Бунт Хаус

Глава 7.

ЭЛОДИ

МОНАХИНЯ Элизабет Мэри Уитлок была повешена по подозрению в колдовстве в маленькой готической церкви Вульф-Холла в 1794 году. Я узнаю это в среду, исследуя старое полуразрушенное здание вместе с Кариной после нашего последнего урока. Мы исследуем груды битого стекла из разбитых окон, осколки гладкие и непрозрачные, как цветное старое морское стекло, и Карина находит древние четки. Они очень красивые, бусины чередуются между чем-то вроде лабрадорита и чистого серебра, а на конце болтается большое изящное распятие, отлитое из золота. Мы обе слишком боимся, что оно могло принадлежать Элизабет Мэри Уитлок, чтобы хранить его у себя, поэтому мы закапываем его на переполненном кладбище позади церкви рядом с надгробием, таким старым, что надпись, вырезанная на камне, практически совсем стерлась.

В четверг Карина ведет меня к темному, тесному закутку в задней части уборной в конце нашего коридора и подталкивает меня внутрь.

Сначала я просто каменею. Я не очень хорошо справляюсь с тесными пространствами. За последние три года я сделала все возможное, чтобы справиться со своим страхом, от запирания себя в шкафах до еще более тесных помещений, где я едва могла двигаться, учась дышать и преодолевать свой ревущий ужас. Несмотря ни на что, теперь я могу вынести давящую клаустрофобию, но перспектива заползти в темное, узкое пространство все еще пугает меня.

Помимо паники, у меня есть еще и подозрения. Карина, с ее легкой улыбкой и дружелюбным, общительным смехом, обращается со мной так, словно мы были друзьями всю нашу жизнь. Я никогда не встречала такой девушки, как она. Уродливая часть меня —та часть, которая была предметом множества насмешек и оскорблений со стороны других студенток в прошлом — думает, что она может подставить меня для какой-то эпической шутки.

Однако я решаю довериться своему чутью и забираюсь внутрь, не обращая внимания на бешеное биение сердца, задерживая дыхание, чтобы не вдыхать пыль, и ползу вперед на животе, пока меня не выплевывает в огромный, похожий на пещеру чердак с рядом маленьких грязных окон, выходящих на лужайку и поворотным кругом перед академией.

Карина радостно вскрикивает, когда я осматриваю заброшенный, захламленный чердак, наблюдая с нескрываемым ликованием, как я роюсь в дорожных сундуках и гнилых картонных коробках, пораженная сокровищами, которые нахожу внутри.

В пятницу девочки с четвертого этажа — Прес, Рашида, Хлоя, Лорен и даже Дамиана — все собираются в комнате Карины, которая по меньшей мере вдвое больше моей, и мы все растягиваемся на подушках, пуфиках и бинбэгах и смотрим «Реальная любовь», все удивляются, узнав, что я никогда раньше не видела этот фильм. Мы делимся попкорном, говорим о странах в которых побывали, о детстве, о нашем различном, но очень похожем воспитании, и все кажется одновременно новым и очень похожим.

Я была рада, когда узнала, что возвращаюсь в Штаты. Честно говоря, я была бы в восторге, если бы меня отослали куда-угодно, лишь бы подальше от него. Теперь же, когда я здесь и у меня действительно появились друзья, мне кажется, что я действительно могу быть здесь достаточно счастлива. Я наслаждаюсь своими занятиями, и даже Дамиана, кажется, немного оттаяла. Единственные потенциальные колючки в моем боку — парни из Бунт-Хауса, хотя ни один из них даже не взглянул в мою сторону со вторника.

В моей комнате холодно и сквозит, как в морге, и свет мерцает каждый раз, когда я его включаю. Матрас на моей кровати комковатый и чертовски неудобный, но с полковником Стиллуотером на другом конце света я так хорошо не спала вот уже... ну, никогда.

Если не считать Рэна, я бы сказала, что первые недели в новой школе проходят довольно успешно.

Наступает субботнее утро, и дверь моей спальни с оглушительным грохотом распахивается! Я вскакиваю с кровати, сердце колотится в груди, автоматически принимаю боевую стойку, на которую Карина, одетая в ярко-оранжевый комбинезон, выгибает свою правую бровь, как будто я реально сумасшедшая.

— Ну-ну, Джеки Чан. Что, черт возьми, все это значит? Ты что, собираешься применить ко мне каратэ или что?

Я делаю успокаивающий вдох, как можно быстрее выпрямляясь и нервно посмеиваясь себе под нос.

— Эм, ну знаешь, отец-военный. Раньше он тренировал меня сильнее, чем своих подчиненных. — Это вовсе не ложь, а чистая правда. Только не вся правда. Карина была удивительной и приветливой, но я еще недостаточно хорошо знаю её, чтобы расплескивать это дерьмо. Может быть, никогда и не узнаю ее достаточно хорошо.

Карина съеживается и сочувственно похлопывает меня по плечу.

— Я буквально каждый день благодарю Бога за то, что мои родители просто ленивые засранцы, а не военнослужащие. Я не создана для того, чтобы вскакивать с кровати и готовиться к бою через долю секунды после того, как проснусь. Ты меня удивляешь.

Я неловко дергаю огромную футболку «Реал Мадрид», в которой спала прошлой ночью, и натягиваю ее так, чтобы она закрывала мои ноги. Похоже, Карина купилась на мою полуправду или, по крайней мере, не подозревает, что это только полуправда. Заметив старые цифровые часы на ночном столике, я вскрикиваю от удивления.

— О боже, Карина. Что ты пытаешься со мной сделать? Сейчас шесть сорок пять!

— Именно в это время мы всегда встаем.

— В течение недели! Сегодня же суббота. Я что, не имею права поваляться? Немного расслабиться? Жестоко — будить девушку в выходные до восьми часов.

Кэрри смеется.

— Если по субботам ты не встаешь раньше половины восьмого, Харкорт заставит тебя помогать подавать общий завтрак в столовой. Ты застрянешь, чистя кастрюли и сковородки до полудня. А если ты не выйдешь из здания к восьми часам в воскресенье, мистер Кларенс заставит тебя присутствовать на его не конфессиональной благодарственной службе, а это, мой друг, судьба хуже самой смерти.

Ах. Черт. Думаю, мне еще многое предстоит узнать о повседневной деятельности в Вульф-Холле. Общий завтрак звучит как пытка. А не конфессиональная благодарственная служба? Да, к черту все это.

— Сколько у меня ещё есть времени?— спрашиваю я, уже подбегая к шкафу, чтобы взять одежду.

— Двадцать пять минут, — советует Карина, проверяя время на своем мобильном телефоне. — Душ, макияж и прическа. Давай. Секундой дольше, и нам придется разливать кашу на подносы с едой, как заключенным на дежурстве в столовой, а я надела этот комбинезон не для этого. Вперед, вперед, вперед!

За последние пять дней мой мир был сосредоточен на Вульф-Холле. Классы, люди, здание само по себе... все это было так ошеломляюще, так много информации обрушилось на меня сразу, что мой разум не рассматривал мир за пределами безукоризненно ухоженных лужаек академии. Теперь, когда я нахожусь в избитом, но все же классическом «Понтиак Файрберд» Карины, мчась по длинным извилистым дорогам с ветром, развевающим мои волосы, я вдруг чувствую себя свободной. Как будто абсолютно все возможно.

Нью-Гэмпшир — это захватывающий дух калейдоскоп из осенних листьев: жгуче-оранжевые, умбра, красновато-коричневые, малиновые и пунцовые. Зимние деревья, все еще упрямо цепляющиеся за свою красочную осеннюю листву, проносятся мимо размытым пятном, когда Карина выжимает газ, мчась вниз с горы, словно она была гонщиком в прошлой жизни. Вскоре мы добираемся до самого городка Маунтин-Лейкс (прим. в переводе «Горные озера») — дюжина причудливых магазинчиков, средняя школа, футбольное поле и почти ничего больше — и я с приятным удивлением обнаруживаю, что город на самом деле граничит с двумя красивыми, огромными и сверкающими озерами.

Карина подъезжает к закусочной под названием «Вопящий Бин» и выжимает стояночный тормоз еще до того, как машина останавливается. Я почти не ездила за рулем с тех пор, как сдала экзамен на права в Израиле, так что вряд ли могу судить, но от Карины за рулем волосы встают дыбом.

— Пошли, — командует она. — У этих ребят самый лучший завтрак, но они перестают подавать его очень рано, так что детки из Вульф-Холла их не беспокоят.

— А мы разве не детки из Вульф-Холла? — кричу я ей вслед, когда она бросается ко входу в закусочную.

— Мы не в счет! Ну же, пошли!

Карина занимает столик — угловую кабинку рядом с винтажным музыкальным автоматом — и устраивается поудобнее. Я сажусь напротив нее, гадая, сколько же кофе она выпила сегодня утром, прежде чем вышибла дверь моей спальни. Ужасно, что у кого-то может быть столько энергии в такой ранний час, даже если уже светит солнце.

— Так, так, так. Посмотрите-ка, кто здесь. Мисс Карина Мендоса, во плоти. Я думала, что ты ушла и умерла на той горе, девочка. Где ты пропадала? Весь наш лимонный пирог испортился в прошлые выходные. Мы делаем его исключительно для тебя. — Официантка, пришедшая обслужить нас, широко улыбается моей подруге, небрежно прислонившись к стенке кабинки. Она хлопает своим блокнотом по макушке Карины, подозрительно изучая меня краем глаза. — И кто же это, скажи на милость?

— Джаззи, это Элоди. Элоди, это Джаззи. Она работала в «Вопящим Бине» последние двадцать пять лет.

— Воу, девочка! Двадцать лет! Не делай меня старше, чем я уже есть! — Она делает вид, что дуется, и засовывает блокнот обратно в передний карман фартука. — Я так понимаю, сегодня ты не хочешь лимонного пирога. И кофе тоже.

— О боже, Джаззи, ты же знаешь, что пять лет ничего не изменят, — говорит Карина, хватая ее за руку. — Ты будешь выглядеть на восемнадцать лет до самой смерти. Пожаааааалуйста, не забирай кофе.

Джаззи смеется, закатывая глаза.

— Ладно, ладно. Мне бы очень не хотелось видеть, как такой бедный, недоедающий, обнищавший ребенок, как ты, вынужден выпрашивать немного кофеина, — говорит она, отходя от стола. — Я сейчас вернусь. Ты тоже хочешь кофе, деточка? — спрашивает она меня.

— Горячий чай, пожалуйста. Если у вас есть. И ещё немного холодного молока?

Я не думаю, что мой необычный заказ делает мне какие-то одолжения в глазах Джаззи. С простым черным кофе она бы справилась, но горячий чай с молоком? Она, наверное, думает, что это причуда детей из Вульф-Холла, но все равно записывает мою просьбу и спешит в сторону кухни.

— Большинство других ребят ездят во Франконию в поисках Старбакса. Они не понимают, что кофе здесь гораздо лучше, — говорит Карина.

— А ты не желаешь делиться своим секретом?

— Черт возьми, нет! — Она ухмыляется, покачивая бровями. — Это мое секретное место. Я привожу сюда только самых лучших, самых надежных людей.

— Рада узнать, что я в этой категории.

Карина собирается выстрелить в меня ехидный ответ, ее глаза светятся весельем, но затем внезапно радость, исходящая от нее, исчезает. Она видит что-то за моим плечом, и все в ней меняется. Колокольчик над дверью закусочной звенит, объявляя о новом посетителе, и Карина съеживается на своем месте, весь ее энтузиазм испаряется в клубах дыма.

— Ну да, конечно. Обычно я очень хорошо разбираюсь в том, кого следует пускать в клуб «Вопящего Бина», но иногда даже я ошибаюсь в своих суждениях.

Позади меня мужской голос с сильным английским акцентом просит столик на троих, и мои внутренности скручиваются в узел со скоростью света. Впечатляет, как быстро я перехожу от расслабленного и непринужденного состояния к застывшему и неуютному. Карина и я, должно быть, представляем собой прекрасное зрелище, сползая вниз на своих местах.

— Мы можем взять с собой наш завтрак? — предлагаю я. — Поедем, пока не найдем какое-нибудь хорошее местечко, или поедим у озера?

Дерьмово уезжать только потому, что появился Дэшил, скорее всего с Паксом и Рэном на буксире, но сейчас мы не в Вульф-Холле. Я не хочу, чтобы выходные были испорчены их дерьмом.

Карина отрицательно качает головой.

— Он нас уже видел. Если мы сейчас уйдем, то будем выглядеть как слабачки. Мы должны просто расслабиться и извлечь из этого максимум пользы. Извини, я не хотела так реагировать, просто... Дэшил точно знает, как проникнуть мне под кожу.

Может быть, она и не хочет говорить об этом, но мое любопытство берет верх. Я должна спросить ее, должна это знать.

— Я так понимаю, между вами что-то произошло? Что-то... романтичное?

— Ха! — Она качает головой, глядя в потолок. — Романтичное? Да. Думаю, это можно назвать и так. Он был очарователен и вежлив. Настоящий джентльмен. Относился ко мне с уважением. Пригласил на ужин, напоил вином и накормил изысканными блюдами. Он заставил меня почувствовать себя такой особенной, что я размечталась, будто была единственной девушкой, которая его когда-либо интересовала. И этот чертов акцент. Он пролез мне под кожу, Элли. Клянусь, я всегда гордилась тем, что умнее тех глупых девчонок, которые ведутся на красивых парней с несколькими дрянными линиями подката. Я должна была это предвидеть. Должна была раскусить его за милю, но он совершенно ослепил меня.

Карина вздыхает.

— Я хранила себя. Раньше я даже не позволяла парню задеть мою гребаную коленную чашечку указательным пальцем. Я была девственницей. И я говорю о реальной девственнице. Никакого опыта вообще. А потом, тихо и спокойно, появляется Лорд Дэшил Ловетт Четвертый со своим гребаным фамильным титулом, манерами и грацией, смотрит мне прямо в глаза и говорит, что любит меня, и я просто... — она с отвращением разводит руками и костяшки её пальцев стучат по столу, задевая его. — Я просто раздвинула свои чертовы ноги для него, как будто это ничего не значило. Через два дня он попросил меня встретиться с ним в обсерватории после обеда. Я так радовалась тому, что увижу его, поцелую, скажу ему, что потеряла голову от любви к нему... и вот я захожу, и нахожу Амалию Гиббонс на коленях с его членом во рту.

По ее щеке катится слеза, и мое сердце сжимается сильнее, страдая за нее. Потянувшись через стол, беру ее за руку и качаю головой. Я даже не знаю что сказать…

— И знаешь, что самое худшее? — говорит она, неуверенно смеясь и смахивая непрошеные слезы. — Хуже всего было то, что ему было все равно. Он ничуть не смутился. Не пытался оттолкнуть ее от себя, не подтягивал штаны и не бросился за мной. Он увидел меня, стоящую в дверном проеме, увидел боль и шок в моих глазах... и он, черт возьми, рассмеялся. Он сказал… — Она прочищает горло и глубоко хмурится. — Он сказал: «Похоже, я допустил ошибку в расписании. Можешь вернуться через час? К тому времени я должен быть готов ко второму раунду».

— Вау. Какой невероятный мудак.

Кто делает что-то подобное?

«Любой парень с деньгами, титулом, акцентом и таким именем, как чертов Дэшил?» — предлагает голос у меня в голове.

Это кажется таким очевидным постфактум, но я её понимаю. Карина — умная девушка, но такие парни, как Дэшил, умеют манипулировать людьми, когда им этого хочется. Они исключительно талантливы и очень хорошо умеют добиваться того, чего хотят. Тогда это чувствовалось так реально…

Я не могу сосчитать, со сколькими парнями, как Дэшил Ловетт, я сталкивалась в своей жизни. Единственная причина, по которой я никогда не поддавалась на их чушь и не давала им то, что они хотели, заключалась в том, что мой отец убил бы меня десять раз подряд, а потом еще несколько. Он позволил мне тусоваться с Леви только потому, что знал, что он гей. Меня никогда не переставало удивлять, что мой отец мог ненавидеть так много людей в такой блестящей и удивительной степени, по самым разным глупым, бессмысленным причинам, но у него никогда не было проблем с тем, что у меня есть друг-гей.

— Жаль, что меня тогда здесь не было, — говорю я ей. — Я бы надрала ему задницу за тебя.

— Еще есть время, — шутит она, криво улыбаясь сквозь новые слезы. — Ты очень хороший друг. Может быть, если бы ты была здесь, то смогла бы вразумить меня и не дать мне выставить себя такой дурой.

— Не говори так. Ты не выставляла себя дурой, ясно? Ты доверилась тому, кто лгал тебе и разбил твое сердце. Это плохо говорит о нем, а не о тебе. Рано или поздно его настигнет карма и в качестве наказания сделает его бесплодным.

— Боже. Очень надеюсь, что нет.

Черт возьми! Да, что за чертовщина с этими парнями, подкрадывающимися к людям? Мне следовало бы обратить внимание на точное местонахождение Дэшила, тем более, что мы говорим о нем, но я проворонила это.

Одетый так, словно он отправился смотреть матч по поло, самодовольный ублюдок прислоняется к стойке, засовывая зубочистку в рот и переводя взгляд с меня на Карину. Его пристальный взгляд останавливается на ней, полный противоречивых эмоций. На секунду мне кажется, что он раскаивается, но потом я вижу жестокий восторг, мелькающий в его голубых глазах, и мне хочется вскочить со своего места и пнуть этого ублюдка прямо в коленную чашечку.

— Не мог бы ты отвалить на хрен, — шиплю я. — Это частный разговор. Тебе не рады за этим столом.

Дэшил смотрит налево, потом направо, поднимает брови до линии волос.

— Прости, mon amour. Я там, за стойкой, занимался своими делами. В чем же это моя вина, если ты говоришь достаточно громко, чтобы разбудить мертвеца и подарить ему стояк? Я услышал что-то об Амалии Гиббонс, стоящей на коленях с чьим-то членом во рту, и потерял всякое чувство приличия. А потом... — он смеется, подняв вверх палец, — ...а потом я вспомнил, что Амалия Гиббонс стояла на коленях передо мной, и мой член был у нее во рту, и все стало очень горячо. Потому что это было действительно веселое время. Очень веселое. Но мне грустно, что ты больше не хочешь играть со мной, Кэрри. Наверное, мне следовало извиниться или что-то в этом роде. Но лучше поздно, чем никогда, верно?

Вот дерьмо. Ну и мудак.

Джаззи приходит с нашими напитками в самый неподходящий момент. Она что-то напевает себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону, пока ставит перед собой чашку с кофе Карины и раскладывает мои принадлежности для чая. Ее улыбка исчезает, когда она видит, что Карина плакала, и ее щеки все еще мокрые.

— Что, во имя всего святого... — она смотрит на меня так, словно я виновата в бедственном положении ее подруги, но потом замечает Дэшила, слоняющегося у стойки, и ее лицо мрачнеет. — О нет. Нет, нет, нет. Я не знаю, кто ты и как тебя зовут, мальчик, но тебе лучше исчезнуть с моих глаз ровно через две секунды, иначе ты пожалеешь, что вообще родился.

Дэшил почти мурлычет.

— Мэм, я нигилист. Мне на самом деле все равно, буду я жить или умру. Собрать такое количество энергии, которое потребовалось бы, чтобы пожалеть, что я вообще родился, очень маловероятно с моей стороны. Однако я одобряю эту воодушевляющую речь. Можно мне капучино, когда у вас найдется минутка?

Джаззи прищурившись смотрит на него.

— Мальчик, тебя, должно быть, в детстве ударили по голове. Здесь ты ничего не получишь. А теперь проваливай отсюда, пока я не вызвала копов на твою задницу.

Я восхищаюсь упорством Джаззи. Она работает официанткой в забегаловке в маленьком городке, вероятно, зарабатывает минимальную зарплату. Джаззи знает, что Дэшил учится в Вульф-Холле. Она могла бы догадаться, что Дэшилу стоит сделать один единственный звонок своему отцу, и закусочную выкупят и закроют еще до того, как она успеет пнуть задницу ублюдка. И все же она говорит то, что думает и не позволяет ему запугать себя. Действительно, храбрая женщина.

Дэшил ухмыляется. Эта ухмылка выбивает меня из колеи и заставляет захотеть спрятаться в укрытие.

— Вы напоминаете мне мою бабушку. Она была очень откровенной женщиной. Я терпеть её не мог.— Он проводит языком по зубам, отталкиваясь от стойки. — Я выполню вашу просьбу и постараюсь держаться подальше. Впрочем, мои друзья могут приказать мне сходить за кофе. Я был бы вам очень признателен, если бы вы сократили количество слюны в нем до минимума. Будьте так любезны. — Он уходит, так и не взглянув на Карину снова.

— Самодовольный маленький кусок дерьма. Держу пари, что никто не шлепал его по заднице. Хотела бы я сделать ему одолжение, положить к себе на колени и вытряхнуть из него все дерьмо, чтобы не умничал.

— Я бы не стала, Джаз, — угрюмо говорит Карина. — Ему бы это только понравилось.

Час спустя, после того как мы выбрали себе еду и опустошили наши кофейные чашки, ни один из нас больше не был в настроении тусоваться, Карина повезла меня обратно в академию. Она останавливается посреди дороги за пару миль до длинной извилистой подъездной дорожки, ведущей к Вульф-Холлу. Мы стоим посреди дороги с работающим на холостом ходу двигателем, Карина смотрит прямо перед собой через ветровое стекло.

— Карина? Что случилось?

Она моргает, словно возвращаясь в свое тело.

— Справа. Сквозь деревья. Посмотри достаточно внимательно, и ты увидишь его.

— Что увижу?— Я щурюсь через правое плечо, вглядываясь сквозь густую листву деревьев.

— Дом, — говорит она. — Бунт-Хаус. Место где они живут. Все трое вместе — их маленькая крепость против всего мира.

Это требует некоторого усилия и повторного поворота моей головы, но там... да, теперь я вижу очертания здания. Трехэтажное сооружение — дерево, бетон, стекло. Оно так искусно слилось с камуфляжем леса, что его невозможно было бы различить, если бы вы не знали, что оно там находится.

— Если ты когда-нибудь окажешься одна на этой дороге, Элоди, не стучи в эту дверь, чтобы позвать на помощь, — бормочет Карина. — Что бы ты ни делала, независимо от обстоятельств, не ступай в этот дом. К лучшему это или к худшему, но ты уже никогда не будешь прежней.

Я даже не видела Рэна в закусочной, но чувствовала его присутствие достаточно отчетливо. Когда Карина заводит машину и жмет на газ, я снова испытываю то же самое покалывание. Мне кажется, что Рэн Джейкоби наблюдает за мной. Карина может уносить меня прочь от Бунт-Хауса так быстро, как ей заблагорассудится, но...

Я не смогу сбежать из этого места… или от него.