Черные шахматы

Крайняя тайна бога войны: карты, оптика, связь, вычисления

Карты и оптика

Теодолит не стреляет, карта не воюет — отсюда и отношение к ним не особенно хорошее. Незаметное существо геодезист.

Настало время это исправить. И начнем, как обычно, с до-пороховой, до-индустриальной эпохи.

В старое время карты и планы рисовали мало. Только план города или там конкретной крепости. И только чтобы расходы материалов подсчитать. Без особой точности. Всерьез планами занялся французский инженер Вобан, уже когда пушки надо было ставить — а от него с Кегорном и пошло уже по всей Европе.

Задолго до Вобана и Кегорна расстояния, недоступные для измерения ногами, измеряли через величину угла. И главный хай-тек древности был угломер, а назывался он "астролябия". Был это обычный диск или даже кольцо с прикрученной визирной планкой и шкалой на ободе.

Угол измерялся относительно горизонта. Горизонт получался как перпендикуляр к отвесной линии, ну а отвесная линия получалась, как сказано в ее названии. Астролябия просто подвешивалась на стойке или хотя бы на вытянутой руке. Если кто видел в интернете гравюры, как мужик в балахоне волшебника заглядывает снизу под какую-то тарелку — так это он угол на звезду измеряет.

У хороших астролябий была не только разметка по наружному ободу, но и примерная карта звездного неба, отчеканенная или вырезанная на вкладном диске. И набор таких дисков для разных обстоятельств. При некотором опыте это позволяло довольно точно измерять географическую широту места. Чтобы плавать за драгоценными пряностями с Мадагаскара в Индию или там на Филиппины не вдоль берегов Аравии-Пакистана, собирая на себя всех окрестных пиратов — а шпарить через Индийский океан прямиком, вне видимости берегов, по расчетной широте. Так оно получалось и дешевле по расходу жратвы на команду, и безопаснее от пиратов. От ураганов не безопаснее, но морское дело не тема данной работы, о штормах говорить не будем.

Итак, подвесив астролябию, наблюдатель смотрел на цель через прорези визира. Для самосветящихся звезд или для небольших расстояний это работало безо всякой оптики. Наведясь на цель, наблюдатель снимал отсчет по шкале. Вот схема, показаны два измерения: до низа и до верха крепостной стены.

Дальше чистая геометрия. Если известно расстояние до крепостной стены, то можно вычислить высоту. А если знать высоту — скажем, прикинуть по росту стражника на стене — то получается дальность до стены. И выкатывай катапульты, или там подкоп делай, теперь известно, сколько надо копать.

Чуть позже люди поняли, что для вычисления угла чаще всего достаточно четверти круга — так появился квадрант. Квадранты уже делились на астрономические и общего назначения. Астрономические смотрели на звезды. Угловые высоты звезд измерялись и описывались в каталогах, чтобы потом, при помощи этих каталогов и маленькой астролябии можно было определиться по месту.

Для повышения точности астрономические квадранты делали как можно большего размера — про квадрант Улугбека все, наверное, слышали. Кто не слышал, посмотрите в гугле, потому что к артиллерии эта тема не относится.

Квадрант астрономический

Квадрант артиллерийский

В артиллерии увеличивать размеры квадранта до бесконечности было невозможно, инструмент должен был оставаться переносным. Поэтому с изобретением подзорной трубы вместо визира на шкалу стали прикручивать именно ее. А потом и систему зеркал поправили, чтобы горизонт и наблюдаемый объект видеть в одном поле зрения, даже на качающейся палубе корабля. К тому времени уже набралось достаточно статистики, чтобы обходиться шестой частью измерительного круга. А карты звездного неба стали печатными и можно было уже не лепить их на саму астролябию.

Так астролябия мутировала в морской секстан. Им до сих пор пользуются морские и даже авиационные штурмана в полярных областях, где магнитный компас врет. Если бы шторм не помешал "пятнадцатилетнему капитану" Жюля Верна воспользоваться секстаном, (и если бы дорогой прибор вообще был на той микрошхуне) никакой испорченный компас не завел бы кораблик вместо Южной Америки в Африку.

С помощью секстана можно точно так же мерить вертикальные углы и высоты, как с помощью астролябии или теодолита, и точно так же вычислять расстояния по измеренным углам. Геодезическая съемка незнакомых берегов чаще всего делалась моряками именно с помощью секстана, потому что теодолиты не приспособлены к работе с качающейся палубы.

Теодолит — это мега-астролябия с подзорной трубой, и все это поставлено на горизонтальный круг, чтобы еще и горизонтальные углы измерять.

Первое, что делается при установке теодолита: спускается отвес и теодолит устанавливается как можно точнее над забитым колышком. Чтобы вертикальная ось теодолита совпадала с точкой на рисуемой карте как можно лучше. Ошибка два сантиметра в установке прибора уже через тысячу метров даст отклонение более десяти метров. Дом поместится. А ведь теодолит не идеальный прибор, у него и свои погрешности есть, и они тоже снижают качество геодезической съемки.

Теодолиту недостаточно одной отвесной линии, ему необходимо выставить горизонтальную плоскость. Поэтому второе, что делается при установке теодолита: выравнивание по пузырьковому уровню. Если нет пузырькового уровня, попаданец может воспользоваться самодельным ватерпасом в форме блюдечка, только чтобы непременно с голубой каемочкой. Как вода выровняется четко под каемочку, так прибор и в горизонте. Холодильник или шкаф так тоже можно выровнять, если кому интересно.

Секстан, квадрант и мать их астролябия меряют вертикальные углы. Но горизонтальные углы тоже надо откуда-то брать.

Моряки получали горизонтальные углы, пристроив линейку с прицелами поверх компаса (называется: "пеленгатор") — компас имелся на любом корабле дальнего плавания, причем по тем временам он был самым точным прибором корабля. Померяли азимут (называется "взяли пеленг") на береговую сосну, выступ, скалу, устье речки — записали. Прошли (под парусом или на веслах, а не пешком по пляжу — это ж моряки! #онижеходят) сколько-то вдоль берега, посчитали расстояние через скорость и время, еще раз азимут померили на те самые точки — вот она и береговая линия.

Сухопутчики посмотрели на это дело и тоже прикрутили компас поверх теодолита, и назвали полученный гибрид "буссолью". И очень этим гордились, потому что у моряков с компаса мерялись только горизонтальные углы, для вертикальных приходилось таскать еще и секстан — а буссолью можно мерять и горизонтальные углы, и вертикальные углы, и узнать азимут какой-нибудь штуковины и направление на север.

Направление на север — основная связующая нить между нарисованной картой и конкретными предметами на местности. Хорошо, когда вокруг тебя найдется пять-шесть ориентиров. А если ты в лесу, и видишь только верхушку Эйфелевой башни — или, что вернее, геодезической вышки, как раз для таких дебилов поставленной — то очень важно понять, с какой стороны вышки ты находишься, с запада или востока. Точно так же в горном ландшафте: характерных пиков и вершин мало, вершины второго плана все друг на друга похожи, гадать можно до морковкина заговенья.

Можно, конечно, найти север "пионерским" способом: посмотреть, с какой стороны на Млечном Пути растет мох. Но и точность у способа не очень, и, главное, он применим только при безоблачном небе.

А с буссолью можно ориентироваться даже глухой ночью на другой планете. У землеподобных планет должно быть железное ядро, следовательно, и магнитое поле будет. Ведь без магнитого поля солнечный ветер и космические лучи выжгут все землеподобие налысо.

Чтобы направление на север было всегда верное, в корабельные компаса вводятся поправки на магнитное склонение. Корабли теперь по большей части железные, а это сильно влияет.

К буссолям это, внезапно, тоже относится. Если под ногами залежи железной руды, то компас будет косить налево. Или там направо. И кто задумается над отклонениями, тот раскопает Курскую Магнитную Аномалию и сможет добывать железную руду недалеко от столицы. А кто не задумается, тому только Демидова гнать на Урал-камень или покупать хорошую сталь в Швеции за золотые деньги.

Ну или тот будет постоянно мазать при стрельбе с закрытых позиций.

Буссоль инструмент широкого профиля. С его помощью можно измерить высоту далекой горы или недоступной точки на другом берегу. Цена такой универсальности — определенная погрешность, потому что высота получается через угломер, через формулы синуса-косинуса.

Если нужно измерить только что-то одно — высоту или горизонтальный угол — но точно, применяется отдельный инструмент.

Для высоты это нивелир: подзорная труба, которая вращается строго в горизонтальной плоскости. Если, разумеется, нивелир правильно выставлен в горизонт. Ну да попаданцу, владеющему секретом голубой каемочки, это нетрудно. Вот, нивелир вращается и устанавливает вокруг себя невидимую горизонтальную плоскость: некий условный уровень.

Лазерный нивелир делает эту плоскость видимой, но лазер только в помещениях хорошо работает. Под солнцем лазеру обычно мощности не хватает. Можно, конечно, взять лазер помощнее — но под такой лазер, чтобы доставал на пятьсот метров, рейку не подставишь: отрежет. А для оптического нивелира пятьсот-восемьсот метров обычная дистанция. Ибо железную дорогу сквозь бескрайные просторы Лихтенштейна двадцатиметровыми шажками нивелировать запаришься. Что же сказать про страны чуточку побольше, к примеру, Советский Союз?

Поэтому старая добрая оптика и реечка с клеточками, замер от условной плоскости вниз, до реальной земли. Отсчет, таблица, день меряем — день камеральных работ. Сидим в комнате, циферки сводим. Не совпали циферки — перемеряем кусок до совпадения, а это может и месяц занять.

Горизонтальная шкала на нивелирах тоже имеется, и с его помощью можно делать карты. Но чаще нивелир применяется только для получения высот, а горизонтальные углы меряются все же теодолитом. Так точнее.

Как быть, если война идет на чужой территории, по которой никто не дает с нивелиром лазить? И на которую поэтому нет ни карт, ни аэрофотосъемки, ни кадров со спутника? Ставить буссоль, вычислять углы, рисовать линии, разбрасывать погрешность равномерно по точкам некогда: через два часа пойдут танки.

В том случае, когда нужно очень быстро, вот буквально сразу на бумагу! — применяется мензула. Это мега-линейка с оптическим прицелом. Она ставится прямо на доску с натянутой бумагой (планшет называется), и направления на разные ориентиры засекаются в этот прицел, и сразу под линейку прочерчиваются. Потом съемщик переходит на следующую точку, расстояние между точками очень точно замеряется рулеткой и откладывается на планшете в нужном масштабе, и мензула тоже передвигается. Со второй точки берутся направления на те самые ориентиры. Потом и с третьей точки. По пересечению трех линий определяется место ориентира на карте.

Когда войны нету, так наносятся на карты изменения в городской застройке. Высоты там уже все давно определены, надо только углы нового дома привязать, колодцы канализации и тому подобное. Расстояния небольшие, погрешность особо не вылезает — тут и мензула справляется.

В особо критических случаях съемка делается "под спичечный коробок", или "вдоль карандаша", а расстояния меряются шагами. Картой такое назвать нельзя, называется: "кроки". Наброски. Но даже по такому обоснованию можно стрелять с закрытых позиций, избегая ответного огня тех самых танков, и вот схема, как это можно сделать:

Точность будет весьма условная, пристрелкой добирать придется — но лучше, чем совсем ничего.

Попаданцу на заметку: даже неточная карта сокращает время на пристрелку примерно в десять раз. Но даже идеальная карта не исключает время на пристрелку полностью.

Чтобы перейти к стрельбе с закрытых позиций, надо вместо направления на север перейти к направлению на некий условный ориентир, близкий, четкий и хорошо видимый для всей батареи. Почему? Да потому, что направление на север всегда с погрешностью, там очень сильно магнитное склонение влияет. А если на карте оно не указано или есть в нем сомнения, то получается ненадежно.

Тогда как ориентир вот он, метров сто, в оптику прекрасно видно. И никакими склонениями-спряжениями голову ломать не надо.

Вот мегасуперглавная схема крайней тайны бога войны:

Наблюдатель видит только столб и считает углы от столба. Батарея видит только елку и считает углы от елки. Связь между "ориентир столб" и "ориентир елка" только на карте.

В карте-то все и дело.

Вот поэтому французы в Дьен-Бьен-Фу не ждали, что вьетнамцы быстро научатся стрелять с закрытых позиций. Нужны карты, нужны точные измерения, нужна хорошая оптика. Причем оптика нужна для составления карт — задолго, очень задолго до того, как в ход пойдут прицелы и бинокли со стереотрубами. Если командир батареи успел состряпать схему, на которой "столб" и "елка" находятся точно относительно друг друга — то он и углы может посчитать точно.

А если нет, то снаряды начнут падать "где-то там", и еще вопрос, успеет ли батарея пристреляться по настолько неточной схеме. Время на пристрелку хотя и сокращается, но ведь не исчезает вовсе.

Оптика наблюдателя: бинокль, стереотруба, перископ

При любой схеме очень важно, чтобы наблюдатель мог не только хорошо видеть разрывы — это можно и в театральный бинокль или в подзорную трубу. Важно, чтобы наблюдатель мог замерить дистанцию от цели до разрыва или от себя до разрыва, или от себя до цели. Наблюдателю необходим дальномер. В самоходной артиллерии, где нет проблем с электроэнергией, это лазерный дальномер такой мощности, что ворону с забора сбивает не хуже, чем бластер в "Звездных войнах". В ствольной прицепной артиллерии — наш старый знакомый бинокль с крестом и насечками в тысячных.

Если снайпер противника увидит бинокль, то и наблюдателя за биноклем убьет. Для защиты применяется либо перископ, либо стереотруба. Там линия взгляда выносится из-за укрытия, и если снайпер увидит стеклышки, то прибор, конечно, будет потерян. Зато человек уцелеет. Минус тот, что со стереотрубой под мышкой особенно не побегаешь, и ставить ее надо в укрытии: большая.

С биноклем же можно упасть под любой пень, но надо очень сильно следить, чтобы линзы бинокля не бликовали под лучами солнца. То есть, чтобы Солнце было за спиной — а это, понятно, не всегда зависит от человека.

В качестве утешения: прицел снайпера точно так же дает яркий блик под Солнцем, и немало снайперов погибли от того, что занимали позицию при благоприятном освещении, а потом вовремя не переползли на другое место. Или хотя бы не убрали прицел.

Оптика стрелка: разница между прицелом и панорамой

На батарее тоже необходима хорошая оптика. Для стрельбы прямой наводкой достаточно прицела: все цели находятся перед орудием, и узкое поле зрения тут не помеха. Скажем, на советских пушках 53К, тех самых 45мм, довольно долго стоял тот же прицел ПУ-3,5х22, что и на снайперских винтовках. Потому что "сорокапятки" очень редко стреляли с закрытых позиций, а на прямой наводке четырехкратного увеличения им хватало.

Для стрельбы с закрытых позиций необходим оптический прибор, называемый "панорама". Панорама дает круговой обзор. Зачем надо, понятно: "ориентир елка" может оказаться и слева от пушки, и справа, и сзади. Поле прицела очень узкое. Каждый раз наводиться на "ориентир елка" прицелом и прикрученным к нему орудием не то, что сложно и хлопотно — просто не всегда возможно. Далеко не всякое орудие вообще можно так повернуть, далеко не у каждой пушки лафет позволяет круговой обстрел без перестановки станин.

По логике работы панорама напоминает морской секстан, где линия горизонта и наблюдаемый предмет совмещаются в одном поле зрения. Как совместил, снимай отчет.

Точно так же панорама с помощью призм и отражателей показывает в поле зрения наводчика сразу и прицельную линию (куда смотрит ствол) и любой нужный ориентир, лишь бы его вообще было видно с батареи. При стрельбе с закрытых позиций ноль панорамы ставится на выбранный ориентир, а потом наводчик маховичками поворачивает ствол, выводя прицельную линию в рассчитанный командиром или вычислителем угол. В книге Катаева "Белеет парус одинокий" бронепоезд большевиков стреляет: "отмечаясь по любой ближней церкви" — это значит не что они наводят на церковь. Наводят на цель, но вот за ориентир берут церкви, шпили которых торчат над городской застройкой.

Грамотный и опытный наводчик представляет трехмерную картинку не хуже, чем командир или вычислитель и тоже представляет собой большую ценность.

Билли, нам нужна карта!

Надеюсь, теперь понятно, почему в артиллерии важны не только пушки, но и негероические профессионалы, вроде картографов-топографов.

В современной артиллерии — как ствольной, так и реактивной, как буксируемой, так и самоходной — кроме огневых батарей обязательно есть батарея управления. А там есть машина-топопривязчик и машина командира батареи, на которых стоят вычислители и приборы привязки по спутникам, такой военный GPS. Если все пушки самоходные, с электроникой, то машина управления сразу передает им готовые цифры: кому и на сколько надо повернуть или поднять ствол.

Но если спутники пока не летают, сети радиомаяков нету — нужна карта. Без нее можно стрелять только прямой наводкой, а тогда и танки, и снайперы тебя увидят. И артиллерия быстро кончится.

Топографическая карта отличается от прочих карт следующим:

— на топосъемке место каждого домика и каждого отдельного дерева точно соответствует их месту в реальности. И по углу, и по расстоянию.

— на топосъемке обязательно нанесены высоты: линии горизонталей.

— на топосъемке обязательно определено и показано направление на север, причем учтено и записано магнитное склонение.

— на топосъемке нанесено как можно больше информации о всех объектах. Не просто дорога, а ширина и вид покрытия. Не просто река, а глубина, направление и скорость течения, дно песчаное или илистое, летний уровень и паводковый уровень. Не просто лес, а диаметр, порода и высота деревьев. Не просто здание — а деревянное или каменное, или еще какое. Не просто заводская труба или там элеватор, а с высотой.

То есть, кто-то должен был все это измерить, усреднить значения, нанести и напечатать. Причем печатать нужно точно. Тут все нужно делать точно. Скажем, в тысячном масштабе один миллиметр на карте — один метр в натуре. Вот вы живой миллиметр давно невооруженным глазом видели?

По туристической схеме в лучшем случае можно понять, что справа от тебя, а что слева. Ну и расстояние плюс-минус лапоть, потому что с точностью масштабов там обычно никто не заморачивается. По автомобильному атласу можно узнать покрытие и важность дороги — но в крупном масштабе с деталями их просто не делают. Ведь атлас покупают, если надо ехать далеко. В атласе нет подробностей и мелочей: свою округу человек и так знает, а куда приедет, там по месту спросит.

То же самое относится и к лесным картам, и к сельскохозяйственным: они все отражают какой-то один аспект. Топографическая карта претендует на полное описание земли, максимально полное, какое можно втиснуть на бумагу. Лейтенант с картой вряд ли найдет, кого спросить, если война идет на чужой территории. И даже на своей: мало кто сходу припомнит скорость течения в реке.

Наконец, главное:

— топографическая карта составлена в некоей общей системе координат, единой для всей страны. Что позволяет не только легко и быстро вести учет земельных участков, записывая координаты их углов — но и рассчитывать длины проектируемых дорог, трубопроводов, всяких линейных сооружений.

Ну и, конечно, определять цели для дальнобойного оружия.

Связь

Кабель тянется по грязи

А за ним начальник связи

(с)

На обеих схемах есть синяя линия между наблюдательным пунктом — НП — и огневыми позициями. Пункт может быть в воздухе: аэростат или самолет-корректировщик. Пункт может быть далеко от батареи. Скажем, групппа спецназа подкралась в глубоком тылу к складам и корректирует огонь корабельных пушек, с дальностью 36–40 км.

Так или иначе, сведения с НП надо передавать к пушкам. И синяя линия не только показывает направление на НП, она еще и символизирует линию связи.

До изобретения радио и даже проводного телефона (или после повреждения в бою того и другого) связывались только гонцами. Один австрийский художник, если кому интересно, именно этим занимался в Первую Мировую.

Также связываться можно флажками, но это на море. А на суше только чтобы противник не видел. В окопе не размахнешься и мачту с флагами не подымешь: заметят НП и уничтожат.

Зато в до-пороховое время флажковая или семафорная связь вполне востребованный способ. Скажем, если ты попаданец к Македонскому, где телеграф не изобретен и до радио еще как до Индии шагать. Зато древнегреческие военные все поголовно атлеты и гимнасты, потому что слабак под бронзовым шлемом и щитом сдохнет еще до боя. Выучить семафорную азбуку спортивным парням не проблема. Выдал каждому стратегу флажки, и можно вполне нормальные переговоры вести.

У Александра Дюма в книге "Граф Монтекристо" описан даже элегантный взлом семафорной линии связи (действие происходит в 1830е гг) и вброс информации, который вызвал панику на бирже. Граф так отомстил одному из своих мучителей, разорив его совершенно. Чисто хакерская атака.

Но даже если у тебя есть телеграф или там телефон: ему необходимы километры — десятки и сотни километров! — дорогой медной проволоки, да не простой, а изолированной. Или ставить столбы с изоляторами, чтобы ток дошел до приемника, а не растворился в земле. Первая линия Морзе была провешена на горлышках от бутылок, потому что в изобретателя тогда еще никто не верил и денег на изоляцию не давал.

Кстати, да: телеграфную линию надо строить, а это тоже не кнопку в игре нажать. Через реку, залив, гору линию перетаскивать дорого. И окрестные селяне спасибо скажут за царский подгон, поскольку медная проволока очень много где пригождается. И перерезать такую линию диверсанту делать нечего. Перерезать и ждать неподалеку, пока связист ее чинить прибежит. Тут его можно брать в плен — а связист по определению знает, откуда куда шнурки тянутся, и где что находится, так что после допроса из него много полезного выпадает. Потом связиста можно без изысков убить: пусть противник кем хочет, тем провода и ремонтирует.

Поэтому в армии США конца девятнадцатого века была сигнальная служба из десятков тысяч солдат, обеспечивающая передачу флажных сигналов на сотни километров. Флажковая станция — вышка с персоналом человек десять. Если они не полные дураки, то окопаются и колючей проволокой обтянутся, и диверсанту такой опорный пункт атаковать куда сложнее, чем просто перерезать провода. Да на семафорных линиях проводов и нету. Радиоволнами они себя тоже не демаскируют.

Главный недостаток: система медленная. То есть, медленная по сравнению с интернетом, а по сравнению с конными курьерами вполне себе ничего. Семафорная связь была вполне рабочим решением на огромном отрезке времени, практически до 1920х, когда появились годные радиостанции в более-менее количествах.

В кино "Хоббит: битва пяти воинств" можно посмотреть на работу такой станции. Там главный орк, Азог, с помощью четырехкрылого семфора управляет штурмом Одинокой Горы.

Напрашивается следующий ход: вместо флажков на такой промежуточной станции применить зеркальный гелиограф или прожектор. В девятнадцатом веке на вооружении у буржуев состоял прибор-гелиограф переносной, с двумя зеркалами. Одно зеркальце бросало луч по линии связи, а второе зеркало подсвечивало первое. Потому что солнце может оказаться с неудобной стороны, но не терять же из-за этого связь. С помощью таких небольших установок австрийцы быстро прокладывали временные линии связи во всяких там Альпах-Карпатах, где и радиоволны отражаются куда граф Дракула плюнет, и провод через всякие там ущелья перебросит разве что ван Хельсинг, но у него же понты, он охотник на вампиров, с проводами возиться не будет.

Ночью солнца нет, флажки и гелиограф бесполезны. Зато огонек сигареты виден почти за километр, как рассказывает знаменитая байка об Англо-Бурской войне 1901 года. "Когда прикуривал первый, бур хватал ружье. Когда прикуривал второй, бур прицеливался. В третьего бур стрелял и попадал в лоб".

Послушав эти хладные былины, моряки извлекли из них рациональное зерно — так появился морской сигнальный фонарь. У англичан он по фамилии изобретателя зовется Алдис, а у нас Ратьер — но "ратьер" это французское слово "угловой светильник", не фамилия.

Суть изобретения: светильник значения не имеет, хоть электрический, хоть мощная свеча, хоть сердце Данко туда запихай. Светильник горит с постоянной силой, а поток регулируется подвижной шторкой или жалюзи. Быстро открыл-закрыл, вот тебе и морзянка. Моряки этим очень часто пользовались, у них ратьер и сейчас штатное оборудование на каждом военном корабле, а правила Ллойда требуют наличия сигнального фонаря на всех яхтах, которые осмеливаются отгребать от берега дальше длины собственной мачты.

Световую морзянку используют не только моряки: любые военные в режиме радиомолчания. Только сейчас вместо сердца Данко нормальная лазерная указка применяется, и смотрят ее на приемной стороне фотоэлементом, не глазами. А принцип тот же: прямая видимость, связь строго по лучу, ничего на сторону не уходит. Это не радиопередатчик, его не запеленговать и самонаводящейся ракетой не попасть.

Вообще, если говорить об экзотических вариантах связи, то как-то давно, в детской книжке о подвигах пионеров-героев, я читал рассказ, как при освобождении некоего советского города тамошний пацан передавал сведения на нашу батарею качанием скворечника. Правда, для этого надо было предварительно договориться с артиллеристами, какие качания что значат — а главное, чтобы они вообще догадались посмотреть вот именно на этот скворечник. Записками тут не договориться и жестами не показать. Кто-то должен был перейти через фронт. Или сам пацан, что как-то мегакруто даже для советских пионеров, ведь ему бы пришлось делать это два раза. Или какие-то связные от артиллеристов — а тогда проще послать хорошо обученного корректировщика с рацией. Раз уже имеется канал через линию фронта.

Тем не менее, сходу записывать историю в сказки я не стану. На Второй Мировой бывало всякое. Скажем, в юго-восточной Азии, всяких там Филиппинах и Австралиях, мелкие корабли с успехом пользовались голубиной почтой. Если кто где влипал в нехорошее, скажем: видел японский флот — то голубю на шею можно было повесить сразу карту или фотографии, что для получателя в штабе намного информативнее, чем невнятный писк о тяжелом крейсере. Плюс, батарейки птице не нужны, жрет она пакетик проса или червячков из-под ног. Бамбуковая клетка весит меньше, чем сундук с передатчиком. Дождя не боится, контакты не отсыревают. В реку упадет — поплывет, а не закоротит. Камень заденет, стукнет-уронит — рации кранты, а клетка только поскрипит да покривится. Голубя не то что заглушить или там сбить — его ни заметить невозможно, ни услышать. Это ж не фэнтези, где у каждого уважающего себя варварского вождя ловчий сокол специально для таких хитровыделанных.

Но в буксируемой ствольной артиллерии, как вы уже догадались, все проще. Флажками под огнем не размахаешься, гелиографом или фонарем сквозь пыль, дым и пожары не проморгаешься. А голубей, скорее всего, сожрут вечно голодные заряжающие. Им, чтобы кидать снаряды в ствол, постоянно белок нужен.

Остается проводная связь. Та самая, где провода зубами зажимали. Потому что на проводе двадцать четыре орудия висит — а где-то там на нейтралке рота под пулеметами ждет артиллерийской помощи.

В лучшем случае рация. Связь голосом, поэтому все слова повторяются. Скажем, команда не "огонь", а "огонь-огонь!", чтобы расслышали и разобрали. Не "пятьдесят", потому что можно перепутать с "шестьдесят", а "полста".

Ну и жаргон, конечно. Коды, сокращения. Та же команда "огонь" может звучать как "триста тридцать три!" или "Пятьсот пять!" — поди разбери, это приказано стрелять залпами или, напротив, свертываться и срочно пушки увозить. По интонации хрен догадаешься, на войне очень мало кто спокойно по рации разговаривает. Особенно если что-то срочное — а в бою оно все срочное, просто по определению. Поэтому даже самые простые запросы звучат нервно и напряженно.

Коммунистическая макака

Раз уже пошла у нас тема баек и фольклора, то непременно надо упомянуть знаменитую "макаку": хладную былину, которую приводят в пример емкости русского военного командного языка и его якобы преимущества над бездуховным английским.

Байка звучит так:

"— Где полено?

— На спутнике макаку чешет."

Расшифровывается она так:

"— Где капитан Деревянко?

— На станции спутникового слежения, наблюдает за испытаниями натовской торпеды Мк1".

Должен разочаровать любителей духоскрепности за 11 копеек.

Америка, внезапно, страна многонациональная. Нормальное образование в Америке, внезапно, платное. Бесплатное у них примерно как у нас ЕГЭ, только еще проще. Подавальщице в Макдаке или мойщику на заправке интегралы нужны разве что упавшие в унитаз часы подцепить. И поэтому даже расово верные вояки из США говорят на английском не очень четко, хотя порой весьма образно.

Из-за этого знать все американские жаргоны очень сильно трудно. Русские шпионы, наверное, знают: КГБ знает все. В Америке тоже хватает умников, которые правильно поймут и жаргон болот Нового Орлеана, и северной канадской границы, и западного Сан-Франциско, и индейских резерваций.

Только вот эти умники, если даже с какого-то перепугу завербуются в американскую армию, так они обычно настраивают рации и чинят их, сидя далеко от боя, на укрепленных базах. В микрофон под обстрелом орет публика низшего разбора: те, кто пошел в армию заработать на этот самый колледж. Там выживших, конечно, научат и Шекспиру и Драйзеру, а некоторых даже Достоевскому. Но ведь это ж, пойми, потом! А вот прямо сейчас среднего наугад взятого реднека понять очень сильно тяжко. Но надо!

Что же делать?

А ведь Америка, кроме всего прочего, лидер и ядро блока НАТО. Блок это не только агрессивный, блок еще и многонациональный. В нем есть португальский язык, который, внезапно, совсем не испанский. И оба они не французский. А есть еще валлонский и фламандский, хотя вроде как одна Бельгия. Ну, а про итальянцев с немцами даже и объяснять неохота.

Тем не менее, всю эту разноязыкую братию американцам необходимо связать в армейскую сеть. Иначе пехота поддержки не допросится.

Вот почему армейское общение в американской радиосвязи почти все — кодовое. Есть уставные обозначения точки высадки, противника, патронов, раненых, танков и так далее. Есть неуставные обозначения, скажем: "JANFU" — "Joint Army Navy Fuck-Up" — "Объединенный военно-морской 3,14здец". Вместо "Да" и "Нет" у них "affirmative" и "negative" — именно вот чтобы не путалось коротенькое "yes" и "no" в помехах.

Учитывая, что американцам в армии надо обрабатывать туеву хучу языков и жаргонов, получаем: все слова произносятся по буквам. Чтобы не путаться в диалектах. Как, например, ответить задолбавшему комбату, что "патронов нет и не предвидится": Николай, Игорь, Харитон, Ульрик, Яков. Так и натовцы свой JANFU будут произносить: Джульет — Альфа — Новембер — Фокстрот — Униформ. Сиди и разбирай, где тут капитан Деревянко, и кто кому что чешет.

Антикоммунистический осетр

Во время Второй Мировой огромное внимание связи уделяли немцы. Гудериан в мемуарах прямо так и пишет: мы, типа, не надеялись превзойти танки других наций в калибрах пушек и миллиметрах брони, мы сразу делали ставку на организацию войск. Мемуары Гейнц писал уже после войны, и величину урезания осетра в них предлагаю определить самостоятельно, в качестве домашнего задания. Но факт налицо: в каждом панцеркампфвагене был радист, который почти не отвлекался на пулемет. В командирских танках было даже две рации. Одна, дальностью 20–40 км — командовать подчиненными, скажем, взводом или там ротой. Вторая, более мощная, дальностью 400–500 км — держать связь с начальством. Для сравнения, в 1941 м году командование советским танковым взводом предусматривалось флажками. Не во всех танках были передатчики, иногда не было даже радиоприемников. А где передатчики все же были, там всю малину парафинила поручневая антенна вокруг башни. Танки с антеннами немцы выбивали в первую очередь, разрушая цепочку командования.

Результат известен: в 1941 году наших не спасло количество танков — пусть их не было 24000, как говорит Суворов-Резун, но танков было и не так мало, как говорят его опровергатели. И все же наших не спасли ни броня, ни калибры, ни широкие гусеницы, ни дизельные двигатели.

Современная связь

Современная связь — сжатое сообщение, пакет в одну микросекунду. Записали сообщение, сжали, помехи наложили, рация выстрелила. Перехватывай, хоть уперехватывайся, только чем и как дешифровать будешь? Это в шпионской радиоигре есть время гонять полученное на всяких там суперкомпьютерах, а в бою обычно некогда: пока расшифровка, все уже и случилось.

Вот что такое современная аппаратура связи. Для античности чистой воды волшебство, но даже и армия 2000х на ходу такие вещи не вскрывает. Засечь, что где-то работает передатчик — запросто. Аппаратура сейчас очень чувствительная и хорошо научилась отбрасывать помехи. Но вот чего он там пищит, это уже извините.

Внезапно: современная связь это тот самый Transfer Control Protocol / Internet Protocol, (TCP/IP) благодаря которому вы видите эту книгу.

Так что "сегодня связисты отличились — даже не ругали!"

Выводы по связи

Только связь делает из толпы подразделение.

Связь не только аппаратура.

Технически связь можно организовать довольно простыми средствами, на что обращаю особое внимание попаданцев.

Связь прежде всего дисциплина: порядок передачи сигналов, способы корректировки переданного, краткие и емкие кодовые таблицы. То, что именуется "протоколы связи".

Куркуляторы

Кратенько на два часа — чем пользуются артиллеристы при собственно расчете. Понятно, что таблицами. Но значения из таблиц надо складывать — вычитать — умножать — делить, и все это очень-очень быстро, пока ответка не прилетела.

На сухом пути с начала ХХ века применяются разные механические калькуляторы, специально разлинееная бумага, артиллерийская линейка с эллипсами рассеивания. В более современной артиллерии применяется компьютерная техника.

А вот на случай ядерной войны были придуманы аналоговые компьютеры. Там числа кодируются не единичками-ноликами, а уровнем напряжения. Надо тебе сложить 12 и 56, на один вход 12 вольт, на другой 56 вольт, итоговый вольтметр показывает 68 вольт, записал. Понятно, что по одному действию считать никакого выигрыша нет. Поэтому каждый такой аналоговый блок собран для решения некоего определенного уравнения. На одном входе выставляется дальность, на другом вес заряда, на остальных ветер, влажность и так далее. Схема из грубых кондовых резисторов собрана так, что итоговый вольтметр покажет сразу необходимый уровень возвышения ствола. Никаких микросхем и никакой перенастройки: толстые провода, которые никаким электромагнитным импульсом от ядерного удара не сожжешь. Минус: каждый блок соответствует строго одной задаче для строго определенной пушки. Сменилась пушка или сменился порох в снарядах — блок можно выкидывать. Поэтому я такие блоки уже не застал. Еще в 1970е годы стало ясно: дешевле экранировать микросхемы, чем на каждую задачу лепить отдельный вычислительный блочок. И я о таких аналоговых чудесах техники только слышал. Может быть, это вообще армейская легенда.

На флоте с самого начала были условия получше. Корабли огромные, генераторы несут мощные, поэтому электромеханические вычислители во флоте применялись очень давно.

Началось все с английских и французских планшетов Поллэна и Дрейзера, которые так и назывались "полено" и "Столик Дрейера". Планшеты эти были неким гибридом логарифмической линейки с кульманом, работал на них все равно офицер-вычислитель. Но для начала ХХ века и это давало хороший выигрыш. Скажем, в битве толпы английских линкоров против толпы германских линкоров, в знаменитом Ютланде, стрельба англичан была настолько хорошей, что немцы буквально через полчаса первой перестрелки развернулись и ушли.

Затем на кораблях появились приборы ПУАЗО — прибор управления артиллерийским и зенитным огнем. На него сходились данные от дальномеров с мачт, и кулачковая механика складывала числа, и выдавала целеуказания. Вместо точных механизмов наводки были люди-наводчики, они приводили положение пушек в точное соответствие со стрелками "директоров", то есть, указателей.

На сухопутном фронте приборы ПУАЗО выпускались только стационарные, одна штука на батарею. Приборы и весили немало, и жрали электричество тоже с удовольствием. Но без ПУАЗО зенитная батарея стреляла буквально наугад: в начале войны умных зенитных снарядов с радиовзрывателем не умели делать даже американцы, со всей их без шуток сильной наукой и могучей промышленностью.

Году примерно в сорок втором на Ленинградском фронте некий капитан-зенитчик буквально надфилем выточил небольшой вычислитель из обрезков оргстекла и латунных гильз. Оказалось, что у капитана немалый талант к математике. Самые ходовые прицельные уравнения его суррогатный прибор решал с приемлемым отклонением.

Что сделала кровавая гэбня? Выдала капитану одну пушку, к ней трактор с прицепом для расчета и приказала в одно лицо взять Берлин.

Ну то есть — кататься по области внутри кольца блокады и обстреливать любой немецкий самолет. Потому что обычные батареи в целях маскировки по одиночным разведчикам огня не открывали. Одиночная зенитка без ПУАЗО не могла даже надеяться на статистику, у нее залп из единственного снаряда. Самолет крайне сложная цель; в небе нет зацепок для измерения дистанций.

Но вот появилось чудо: одиночная пушка с собственным вычислительным прибором. Нельзя сказать, чтобы она прямо расчистила небо над городом от авиаразведки люфтваффе. Просто немцы наносили кочующее орудие на карту как полноценную батарею, которая ведет огонь одним орудием. Скажем, в целях экономии боеприпасов. Дальше подключались аналитики и делали вывод: у русских что-то есть в этом лесу, раз у них в том районе три зенитные батареи отмечены только за последний месяц. Вышлем-ка туда бомбенгешвадер!

И бомбардировочная эскадра прилежно перепахивала какое-нибудь болотце или пустую рощицу, да еще на отходе получала в плечи от истребителей ПВО.

Вот такой результат принесло увлечение капитана математикой и механическими счетными машинками.

Артиллерия — контринтуитивная наука.