Брат и сестра

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Не удалось все-таки девятому «А» закончить в этот день работу. Никто не заметил, как на западе поднялась огромная грозовая туча — высокий корпус школьного здания заслонял эту часть небосклона.

Младшие классы давно уже разошлись по домам; постепенно ушли десятые, восьмые; справился со своей долей работы и класс девятый «Б»; на школьном участке задержался один только девятый «А» и отдельные небольшие группы учеников из различных классов, не торопившихся уходить домой. Из педагогов дольше других оставался Иван Алексеевич, но и его наконец вызвал к себе директор и засел с ним в кабинете над уточнением плана экзаменов.

Ветер поднялся внезапно.

Лиза первая заметила, что происходит что-то необычное. Она сказала:

— Зоя, посмотри, что это такое?

Зоя разогнула спину и повернулась в ту сторону, куда смотрела Лиза. Далеко за трамвайными путями, на огородах, около насыпи Белорусской железной дороги поднялся высокий столб пыли, точно там рухнуло какое-то большое здание и за дальностью расстояния не слышно звука падения. Зоя ждала, что звук вот-вот дойдет сейчас и до них. Но долгое время ничего не было слышно, а пыль не только не улеглась, а, наоборот, захватывала все большее пространство; она поднималась уже по всему огороду, и на фоне ее общей мглы, постепенно заслоняющей Москву, полетели, как встревоженные голуби, клочки бумаги, поднятой с земли вихрем. Внезапно с противоположной стороны, точно из нутра самой школы, раздался резкий, сухой удар грома. Никакой молнии не было видно, так как на школьном участке продолжало светить яркое солнце. Но вот поднимавшаяся все выше и выше от земли желтая мгла дотянулась и до солнца. Вороватый наскок ветра, вырвавшегося из-за угла школьного здания, начисто сдул щепки и стружки с носилок, которые Симонов и Шура Космодемьянский только что подняли с земли. На школьном участке поднялась невообразимая пыль. Нарастающий ветер завертел над еще не убранным участком мусор, и мелкие щепки и стружки полетели через ограду поперек улицы, падая и катясь по трамвайным путям. Пришлось зажмуриться от пыли. Зоя хотела взглянуть, как ведут себя ребята, но тотчас же закрыла лицо ладонями. Невозможно было даже что-нибудь крикнуть, страшно открыть рот.

Раздался второй удар, еще более сильный и на этот раз более раскатистый, с постепенным замиранием вдали, за Тимирязевским прудом, отдельных, как бы отколовшихся от глыбищи основного удара и посыпавшихся от него в разные стороны звуков. И точно именно этого удара и не хватало для того, чтобы сорвать мешавшую дождю какую-то помеху: после мгновенной тишины вдруг хлынул шумный, обильный, неудержимый ливень, сразу утихомиривший пыль и уложивший неподвижно легкие стружки и щепки.

— Ребята! — крикнул вдруг Петя радостным, срывающимся от восторга голосом. — Не расходись, давайте сегодня все закончим!

Но тотчас же раздался голос директора, старавшегося перекричать шум дождя. Он высунулся из окна кабинета и кричал в рупор, свернутый из газеты:

— Сейчас же прекратить работу! Не забывайте про экзамены! Никому не разрешаю мокнуть и болеть!

С визгом и хохотом все бросились к калитке, обгоняя друг друга на ходу и прыгая через грядки и кучки навоза, принесенного в сад, но еще не разбросанного равномерно по всему участку.

Длинноногий Симонов летел впереди всех. Проскочив калитку, он на секунду задержался, скользя по уже раскисшей земле, как на лыжах. Он предложил: «Ребята, айда все ко мне!» — и понесся дальше. Некоторые приняли его приглашение, а другие соблазнились более близким укрытием — юркнули в раскрытую дверь школьного подвала, где стоял котел отопления; других больше устраивал сарай-склад садового инвентаря.

Пока Зоя добежала до сарая, она сильно промокла. Но быстрый бег взбудоражил ее, помог отбросить досаду: ее больше не угнетала сегодняшняя неудача в саду. Чем быстрее она бежала, тем больше нарастала у нее уверенность, что все-таки она добьется того, что хочет. В ее сознании на бегу проскакивали, как искры, отдельные мысли: «Завтра, после уроков, устроим собрание, поборемся с дезертирами, посмотрим, кто кого! Уж там-то мы своего добьемся!»

В сарае отряхивались, шумно дыша, ее брат Шура и Ярослав. Следом за нею перескочила порог Лиза Пчельникова, сразу как-то осунувшаяся, словно вдруг похудевшая от быстрого бега; она тяжело дышала и торопливо облизывала посиневшие губы; растрепавшиеся волосы прилипли к ее мокрому лбу.

Блестела голова от дождя и у Зои, короткие мокрые волосы плотно, как прилизанный парик, обтянули голову, делая ее совершенно похожей на мальчишку с торчащими, резко выделяющимися теперь ушами. Намокшая материя кофточки, как пластырь, приклеилась к телу, и это вызывало у Зои стыдливое чувство. Отойдя в дальний угол сарая, она отвернулась от мальчиков и старалась отлепить кофточку от кожи, расправить ее на груди.

В это время раздался удар грома, более резкий, чем все предыдущие. Лиза вобрала голову в плечи и присела, но тотчас же выпрямилась и сама же смущенно рассмеялась над своим испугом.

Ярослав стоял в сарае ото всех в стороне и молча обтирал носовым платком шею и уши.

Никого не стесняясь, Шура принялся стаскивать с себя туго подававшуюся, мокрую рубашку, чтобы как следует отжать ее.

Лиза что-то сказала, с трудом приоткрыв рот — ее сильно знобило. Она скрестила на груди руки, обхватив ладонями плечи, и так старалась согреться.

Никто не расслышал, что она пролепетала, над самой головой гудела от потоков воды низкая железная крыша. Дима Кутырин подставил ухо к вздрагивавшим губам Лизы и потом, как во время детской игры «в телефон», улыбаясь, пересказал Зое на ухо: «Передай своему брату: завтра собрание!»

— Само собой разумеется — завтра собрание! — крикнула Зоя так громко, что ее услышали все.