Бунт Хаус

Глава 46.

ЭЛОДИ

— ПАКС, ПРЕКРАТИ ВАЛЯТЬ ДУРАКА.

Я встаю, отряхиваю платье и хмуро смотрю на него. У меня нет сил разбираться с этим дерьмом сегодня вечером. И да, я могла посадить его на задницу, когда он в последний раз пытался подкрасться ко мне в этом лесу, но тогда он не знал, что я способна защищаться. На этот раз он будет готов к встрече со мной, и это делает жизнь намного тяжелее.

— Извини, если у тебя дерьмовая ночь, но я просто хочу найти Рэна и свалить отсюда, ясно?

Волчья маска устрашающе клонится набок. Пакс подкрадывается ближе.

— Рэн. Да, Рэн. Мы все так отчаянно нуждаемся в Рэне, не так ли?

— Ну, ты же знаешь, где он спит по ночам. Ты можешь решить все свои проблемы с ним позже, в доме. Я думаю, что мои проблемы с ним немного более насущны, чем твои.

Я делаю шаг вправо, пытаясь обойти его, но Пакс отражает это движение, делая шаг влево, преграждая мне путь.

— Элоди? — говорит Карина.

— Пакс. Убирайся к чертовой матери с дороги. Или ты хочешь, чтобы я поставила тебя в неловкое положение перед Кариной? — На этот раз я пытаюсь двинуться влево, но он уже рядом со мной, останавливает меня на полпути. Я слышу, как он тяжело дышит через маленькие воздушные отверстия в маске, и звук этот хриплый и влажный.

— Элоди, — повторяет Карина. — Элли... не думаю, что это Пакс.

Я хмурюсь, глядя на парня. Он точно не Дэшил, черт возьми. Редкие волосы на его груди темные. У Дэша волосы гораздо светлее. И это не Рэн. У него нет волос на груди. Вспышка чего-то похожего на панику пробегает по моему позвоночнику.

Я делаю шаг назад.

— Кто ты?

Внезапно рядом со мной появляется Карина, переплетая свои пальцы с моими.

— Мы сохранили твой секрет, — шипит она. — Мы держали рот на замке. Ты поклялся, что больше так не сделаешь.

Парень в волчьей маске медленно качает головой, что-то бормоча себе под нос.

— Я ненавижу нарушать обещания, Кэрри, честное слово. Я думал, что уже справлюсь с этим, но... — он протягивает руку, дергая ужасную морду волка, медленно отводя ее назад, чтобы снять маску. — Я просто не могу перестать любить его. Я знаю, что это просто навязчивая идея. Думал, что смогу справиться с его заботой о ком-то новом, но это невозможно. Я ненавижу ее так же сильно, как и ту, другую. — Он поворачивает ко мне острые, полные ненависти глаза, рассматривая меня с отвращением. — Он мой, Элоди. Чем скорее вы, глупые маленькие сучки, вобьете это в свои толстые черепа, тем скорее вы все перестанете умирать.

Доктор Фитцпатрик.

Мой мозг не может перестать заикаться над его именем.

Доктор Фитцпатрик?

Всегда такой дружелюбный и заботливый в классе. Вечно болтает о поэтах, доставляет Рэну неприятности, призывает его сидеть прямо. Читает Викторианское порно Рэна в классе, пытаясь смутить его. Я так чертовски запуталась, что кажется, будто мой мозг плавится. Злобное выражение лица доктора делает его похожим на незнакомца.

Кем-то, кого я никогда раньше не встречала.

— Оууу. Бедная Элоди. Он ведь тебе ничего не сказал, правда? — он усмехается.

— Что не сказал?

— Что мы с ним какое-то время были вместе. Недолго, конечно, но ему просто нужно было время, чтобы увидеть это. Он и я родственные души. Мы должны быть вместе, черт возьми. Но ты же его знаешь. Он очень упрям. Иногда он не признается в чем-то, если это не входит в его план. Вот почему он до сих пор не сказал тебе, что любит тебя, Элоди.

Мой рот словно наполняется ватой. Я никак не могу его закрыть. Мне сейчас очень трудно понять то, что я слышу.

— Он сказал мне, что любит меня, — шепчу я.

Глаза Доктора Фитцпатрика сужаются до жестоких щелочек.

— Что?

Я говорю громче.

— Он сказал мне, что любит меня. Он действительно любит меня.

— Не надо, Элли, — предупреждает Карина, впиваясь ногтями мне в тыльную сторону ладони.

Доктор Фитцпатрик яростно трясет головой. Он прижимает тыльную сторону ладони ко лбу, зажмуривая глаза, и тут я вижу огромный охотничий нож, который он сжимает в руке. Как же я раньше его не заметила? Лезвие безумно сверкает в лунном свете, который пробивается сквозь кроны деревьев на поляну.

Верхняя губа lоктора Фитцпатрика приподнимается, от него исходит отвращение, когда он наклоняется к нам, направляя острие ножа мне в лицо. Карина кричит мне прямо в ухо, но я.. даже не моргаю…

— Он этого не говорил, — выплевывает он. — Он никогда бы так не сказал. Он не может. Рэн не способен любить такую девушку, как ты. Ему нужно нечто большее, чем дурацкие платья, неряшливые ботинки Док Мартина и тупые вопросы для дебатов. Это просто невозможно.

Человек, стоящий передо мной, никак не может быть в здравом уме. Ни один человек в здравом уме не стал бы целиться ножом такого размера в чье-то лицо и разглагольствовать так, как разглагольствует наш учитель, если бы у него было хотя бы самое слабое представление о реальности. Я должна бы сказать что-нибудь, чтобы успокоить его, но это опасная игра. Такая тонкая грань, чтобы попытаться пройти по канату, а доктор Фитцпатрик — высокофункциональный безумец. Он должен быть таким, чтобы так долго дурачить весь мир.

Однако я кое-что понимаю, когда собираюсь заговорить.

— Постойте. Этот нож. Я узнаю этот нож. Это тот самый нож, который я нашла торчащим из моей кровати!

Фитц смеется, запрокидывая голову назад.

— Боже, ты такая чертовски напыщенная. О, моя кровать. Мои драгоценные книги. Мои вещи. Ой-ёй-ёй. Декан Харкорт оставила его в ящике своего стола, и я забрал его обратно. Этот нож у меня уже очень давно, знаешь ли. На самом деле мне совсем не хотелось оставлять его ей навсегда.

— Какого черта ты разгромил мою комнату?

Доктор рычит, медленно приближаясь.

— У меня ведь не было выбора, правда? Эта комната пустовала месяцами, но потом появилась ты. Я все еще не нашел ни дурацкий дневник Мары, ни свитер Рэна. Это был только вопрос времени, когда ты наткнешься на них и начнешь задавать вопросы. Поэтому я разорвал все на части. Осмотрел все вверху до низу, но не нашел их, и ты вернулась в свою комнату. Я услышал, как ты по телефону жалуешься на своего отца на лестничной клетке, и ушел.

— Господи, да ты совсем сбрендил, — бормочет Карина.

Я все еще обдумываю все это, но запутанные куски информации, которые заставляли мою голову болеть, начинают складываться вместе.

— Это о тебе она писала в своем дневнике. Не о Рэне. Именно тебя она боялась.

Учитель английского ухмыляется, крутя нож в руке так, что свет отражается от его зазубренных зубов.

— Признаюсь, я, возможно, немного повозился с ней. Она была не в моем вкусе, но было забавно обманывать ее, заставляя думать, что я хочу быть с ней. Я просто хотел, чтобы она держалась подальше от Рэна, но... — он пожимает плечами, тихо посмеиваясь. — Она была такой чертовски доверчивой. Не то что ты, Элоди. Нет, ты очень умная. Впрочем, теперь уже бессмысленно все это обсуждать. Для этого уже слишком поздно.