Черный дембель. Часть 1

Глава 12

В посёлок мы приехали, как я и предполагал раньше: засветло. Я подрулил к калитке, заглушил двигатель Чижика. Из двора Прохоровых выбежали комсомольцы. Артур бросился к отцу, обнял того — Илья Владимирович сперва скривил губы от боли, но затем улыбнулся и похлопал сына по плечу. Хмурый Кирилл мазнул любопытным взглядом по мотоциклу; но тут же недовольно зыркнул на меня. Он спрятал в карман кастет и отчитался, что пленники на месте: в сарае, под замком. Директор швейной фабрики отмахнулся, когда побледневший при виде окровавленных обмоток на его руке Артур предложил вызвать скорую помощь. Он относительно здоровой правой рукой подхватил чемодан и в сопровождении сына поспешил в дом, к телефону.

— Ему нужно в больницу, — дрожащим от волнения голосом произнёс Кирилл.

— Не поедет, — сказал я. — Пока не разгребёт всё это… дело.

— И когда он его разгребёт? — спросил Кир.

Мой младший брат посмотрел на дом Прохоровых.

Я пожал плечами, ответил:

— Предполагаю, что не скоро. Уж точно не в ближайшие часы.

Похлопал себя по карману, где лежала пачка червонцев.

— Сейчас найду ему скорую помощь, — сказал я. — Есть у меня одна такая помощь на примете.

Вручил младшему брату свой берет. Трижды нажал на педаль.

Неутомимый Чижик откликнулся на мои манипуляции с педалью: зарычал и затарахтел, готовый к очередному путешествию.

Я проехал мимо дома Степана Кондратьевича — дежуривший у своей калитки мужчина заметил моё появление, выскочил на дорогу и помахал руками: то ли поприветствовал меня и Чижика, то ли послал нам вслед проклятия. Около дома Павловых я услышал детские голоса. Остановил мотоцикл около Вариной калитки. Мальчишки заметили меня — выскочили на улицу, закружили вокруг рычащего Чижика, забросали меня вопросами… которые я оставил без ответов.

Я дал парням минуту на осмотр железного коня. Когда братья Павловы слегка успокоились, велел им кликнуть Варвару Сергеевну. Варя вышла на дорогу с полотенцем в руках (вытирала об него руки). Поприветствовала меня и Чижика (она назвала мотоцикл по имени: узнала его). Поинтересовалась, куда я собрался (жестом указала на мою тельняшку и на парадный китель). Я заметил на Вариной щеке следы муки или белой пудры. Уловил в воздухе запах блинов или оладий.

Сказал Варваре Сергеевне, что мне срочно нужна её профессиональная помощь. Описал примерный характер ранений Прохорова (переломы пальцев и, возможно, ожоги). Заявил, что в больницу Илья Владимирович поедет, но не сейчас. Обронил универсальное «нет времени объяснять». Отправил Павлову в дом за аптечкой и за «всем остальным, что понадобится». Варвара Сергеевна не заставила себя уговаривать. Потратила на сборы меньше пяти минут.

Павлова поставила в «люльку» накрытую крышкой большую плётёную корзину, ловко уселась позади меня на спину Чижика и скомандовала:

— Поехали.

— И кстати, — сказал я, — Илья Владимирович не женат и не пьёт спиртное.

Варя посмотрела мне в глаза.

Секунд пять мы молчали.

— Я поняла, Серёжа, — сказала Варвара Сергеевна.

По пути к дому Прохоровых мы повстречали разгневанного Степана Кондратьевича. Тот не преградил мотоциклу путь. Но погрозил нам вслед кулаком.

— Так и знал, что он бабу свою катает! — прокричал мужчина. — Верни моего Чижика, стервец!

Во дворе Прохоровых нас встретили Артур и Кирилл.

— Ну, что там? — спросил я и указал на дом.

— Разговаривает по телефону, — сказал Прохоров. — Ругается.

Он замолчал, вопросительно взглянул на Павлову.

— Варвара Сергеевна — медсестра, — пояснил я. — Она обработает раны твоего отца. Раз уж он отказался от поездки в больницу. Проследит, чтобы не случилось заражение крови… если оно ещё не случилось. Уверен, Варвара Сергеевна разберётся, что делать. И сообщит, не нужно ли уже бить тревогу. Отведи её в дом, к отцу.

Артур кивнул. Он взял из рук Павловой корзину. Повёл женщину к крыльцу.

Я проводил их взглядом. Посмотрел на своего братишку. Обнял его за плечи.

Сказал:

— Вот теперь можно и поужинать.

Мечтательно улыбнулся.

— Тебя-то родители уже покормили? — спросил я.

Кирилл покачал головой.

— Вместе поедим… — пообещал я.

И вдруг спохватился: взглянул на замершего около калитки Чижика.

Добавил:

— … Но только чуть позже: сперва верну мотоцикл его хозяину. Пока Степан Кондратьевич сам за ним не примчался и не взбаламутил своими криками всю округу.

От Степана Кондратьевича я вернулся к дому Прохоровых пешком. Ухмылялся: вспоминал, какими цветастыми тирадами встретил и проводил меня рассерженный владелец Чижика.

Увидел рядом с забором своих соседей припаркованные около шелковицы три желтые с синими горизонтальными полосками милицейские машины: ГАЗ-21 «Волга», «Москвич 412» и ГАЗ-69 с запасным колесом на боку.

«Как интересно», — промелькнула в моей голове мысль. Я вспомнил собственные заблуждения о том, что в брежневские времена автопарк новосоветской милиции испытывал острый дефицит транспортных средств.

«Какой тут дефицит? — подумал я. — Вон, аж три авто на один вызов пригнали». Остановился около соседской калитки — раздумывал, не пойти ли сразу же домой, чтобы всё же поужинать.

Меня заметили дежурившие во дворе Кирилл и Артур — парни помахали мне руками. Они сообщили, что меня разыскивал Илья Владимирович. Я заподозрил: Прохоров разыскивал меня не для того, чтобы накормить ужином…

…И не ошибся. Директор швейной фабрики взмахнул перебинтованной чистым бинтом левой рукой и представил меня двум молчаливым милиционерам. Он сказал, что я покажу им «тот самый дом» в деревне Майское.

Милиционеры внимательно осмотрели мой наряд. Задержали взгляды на пряжке ремня. Обступили меня с двух сторон и проводили к «Москвичу», где нас уже дожидался водитель.

По пути к Майскому милиционеры общались только между собой: на свои, профессиональные милицейские темы (обсуждали тему отпусков, отгулов и больничных). До приезда в деревню они меня ни о чём не спрашивали. Лишь изредка осуждающе посматривали на мои погоны и на щёгольские аксельбанты (я не оставил китель Кириллу вместе с беретом: не сообразил). При въезде в Майское они всё же обратились ко мне с вопросом. Я рукой указал служителям правопорядка на дом номер семнадцать по улице Ленина. Милиционеры припарковали «Москвич» под тем самым фонарём, где недавно отдыхал Чижик. И вдвоём (водитель остался около автомобиля) направились к воротам дома. Я по-хозяйски впустил их через калитку во двор.

В доме похитителей за часы моего отсутствия почти ничего не изменилось — разве что выветрился табачный дым, а запахи из подполья окончательно растворили в себе ароматы чеснока и лука. Запертый в подвале блондин отреагировал на моё появление радостным мычанием. Но он умолк, когда узнал мой голос. Я уступил привилегию вынуть пленника из подземелья милиционерам — лишь объяснил им, где оставил верёвку. Сам я отправился в гостиную, пока стражи правопорядка через люк «тянули репку». И всё же пошарил на печи: заглянул в кастрюли. Обнаружил там варёную картошку с маслом и с укропом. Опробовал это нехитрое блюдо и остался им доволен. Мой живот уже не стонал и не жаловался, когда пленника повели к автомобилю.

Я догнал стражей правопорядка и заявил им, что в деревне мне больше делать нечего. Потребовал, чтобы милиционеры вернули меня в посёлок. Со мной не спорили.

На улице почти стемнело, когда меня высадили из «Москвича» в самом начале Речной улицы.

Домой я пришёл и первым делом плотно поужинал. Потому что воспоминания о варёном картофеле (с маслом и с укропом) уже казались едва ли не вымыслом. Мой живот заявил, что тот мимолётный перекус «не считается».

На кухне меня и застал Артур.

Он сообщил, что я снова понадобился Илье Владимировичу.

«Нашли молодого, — мысленно проворчал я. — Бегай тут на каждый зов…»

Прохоров выпроводил из комнаты сына: заявил тему, что «уже надышался» его табачным дымом.

Артур с отцом не спорил — покорно удалился, на ходу извлёк из кармана пачку с сигаретами.

Илья Владимирович махнул мне забинтованной рукой, сказал, чтобы я присел напротив него за стол. Я скрипнул стулом, опёрся локтями о столешницу. Прохоров тут же осыпал меня словами благодарности за моё сегодняшнее геройство. Я выслушал его, не перебивал. Отметил, что отец Артура благодарил меня искренне; в его голосе чувствовалась усталость.

Под конец длинного монолога директор фабрики заявил:

— … Сергей, твой чемодан я оставлю у себя, если ты не возражаешь.

Он двумя пальцами выдернул из своего нагрудного кармана серо-зелёную пятидесятирублёвую банкноту, положил её передо мной.

— Вот, купишь себе новый, — сказал он.

Я не пошевелился, и не опустил взгляд на деньги — смотрел Илье Владимировичу в глаза.

— Дядя Илья, мой чемодан трофейный, — сказал я, — немецкий. Такой сейчас не купить. За полтинник.

Мы несколько секунд молчали, смотрели друг на друга. Я выжидал. Прохоров хмурил брови: не злился, а словно напрягал мозг, искал смысл в моих словах.

Он махнул рукой — стукнул себя ладонью по лбу.

— Сообразил, — сказал Илья Владимирович. — Прости, Сергей. Устал.

Он вынул из кармана ещё одну серо-голубую банкноту и положил её рядом с первой.

— Хорошо, дядя Илья, — тут же отреагировал я. — Куплю себе новый чемодан.

Сунул деньги в карман и сообщил:

— Дядя Илья, вы обещали, что расскажете, кто организовал ваше похищение.

Прохоров приподнял брови.

— Я обещал? — переспросил он.

Дёрнул плечом.

— Впрочем, может и обещал, — сказал Илья Владимирович. — У меня уже все мои сегодняшние обещания в голове смешались.

Он посмотрел мне в глаза и спросил:

— Ты веришь в дружбу, Сергей?

Я кивнул.

— Конечно.

— Вот и я в неё верил, — сказал Прохоров. — До вчерашнего дня. Пока не случилось вот это.

Он показал мне забинтованную руку.

— Вчера меня больше потряс не тот факт, что мне, директору крупнейшего в регионе предприятия лёгкой промышленности, ломали пальцы, — сказал Илья Владимирович. — А то, по чьему указанию это делали.

Прохоров взглянул на свою левую руку.

— Есть у меня… был у меня друг, — сказал он, — самый лучший и самый, как я считал, преданный. Мы с ним были не разлей вода ещё с институтских времён. К сессиям вместе готовились. За девчонками вместе приударяли…

Илья Владимирович улыбнулся, покачал головой.

— На распределении нас раскидало по разным городам. Я здесь остался. Он в Краснодар уехал. Но я сразу же позвал его к себе, как только стал директором фабрики «Новосоветский луч». На должность главного инженера его поставил.

Прохоров хмыкнул и сообщил:

— Вот только ему, как оказалось, этого было мало.

Я скрипнул стулом, спросил:

— Илья Владимирович, вы не о Лемешеве говорите? Об Александре Валентиновиче?

— Знаешь его? — спросил Прохоров.

Мне показалось, что он насторожился.

— Артур о нём как-то упоминал, — сказал я. — Но что именно ваш сын говорил, уже и не вспомню.

Директор фабрики покачал головой.

— Артуру я пока не сказал, — сообщил он. — Я и сам не сразу поверил…

— Так может, это и неправда? — спросил я. — Может, оболгали вашего друга те уголовники?

Прохоров вздохнул.

— Может быть, — сказал он. — Вот только в том доме, где ты меня нашёл, когда-то проживала Сашина мама. Мы с Лемешевым иногда наведывались туда. Рыбачили там на ставке…

Илия Владимирович пожал плечами.

— Да и зачем бы они мне врали? — спросил он. — Я же видел: в живых они меня не оставили бы. Не глупые ведь: понимали, что я подниму все свои связи и всю страну на уши поставлю, но отыщу их даже у черта за пазухой.

Прохоров покачал головой и заявил:

— Следствие разберётся. Мне пообещали, что моим делом займутся лучшие специалисты. Так и будет, Сергей. Дело, как ты понимаешь, нешуточное. И наказание преступникам будет показательным и жестоким…

Илия Владимирович постучал пальцем по столешнице.

— … Чтобы неповадно было! Иначе завтра на других директоров руку поднимут. А потом на кого? На первого секретаря? Да и Москва уже в курсе. Так что приговор преступникам вынесут строгий. Но справедливый.

Прохоров взглянул мне в глаза.

— Завтра или послезавтра тебя вызовут на беседу со следователем, Сергей, — сказал он. — Ни о чём не переживай. Ты сегодня поступил, как настоящий советский гражданин. Негативных последствий у твоих сегодняшних поступков не будет…

Илья Владимирович снова постучал по столу.

— … Если в беседе со следователем ты не скажешь ничего лишнего. Понимаешь? Поэтому давай-ка мы с тобой сейчас, заранее, вслух проговорим всё то, что ты после повторишь в кабинете следователя.

Никакого клада под кустом пиона не было — так мне объяснил Прохоров.

Илья Владимирович выдумал этот клад: он ввел в заблуждение своих похитителей.

По его просьбе я проговорил вслух подробный список ценностей, что забрали преступники из дома директора текстильной фабрики: облигации, кольца, ордена… и пятьсот сорок пять рублей наличными.

А ещё, как оказалось, я не применял к сегодняшнему гостю Прохоровых никаких противозаконных действий, которые можно было бы назвать «пытками».

Зато сам я стал жертвой его коварного и вероломного нападения.

Перед сном я обдумывал свой вечерний разговор с Ильёй Владимировичем.

Но размышлял не о том, что скажу на допросе у следователя.

Вспомнил похороны директора швейной фабрики, на которых побывал в прошлой жизни. И ту поддержку (в том числе и в организации похорон), которую оказал Артуру Прохорову дядя Саша Лемешев, друг и коллега по работе покойного (тогда) Ильи Владимировича. Александр Валентинович Лемешев (в той, в прошлой реальности) после трагической смерти Прохорова стал во главе швейной фабрики «Новосоветский луч». И не прекратил общение с сыном своего покойного друга и бывшего начальника. Я запомнил дядю Сашу, как весёлого и жизнерадостного человека. Артур говорил мне, что Лемешев заменил ему папу. А сам Артур стал крёстным отцом одной из внучек Александра Валентиновича.

«Ты веришь в дружбу, Сергей? — вспомнил я слова Прохорова. — Вот и я в неё верил…»

На следующий день меня всё же допросили под запись.

Беседу со мной вела улыбчивая женщина средних лет. Симпатичная. Она разговаривала со мной подчёркнуто вежливо, словно нашу беседу прослушивали или фиксировали на видеозапись. Не задавала коварные вопросы. Сама направляла беседу — я зачастую лишь поддакивал и соглашался с её утверждениями.

В новой жизни это был мой первый допрос. Но он принёс мне массу новых впечатлений. Я раньше и не догадывался, что допросы бывали такими: похожими на смесь дружеского разговора и заполнения статистической анкеты. Раз пять собеседница меня даже похвалила и трижды восхитилась моими «смелыми» поступками.

Вечером Артур позвал меня к телефону.

В трубке я услышал голос Ильи Владимировича: он сообщил мне, что «всё прошло нормально».

А ещё Прохоров сказал, что дядю Сашу Лемешева задержали, и он «во всём признался».

В пятницу я снова погрузился в учёбу.

Причём, занимался в доме, а не на виду у всего посёлка: под шелковицей. До начала вступительных экзаменов оставалось меньше двух недель. А у меня на столе лежали ещё три не изученных школьных учебника (точнее, изученных пятьдесят лет назад).

Поэтому я не пошёл с братом и Артуром на речку. И от похода вечером в кино и в кафе тоже отказался. Всё ещё удивлял родителей своим серьёзным и ответственным поведением. Заслужил от младшего брата прозвища «зубрила» и «старый заучка».

До субботы представители правоохранительных органов меня больше не беспокоили.

А в субботу я снова увидел около нашей калитки наряженного в милицейскую форму мужчину. Я с папой и мамой в это время обедал под навесом на улице около летней кухни. Кирилл ещё утром умчался вместе с приятелем на речку и к обеду не вернулся.

— Кажется, это снова ко мне, — сказал я родителям.

Выбрался из-за стола и поспешил навстречу гостю, поздоровался с ним.

— Здравствуйте, — звонким голосом произнёс милиционер.

Он поправил фуражку, спросил:

— Могу я увидеть Сергея Чернова?

Широко открытые тёмно-карие глаза милиционера показались мне знакомыми.

Я сказал:

— Сергей Чернов — это я. Повестку принесли?

Распахнул калитку и шагнул на улицу.

Страж закона и правопорядка вынул из кармана красные корочки. Открыл удостоверение. Показал мне свою украшенную печатью чёрно-белую фотографию.

— Лейтенант Котов Олег Иванович, — представился милиционер. — Я брат Лены Котовой. Сергей, мне нужно с тобой поговорить. Желательно наедине.