Черные алмазы

АПОФЕОЗ

Награда за победу уже получена: состояние, слава, всеобщий почет.

Благодарная молва обожествляет человека.

Но разве он недостоин этого?

Человек, который спас несметные сокровища, принадлежащие тысячам людей, стране, промышленности, всему человечеству.

Человек, который остановил губительную напасть, грозившую целому краю новыми вулканическими катаклизмами; человек, который вернул кусок хлеба тысячам людей, обреченных на нищету, который осушил слезы сирот и вдов.

Разве не вправе он чувствовать себя богом?

Не без причины ничтожно малый обитатель крошечного земного шара сотворил себе легенду, будто все миры, солнца, млечные пути, туманности — все вращаются вокруг его незримой звезды.

Если есть разумные существа на соседних звездах, — а я верю, что они есть, — и если их приборам под силу разглядеть в подробностях звезду, именуемую Землею, — а я верю, что это так, — они с изумлением могут подметить на ней многие изменения.

С тех пор как последний геологический катаклизм стер с голубой глади морей зеленые острова и ярко расцвеченные материки вновь поднялись со дна океана, сколько нового создано на Земле, и творец всего — Человек!

Исчезли с лица земли голубоватые пятна болот, их место заняли желтые колосящиеся нивы.

Болота осушил человек.

Среди раскаленных пустынь возникли прямые пунктиры зеленых точек.

Это артезианские колодцы: их пробил человек и заставил плодоносить пески пустыни.

Извилистые реки приняли геометрически правильную форму: рука человека направила их в новые русла.

Моря разделяет суша; в один прекрасный день оба моря сливаются воедино, и их встречу тоже подготовила рука человека.

Океаны вдоль и поперек бороздят гигантские суда — это не чудища, сотворенные богом, а плавучие колоссы, также созданные человеком.

На месте темно-зеленых дебрей раскинулся пестрый ковер.

Это рука человека уничтожила джунгли и украсила землю полями желтых, синих и красных цветов.

Длинные, прямые линии протянулись от берегов одного моря к другому, а по ним со скоростью, заметной даже с большого расстояния, движутся узкие змейки.

Это железные дороги и поезда, созданные человеческим разумом.

И ночью (а впрочем, что значит ночь на Земле для соседних звезд?), то есть когда Земля подходит к ним ближе и, как Луна, поворачивается к звездам своей неосвещенной стороной, на ней сверкают разбросанные светящиеся точки.

Что же это? Это — города, где человек, любящий свет, по ночам зажигает яркие огни.

Ну, разве этот мир не прекраснее, чем планета периода мамонтов?!

Разве нет оснований у карликового племени гордо попирать кости гигантов?

Если видят Землю соседние звезды, они могут это засвидетельствовать.

И уж, наверное, видит Землю тот, кто сотворил все сущее!

Тот, кто одним мановением стер с липа земли прекрасный мир, где каменный уголь зеленел деревьями, а предок слонов был царем природы, и другим мановением набросил на Землю новый покров и населил его племенем, что рождается наго, и не дал ему ничего, кроме завета: «Доселе творил я, отныне же творцом будешь ты!»

И человек продолжает начатое богом!

Это его награда!

И вместе с тем он остается человеком.

Это его утешение.

Ибо быть богом — значит, не ведать чувств.

Любить и не чувствовать жара крови.

Это знали еще боги античных времен и, когда могли, спускались с Олимпа, дабы испытать то, что доступно лишь человеческому сердцу.

Даже строгий Создатель Ветхого завета ввел в Новый завет бога, изведавшего страсти человеческие.

Ни один разум не в состоянии представить себе бога вне облика человеческого, без человеческих чувств. Даже огнепоклонники наделяют Солнце человеческими руками и ногами, чтобы объяснить, каким образом передвигается оно по небу.

Боги тяготеют к антропоморфизму, так отчего же люди стремятся приравнять своих героев богу?

Что находят они в нем?

Что сулят им слова: «Возлюби весь мир, но не пребудет в нем того единственного, кого тебе суждено любить!»

«Делай добро тысячам людей, упивайся славой, слушай, как восхваляют тебя все вокруг, пожинай лавры, которыми осыпают твою триумфальную колесницу, будь щедрым!»

«Но не встретишь ты ни единого приветливого лица, готового разделить с тобой трапезу, не коснется ушей твоих нежный лепет, не обратится к тебе дитя с милой просьбой или благодарностью, не будет в петлице твоей скромной фиалки, которая предназначалась только тебе единственному!»

«Пусть душат тебя ароматы венков, полученных в награду, но одного-единственного цветка ты ни от кого не получишь!»

«Пусть тысячи шлют тебе поцелуи, но единственные дорогие тебе уста не дадут его никогда!»

«Иди, сгибаясь под тяжестью золотого дождя, что падает на тебя, и пусть не знает никто, что ты жаждешь милостыни!»

«Милостыни любви!»

«Того, что дано любому неимущему бедняку, но в чем отказано тебе; бедняку, который пешком возвращается в свою лачугу с праздника, неся на руках уснувшего младенца, в то время как ты в карете мчишься мимо. Вы обмениваетесь приветствиями, ибо ты — большой человек, а он — мелкая сошка, и он завидует тебе, а ты — ему!»

На Ивана после его умопомрачительного успеха со всех сторон посыпались разнообразные блага.

От правительства он получил в вечное пользование патент на состав своего огнетушительного раствора. От акционерного общества — денежное вознаграждение. Выборные от рабочих навязали ему пост управляющего шахты, отечественные и иностранные ученые общества в Европе и за океаном избрали его своим членом. Иллюстрированные журналы распространили по всему свету его портреты и жизнеописание. В каждой деревне долины Бонда простые люди поминали его в своих молитвах, и когда первый поезд промчался по возвращенной к жизни бондаварской железной дороге, то паровоз носил имя «Беренд».

Только бог уберег его от награждения орденом.