Человек на балконе

16

Известный алматинский диджей Рустам Оспанов позвонил мне в половине пятого. Днем ранее у меня состоялся тяжелейший футбольный матч с коллегами по работе, а ночью я выебал свою грудастую соседку Анну, поэтому все тело мое ныло и ноги страдали от невыносимой мышечной боли. Лучи яркого оседавшего городского солнца пробивались сквозь шторы в спальню, когда я наконец-то поднял трубку.

— Ерж, привет, слушай, я заканчиваю свою радиопередачу через полчаса, а на улице такая хорошая погода! Хочу прогуляться и выпить вина где-нибудь на летке. Ты со мной?

— Угу, давай.

Мы договорились встретиться на Фурманова-Калинина и через сорок пять минут я уже стоял там, в солнцезащитных очках и белой рубашке. Рустам появился в коричневатом обтягивающем костюме, одетом на цветастую тишотку, с небольшой диджейской сумкой наперевес и в своих фирменных модных стеклах с толстой черной оправой. Легкий походняк его и монгольские тонкие усики выдавали человека серьезного и вдумчивого, мир которого был оккупирован не только сиськами и письками.

Поздоровавшись, мы отправились в находящийся неподалеку магазин «Интерфуд» за вином. Рустам хорошо разбирается в вине, поэтому он довольно быстро остановил свой выбор на испанской «Сумарроке». Выйдя из магазина, мы вдруг обнаружили, что у нас нет штопора, и решили приземлиться в уютной «Кофеделии» через дорогу. Обычно невыразительный в зимнее время Алматы сейчас выглядел тепло и респектабельно. И ветхие советские здания вокруг смотрелись как разнообразные римские камни.

Мы расселись. Иногда Оспанов пугает меня. Он любит порассуждать об энергетике. Всем своим видом он напоминает эстет-маньеристского духовного наставника. Разговор наш периодически прерывался различными людьми в развязных джинсах и футболках, которые подходили поздороваться с ним и высказать свое почтение. Одной из этих людей оказалась Эля. Она была модная вертлявая девушка, которая говорила смешные и похабные вещи. У нее был вид иностранки — светло-голубые глаза и ровный загар выдавали калифорнийский тип девчонок. Эля относится к тому типу женщин, что в будние дни работают в крупных индустриальных компаниях с названием типа «АлматыНурАстанаГорСтройСервис», а по выходным шляются по кофейням с томиком Ницше и небольшим кусочком анаши в сумочке. Вот и сейчас, она одиноко сидела за соседним столиком, перелистывая страницы «Так говорил Заратустра». Рустам предложил ей присоединиться к нам, что она с радостью и сделала. А через час к нам подъехал Альнур.

Стоял зыбкий, похожий на мираж счастливый день, и мы решили прогуляться за угол, по Тулебайке, в сторону фонтана, дабы распить злосчастное вино. Штопор нам так и не понадобился, потому что «Сумаррока» обладала банальной раскручивающейся крышечкой. Глоток за глотком — вино помогало нам сохранять себя в состоянии легкого отупения, а раздраженная солнцем кожа отдыхала в тени густых рассаженных вокруг хвойных деревьев. Мы стояли там, как Black Eyed Peas.

— Как ты мог заметить, мир не стоит на месте, он изменяется, — говорил Рустам. — Происходящие в данный момент катаклизмы в планетарном масштабе являются лишь еще одним подтверждением этого. Смещаются тектонические плиты, на солнце уже произошло несколько абнормальных вспышек, изменяются полюса и мировой ландшафт, и в скором времени природа нанесет человечеству страшные удары именно там, где оно их совсем не ожидает. Наступит новый период, и именно в нем, перед лицом глобальных угроз, люди забудут о войнах и своих междоусобицах, нужно лишь быть готовым к этому.

— Но подобные изменения цикличны! Они ведь вечно повторяются, с определенной периодичностью, — возразил я. В отличие от моих тупых современников, с Оспановым всегда было приятно поговорить и поспорить. — Природа порой вынуждена сметать с лица земли определенные органические виды, в целях самосохранения. Исчезли динозавры, исчезали древние цивилизации, исчезнем и мы. Просто пришел наш черед. Все это старо, Рус, и скучно.

— Ну, мы не динозавры. У динозавров мозгов не было. А мы — лишь пришельцы в этом мире, я ведь уверен в том, что нас сюда, имеется в виду на Землю, кто-то заселил. Разочарование, опустошение и злость современных людей являются только плодом этой страшной географической адаптации.

— Ха-ха-ха, Рус, да ты, небось, сайентологом заделался! Ведь только они беспрекословно верят в то, что Земля была использована сверхсуществами для создания биороботов человека. А тебе не приходило в голову, что все мы — лишь дикая случайность, продукт ненамеренной генетической мутации, без цели и смысла, никем не задуманные и никем не воплощенные, сродни полипам там, или перекати-полю, пришедшие в этот пустой холодный мир без потайных символов и знаков?

— Друг мой, и в твоих словах есть правда! — заулыбался Оспанов. — Тебе необходимо понять, что и твое видение мира, и мое могут совершенно легко существовать параллельно друг с другом. Это подобно одновременно деятельным измерениям, мир каждого человека в отдельности имеет место быть. Твоя точка зрения правдива, но и моя тоже — они никак не взаимоисключают друг друга, и в этом заключается вся их священная суть.

«Нихуя себе!» — хотел было крикнуть я, но быстро передумал.

— В этом городе так мало людей, с кем можно интересно пообщаться, — вдруг заявила красивая Эля, делая очередной глоток. — И даже в такой прекрасный весенний день на улицах не встретить приветливых, хорошо одетых индивидов. Почему их так мало?! И все становится только хуже, с каждым годом, здесь столько приезжих, столько неухоженных, неспортивных людей! Всяческий сброд. И я не вижу никакого улучшения. Почему? Вот в Германии…

— Ох, только не начинай со своими Германиями, — прервал ее я, забирая бутылку. — Да, нам представилась чудесная возможность побывать в других странах и нам есть с чем сравнивать, но это не привилегия. Одумайся! Ты стоишь и пьешь вино на Тулебайке, с косяком в сумке, рядом с ментами…

— Неправильно вы подходите к делу, — мудро сказал Оспанов. — Негативный настрой всегда приводит к соответствующим результатам. В этом случае, нельзя концентрировать свое внимание на отрицательных вещах. Если будете постоянно думать, что в этом городе все катится к чертям собачьим, так оно и будет. Несколько лет назад я размышлял обо всем этом точно так же, как и вы, однако я сумел перестроиться на позитивный лад и фокусироваться лишь на положительных моментах, и окружать меня стали люди совсем другого склада и покроя.

— Ну, нельзя ведь полностью закрывать на все глаза. Страна-то еще более погружается в пучину, а народ еще более мрачнеет.

— А что ты сделал для страны, чтобы так рассуждать? — спросил Альнур.

Вот этот вопрос меня всегда раздражал. Да, я не спасал жизней на пожарах, не построил ни одной школы, не отправил ни одного больного ребенка в Германию, не возглавлял министерств, не кормил грудью сайгаков, не выходил на площадь с транспарантами и не написал ни одной книги. Я — ничтожество. Но, с другой стороны, я никогда не пилил миллиарды тенге из государственного бюджета, не воровал нефть, не писал доносов, не отправлял людей на нары, не затыкал рот ни одной газете или сайту, не садился пьяным за руль, не убивал людей на дорогах, не брал кредитов на свадьбу и не кидал окурков мимо урны.

— Я ничего не делаю для страны. Просто работаю с утра до вечера, исправно плачу налоги в государственную казну, не граблю, не насилую, не убиваю и пытаюсь жить в свободном обществе.

— А как вам современные алматинки? — спросила Эля.

— Хуйня полная, — мрачно ответил я.

— Ну, алматинцы тоже не ахти. Люди ведь развиваются постепенно. Фу, и только не надо вот этот ваш французский, я этого не переношу.

— Дело в том, что многие люди просто спят, — продолжал свою мысль Оспанов. — Необходимо лишь разбудить их. Легко стоять тут и рассуждать обо всей ущербности окружающего нас бытия, а вы попробуйте что-либо изменить своим примером или дать мощный толчок для того, чтобы они проснулись. Это ли не высшая цель? Посредством музыки, например.

— Согласен, Казахстан пахнет глубоким сном и подсохшей слюной. Большинство из нас — унылые, погруженные в свои индивидуальные проблемы люди. Хорошо, что мы не робкого десятка и у нас есть какие-то интересы. Думается мне, что человек все-таки не был задуман как индивидуальная особь и поэтому не было ему дано личное бессмертие. Мы лишь передаем друг другу свои собственные озарения и открытия, которые складываются впоследствии в общий человеческий опыт, и в то же время между нами постоянно идет жесткая борьба. В чем наша загадка? И как случилось наше сотворение? Одно цунами опустошает побережье на востоке и, не успев отхлынуть, другие побережья накрываются другими цунами. И зачем японцы убивают китов?

— А зачем мы убиваем лошадей? — вмешался Альнур.

День заканчивался. Медленно и неохотно темнело. А мы все говорили и говорили. Винище ударяло в голову, и спрятавшись в одном из тихих ближних двориков, Эля и я наконец раскурили ее «Центр». Стояла такая умиротворенность и одухотворенность, что невозможно было и предположить, что каких-то десять лет назад весь район Тулебайки был заполнен отчаянными и опасными наркоманами. Дети из хороших интеллигентных семей массово сидели здесь на героине. Я живо представил себе эту нелицеприятную картину, и вино заиграло во мне как-то по-другому. И Эля, и Рустам, и Альнур вдруг показались мне самыми близкими людьми на свете. Я на мгновение почувствовал себя интеллектуалом, теоретиком, вдохновенным романтиком, пытающимся резюмировать то, что сам открыл и во что уверовал посредством других людей, и рассуждающим дальше.

Пройдя мимо чем-то встревоженных стариков на скамейке, мы вышли из дворика в ночь.