо договориться о работе в саду, ведь до воскресенья остался всего только один день.

Из всех школьных товарищей Лизу Пчельникову Зоя ценила больше других: в любом деле на нее можно положиться не задумываясь, она никогда не подведет, Лиза верна своему слову.

Некоторых сбивала с толку ее скромная молчаливость и сдержанность, — они не понимали, что за этим скрывается внутренняя сила, — но Зоя давно ужа полюбила эти черты характера Лизы.

В шестом классе мальчишки прозвали Лизу «монахом»: она носила подрезанные, но все-таки длинные, до самых плеч, темно-русые волосы, с пробором прямым, будто проведенным по линейке.

В седьмом классе прозвище переделали на более ласковое: «монашка»; в восьмом — оно совсем отвалилось от нее, как шелуха, — Лиза принадлежала к числу девочек, дразнить которых неинтересно: она никогда не обижалась.

Прическа делала худенькое, продолговатое лицо Лизы с тонкими губами еще более вытянутым, зеленовато-карие глаза смотрели из-под малозаметных, тоже тоненьких бровей всегда внимательно и спокойно. Лиза никогда ничему не удивлялась. Вообще все черты ее лица, походка, все жесты и движения выражали невозмутимое спокойствие и внимательность во всех обстоятельствах жизни.

О своей внешности Лиза никогда не думала, — не больше чем о книжке, на которой — хочешь не хочешь — необходимо менять обертку; но всегда ходила — и дома и в школу — чистенькая, аккуратная, в наглухо закрытом платье. Два раза в неделю она подшивала под высокий ворот белую, накрахмаленную каемочку.

Училась Лиза хорошо, но никогда не была круглой отличницей. Ее характер не выделялся среди одноклассников какой-либо яркостью и оригинальностью, зато основной чертой этого характера была безупречная добросовестность в каждой мелочи: Лиза делала все неторопливо, и времени у нее на все хватало. Еще никогда никто не пришел в класс раньше Лизы; все книги у нее, даже самые тоненькие, обернуты чистой бумагой, тетради — в образцовом порядке.

Шура Космодемьянский, все окружающее воспринимавший через свое отношение к живописи, верно подметил, что Лиза Пчельникова похожа на комнатную девушку-служанку с картины Перова «Утро молодой хозяйки». Он же дома сказал, что Лиза напоминает ему сибирскую бабушку, к которой мать отвозила однажды в раннем детстве Зою и Шуру на все лето: строгую, молчаливую, справедливую и работящую.

В седьмом классе Лиза брала поручения главным образом по библиотеке: заполняла карточки, подшивала газеты, разбирала новинки и записывала их в инвентарную книгу, дежурила в читальне. В восьмом Лиза была старшим санитаром класса: следила за чистотой, чтобы дежурные сдавали класс второй смене в образцовом порядке; контролировала поливку цветов на окнах.

В девятом классе Лизу выбрали старостой. Казалось, кто же станет слушаться девочку с таким тихим голосом, которую не волнуют никакие страсти? Однако дела у нового старосты класса пошли хорошо.

Другим деятельным членом комсомольского актива был Дима Кутырин, хотя всегда казалось, что сидит он на совещаниях без всякого удовольствия.

Как бы для того, чтобы восполнить недостаток своего роста и не ощущать себя на две головы ниже других, Дима Кутырин во время совещаний чаще всего сидел или на подоконнике, или на столе. И в том и в другом случае он смотрел со скучающим видом в окно: обычная для Димы Кутырина пружинистая живость, насмешливая словоохотливость, непоседливость затухали на время, он словно досадовал на то, что его зачем-то задержали после уроков: что, мол, здесь еще обсуждать, о чем думать, когда и так все ясно?

Однако ни одного собрания Дима Кутырин не пропустил и к комсомольской работе относился с большой добросовестностью. Он быстро все схватывал, но пренебрегал доказательствами; его мысли и суждения порою казались непоследовательными, скачущими, клочковатыми, но потом всякий мог убедиться, что у Димы Кутырина всегда есть своя логика и твердая линия, от которой он никогда не отступит.

В трудных обстоятельствах, когда требовалось быстро найти выход из положения, чаще всего именно Дима Кутырин подсказывал верное решение.

Больше всего производил шума на собраниях Петя Симонов. Он не вникал в существо вопроса, не вдавался в обсуждения, скоропалительно делал выводы, а потом легко отказывался от своих предложений. Останавливать Петю было бесполезно — прежде чем он не разрядит свою энергию, он никому не даст говорить. Но в конце концов, сколько бы он ни противоречил, когда принималось решение, Петя тоже поднимал свою руку, если Зоя голосовала «за»; в этом отношении он был преданным ей до конца.

Сегодня тоже, едва собрались в пионерской комнате, Петя Симонов первый крикнул, прежде чем Зоя смогла объяснить, зачем она собрала актив:

— Определенно Витька Терпачев — хам! Как он держался с Иваном Алексеевичем?! Доиграется до персонального дела! Я предлагаю ставить о нем вопрос на ближайшем собрании. Зачем откладывать? Ребята, я предлагаю проработать Витьку завтра!

— Зоя, наведи порядок! — сказал Кутырин. — Какие там у тебя будут вопросы? Мне надо успеть в театральную кассу.

Дима выполнял поручения по хозяйственной части: закупал тетради, чертежную бумагу, учебники, доставал билеты в театры, на концерты, в кино и на лекции.

— Вопросов много, — сказала Зоя, — но прежде всего — сад! Послезавтра вся школа выходит работать на участок. Надо, чтобы наш класс не оскандалился!

Симонов перебил Зою:

— Главное — обезвредить Витьку Терпачева, он своими анекдотами все дело изгадит.

— Подожди, Петя! Нам надо распределить между собой обязанности.

Дима сказал:

— Как работают стахановцы? Приходят к станку, а инструмент уже весь под рукой, на месте.

— Что ты предлагаешь? — спросила Зоя.

— Ты говорила — Язев указал наше место?

— Да! Наш участок от угла вдоль тротуара и до входа в школу.

— Тогда все ясно! — И Дима предложил: — Петя живет, можно сказать, прямо в саду, — поручим ему, чтоб весь инструмент до нашего прихода был уже на месте, с самого утра. Да не в куче, а чтобы все было в порядке: лопаты, грабли, носилки…

— Правильно, — согласился Петя. — Только давайте помощника — ведь там одних лопат будет две тонны, а нести их надо со склада через весь участок.

— Рано стонать начинаешь! — упрекнул его Кутырин.

— Петя совершенно прав! — сказала Зоя. — Иначе он не успеет до нашего прихода. Дадим ему Ярослава Хромова. Хромов живет рядом со школой. Кроме того, Хромову вообще надо давать больше поручений — он решил подать заявление в комсомол.

— Догадливый мальчик, — сказал Дима. — Если бы он это сделал два года назад…

— Брось, Димочка, — сказал Петя. — Ярослав хороший парень.

Молчавшая до этих пор Пчельникова внесла свое предложение:

— Обязательно надо, чтоб на участке была вода. А то такие, как Бояринцева и Ната Беликова, то и дело будут бросать лопату и бегать за водой в школу.

Зоя, улыбнувшись, внимательно посмотрела на Петю, и он понял, чего она от него хочет.

— Вода будет! Мать поставит на табурете прямо на участке.

— А я, — сказала Зоя, — прихожу раньше всех и, не дожидаясь, пока соберутся все, каждому покажу на месте, что нам предстоит сделать.

— Да уж конечно, не митинг же нам там устраивать, — заметил Кутырин, по обыкновению глядя в окно.

— Зоя, зайди, пожалуйста, по пути за мной — мне тоже надо быть раньше других, — попросила Лиза.

— Зайду! А теперь давайте обсудим: нужна листовка-молния или нет?

Петя пришел в восхищение:

— Здорово! Я предлагаю посредине участка воткнуть деревянную лопату и прямо на лопату наклеивать через каждые полчаса молнию.

Лиза выразила сомнение.

— А не будет ли отвлекать? Ребята станут толпиться около листовки, начнутся около нее пересуды.

Но Пете все больше и больше нравилась идея выпускать на участке листовку. Еще не было написано ни одного слова, а он уже злорадно посмеивался, как будто листовка уже готова, наклеена и он ее читает. Петя сказал Кутырину:

— Заготовь карикатуры на этих голубков. — Он имел в виду Люсю Уткину и Терпачева. — Ты нарисуй так: Люська и Виктор стоят рядом, а физиомордии ихние закрыты лопатой. Каждый поймет, чем они там за лопатой занимаются.

Зоя резко запротестовала:

— Ни в коем случае! Никакого зубоскальства, а то действительно все будут отвлекаться от работы. Вообще Лиза права: не надо никого отвлекать. Лучше весь материал мы дадим в стенгазете. Не надо листовки!

Дима нетерпеливо сдвинул на руке обшлаг курточки и, взглянув на часы, стал торопить Зою:

— Давай, давай, Зоя, дальше! Какие еще вопросы?

Но Зоя не скоро отпустила товарищей, — не затем она собрала их, чтобы через десять минут махнуть рукой на все, что было так важно для класса.

Посоветовавшись, решили, что пора устроить собеседование на тему о выборе профессии, хотя Кутырин отнесся к этому иронически — ведь он еще в седьмом классе сделал выбор: авиационный институт. Петя тоже ясно представлял свою дорогу — в Тимирязевскую академию. Но многие, в том числе и Пчельникова, несмотря на определенность ее характера, еще не отдавали себе отчета, куда их влечет. Таким надо помочь разобраться в самих себе чем раньше, тем лучше, необязательно ждать, когда они перейдут в десятый класс.

Договорились перестать церемониться с Люсей Уткиной и Терпачевым: надо заставлять их тоже выполнять поручения — пусть они пригласят для беседы о выборе профессии преподавателей: одного — с физико-математического факультета МГУ, другого — из пединститута.

Решили также устроить очень важную перед экзаменами беседу на тему «Как соблюдать режим дня?» Зоя взялась уговорить Ивана Алексеевича Язева, чтобы он сам провел эту беседу.

Самым последним встал вопрос о Коркине, на которого так неожиданно подействовала бутылка с соской.

— Черт с ним! — сказал Петя Симонов. — Пускай помучается! Марает класс, а мы должны нянчиться с ним? Может, прикажете пойти к нему просить прощения?

Так же думал и Дима: «Пускай Коркин подольше переживает «подарок», — иначе пропадет весь эффект». Совершенно иного мнения придерживались Лиза и Зоя: нельзя оставлять Коркина одного, необходимо сегодня же поговорить с ним; он должен понять — класс не отворачивается от него, наоборот, хочет помочь ему и требует, чтобы Коля отказался от приятельских отношений с подозрительной уличной компанией.

В раздевалке Зоя увидела, как Николаю Ивановичу Погодину восьмиклассники помогают натянуть между колоннами вестибюля огромное полотнище-плакат с призывом:

У Зои, как говорила она в детстве, «защекотало что-то на душе». Стало радостно и необыкновенно легко.

Она шла мимо решетки, отгораживающей школьный участок от тротуара, и, глядя сквозь железные прутья на обломки кирпича и строительный мусор, несколько раз повторила про себя: «Здесь зашумит наш зеленый сад!»

В таком приподнятом настроении, уверенная в своих силах и не сомневаясь, что Коркин поймет ее как следует, Зоя быстрым шагом завернула в Вокзальный переулок и направилась к новому четырехэтажному дому.

Квартира Коркиных находилась в первом этаже. Коля увидел Зою из окна раньше, чем она позвонила.

Зоя совершенно отчетливо слышала, как Коркин на цыпочках подошел на ее звонок к двери, затаился, но не открывал. Зоя не сомневалась, что слышит его дыхание. Она знала, что, кроме него, никого в квартире быть не может: мать на работе, отец — в командировке. Зоя сказала:

— Коля, открой! Ведь это же глупо! Нам надо поговорить с тобой. Меня прислали к тебе товарищи.

Но Коркин молчал. Скрипнула половица, слышно было, как он прошел через переднюю в кухню и закрыл за собой дверь.