Бунт Хаус

Глава 36.

ЭДОЛИ

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ

ПРИГЛАШЕНИЕ ЧЁРНОЕ, с плюшевым бархатным рисунком, который невероятно ощущается под моими пальцами. Золотые завитки, выгравированные на плотной карточке, великолепны. Я подношу его к свету, гадая, когда же он успел подсунул его мне под дверь. Рэн ни словом не обмолвился о том, чтобы пригласить меня на вечеринку. По всей академии ходят слухи об этом, но по какой-то причине это даже не всплывало между нами.

Жители Бунт-Хауса сердечно приглашают мисс Элоди Стиллуотер на свою костюмированную вечеринку, которая состоится в эту субботу в их скромном доме. 8 часов вечера. Призы за самые креативные костюмы.

Подтверждения присутствия не требуется.

Я прячу карточку под книгу на своем столе, когда слышу, как Карина выкрикивает мое имя в коридоре.

— Элоди Стиллуотер, впусти меня немедленно!

Я открываю дверь, и вижу темные круги под ее глазами, которые выглядят опухшими, как будто она плакала. Она входит в мою комнату и со стоном падает на кровать, откидываясь на подушки.

— Эй. Эй, что происходит? — Я забираюсь на кровать рядом с ней, убирая волосы с ее лица. Она зажмуривает глаза и всхлипывает.

— Андре. Он… между нами все кончено. Он меня бросил.

— Какого хрена? Что случилось?

— Не знаю. Казалось, все шло так хорошо, а вчера он отказался от ужина. А сегодня днем я получаю это странное, расплывчатое сообщение, в котором он говорит, что больше не может тусоваться, потому что его нагрузка в колледже только что утроилась. Тусоваться! Как будто мы просто валяли дурака. Неделю назад он сказал мне, что любит меня, Элли. Как может человек влюбиться и разлюбить за такой короткий промежуток времени? Это же долбаный рекорд.

— Это так странно. Он не был похож на такого парня.

— Я знаю! Он не из таких парней. Вот откуда я знаю, что Дэшил имеет к этому какое-то отношение. Я знаю это, Элоди. Чувствую. Это так похоже на него — вмешиваться в чужие дела. Он терпеть не может, когда кто-то другой счастлив.

— Ты его видела? Спросила его? Что он сказал?

— Нет. — Карина шмыгает носом. — Это не поможет. Он все равно будет отрицать это. Вот засранец! И все, что я хочу делать, это напиться, смотреть Netflix и есть пиццу, но у меня так много работы, чтобы наверстать упущенное, — стонет она. — Мне придется сидеть всю ночь, чтобы закончить работу по английскому и мои научные проекты к завтрашнему дню.

— Ты хочешь, чтобы я потусила с тобой? Я действительно хороша во всей этой моральной поддержке.

Она прижимает к лицу подушку и снова стонет.

— Пожалуйста, не пойми меня неправильно, но я не из тех девушек, которые хотят быть рядом с другими людьми, когда им больно. Я вот-вот спущусь в позорную спираль эпических масштабов. Будет лучше, если свидетелей не будет. — Удивительно, как хорошо я могу понять ее, хотя подушка прикрывает ей рот. — Если ты придешь и будешь болтаться в моей комнате, все, что я буду делать, это плакать и злиться, и это будет не самое веселое время для нас обоих. И мне действительно нужно закончить задания.

Я хватаюсь за угол подушки, пытаясь стянуть ее вниз, чтобы видеть ее лицо, но она хлопает ладонью по подушке, удерживая на месте.

— Я пришла узнать, есть ли у тебя запасные маркеры. И стикеры. И еще валиум.

— Да, да и нет. Боюсь, что валиум только по рецепту.

Она стонет еще громче. Подушка летит через всю комнату.

— Почему ни у кого в этой школе нет хороших лекарств? К черту все. Можно подумать, что по крайней мере половину из нас лечат от наших самых настоящих тревожных расстройств.

Я могу гарантировать, что у кого-то в Бунт-Хаусе есть то химическое облегчение, которое она ищет. Но ни за что на свете я не предложу ей постучаться к ним в дверь.

— Все будет хорошо, детка. Андре просто дурак, если не хочет быть с тобой. И ты выполнишь эти задания. В этом нет никаких сомнений.

Карина морщит нос, снова балансируя на грани слез.

— Ты хорошая подруга, Стиллуотер. Давай маркеры, пока я не потеряла волю к жизни.

Я даю ей то, что ей нужно, и она уходит. Я закрываю дверь своей спальни, зная, что она была неправа во многих отношениях. Ненавидя себя за это. Теперь у меня от нее столько секретов, что я чувствую себя чертовым монстром. И если я не скажу ей, что влюблена в Рэна Джейкоби, то это уже ничего не изменит.

РЭН: ты не спишь?

Я: Почти. А ты?

РЭН: Ага. Я пишу эсэмэски во сне. Это проблема.

Я: забавно.

РЭН: ты получила приглашение?

Я: Да. Когда я вернулась в свою комнату, оно было под моей дверью. Почему не отдал лично?

РЭН: Пакс оставила его для тебя. Я сказал ему, чтобы он этого не делал.

Я пристально смотрю на послание, на слова, которые звучат резко и болезненно. «Я сказал ему, чтобы он этого не делал». Рэн молчал обо всей этой вечеринке, и я решила, что перестала анализировать ситуацию. Но он не хочет, чтобы я присутствовала на вечеринке? После всего, что мы пережили за последнее время, это не имеет никакого смысла. Даже если нам придется украдкой целоваться в темных комнатах, где нас никто не найдет, я все равно думала, что он захочет меня там видеть. Что-то увядает и умирает внутри меня.

Я: ничего себе. Ну, это реально больно.

РЭН: я сам не хочу в ней участвовать, поверь мне, это будет настоящий кошмар. Я не хотел, чтобы ты приходила, потому что эти вечеринки становятся чертовски грязными.

Я: что значит «грязными»?

РЭН: мы играем в дурацкие игры. Мне бы очень хотелось сказать, что я невиновен, но это не так. Раньше мне нравилось измываться над людьми так же, как Дэшу и Паксу. Иногда все немного выходило из-под контроля. В прошлом мы довольно сильно издевались над людьми. Именно этого они и ждут от меня в этот раз.

Я: От тебя? А если просто не участвовать?

В конце концов он отвечает:

РЭН: все не так просто. Я многим обязан Дэшу и Паксу. Я ведь был не один в Тель-Авиве, помнишь? Я заставлял их проходить через ад в прошлом, и они знают так много моих секретов. То, о чем я тебе еще не рассказывал. Может быть, нам стоит встретиться...

Теперь моя очередь выстукивать и стирать свои ответы. Я вдруг начинаю волноваться. О каких секретах он говорит? И насколько плохими они могут быть? Мой разум закипает за три секунды.

Я: это как-то связано с девушками? Поэтому ты не хочешь, чтобы я была там?

Ничего, тишина.

Я прижимаю телефон к груди, изо всех сил пытаясь дышать через острую боль, которая пронзает меня в грудной клетке. Что за чертовщина такая? В конце концов, мой телефон звонит.

РЭН: ты можешь просто встретиться со мной в беседке через час? Было бы проще объяснить это лично.

Я: хорошо.

Мое сердце бьется с бешеной скоростью. Я просто не могу поверить... черт, я не могу поверить, что после всего того времени, что мы провели вместе, и того, как Рэн сказал мне, что любит меня, и всех обещаний, которые мы дали друг другу в той дурацкой деревенской гостинице, он теперь делает такие вещи. Ужасно, но мне кажется, что я вот-вот расстанусь с ним или что-то в этом роде, и не думаю, что смогу вынести это прямо сейчас. Я встаю с кровати, где смотрела фильм на своем ноутбуке, и начинаю расхаживать туда-сюда, туда-сюда, туда…

Я останавливаюсь перед окном, вглядываясь в темноту. Там, в лабиринте, уже горит свет — лишь слабый отблеск пробивается сквозь ветви живых дубов, но он есть. Я вижу это ясно, как божий день. А это значит, что Рэн уже в беседке. Так почему же тогда он сказал мне подождать час, чтобы встретиться с ним? Господи Боже, я, наверное, раздуваю из мухи слона, но я не собираюсь ждать чертов час, чтобы узнать, что происходит, если мне это не нужно. Так что помоги мне Господи, я пойду туда и выясняю, что, черт возьми, происходит.

В отличие от первого раза, когда я отважилась войти в лабиринт, сегодня воздух спокоен и неподвижен. Здесь даже достаточно тепло, чтобы я вышла на улицу без куртки. К тому же гораздо светлее. Небо чистое, и луна почти полная; она отбрасывает так много света на территорию академии, что я могу проложить путь через высокие стены лабиринта, совершенно не сбиваясь с пути. Когда я приближаюсь к беседке, в ушах у меня шумит от тишины. Я запланировала целую вереницу оскорблений, которые обрушу на Рэна, если найду его сидящим здесь, уткнувшись носом в книгу. Я не позволяю себе думать о том, что буду делать, если найду его здесь с другой девушкой. Знаю, что он этого не сделает. Я знаю это так же, как знаю, что солнце встанет утром, и мир будет продолжать вращаться вокруг своей оси. Но это ужасное чувство, которое постоянно крутится у меня в животе, не дает мне покоя.

Почему он не ответил на вопрос, который я задала ему в сообщении? Если он не собирается связываться с другими девушками на этой вечеринке, то почему бы ему просто не сказать об этом?

Я уже в пяти футах от беседки, когда наконец подхожу достаточно близко, чтобы заглянуть внутрь. И это не Рэн внутри.

Это Дэшил.

И Карина.

Черт!

Я пригибаюсь, и вкус меди наполняет мой рот. Я прикусила свой проклятый язык. Глаза слезятся от боли, но я не издаю ни звука. Сижу на корточках в клумбе из розовых кустов за окном, они не могут видеть меня изнутри... но теперь я застряла здесь. Просто чудо, что они не заметили, как я направляюсь к зданию. Даже если я пригнусь и поспешу обратно ко входу в лабиринт, есть очень реальный шанс, что они меня заметят. Я хорошо и по-настоящему облажалась.

Из открытого окна в неподвижный ночной воздух выплывают голоса.

— Ты не имеешь никакого права! — Это голос Карины, и он звучит так... а, черт, похоже, она плачет. Черт возьми, это последнее, что мне нужно — чтобы меня поймали за подслушиванием этого разговора. По крайней мере, это звучит так, будто она устраивает ему ад за то, что он вмешался в ее отношения с Андре.

— Ты совершенно права. И мне очень жаль, — бормочет Дэшил. Акустика внутри беседки, должно быть, до смешного хороша. Голос у него тихий, но я прекрасно его слышу. Мне действительно нужно выбраться отсюда. — Я просто не хочу, чтобы все это повредило нам в будущем.

Ха. Мудак. У него есть забавный способ показать ей, что он заботится о ней. Если он не хотел, чтобы что-то вернулось и причинило ему боль, то не должен был устраивать так, чтобы Карина вошла к нему, пока ему отсасывала член другая девушка. Это было бы отличное начало.

— Копы должны знать, — говорит Карина. — То... то, что ты просишь меня сделать. Это несправедливо, Дэшил. Должны же быть какие-то последствия. Он просто не может... — Сейчас она плачет. Плачет так сильно, что задыхается от волнения. — Нельзя допустить, чтобы ему снова все сошло с рук. А что, если… а что, если он причинит боль кому-то еще? А что, если он обидит Элоди?

Все останавливается.

Мое сердце.

Мой мозг.

Вся когнитивная мысль.

Что, черт возьми, она только что сказала?

— Он опасен, Дэш. Ты же знаешь, что это так. Мы не можем позволить кому-то еще страдать из-за него. Не потому, что мы слишком трусливы, чтобы говорить об этом, черт возьми.

— Послушай, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Как ты можешь знать, что она не была под кайфом, когда писала это? Она была не в своем уме девяносто процентов этого гребаного времени. Мерси об этом позаботилась. Просто брось его в огонь, и давайте просто умоем руки от всего этого.

— Но Элоди...

— Я знаю, что она твоя подруга, Кэрри, но я не знаю эту девушку. Если ты так о ней заботишься, то постарайся, чтобы она держалась от него подальше. Это не должно быть слишком сложно. Он скоро совсем забудет о ней, и тогда тебе больше не придется заботиться о ее безопасности.

— Как ты можешь быть таким холодным? Как ты можешь быть таким отстраненным?

Я слышу, как Дэшил вздыхает.

— Единственный человек, о котором я забочусь — это ты, Карина. Мне кажется, я достаточно ясно дал это понять. Если ты не хочешь этого слышать, то это твое дело. Я знаю, что все испортил. Но мы можем разобраться с этим в другой раз. А теперь отдай его мне.

Какого черта ему от нее нужно? И о чем, черт возьми, они вообще говорят? Я рискую выглянуть из-за розовых кустов, но все, что я вижу, это макушки их голов. Плач Карины становится все громче.

— Ладно. Вот, лорд Ловетт. Ты всегда добиваешься своего, не так ли? — Я никогда не слышала в ее голосе такой горькой обиды. Даже раньше, когда она сказала мне, что Андре бросил ее через СМС.

— Я понятия не имею, почему ты так его защищаешь, — говорит она. — Он тебе не друг. Ты ведь это знаешь, верно? Он может вести себя так, но он просто использует людей, чтобы получить то, что хочет.

— Может быть, ты и права, — соглашается Дэшил. — Но старшая школа уже почти закончилась, Кэрри. Мы все пойдем по своим собственным жизненным путям. Я, наверное, никогда больше его не увижу. А до тех пор я должен видеть его постоянно, черт возьми, и я не хочу рисковать, чтобы он открыл рот и проболтался всем о том, что произошло той гребаной ночью.

— О боже, что ты собираешься… — испуганный вздох Карины обрывается.

Она всхлипывает, и этот звук так печален, что мне хочется подбежать к ней и утешить. Но я не могу этого сделать. Этот обмен между ними совершенно определенно носит частный характер. И я беспокоюсь, что это также может быть несколько незаконно. Я так запуталась, но Карина упомянула мое имя, и…

Дверь в беседку распахивается настежь.

Карина выбегает в ночь, и я вижу, что ее лицо залито слезами. Она обхватывает себя руками, как будто изо всех сил старается держать себя в руках.

Слава богу, она отвернулась от меня и не видит, как я прячусь в кустах, как долбаный преступник.

— Карина, подожди! — Дэш выходит из беседки, захлопывая за собой дверь. Он подходит к моей подруге, кладет ей руку на плечо и поворачивает лицом к себе. — Мы все совершали ошибки. Большие. Не думаю, что мы должны продолжать платить за них таким образом.

Она шмыгает носом и вытирает его тыльной стороной ладони.

— Ты говоришь о том, что он сделал? Или что ты сделал со мной?

Какое-то мгновение Дэш молчит. Я думаю, что он собирается позволить ей уйти, не получив ответа, но потом он набирается храбрости, смотрит на небо и кивает.

— Да. Я говорю о том, что сделал с тобой. Я ненавижу это, ясно? Я ненавижу то, что причинил тебе боль. Я позволил всему выйти из-под контроля и сделал неверный шаг. С тех пор я жалею об этом каждый божий день. Когда ты сможешь меня простить?

Карина.

Бедная Карина.

Она моргает, глядя на него, и в лунном свете ее профиль окрашивается серебром.

— Когда ты наконец поймешь, что твое положение в жизни не дает тебе автоматического права на вторую попытку, когда ты облажаешься?

Она выглядит как самый грустный человек в мире, когда уходит от него. Затем плечи Дэшила опускаются, с его губ срывается усталый, удрученный вздох, и он выглядит также печально.

Он тоже уходит, исчезая в отверстии лабиринта, оставляя меня одну, мои бедра горят от неловкого, скрюченного положения в кустах. Когда я встаю, выпрямляя ноги по очереди, это чертовски больно.

Свидетелем чего я только что стала?

С таким же успехом они могли бы говорить шифром, я многого не поняла. Однако собрала довольно много информации, причем весьма тревожной.

Случилось что-то ужасное. Что-то, в чем были замешаны Карина и Дэшил. И Карина беспокоится, что это может случиться со мной.

Холодный мертвый кулак сжимается вокруг моего сердца.

Я иду в беседку, все мое тело покалывает иголками. Мне потребовалась целая секунда, чтобы увидеть книгу, лежащую поверх горящих поленьев в камине, языки пламени лижут ее коричневую кожаную обложку. Обжигая пальцы, я вытаскиваю её из огня.

Только когда переворачивается книга, с глухим хлопком падая на пол передо мной, я понимаю, что это такое.

Это дневник Мары Бэнкрофт.