Брат и сестра

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Работали дружно.

Не только убрали весь мусор с участка, но успели выкопать и ямы для деревьев. На этот раз в распоряжении класса было сколько угодно носилок, кроме того, Петя Симонов достал две емкие тачки — одну попросил у завхоза соседней школы, другая была своя, для подвозки угля в подвал.

Виктор работал в этот вечер артистически, точно за каждым его движением и жестом затаив дыхание наблюдали жители всего района. Он как бы желал доказать всем, что, собственно говоря, ничего не случилось: если существует выговор по комсомольской линии, то этот выговор можно снять так же легко, как он его и получил. А уж если действительно принято решение поработать, так пусть в таком случае кто-нибудь попробует с ним потягаться! Он скинул рубашку-ковбойку и работал в одной майке лилового цвета; на спине вдоль позвоночника она стала синей, намокнув от пота. Весь внешний вид Терпачева должен был дать понять каждому: «Я ж говорил, что надо было организовать всю работу с самого начала как следует. Вот и вышло по-моему! Сегодня — совсем другое дело». Как выразился Терпачев, они со Шварцем «специализировались по металлу»: отыскивали по участку обрезки кровельного железа, погнутые прутья, проволоку, куски фасонного железа — все заржавленное, грохочущее и скрежещущее.

Почувствовав столь резкую перемену в настроении Терпачева, ему начал подражать, конечно, и Шварц. Одна только Люся опять работала нехотя, она просто не умела это делать как следует, и у нее был надутый, обиженный вид несправедливо наказанного ребенка. Но все так были заняты, что на Уткину никто не обращал внимания.

Ярослав старался выбрать для себя работу поближе к Зое, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Он надеялся найти момент, когда удобно будет начать откровенный разговор. Но Зоя работала без отдыха, и так получалось, что около нее все время кто-нибудь находился. Говорить с Зоей, снижая голос, чтобы не слышали другие, это, значит, напрашиваться на какое-то иное отношение к нему Зои, чем к другим, — Ярослав понимал, что это было бы бестактно после того, что произошло.

Ярослав видел, как жарко Зое, и не понимал, почему она не снимает своего синего в белую полосочку джемпера, так же, как сняла свой джемпер Лиза Пчельникова и жакетку Люся Уткина? Он не мог знать, что Зоя не хотела, чтобы ее видели в старенькой, много раз чиненной домашней кофточке. Потное лицо ее пылало и блестело все сплошь, — в школе никогда еще такой Зою не видели: на этот раз не выделялся ни лоб, обычно светлый у нее, ни кожа на висках, под глазами и около крыльев носа — все сплошь было распаренное, влажное, красное. Она то и дело облизывала губы и, вынимая из карманчика джемпера скомканный платок, вытирала лицо. В растрепавшиеся волосы каким-то образом попал завиток стружки, и все это вместе взятое и счастливое выражение лица, посещающее человека, когда он уже предвкушает победу, придавало Зое вид смышленого, озорноватого парнишки.

Ярослав улучил было минуту, — Кутырин и Коркин потащили во двор очередной груз на носилках, — и хотел подойти к Зое. Но она, словно догадавшись, что он сейчас начнет говорить с ней, отошла в сторону и сама о чем-то заговорила с Лизой, поправляя у нее растрепавшиеся волосы.

Хорошо потрудились. Это чувствовал каждый. Сильно стемнело. Расходились постепенно, по мере того как заканчивали работу. Раньше других ушла Люся Уткина, не подождав даже Терпачева, когда с обнажившейся из-под мусора земли убрали последние оскребушки щепок и стружек. У калитки ее догнала Ната Беликова. Потом отнесла в сарай свою лопату Люба Пастухова. Пока Уткина огибала школу и появилась наконец по ту сторону ограды, Терпачев со Шварцем тоже закончили яму, которую рыли вместе.

— Ну, я пошабашил! — сказал Терпачев и, подтянувшись на руках, перелез через ограду, чтобы догнать Люсю. Шварц хотел было проделать то же самое, но Терпачев крикнул ему: — Что ж ты бросил лопату! Отнеси и мою в сарай. Заодно захвати носилки. Да перекинь, мне, пожалуйста, мою рубашку, я забыл ее надеть.

Но вот наступила минута, когда можно было бы уже разойтись по домам всем. Однако еще несколько ребят стояли около уложенного вдоль дорожки посадочного материала и не хотели расходиться, хотя из-за крыши школьного здания уже поднималась все выше и выше луна. Что-то новое связало всех с сегодняшнего дня еще крепче, и в то же время чего-то им всем не хватало для полного удовлетворения.

Петя Симонов знал — прежде чем сажать деревья, надо, чтобы приготовленные для них ямы некоторое время постояли открытыми. Но сейчас он подумал: если посадку сделать с любовью, обращаясь с деревцем со всей осторожностью, то почему бы не посадить сегодня хотя бы одно? Компостная земля лежит рядом, давно уже заготовлена. Остается насыпать ее холмиком на дно ямы и по этому холмику уложить корневище.

Зоя тоже думала в это время о том, что после такой работы невозможно уйти, не завершив ее тем, ради чего все это главным образом и делалось. Хотя бы одно деревце! Только одно!

Петя Симонов занимался в биологическом кружке у Ивана Алексеевича. Для опытов Пети по селекции Иван Алексеевич еще в прошлом году, в восьмом классе, разрешил выделить на селекционном участке отдельную грядку. Весь класс считал Петю авторитетом по агрономическим вопросам. Если Петя считал возможным посадить сегодня дерево, а всем как раз этого ужасно и хотелось, то кто бы мог возражать?

Решили выбрать вторую яму от главного входа. Первая — слишком близко от дорожки, ребята из младших классов могут задеть во время возни и обломать ветки, а ведь Зое и ее товарищам хотелось, чтобы их дерево выросло большим и сохранилось навеки.

— Держите кто-нибудь, — сказал Петя, — а мы станем закапывать.

Он выбрал стройную липку с хорошо сформированной кроной. Держали за ствол Ярослав и Шура Космодемьянский. Петя, Зоя и Лиза перебирали землю в пальцах, разминали каждый комочек и старательно засыпали корешки, чтобы ни один из них не остался обнаженным, потом взялись за лопаты.

Между тем совсем стемнело и луна светила уже так ярко, что от только что посаженного деревца на землю совершенно отчетливо легла тень. Увидев ее, Зоя радостно воскликнула:

— Смотрите, оно уже живет у нас в саду, оно уже отбрасывает тень!

И Зоя ласково обхватила пальцами гладкий, показавшийся ей прохладным ствол, который все еще продолжали держать Ярослав и Шура, словно они боялись, что деревце упадет, если от него отойти.

— Как же мы назовем наше дерево? — спросила Пчельникова, подходя ближе. Она тоже невольно потянулась к нему и взялась за ствол такой же черной от земли рукой, как рука Зои.

— Народ уже давно его назвал, — сказал Петя. — Как его ни называй — оно все равно останется липой.

Как бы в доказательство правоты своих слов Петя тоже взялся за ствол и слегка потряс его.

Теперь в стороне от деревца стояли только Димочка Кутырин и Коля Коркин. Шура Космодемьянский с тревогой посмотрел на Зою, по ее взгляду он догадался, что сестре хочется что-то сказать, и он начал бояться, как бы она не предложила назвать эту липку «деревом дружбы», что, на его вкус, звучало слишком высокопарно. Но как раз в это время наиболее прозаический из всех Кутырин сказал:

— Давайте назовем этого младенца «деревом дружбы»!

И никому не показалось это высокопарным, а Лиза даже сказала:

— Очень хорошо!

Может быть, только самому Димочке захотелось внести немного больше реализма в свое поэтическое предложение, и он, тоже взявшись за ствол, сказал:

— Вы знаете, столетняя липа в пору цветения дает пчелам возможность собрать до десяти килограммов меда.

Шура Космодемьянский рассмеялся, шлепнул свободной рукой по руке Кутырина, взявшегося за ствол, и сказал:

— Ходячая энциклопедия! Ты бы помолчал в столь торжественную минуту.

Петя Симонов, может быть больше всех любивший свою школу, предложил, увидев, как все товарищи дружно взялись за ствол только что посаженного деревца, как за древко знамени:

— Ребята, давайте дадим друг другу клятву прийти на это самое место, в это самое число через… — он замялся и посмотрел на луну, — через сто лет!

Никто не рассмеялся. Только Зоя сказала:

— Я не такая терпеливая.

— Я тоже, — присоединился к ней Шура. — Предлагаю переставить запятую налево через один ноль. Соберемся здесь через десять лет ноль десятых. И вот в этот самый час, чтобы луна поднялась над крышей на четыре метра и чтобы она была немного недозрелая, чуть побольше половины.

— Очередное невежество, — сказал Димочка Кутырин, отнимая руку от ствола. — Через десять лет луна в этот день и час будет совсем в другом месте. Строго в этом месте она появится только через восемнадцать лет. Надо все-таки кое-что знать о спутнике Земли.

— Я не такая терпеливая, — повторила Зоя, — я буду приходить в школу всю свою жизнь, каждый год, в первое воскресенье февраля. В этот день повсюду встречаются старые школьные друзья!

Она отняла руку от деревца, а вместе с ней отпустили ствол и другие. Зоя сказала, обращаясь к нему:

— Ну, не бойся, расти — теперь не упадешь!