Черный дембель. Часть 1

Глава 14

Официантка распрямила спину, горделиво приподняла подбородок, зашагала в направлении барной стойки и кухни. Она не торопилась. Будто уже передала наш заказ бармену и поварам при помощи мыслеречи. Кирилл и Артур внимательно наблюдали за тем, как покачивались при ходьбе её бёдра. Я тоже взглянул на это зрелище. Признал, что оно стоило нашего внимания. Хотя и думал сейчас вовсе не о ногах официантки. Я вспоминал рассказа Прохорова о нападении на ресторан «Московский», что произошло в ноябре тысяча девятьсот семьдесят третьего года. «Произойдёт, — поправил я сам себя. — В конце осени».

«Сначала застрелили мужика, — рассказывал Артурчик. — Тот работал водителем директора продовольственной базы. Ему пальнули в грудак. Прямо в сердце. А потом уже шмальнули в официантку…» О нападении на «Московский» тогда судачил весь институт. Но подробности нам сообщил только Прохоров. По словам Артура, «четверо придурков» позарились на субботнюю выручку ресторана. Вломились в «Московский» после полуночи, когда ресторан обычно уже не работал. И обнаружили в зале банкет в честь дня рождения супруги директора продовольственной базы. Подвыпившие посетители попытались разоружить грабителей…

В ту ночь в «Московском» застрелили посетителя и официантку (ту самую Светочку, которая только что приняла у Ильи Владимировича заказ). Артурчик хвастался, что ему повезло: они с дядей Сашей Лемешевым ушли в тот вечер из ресторана за три четверти часа до полуночи. Прохоров тогда выяснил многие подробности ночного происшествия. Вот только с тех времён они выветрились из моей памяти. Я точно помнил лишь о пятисантиметровой дыре в «пузе» Светочки, о погибшем водителе директора продовольственной базы, о причине ночного банкета и о том, что всех четверых налётчиков вычислили и задержали ещё до Нового года.

— … Серёга!

Кирилл толкнул меня в плечо — вывел из задумчивости.

Перед моими глазами снова предстал покрытый скатертью стол, хрустальные висюльки люстр и светильников, чуть раскрасневшееся от духоты лицо директора швейной фабрики.

— Сергей, я говорю, что если есть пожелания… салаты там, или соки, — повторил Илья Владимирович, — говорите, не стесняйтесь!

Он смотрел на меня, улыбался.

Я кивнул — просигналил Илье Владимировичу, что услышал его, а заодно и отогнал нахлынувшие вдруг воспоминания.

— Проголодались, орлы? — спросил директор фабрики.

Взглянул он при этом на Кирилла.

— Шашлык здесь чудный, можете мне поверить, юноши, — сказал Прохоров. — Повар жарит его просто мастерски. За такой шашлык никаких денег не жалко.

Он откинулся на спинку стула, посмотрел на сына.

— Когда ешь такой шашлык, то сразу понимаешь, зачем столько работаешь, — сказал Илья Владимирович, — и для чего ты долго и упорно учился в школе и в институте.

Артур и Кирилл отреагировали на слова Прохорова «понимающими» улыбками.

— Вы, юноши, большие молодцы, что продолжили учёбу, — сказал Прохоров. — И правильно выбрали будущую специальность. Стране нужны люди с экономическим образованием.

Он направил в потолок указательный палец.

— Такие люди нужны директорам средних и крупных предприятий нашей страны. Но ещё больше им нужны экономисты, которым они смогут доверять: проверенные кадры, так сказать.

Илья Владимирович поправил выглядывавшую из-под пиджака левую руку.

— Такие люди нужны и мне, — сказал он, — и многим моим хорошим знакомым, которые занимают высокие должности на предприятиях нашего города и области. Вы заслужили моё доверие, юноши.

Прохоров выдержал паузу и продолжил:

— Так что учитесь, орлы. Не болтайте о чужих секретах. И всё у вас в жизни сложится хорошо. Будет у вас и хорошая интересная работа, и деньги, и шашлык в ресторане «Московский»…

— А ещё нам в комнату нужен холодильник, — сказал я.

Мой брат и Прохоровы скрестили взгляды на моём лице.

Но они попридержали свои вопросы.

Пока вернувшаяся к нашему столу официантка расставляла на покрытой скатертью столешнице стаканы и бокалы, бутылки с вином и минеральной водой, раскладывала приборы, установила в центре столешницы кувшин с красноватым морсом. Официантка вновь мазнула по мне любопытным взглядом. Я не удержался, подмигнул ей — девица опустила глаза. Она улыбнулась директору швейной фабрики. И будто не заметила сидевших за столом Артура и Кирилла. Мы с комсомольцами вновь проводили глазами Светочкины бёдра. Но Илья Владимирович отвлёк нас от этого развлечения.

— Сергей, какой ещё холодильник? — спросил он. — Я тебя не понял.

Прохоров развёл… рукой — вторая рука лишь едва заметно дёрнулась.

Я пожал плечами.

— Дядя Илья, я планирую, что в общежитии мы с Артуром и Киром поселимся в одной комнате. И холодильник нам очень даже пригодится. Поверьте: холодильник не роскошь, а очень необходимая для студентов вещь…

— Папа хочет, чтобы я ездил на учёбу из дома, — сообщил Артур.

Он потёр пальцем усы.

Я замолчал. Удивлённо приподнял брови.

Произнёс:

— Серьёзно?

Вновь собрал на себе взгляды всех, кто сидел рядом со мной за столом.

— Илья Владимирович, ведь вы же умный взрослый человек, — сказал я. — Неужели вы забыли, что такое студенческое общежитие?

Развёл руками, заявил:

— Не может быть! Не верю. Общага — ведь именно там и проходит настоящая студенческая жизнь!

Директор фабрики мне не ответил: не успел. Потому что вернулась Светочка с салатами. Я заметил, как радостно встрепенулся при виде украшенных листиками петрушки салатов Кирилл. Мой брат разглядывал поданное ему блюдо, будто некую диковинку. Артур вяло отреагировал на появление перед ним «Столичного». Он лишь мазнул по нему мимолётным взглядом и снова поднял глаза на отца. Не впечатлил ресторанный салат и меня. Хотя мой живот со мной не согласился. Он томным урчанием заявил, чтобы я не выделывался, чтобы я ел, что дают и чтобы не строил из себя гурмана.

— Спасибо, Светочка, — поблагодарил официантку Прохоров.

Света вновь повернулась спиной к нашему столу и привлекла к себе взгляды комсомольцев.

— Я тоже учился в институте, Сергей, — заявил Илья Владимирович. — Я помню, что такое, как ты выразился, настоящая студенческая жизнь. Это, прежде всего, теснота. И шум, который мешает учёбе. А ещё это лишние соблазны…

— Те соблазны, которые никуда из жизни вашего сына не исчезнут, — сказал я. — Пока он их сам не победит. И лучше уж он с ними справится в студенческие годы. Чем пустится во все тяжкие, будучи молодым специалистом и загубит свою карьеру.

Я улыбнулся и добавил:

— А шум и теснота, дядя Илья — это лишь очередные трудности, которые укрепят характер мужчины. Стране… и всем остальным нужны серьёзные и ответственные специалисты. Которые за пять лет учёбы уже подустали от глупостей и остепенились.

Я плеснул в свой стакан воду, взял в руки вилку.

— Дядя Илья, но я вам гарантирую, что трудностей в студенческих буднях вашего сына станет меньше, если у него в комнате появится холодильник. Точно вам говорю. Не помешает холодильник и его верным, преданным друзьям…

Я затолкал в рот лист петрушки.

Продолжил:

— … Которые проконтролируют, чтобы Артур не переусердствовал с развлечениями и не забросил учёбу. И кстати, дядя Илья, вы не посоветуете мне хорошего портного? Хочу справить себе нормальный костюм до начала учёбы.

Прохоров дотянулся до кувшина, налил морс в бокал, будто вино.

Он сделал большой глоток. Несколько секунд они с Артуром смотрели друг другу в глаза.

— Я… подумаю насчёт холодильника, — ответил Илья Владимирович.

Говорил он будто бы мне, но смотрел при этом на своего сына.

Артур не опустил глаза — первым отвёл взгляд его отец: он повернулся ко мне.

— Конечно, Сергей, я подскажу тебе адрес портного, — сказал директор фабрики. — Пошив костюма из импортной ткани у хорошего специалиста обойдётся тебе в серьёзные деньги. Но я верю: ты найдёшь нужную сумму. Не сомневаюсь в этом.

Илья Владимирович взглянул поверх моего плеча.

— И кстати, где там наш шашлык? — спросил он. — Пора бы уже его принести…

Бараний шашлык в «Московском» мне понравился. Хотя моя порция весила бы далеко не четыреста грамм, если бы из мяса вычистили горсти маринованного лука. Но Илья Владимирович ещё дважды дозаказывал шашлык (я признал, что Прохоров не зря его нахваливал). Красное вино под ароматную баранину действительно «сгодилось», хотя и оказалось весьма посредственным. Илья Владимирович от вина отказался: заявил, что спиртное ему запретили врачи, а врачей он «привык слушаться». А вот комсомольцы вино нахваливали. Мой брат восторгался в ресторане всем: и пищей, и напитками, и обстановкой, и персоналом, и даже музыкой.

Музыка понравилась и Артуру Прохорову, хотя мастерством и харизмой появившиеся на сцене «Московского» немолодые музыканты до «Ливерпульской четвёрки» явно недотягивали. Кирилл и Артур отвлеклись на музыкантов — мы с Ильёй Владимировичем обсудили мой (будущий) новый костюм, поболтали о тенденциях развития предприятий лёгкой промышленности в СССР, деловито поговорили об оптимальной длине женских юбок. Я предсказал, что скоро в моду войдёт стиль «унисекс». Директор швейной фабрики пообещал, что замолвит за меня словечко в «Универмаге» на Советской (меня интересовали импортные туфли и рубашки).

Затронули мы с Ильёй Владимировичем вновь и вопрос обучения в институте. Я «на пальцах» объяснил Прохорову, что полуторачасовые поездки (рано утром, шесть дней в неделю!) на учёбу — не самый лучший вариант для «молодого растущего организма». Сказал, что даже наличие у Артура собственного автомобиля не сделает эту утреннюю езду терпимой (в прошлой жизни мы в квартире Прохорова встречали праздники, но жил Атрурчик в общежитии). Директор фабрики посчитал мои слова о «личном автомобиле» шуткой — я не рассказал ему, что в иной реальности его сын уже к первому курсу обзавёлся персональной «Волгой».

Проблему отцов и детей мы с Ильёй Владимировичем полноценно не обсудили. Как мне показалось, для подобного разговора нам не хватило наличия на столе коньяку. Но Прохоров сегодня изображал трезвенника. А я решил, что мне после двух «соточек» коньяка не понравится диалог с кристально трезвым собеседником. Поэтому я не налегал даже на красное вино. И отказался от коктейля, на которые директора фабрики раскрутила официантка Светочка: Прохоров заказал для Кирилла и Артура по бокалу «Шампань-коблер» — чуть лиловый напиток, со льдом и шампанскими пузырьками, с соломинкой и с «настоящей» вишней на дне.

Несколько раз за вечер к нашему столу подходили незнакомые мне мужчины — Илья Владимирович тут же вскакивал, обменивался с ними ничего не значившими любезностями, прогуливался в их компании к бару, который отделяла от зала ресторана небольшая танцплощадка. За нашим столиком тут же оживало веселье, пока директор швейной фабрики вёл беседы около барной стойки. Парни в эти минуты не сдерживали эмоции: они в голос смеялись (как и прочие гости ресторана), обменивались впечатлениями, обсуждали музыкальный репертуар, украдкой рассматривали танцоров (особенно девиц) и нахваливали коктейли.

Танцплощадка с появлением музыкантов не пустовала. На неё то и дело выходили компании уже не молодых (и относительно молодых) женщин. Они выплясывали популярные сейчас «быстрые танцы», демонстрировали окружающим свои причёски, украшения и наряды. Чуть позже к дамам на танцполе присоединились солидно одетые и солидно подвыпившие мужчины. По их сигналу музыка для «медленных танцев» зазвучала чаще. Посматривали на танцующие пары и Артур с Кириллом. Во время «быстрых танцев» парни энергично постукивали под столом ногами. Но с мест они так и не сдвинулись: коктейлей им для смелости не хватило.

Официантка рядом с нашим столом появлялась нечасто. На мой избалованный взгляд она явно пренебрегала исполнением своих служебных обязанностей: пустая посуда успевала соскучиться у нас на столах. Пепельница, в которую курил Артур, за вечер не сменилась ни разу. Но однажды Светочка нарисовалась около нас, когда Илья Владимирович развлекал очередного знакомца. Она буквально обожгла моё лицо взглядом; не глядя, сгрузила на поднос отставленную мной в сторону посуду. И будто бы случайно толкнула меня бедром. Я улыбнулся ей — заслужил ответную улыбку. Обручальное кольцо на руке у Светочки я не увидел.

Ровно за час до полуночи официантка принесла счёт.

Светочка напомнила Прохорову, что ресторан закрывается.

Со сцены к тому времени уже исчезли музыканты — музыка стихла. Голоса посетителей ресторана всё ещё перекрикивали друг друга. Веселье за столами пока продолжалось, но будто уже в прощальном порыве. У нас на столе оставались лишь стаканы с минеральной водой и с морсом, почти пустой кувшин и тарелка с маринованным луком (комсомольцы подчистили блюда с нарезками, доели мясо — на поедание лука их запала жадности не хватило).

Илья Владимирович бросил на ресторанный счёт лишь мимолётный взгляд. И тут же сунул в папку со счётом сторублёвую купюру. Поправил левую руку. Чуть подумал, будто провёл в уме подсчёты. И бросил поверх сотенной ещё червонец. Илья Владимирович кивнул — будто сам себя похвалил за щедрость. Подмигнул своему сыну, который (как и мой младший брат) явно изумился размерам той суммы, на которую мы сегодня «посидели» в «Московском».

— Ну, вот и всё, юноши, — сказал Прохоров, — пора по домам.

Он подозвал раскрасневшуюся официантку. Вручил женщине папку с деньгами.

Светочка не заглянула в неё. Но поблагодарила Прохорова; заявила, что в «Московском» его «всегда ждут».

— Заходите к нам чаще, Илья Владимирович! — сказала официантка.

Она замерла около нашего стола, вытянувшись по струнке.

— Постараюсь, Светочка, — ответил Прохоров. — Вот только разберусь с делами. И тут же снова приду в ваш ресторан, чтобы есть шашлык и любоваться вашей, Светочка, чудной улыбкой.

По дороге домой мы почти не разговаривали. Слушали радиоприёмник.

Парни смотрели в окна автомобиля на плохо освещённые улицы Новосоветска.

Я посматривал на своего брата: заметил, что Кирилл ни на чем не фокусировал взгляд, словно мысленно он всё ещё был в пропахшем дорогими духами и табачным дымом зале ресторана «Московский».

Мы вернулись домой — родители ещё не спали.

На мамин вопрос «как провели вечер» ответил Кир. Не меньше четверти часа он описывал все прелести ресторана. Перечислял блюда, которые попробовал. Рассказывал, какую музыку слушал. Глаза его при этом восторженно блестели, как у малыша при виде наряженной новогодней ёлки.

«Он ещё совсем ребёнок», — подумал я.

Покачал головой.

Вспомнил взгляд официантки Светочки. Вздохнул. Пожалел о том, что заночую сегодня дома, а не у Варвары Сергеевны.

В воскресенье после завтрака я снова погрузился в мир математических символов и логических размышлений.

После утреннего холодного душа у меня вновь усилилось желание постигать премудрости наук (чтобы жить в общежитии МехМашИна, где с осени появится горячее водоснабжение). Поэтому я засел в гостиной, обложился тетрадями и учебниками. Родители при виде моего занятия сбежали из дома: мама удалилась в летнюю кухню, а папе она нашла дела в огороде.

Кир появился из спальни ближе к полудню — задумчивый и будто бы не выспавшийся. Он потоптался у зеркала, привёл в порядок свою причёску. Прошёл мимо моего стола с полотенцем на плече. Я махнул ему рукой, бросил ему вдогонку дежурную шутку (Кирилл на неё никак не отреагировал, словно не услышал) и вернулся к дифференциальным уравнениям.

Но очень удивился, когда днём увидел младшего брата за обедненным столом.

— Малой, а ты почему дома? — спросил я, когда мы с братом отобедали и выбрались из-за стола.

— А где мне быть? — огрызнулся Кир.

— Где и обычно, — ответил я. — С Артурчиком.

Посмотрел на небо — не увидел там ни одного облака.

— Погода хорошая, — сказал я. — Вода на речке тёплая…

Взглянул на лицо брата.

— А вот настроение у тебя, малой, хреновое.

Спросил:

— Не с той ноги встал? Или уже поругался сегодня с Прохоровым?

Кирилл нервно дёрнул головой.

— Не ругался я с ним, — сказал он. — Артурчик гулять пошёл. В парк. С Наташей Тороповой.

— А тебя они с собой не взяли…

Кир махнул рукой.

— Я сам не пошёл. Зачем я им там нужен? Только мешать буду.

— А эта твоя… Котова? Её ты в парк приглашал?

Кирилл дёрнул плечом.

— Так она же ещё тогда сказала, что до вступительных экзаменов никуда со мной не пойдёт…

— Мало ли что она сказала, — произнёс я. — Ты её приглашал?

Мой младший брат покачал головой.

— Ну, тогда сиди дома, малой. Смотри папин телевизор.

Кирилл тоскливо вздохнул.

— Серый, — сказал он, — а как ты думаешь… Ленка могла бы в меня влюбиться?

Я усмехнулся.

— Ты задал неправильный вопрос, малой.

— Почему это?

— Могла или не могла — это гадание на кофейной гуще. И тот, и другой ответ будет верным. При определённых условиях.

— При каких ещё условиях?

— А вот теперь ты мыслишь в правильном направлении, малой, — сказал я. — Подумай ещё. И задай мне верный вопрос.

Кирилл посмотрел в направлении сада, где едва заметно покачивали ветвями деревья.

Я видел, как он покусывал губы.

— Серёга, что мне сделать, чтобы Лена в меня влюбилась? — сказал Кир.

— Вот это правильный вопрос. Молодец!

Я похлопал в ладоши.

Кирилл вздохнул.

— Как будто ты знаешь на него ответ… — тихо произнёс он.

— Конечно знаю, малой! — сказал я. — Фигня вопрос!.. Ну, или почти фигня.

Потёр друг о друга ладони и сказал:

— Я на тему взаимоотношения мужчин и женщин сотни статей прочёл… в армии. У нас там большая библиотека была. И симпатичная библиотекарша. Так что я и на собственном опыте кое-что понял. Уж можешь мне поверить, малой.

Я улыбнулся.

— И что ты понял? — спросил Кир.

Он нервно закусил губу.

Я засучил на тельняшке рукава и сказал:

— Это долгий разговор, малой.

Похлопал Кира по плечу.

— Но мы ведь с тобой сегодня никуда и не спешим, — сказал я. — Поэтому присаживайся поудобнее, братишка, и слушай меня внимательно…