Черный дембель. Часть 1

Глава 5

Я откинулся на спинку стула, почесал голую грудь. Только сейчас я заметил кружившую под потолком большую чёрную муху. Решил, что обязательно спроецирую на неё закон Паскаля — чуть позже. Зевнул. Сообразил, что сижу в гостиной без штанов — в новых семейных трусах, пошитых на местной швейной фабрике (мама в субботу купила мне в «Универмаге» целый ворох нового белья). Отыскал взглядом старые отцовские штаны, в которых ходил по двору, и тельняшку. Но даже не дёрнулся в их сторону. Махнул рукой. Обнаружил, что снова испачкал пальцы чернилами: за проведённые в армии годы я подрастерял навыки в обращении с шариковой ручкой. Взглянул на перешагнувшую через порог гостиной Лену Котову.

— Здравствуй, Сергей, — сказала девчонка.

Она улыбнулась, уставилась на меня своими большими глазищами.

— Привет, — ответил я. — Заблудилась?

Отметил, что Котова пришла в уже знакомом мне сарафане — в том самом, который я видел на ней в институте. Тут же прикинул: девица либо не любила разнообразить наряды, либо прочая её одежда пострадала при встрече с самолётом. Снова подумал о том, что Котова слишком худая, хотя и не тощая (на её плечах, и на ногах я рассмотрел чётко очерченную мускулатуру спортсменки). Решил, что ещё пять-семь килограмм полезной массы её телу не помешали бы (сгладили бы подростковую угловатость). Заметил, что взгляд Лены скользнул по моим плечам и груди. Но он тут же сбежал с моего тела — переместился на столешницу: с преувеличенным интересом изучал разложенные там учебники и тетради.

— Готовишься к вступительным экзаменам? — спросила Котова.

Говорила она громким, звонким голосом; чётко проговаривала слова.

— Готовлюсь, — сказал я.

Уловил в воздухе ещё не полностью раскрывшийся аромат духов «Иоланта» — благодаря «общению» с Варварой Сергеевной я хорошо изучил поведение этих духов. Сообразил, что Котова подушилась примерно два часа назад: духи уже растеряли начальные ноты, но «ноты сердца» пока не сменились конечными. Я выделил запахи мускатного шалфея, жасмина и розы. Они пока не сменились цветочным мускусом. Напомнили мне о прошлой ночи, которую я провёл с Варей Павловой. Я усмехнулся, снова мазнул взглядом по худощавой фигуре Котовой. Отметил в уме, что Лена Котова симпатичная. Но понял: в моих глазах она не выглядела женщиной. Мой семидесятилетний разум считал её едва ли ни ребёнком.

«Котовой всего лишь семнадцать лет, — подумал я. — Другие девицы в институте будут примерно того же возраста. Да ещё и комсомолки. Все-таки мне повезло, что у меня есть Варвара Сергеевна».

Муха промчалась над каштановыми кудрями Котовой — Лена дёрнула головой, словно отшатнулась.

— Тебя каким ветром занесло сюда, комсомолка? — спросил я. — Только не говори, что случайно проходила мимо моего дома. Мимо него проходят только по пути на Верхнее кладбище. Оно в километре отсюда, за пустырями.

Лена потрясла головой; её глаза задорно блеснули.

— Нет, — сказала Котова. — Я тут не случайно. Мы с Наташей к мальчишкам приехали: к твоему брату и его приятелю. Мы с родителями сейчас у деда живём — после того случая с самолётом. Но я там долго не выдерживаю: сбегаю к подруге.

Котова улыбнулась.

— Вот, уговорила Наташку проведать наших будущих сокурсников, — сказала она. — Вполне вероятно, что мы с вами окажемся в одной группе. Если, конечно, сдадим экзамены. Ведь мы все подали документы на экономический факультет.

Лена смотрела мне в глаза — я тоже не отводил взгляда от её лица, будто отыскивал на том отличия от памятного фотопортрета.

— Мальчишки угостили нас чаем с пирожками, — сообщила Котова. — Теперь играют на гитаре. И я вот подумала: это неправильно, что мы не пригласили тебя. Это не по-товарищески. Мы там веселимся. А ты тут… один.

Она повела плечом — бретелька сарафана соскользнула с ключицы и задержалась рядом с плечевым суставом.

Я прислушался, но не услышал ни дребезжание струн, ни голос Артура.

Притихла и муха: она сейчас ползала по потолку над головой Лены.

— Сергей, ты ведь будешь учиться вместе с нами, — сказала девица. — А мы о тебе пока ничего толком и не знаем. Только то, что ты служил в армии. И даже твой брат о тебе почти ничего не говорит. Вот я и подумала: почему бы нам с тобой не познакомиться?

Я скрестил на груди руки.

Лена поправила лямку сарафана и снова улыбнулась — открыто, без тени смущения.

Муха замерла на потолке, будто тоже дожидалась моего ответа.

— Ты знаешь, как меня зовут, — сказал я. — Знаешь, что я служил в ВДВ. В курсе, что я нацелился на профессию экономиста. Парни наверняка рассказали, сколько мне лет, в какой школе я учился и каким спортом занимался до армии. Я прав?

Котова кивнула — её улыбка не погасла.

— А меня зовут Лена, — сказала она. — Лена Котова. Мы с Наташей Тороповой дружим ещё со времён детского сада. Вместе учились в восьмой школе: в одном классе. И вместе собрались в МехМашИн: на экономический факультет.

Лена замолчала, взглянула поверх моей головы, будто вспоминала, подробности своей биографии.

Чёрная муха не заинтересовалась её рассказом, поползла по своим делам к окну.

— Замечательно, Лена Котова, — сказал я. — Исчерпывающая информация. Ты замечательный рассказчик. Я узнал о тебе всё, что хотел. И даже больше.

Придвинул к себе учебник, сообщил:

— Теперь мы с тобой знаем друг о друге почти всё. Я могу вернуться к физике?

Котова посмотрела мне в глаза. Рассмеялась: звонко, весело — будто услышала шутливую миниатюру в моём исполнении. Покачала головой.

Её каштановые кудри блеснули, когда в окно гостиной заглянуло солнце.

— Нет, — заявила она. — Я узнала о тебе не всё. Я не узнала, почему ты не рассказал Артуру и Кириллу, что спас меня.

Я постучал пальцем по учебнику.

— Сергей, зачем ты их обманул? — спросила Лена. — Ведь это же ты унёс меня из квартиры! Перед самой авиакатастрофой. Признайся в этом хоть сейчас!

Она смотрела на меня: пристально, не моргала.

Солнечный свет придавал коже на её плечах золотистый оттенок.

— Признаться в чём? — спросил я.

Развёл руками, показал собеседнице пустые ладони.

Котова тряхнула блестящими кудрями.

— Ты думаешь, я не запомнила твоё лицо? — сказала она. — Я ещё тогда, на пороге квартиры, подумала, что у тебя красивые глаза. В военной форме ты выглядел сильным, мужественным. И звезда на твоём синем берете ярко сверкала…

— На голубом.

— Что?

Котова чуть склонила голову — взглянула на моё лицо под иным углом.

— Десантники носят голубые береты, — сказал я.

Муха снова поползла в мою сторону, словно заинтересовалась темой ВДВ.

— Вот видишь, Лена, — сказал я, — ты не запомнила даже цвет берета. А говоришь, что рассмотрела лицо того парня.

Усмехнулся и добавил:

— Ты видела-то его, небось, всего пару секунд. И половину этого времени разглядывала звезду на его берете.

Я облокотился о столешницу — стол жалобно простонал.

Муха замерла.

— Если ты вообще видела того десантника, — сказал я. — А не нарисовала его образ в своём воображении.

Увидел, как Котова нахмурила брови.

Сказал:

— Высокий парень, с красивыми глазами и в парадной форме ВДВ — идеальный образ спасителя юных девиц. Не находишь? Вот его ты и представила, когда сильно испугалась.

Пожал плечами.

Над переносицей девчонки заметил тонкую вертикальную морщинку.

— Последствия пережитого стресса, — сказал я. — Это нормально. Обычный посттравматический синдром. Пройдёт.

Снова откинулся на спинку стула.

— Как писал Максим Горький, а был ли мальчик? — сказал я. — Подумай, Лена, а был ли тот десантник? Тот, который на досуге ворует из квартир пугливых девиц.

Муха возмущённо зажужжала, метнулась к окну.

Солнце снова спряталось за облаками.

Котова подпёрла кулаками бока (будто спародировала свою подругу) и улыбнулась — весело, не обиженно.

— А сейчас я тебя тоже выдумала? — спросила Лена. — Ты на это намекаешь? Я правильно тебя поняла?

Морщинка над её переносицей разгладилась.

— Говоришь, что я сошла с ума? Убеждаешь: я вломилась в пустой чужой дом, и сейчас разговариваю сама с собой? А твои трусы с цветочками — это моя девичья фантазия?

Котова дёрнула плечами. Стремительно подошла к столу — склонилась над столешницей и толкнула меня кулаком в грудь.

Запах «Иоланты» усилился.

Лена выпрямилась, запрокинула голову и звонко рассмеялась.

— Надо же, ты настоящий, — сказала она. — Не воображаемый.

Поаплодировала — почти беззвучно.

— Браво, Сергей, — сказала Котова. — Ты убедительно говорил. Я даже усомнилась в собственных воспоминаниях. На пару секунд.

Она провела рукой по ресницам, словно утёрла слёзы. Прижала ладони к груди: на этот раз, к своей.

— Моё девичье сердце дрогнуло от жалости к самой себе, — сообщила Лена. — Я почти поверила в то, что сперва придумала красавца военного, а потом в своём воображении раздела его до трусов. Представляешь, Сергей?

Котова улыбнулась — её глаза задорно сверкнули.

— Ладно, хоть мой воображаемый спаситель не остался в одном берете, — сказала она. — Такого зрелища моё девичье сердечко точно бы не выдержало. Оно бы выпрыгнуло из груди прямо в руки спасителя… Воображаемого, разумеется.

Девчонка на шаг попятилась.

Улыбка на её лице сменила эмоциональный оттенок: утратила ироничность.

— Знаешь, Сергей, — сказала Котова, — мы с ребятами вчера гадали, что и почему произошло в тот день, когда разбился самолёт. Но ни к какому правдоподобному выводу не пришли. Ведь ты действительно не знал, что я останусь тогда дома.

Я накрыл ладонью учебник, смотрел Котовой в глаза.

Лена покачала головой.

— Я и сама этого не знала, — сказала она. — В пятницу я думала, что поеду с родителями к деду. Но вечером сказала папе, что займусь подготовкой к экзаменам. Решила: уговорю Наташку в субботу пойти в парк…

Котова поправила лямку сарафана.

— … Позвонила Тороповой. Договорились, что в полдень встретимся около парикмахерской…

Лена не улыбалась — задумчиво смотрела поверх моей головы.

— … А потом пришёл ты. И самолёт…

Я заметил: девчонка сжала кулаки, спрятала внутри них большие пальцы.

Котова опустила на меня взгляд.

— Сергей, — сказала она, — я надеюсь: когда-нибудь ты расскажешь, что в действительности тогда произошло. Почему ты ко мне пришёл. Как ты узнал… обо всём. И по какой причине теперь молчишь. Ладно?

Я не пошевелился.

В окно гостиной снова заглянуло появившееся из-за облаков солнце.

— Как бы там ни было… — произнесла Котова. — Спасибо, Сергей, что спас меня тогда.

Лена выпрямила спину, расправила плечи.

Я смотрел в её глаза, вдыхал аромат «Иоланты».

— Если бы я тогда осталась в квартире… о таком и подумать страшно. Там обрушился потолок, случился пожар. Пожарный сказал: мне повезло, что я вовремя вышла во двор. Двигатель самолёта упал прямо на мой письменный стол.

Котова покачала головой. Улыбнулась.

Муха устала слушать — вновь закружила вокруг люстры под потолком.

— Я придумала себе хорошего спасителя, — сказала Лена. — Мама всегда говорила, что у меня замечательная фантазия. А ведь она тоже не поверила, что меня в то утро из квартиры на руках вынес парень в военной форме.

«Не на руках, а на плече», — подумал я.

Кивнул и сказал:

— Твоя мама мудрая женщина.

Усмехнулся.

— Папа тоже об этом часто говорит, — заявила Котова. — А ещё он меня учил, чтобы я не отрывалась от коллектива. Так что брось пока свои учебники, Сергей. Выбирайся из-за стола. Вливайся в наш коллектив. Ребята нас ждут.

Улыбка на лице Лены стала шире и ярче.

Котова расправила складки на сарафане. Стояла передо мной с прямой спиной и улыбалась — будто привыкший к выступлениям на сцене артист.

— Сергей, ты ведь не прячешься от меня, правда? — сказала она. — Больше ни слова сегодня не скажу о том случае с самолётом. Или ты всегда стесняешься девчонок? Вылезай из своей ракушки, десантник. Ни я, ни Наташка тебя не укусим. Обещаю!

Лена призывно махнула рукой.

Муха сошла с окололюстровой орбиты и улетела в прихожую.

Я снова отодвинул от себя учебник физики.

— Котова, твой папа тоже мудрый человек, как и мама, — сказал я. — Он правильно тебе говорил: не отрывайся от коллектива. Потому что он знает: вместе с коллективом отрываться всегда лучше и веселее. И в этом я с ним полностью согласен.

Я почесал грудь и попросил:

— Любезная комсомолка, подай мне, пожалуйста, мои штаны и тельняшку.

Солнце уже перевалило за зенит. Оно разогнало облака — припекало мне голову и намекало: я зря не прихватил отцовскую кепку. Ветви деревьев и кусты малины не шевелились, будто я видел их не вживую, а на фотографии. Доски забора показались мне горячими, будто их только-только вынули из костра. Скрип соседской калитки спугнул с ветвей шелковицы шустрого воробья — тот громко обчирикал меня и умчался в направлении сада моих родителей.

Я посторонился, галантно пропустил вперёд свою спутницу. Та поблагодарила меня улыбкой, блеснула глазами. В соседском дворе меня и Лену Котову встретили любопытные взгляды наших будущих сокурсников, запах табачного дыма (на столе рядом с Артуром дымилась сигарета) и бодрая песня «Вершина» из кинофильма «Вертикаль». Исполнял её Прохоров — он безжалостно терзал струны гитары, подражал хриплому голосу Владимира Высоцкого.

— … Кто здесь не бывал, кто не рисковал…

Наташа Торопова будто нехотя махнула мне рукой. Она не улыбнулась. Смотрела на меня пристально, неприветливо. Без смущения оглядела меня с головы до ног. Задержала взгляд на моих пальцах, торчавших из видавших виды сандалий. Сощурила глаза. Я подмигнул ей — но и этим действием не спровоцировал Наташу на улыбку. Отметил, что Торопова сменила наряд: сегодня она явилась в посёлок в бежевом платье с короткими рукавами и в белых босоножках.

Я подмигнул своему брату (который расположился около стола плечо к плечу с Тороповой). Остановился в тени от летней кухни. Лена Котова уселась рядом с подругой на лавку (в шаге от Прохорова). Табачный дым змеился, уползал вверх: к деревянному навесу. Рядом с Кириллом я сигарету не увидел. Артур повернул лицо к Котовой (сейчас он выглядел суровым и бесстрашным альпинистом), активно молотил кончиками пальцев по струнам.

— … Нет алых роз и траурных лент…

Хрипы в голосе Прохорова то и дело сменялись звонкими нотами. Память подсказала мне: те песни, которые сочинял Артур в будущем, совершенно не походили своей манерой исполнения на песни Высоцкого. Человек, не знакомый с оригинальной версией «Вершины», не догадался бы по стараниям Артура, какому именно певцу тот сейчас подражал. Я хмыкнул, скрестил на груди руки. Посмотрел поверх плеча Прохорова на густой высокий ярко-зелёный куст пиона.

Я вспомнил: убитый директор фабрики (в прошлой моей жизни) оставил своему сыну по наследству дорогую мебель в трёхкомнатной квартире, хрусталь, ковры, светло-голубой автомобиль ГАЗ-21 «Волга» и чуть больше четырёх тысяч рублей на сберкнижке. Артур после папиных похорон отыскал у себя дома несколько хитро устроенных тайников — пустых. А ещё мы с ним часто гадали, что именно воры выкопали за день до смерти Ильи Владимировича Прохорова вот на этом самом месте: под кустом пиона.

— … Но нет, никто не гибнет зря!.. — пел Артур.

Я слушал голос Прохорова и дребезжание гитарных струн.

Посматривал на брата, на Котову и на Торопову.

Наблюдал, как Кирилл украдкой разглядывал колени девчонок.

Следил за тем, как взлетала от полуистлевшей сигареты серая струя дыма. И думал о том, как странно устроена человеческая память: моя, в частности. Ведь я прекрасно помнил, как выглядела на том портрете с надгробия Елена Котова. В моих воспоминаниях сохранились даты её рождения и смерти. Но я так и не отыскал в своей голове те числа, что видел на надгробии Ильи Владимировича Прохорова. Да и его лицо, что неоднократно видел на памятнике, тоже не вспомнил.

Теперь мне это обстоятельство казалось странным: я посещал могилу директора швейной фабрики не реже, чем могилу незнакомой мне тогда большеглазой девчонки. Портрет Ильи Владимировича я бесчисленное количество раз видел в квартире Артура. Вот только сейчас не поручился бы — то ли изображение нанесли на надгробие. Воскресил я и последовательность событий, что предшествовали похоронам Ильи Владимировича. Вычислил временной промежуток, в который они произошли.

— … Ты здесь на везение не уповай… — пел Артур Прохоров.

Артур похоронил своего отца в то самое лето, когда мы сдавали вступительные экзамены: летом тысяча девятьсот семьдесят третьего года, в конце июля.

Для нас тогда всё началось с ямы под кустом пиона…

«Нет, — поправил я сам себя. — Сначала отравили собаку…»