Бруклинские ведьмы

11 МАРНИ

Однажды поздно вечером, проходя мимо двери родительской комнаты, я слышу спор. До меня доносятся мамины слова:

— …ей нужно больше времени, она восстанавливается. Разве ты не видишь этого?

Конечно же, я уже никуда не иду и сажусь на пол перед их комнатой.

Отец говорит:

— Ей нужно вернуться в строй. Снова почувствовать себя на коне. Конечно, у Марни произошли неприятности, но это не должно ее сломить или помешать идти своим путем.

— Тед, это не просто неприятности, — уточняет мама. — Она перенесла две большие беды: потерю мужа и потерю работы.

В какой-то момент все это начинает казаться мне увлекательной дискуссией, как будто речь идет о ком-то постороннем или о «Теории Большого взрыва». Я бы с удовольствием к ней присоединилась. Что мне нужно: подольше пожить дома, чтобы привести в порядок свои чувства, или снова оказаться на коне? И какой вообще в этом смысл? Что там говорится о таких вещах в научных исследованиях? Бить или бежать? Отдыхать или работать?

— Ты знаешь, в чем она нуждается, — с присущей ей уверенностью произносит мама. — Ей нужно начать встречаться с мужчиной.

— Мидди, бога ради, это последнее, что ей нужно! Почему ты все время ведешь себя так, будто это решит какие-то проблемы? Ей в первую очередь нужно найти себя! Почему в этой ситуации только я выступаю в роли феминиста? Девочке нужна работа. А там, если она захочет, то сможет найти себе мужчину.

— Ты ничего не понимаешь. Ей нужна любовь.

— Ну и замечательно, может, на работе она встретит хорошего парня. Начинать надо именно с работы.

— Слушай, — с неожиданной силой в голосе говорит мама, — не смей лишать меня такой возможности! Тед, сейчас с нами обе наши дочери, и я хочу, чтобы так оно было и дальше! Представь, как будет чудесно, если они смогут постоянно жить где-то по-соседству, с хорошими мужьями, их дети будут расти вместе, дружить с двоюродными братишками и сестренками, а по воскресеньям они будут приходить к нам, и мы сможем в конце концов все-таки сделать бассейн…

— Бассейн? — переспрашивает отец.

— …и установить качели, и мы сможем сидеть с внуками, ты и я. И я думаю, нам удастся сделать так, чтобы Марни осталась, если только ты не будешь давить на нее насчет работы! А то она однажды уедет, и нам снова придется тревожиться о ней, как я тревожилась каждый божий вечер, пока она жила в Калифорнии. Каждый вечер, Тед, я переживала! Но… если она познакомится с парнем здесь, может, они никуда не уедут.

— Господи боже мой, ты сошла с ума!

— Нет, я права, Тед Макгроу. Такие вещи не раз и не два происходили с моими подругами. Если твой ребенок влюбится в кого-то из местных, он никуда не уедет. Человека удерживает на месте любовь, а не работа.

— И ты планируешь это устроить?

— В том-то и дело, что я не могу.

— Ну вот видишь!

— Да ты и сам видишь!

— Выключи, пожалуйста, свет. Мне завтра рано вставать. Кто-то в этом доме должен работать.

Я встаю с пола, чтобы добраться до дивана и там, в удобной обстановке, обдумать все услышанное, и тут мама тихо произносит:

— Я слышала сегодня кое-что интересное…

Я приостанавливаюсь.

— Даже боюсь представить, что это может быть, — говорит отец.

— Если ты будешь так себя вести, я ничего тебе не скажу.

— Похоже, именно так я и буду себя вести. Пожалуйста, умоляю, выключи свет. У меня и без того из-за тебя давление подскочило, я теперь заснуть не смогу.

— Ладно.

— Что значит ладно?

— Спокойной ночи. Надеюсь, тебе приснятся очень хорошие сны.

— Спасибо. Постараюсь, чтобы так и было.

— И когда наша дочь уедет, потому что ты гонишь ее работать…

— Ох, Милли, ты меня с ума сводишь, ты это понимаешь? Давай выкладывай, что ты там хотела, и мы наконец-то сможем поспать.

Очень удачно, что он так сказал, потому что я уже подумывала начать дубасить в дверь и требовать, чтобы мама все нам рассказала.

— Джереми вернулся в город, — сообщает она и начинает говорить очень-очень быстро, чтобы папа не успел ее остановить: — Приехал полгода назад, когда его мать заболела, и теперь он физиотерапевт с хорошей практикой и живет с матерью. Он славный парень и всегда очень нравился Марни, и я думаю, может, это как раз то, что нам нужно.

— Кому нужно? — спрашивает отец. — Нет, серьезно, Милли, кому?

Диван зовет меня. Я встаю и на цыпочках крадусь прочь, не дожидаясь, пока мама начнет излагать отцу свое совершенно ошибочное представление о моей личной жизни.

Джереми Сандерс действительно был моим парнем в выпускном классе. Это тот самый возраст, когда у отношений появляются перспективы и твой бойфренд уже вполне может стать частью твоего будущего. Во всяком случае, мои родители определенно думали именно так. Хотя мы с Джереми и не пылали безумной страстью, нам было хорошо вместе, и смотрелись мы тоже хорошо — такие дружные, милые, очаровательные, — и родители думали, что этого будет достаточно на всю жизнь.

Джереми был саркастичен и умен, и я тоже, а поскольку ни один из нас не вписывался в общую массу, мы чудесно проводили время, высмеивая все, что волнует крутых ребят. Мы преодолевали старшую школу исключительно на этих подколах.

А потом однажды после того, как позади были многие месяцы, наполненные исключительно рутинными поцелуями, Джереми не выдержал.

— Думаю, пора перевести нашу дружбу на новый уровень, — предложил он.

Я была тогда умеренно симпатичной. Он тоже был симпатичным, хоть и не без изъянов: темноволосый, с красивыми глазами и усишками, которым определенно требовалось еще несколько лет, чтобы вырасти в нечто приличное, и я не понимала, почему его не смущает эта поросль и он не сбривает ее до лучших времен. Но таков уж был Джереми. Он оставлял недостатки без внимания. Говоря по правде, он был слишком обыкновенным. Помимо дурацких усиков, он обладал стандартным, то есть пухловатым, телом мальчишки, который не занимается спортом; руками, которые потели, если за них держаться; сальными волосами и прыщами на щеках. Понимаете ли, я тоже не была ослепительной красоткой. Мои белокурые волосы имели отчетливый зеленоватый оттенок, приобретенный от хлорированной воды бассейна, а еще я носила и брекеты, и очки. К тому же я думала, что у меня слишком острые и костлявые коленки, а ступни слишком крупные.

Все наше окружение, все одноклассники трахались как кролики, и мне показалось полным безумием, что мы такие сидим во второй половине дня в его машине на школьной парковке и говорим о сексе так же, как можно говорить о том, не пойти ли нам в сетевую забегаловку с мексиканской кухней «Тако Белл», или лучше выбрать нечто более впечатляющее вроде «Хардис». Должны мы вести половую жизнь или нет? Я сидела лицом к Джереми, прислонившись к окну и подобрав под себя ноги.

Джереми преподнес мне свое предложение без эмоций, словно речь шла о каком-то эксперименте. И ничего более.

— О’кееееей, — протянула я. — Я согласна, но ты должен купить презервативы.

Его лицо побледнело.

— Ну или можно, наверно, одолжить их у кого-то, — сказала я.

Он уставился в лобовое стекло. Снаружи моросил дождь, окна запотели, и ясно было, что вести машину скоро станет невозможно.

— Не знаю, — пробормотал он, — я типа хотел прямо сейчас.

— Сейчас? Ты хотел секса прямо сию минуту? В машине? Ты чокнулся?

— Люди занимаются сексом в машинах.

— Знаю, но это когда темно и никто не может их увидеть. И полиция вроде как подключается, если увидит, что кто-то занимается сексом в автомобиле.

Он поерзал на сиденье, барабаня пальцами по рычагу переключения передач.

— Вообще-то, я не говорил, что обязательно надо в машине. Можно куда-нибудь поехать.

— Ну точно не ко мне. Моя мама постоянно приходит и уходит.

— Можно ко мне. Мама на работе, а папа вернулся в больницу.

— У твоих родителей есть презервативы?

— Что? — Он уставился на меня. — Фу-у! Не могу поверить, что ты это сказала.

— Ладно, если их ни у кого нет, пойди и купи. Я без презерватива не буду.

— Знаю-знаю.

Я посмотрела на него и почувствовала, как во мне зашевелился интерес.

— Ты умеешь пользоваться презервативами?

— Ага. Нам на сексуальном просвещении показывали, на бананах.

Я отсутствовала на уроках в тот день, когда это было, поэтому Джереми изобразил, как натягивает что-то на воображаемый банан, и меня это взбесило.

— Не знаю, — сказала я ему. — Что, если мы это сделаем, но получится фигня и мы больше не сможем дружить?

— Я размышлял над этим, и вот один из моих аргументов за то, чтобы это сделать. Мы хорошие друзья и всегда будем хорошими друзьями, а если все получится плохо — типа нам не понравится или еще что-нибудь, — мы просто над этим посмеемся. Это мы отлично умеем — вместе над чем-то поржать.

— А тебе не кажется, что мы должны вроде как быть до безумия влюблены, чтобы пройти через это?

— Пройти через это! — повторил он. — Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, я думаю, все будет замечательно, а когда все окончится и однажды у каждого из нас появится кто-то другой, мы уже будем знать, что делать. Хоть раз в жизни будем на шаг впереди.

В общем, мы поехали в аптеку, он зашел внутрь — я идти с ним отказалась, — но тут же вернулся и сказал, что это слишком страшно. Там оказались его знакомые. Вернее, одна из подруг его мамы именно в эту минуту покупала шампунь.

Так что в тот день с сексом у нас не вышло, и я помню чувство легкого разочарования, когда Джереми отвез меня домой. В том смысле, что если это действительно было для него важно, неужели он не мог проявить хоть на йоту мужества?

В общем — и тут мы приступаем к трагической части нашей с Джереми истории, — две недели спустя он не спеша подошел ко мне, когда я стояла у своего шкафчика, и сказал уголком рта: «Короче, обезьянка, я все достал. Заказал нам с тобой презиков с доставкой по почте, завтра их привезут, так что у нас будет целых десять коробок. На всю оставшуюся жизнь хватит». Он сделал вид, что затянулся воображаемой сигарой.

Суть в том, что это случилось спустя целых две недели, а когда тебе семнадцать, для тебя это все равно что вечность, и все изменилось. Вопреки всем шансам, я была каким-то образом вырвана из школьной безвестности парнем, который был до нелепости не моего поля ягода. Брэд Уитакер, парень, которого мы с Джереми высмеивали большую часть семестра, пригласил меня на свидание! Неважно, что до этого мои акции не котировались, сейчас я находилась на грани того, чтобы стать крутой девчонкой. И, как я старательно объяснила Джереми, я влюбилась.

Джереми был подавлен, и я ужасно себя чувствовала по этому поводу. Вышла кошмарная сцена, он сказал, что я делаю чудовищную ошибку, что я предала дело иронии, сарказма и нормального человеческого интеллекта, и в любом случае удачи в свиданиях с парнем, который не отличит свою задницу от дырки в земле, не будет. Вдобавок — он не смог удержаться от того, чтобы не указать мне на это, — он купил пожизненный запас презервативов для меня, и что ему с ними делать? Продать их Брэду Уитакеру?

Конечно я отругивалась. Почему нет?

Я была одурманена первой любовью, первой страстью и потому глуха к боли Джереми. Мне просто хотелось избавиться от него. Я стояла на пороге одного из величайших моментов моей жизни, почему он заставляет меня испытывать чувство вины?

Через несколько дней я потеряла девственность в спальне Брэда Уитакера, пока его родители были на работе. Саундтреком к этому событию была музыка «Бэкстрит Бойз». Помню, я чувствовала некоторое замешательство от потной напряженности секса, всех этих корчей и толчков, оттого, что он оказался больше похожим на физкультуру, чем на мое о нем представление, которое я вынесла из виденных в кино страстных поцелуев. Нам с Джереми ни за что бы не удалось провернуть такое смертельно серьезное дельце. Мы бы непременно расхохотались.

Тем не менее я была горда собой, потому что не жаловалась на боль и разочарование, а еще не слишком переживала о том, что Брэду Уитакеру по большому счету я была до лампочки. Я просто делала то, что все делают в те этапы своей жизни, когда строят из себя нечто, чем на самом деле не являются: старалась расти над собой, укоротила юбки, собирала волосы в боковой хвостик (уверяю, это было мегакруто), опускала глазки и поджимала губки таким образом, чтобы выглядеть очаровательно скучающей.

Ничего хорошего из этого не вышло. Брэд оказался душераздирающе распущенным нарциссом, который забыл, что на выпускной принято приходить со своей подругой, и пригласил вместо меня другую девушку, я стала считаться обманутой женщиной, все меня жалели, а мама сказала: «Тебе нужно было держаться этого Джереми Сандерса. Он такой хороший мальчик!»

Да, здорово. Просто здорово. Он вернулся домой. Ура.