Четверо в каменном веке. Том 2

Глава 10 Новый год… Настаёт?

— Это невозможно! Ну, ты посмотри! Посмотри!

Ольга сунула под нос мужу зубную щётку. Посмотреть было на что. И ужаснуться. Щетина не просто растрепалась — она выгнулась в обратную сторону. Теперь щётка почти не чистила. А уж между зубов — не чистила вовсе.

— Сапегин, ты когда обещал сделать зубные щётки?

— Сапегин обещал — Сапегин сделал!

И Михаил показал то, чем сегодня чистил зубы. Это была большая — очень большая зубная щётка. Раза в три крупнее стандартной — в каждую сторону: и в длину, и в ширину, и в толщину. Инструмент по размерам напоминал скорее маленькую одёжную, чем собственно зубную. Образцом действительно выступала виденная когда-то платяная, только эта поменьше и с длинной ручкой. Зато щетина совсем короткая — иначе невозможно сделать её жёсткой.

Когда подняли вопрос о необходимости замены изношенных зубных щёток, глава семейства вспомнил устройство той, из детства. Пучок жёстких волос складывается пополам и с помощью крепкой нити продевается сквозь тонкое отверстие в основе. Потом все эти пучки привязываются друг к другу с другой стороны и выравниваются.

Михаилу бы потренироваться на больших размерах — ту же одёжную смастерить, а он сразу замахнулся на маленькую. Несколько заготовок раскололось, когда он прокрутил отверстия слишком близко. Ещё несколько — когда пытался протащить сквозь узкие дырки слишком толстые пучки волос. Потом пришлось выкинуть кучу отсортированного конского волоса — слишком коротко нарезал. Везде в книгах он встречал упоминание, что для щётки нужна кабанья щетина (отсюда и слово «щётка», наверно). Но где эти кабаны? Ау! Нету. Пришлось резать конский хвост. И всё-таки технологию он отработал: два ряда отверстий шли зигзагом, сделал он их немного больше необходимого и потом расклинивал пучки волос тоненькими щепочками. Этот жуткий «первый блин» Михаил сейчас и показывал супруге.

— До Нового года сделаю.

— Ты вообще в курсе, что Новый год завтра?

— А вот и нет! Завтра начинается неделя предновогодних каникул. Кстати, как праздновать будем?

— Ты с темы не съезжай! Как праздновать, мы с Ирой уже продумали. Ты щётки сделаешь?

— Сделаю. Будут вам подарки на Новый год.

— Обещаешь? — Сомнение в голосе жены звенело металлом.

— Пусть лучше скажет, когда зубной порошок будет? — Вмешалась Ира в разговор. — Я уже не знаю, как выдавливать. Со спичку получается.

— С порошком гораздо сложнее. Там всё только в проекте.

С технологией порошка ему действительно пришлось помудрить. Так что же делать? Нет ведь под рукой залежей мела. А известняк гораздо твёрже. Из него трудно сделать мелкодисперсный порошок. На помощь пришла неорганическая химия, учебник которой остался от кого-то из родни. Перечитав всю главу о кальции (из чего мел — помнят даже двоечники), Михаил разработал цепочку преобразований. Обломки скалы дробятся на относительно мелкие куски. Не обязательно сильно перетирать — в ходе производства нужная часть известняка растворится. А что не растворится — в отходы. В этом, по задумке мастера, и состоит его ноу-хау.

Реакции простые, известны ещё со школьной скамьи. Основная составляющая что мела, что известняка — карбонат кальция CaCO3. И даже мрамор — это карбонат кальция. Только в меловых отложениях у него рыхлая структура, почти без примесей. Известняк плотнее и твёрже, примеси бывают. А мрамор вообще твёрдый кристалл.

Значит что? Значит, надо растворить известковые отложения, а потом выпарить. Из растворимых соединений можно получить разве что гидроксид кальция — или гашёную известь. То есть, сначала надо накалить мелкие куски известняка — получить оксид кальция CaO, так называемую негашёную известь. А потом «погасить» её водой. Как написано в учебнике, после этого часть карбида кальция станет рыхлым порошком гидроксида кальция и растворится. Останется только профильтровать раствор и работать уже с ним — после выпаривания воды гидроксид снова становится карбонатом.

Затык получился сразу же: пришлось долго искать по намёкам необходимую температуру нагрева. Ответ ему не понравился. Потребуется накалить минимум до 600 градусов, а лучше до 800-1250. И это был каюк. Насколько помнил Михаил, при 800 градусах куют сталь. То есть, надо раскалить сковородку с материалом минимум до красного свечения. Допустим, красную плиту он иногда получал. Но это когда топил батареи углём и забывал контролировать. Ох, и бушевала тогда система! Из расширителя кипятком плевалось.

На этом этапе мастер и застрял. Дома с такой температурой не побалуешь. Вот и решил для отжига известняка выложить во дворе небольшую печь. Кучка кирпичей имелась — ему ведь не надо большой объём, лишь бы сковорода влезла. Маленькую даже лучше — легче нагревать. А во дворе складывал для противопожарной безопасности. Кругом ведь дерево. Работа продвигалась ни шатко, ни валко. Работать в мороз с раствором не очень весело. Один-два кирпича — и домой, отогревать руки. Получалось сделать ряд или два в день.

Параллельно хозяин восстанавливал водяное отопление. День за днём он кипятил воду, отстаивал накипь и заливал очищенную воду в систему. Получалось два-три дружка в день. По его подсчётам, он должен закончить как раз к весне.

Вся эта забота обрушилась сразу после возвращения из экспедиции. Мало того — женское население подняло вопрос ещё и с мылом. Пока использовали древние запасы хозяйственного мыла — предки, не будь дураками, заныкали целый ящик. Сейчас его, конечно, покоцали грызуны. Но если обрезать следы зубов, окатить кипятком — можно использовать. Другой вопрос, что мыть голову хозяйственным мылом не очень приятно — длинные волосы «засаживаются» и очень трудно расчёсываются. Остатки шампуня есть, но они не вечны. Вот и теребят насчёт домашнего шампуня.

Ляпнул Михаил на свою голову, что может получить жидкое мыло, и теперь его круглосуточно преследовали две террористки. Сделай, да сделай. Приходилось отнекиваться трудностями технологий. Да и помнил он только, что из древесной золы получается именно жидкое мыло. Просто щёлок в золе такой. И для твёрдого мыла, и для жидкого. Его делить надо на составляющие, а как — он не представлял. И технологию — не очень понимал. «Нагреть смесь жира и щелочи». Сколько нагревать? До какой температуры? Какие пропорции? Ничего не известно.

Накормив жён в очередной раз «завтраками», Михаил убежал по ежедневным делам. Надо притащить воды с замёрзшего бочага. От ближайшего ручья уже не получалось. Слишком мало в нём воды, трудно отделить от грязи. Другое дело — источник возле скалы. Тащить дальше раза в три, зато лёд чистый. По большому счёту, можно бы таскать воду в чистом виде. Но льдом удобно сани загружать, сразу много выходит. Кроме загрузки отопления и воды для бытовых нужд, параллельно он строил ледник к лету. Как будет готова избушка ледяная, так заложит жердями и кусками земли.

И по кругу день за днём:

Вынести помойное ведро. Принести льда, поставить на печь. Её он растапливал ещё до ухода. Поднять стену изо льда на ладонь или две — как хватит материала, аккуратно полить водой из вчерашнего запаса. И пусть стоит до завтра, схватывается. Уложить один ряд кирпичей в печи для обжига. Глиняный раствор не сохнет, только замерзает. Но Михаил и не рассчитывал, что печь долго простоит. Лишь бы пережила пару-тройку циклов работы.

Дать тёплой воды лошадям. Сено девчонки сами наложат, а тяжести он поднимать не давал — животики уже заметно округлились.

Михаил вздохнул. Старая истина снова права: женщина до брака и женщина после брака — разные женщины. Ладно, Ольга… То есть, не ладно, но ожидаемо, что старшая жена начнёт нервы крутить. Натура у неё такая. А при беременности — ещё хлеще. Хотя и не такие заскоки, как в первый раз. То ли проще контролировать себя при второй беременности, то ли оглядывается на ситуацию в целом.

Ира расстраивала. Такая добрая влюблённая девочка. Нахваталась от старшей подруги, блин! Тоже, наверно, беременность проявляется. Или расслабилась, если до этого только строила пай-девочку, а не была ею. По сравнению со стервозностью Ольги — детский лепет, но неожиданно, в разрез со старым поведением. Наверно, всё-таки беременность. Организм как раз в это время перестраивается. Ломает. И поставить на место совесть не позволяет. Вроде как должен оберегать беременных.

Ещё раз вздохнув, понёс в дом дрова — пусть запас будет. Ещё отопление надо немного прогреть. Совсем чуть-чуть, чтобы в подвале температура не падала ниже ноля. Система наполнена не до конца и по-серьёзному греть её нельзя, но трубы в подвале могут замёрзнуть, ведь топят только русскую печь наверху.

Девушки сидели в мастерской за столом и распускали старые трикотажные вещи. Единственное занятие, какое нашли — шить да вязать. Всю неделю они мучились, протискиваясь мимо сохнущей палатки, а сегодня развернулись от души. Как только вчера свернули палатку — сразу принесли стол, сидят теперь с комфортом, сматывают шерсть в клубки, да попивают молочко время от времени. Молоко Лизка так и выдавала понемногу: пару-тройку стаканов утром и столько же — вечером. Доят кобылу тоже девушки. Хоть от такого его избавили. Молоко в их положении — очень ценный продукт. Пожиже, чем коровье или человеческое, да и не такое сладкое. Это Ольга авторитетно заявила. Сравнивала со своим.

Молоко — единственный продукт, в котором много кальция, магния и прочего. И вообще полезно для роста организма. Большой вопрос: достаточно ли двух стаканов в день, чтобы перекрыть дневную норму для взрослого человека и плода. Но это лучше, чем ничего. Другого продукта, содержащего настолько много кальция, никто из них не мог вспомнить. Ещё больше только в сыре и в твороге. Только это ведь просто концентрированное молоко. Ира ещё вспомнила про орехи. Но с ними тоже пролёт — не собрали в сезон. И вспомнила она про кедровые, а насколько полезны обычные лесные орехи — неизвестно. Вот и остаётся молочко. А кроме него — только известняк грызть.

Вторая загвоздка с молоком — непереносимость. Что Ира, что Михаил спокойно переваривали свежее молоко, только кипятили. Михаилу даже не хватало его. А вот Ольге всегда плохо становилось — не слазила с толчка. Вот и приходится ей давиться простоквашей. Но пьёт — ради здоровья. Может, и от этого тоже настроение у неё портится. Попробуй каждый день кислую бурду хлебать. Настроение такое же кислое станет.

Михаил присоединился к девушкам со своей тарелкой. Есть спросонья он по-прежнему не любил, и ему оставляли порцию для позднего завтрака. Сегодня вот повезло — стаканчик молока есть. Непривычно сладкое и жиденькое, но молоко. На этом утренние дела у главы семейства заканчивались.

Потом шли другие, но не ежедневные. Например, сразу после экспедиции они солили капусту, огурцы и прочие необработанные овощи. Ещё бы немного и пришлось гнильё выкидывать. А так сохранили сколько-то.

Раз в несколько дней мужчина колол дрова. Перерабатывать сразу весь объём — слишком скучно и муторно. В одиночку много не наработаешь. Вот и заготавливал всего на неделю вперёд.

Сегодня, раз зашёл об этом разговор, сел клепать зубные щётки. Сидел, обтачивал заготовки, потом сверлил тоненькие отверстия. Решил сделать сразу десяток — очень уж любят они раскалываться. Размеры теперь взял поменьше, всего раза в полтора больше стандартных. Потренировался на большой? Потренировался. Теперь надо попробовать с маленькими.

Непонятными зигзагами разговор вернулся к недавней экспедиции.

— Давайте ещё раз подумаем, когда лучше за солью идти. Точно ли летом?

Ира сразу замахала руками:

— Нет уж, нет уж. Больше зимой я не пойду. Как вспомню тот дубак в палатке, так вздрагиваю.

— Почему ты вообще решил, что зимой удобнее? — Поддержала Ольга подругу.

Михаил пожевал губу:

— Ну… Санки проще по ровному снегу тащить, чем тележку на колёсиках по кочкам и по высокой траве.

— Так себе довод. Торосов в походе хватало. А насколько труднее по траве, ещё проверим. Дальше?

— Ещё летом хищников не видно в высокой траве. А зимой издалека заметишь.

— Итого, полтора довода.

— Два.

— Полтора. Колёса крутить легче. Сила трения качения…

— …слабее силы трения скольжения! — Подхватила младшая.

— Спелись, — хмыкнул мужчина. — Но по траве труднее.

— Поэтому только половина очка, полностью не убираю. И там, и там есть трудности и наоборот — лёгкие стороны. А какие доводы за лето?

Ира начала перечислять:

— Тепло, надо меньше дров. И вода жидкая, не надо её растапливать.

— То есть, тоже меньше дров. — Закончила Оля. — На этом всё?

Ира кивнула.

— Да, собственно, в это всё и упирается. Летом гораздо удобнее.

— А огород? — Возмутился глава семьи.

Оля махнула рукой:

— Да как-нибудь переживёт без нас. Поливать его не надо — вода сама льётся. Так какое твоё положительное решение?

— О'кей, вы и мёртвого уговорите! Как в будущем году закончим посадки — пойдём за солью.

Его разбудили ни свет, ни заря.

— Вставай! Вставай! Вставай!

Призыв на два голоса и толкания повторялись, пока мужчина не продрал глаза.

— Ну, чего случилось?

— Идём в лес выбирать ёлку.

Ольга провела пальчиками по его груди, разворошив заросли, потом вниз к животу. Закрутила спиральку вокруг пупка. Михаил уже приготовился получать удовольствие, когда пальчик внезапно воткнулся в сердцевину.

— А-а-а!

Мужчина задергался пришпиленным жуком. Не то, что подняться или вывернуться… Дышать — и то получалось с трудом. Вот так внезапно узнаёшь, что пупок — очень чувствительный орган. Не меньше яиц.

— Ты что делаешь, ду…?! — И заткнулся, пока не сболтнул лишку.

— Кто? — Закричали девушки хором.

— А-а-а!

Нет, Ольга не царапалась — она подстригала ногти очень коротко, чтобы не мешали работать. Но когда палец проворачивают в таком месте, кажется, что тебе кишки выдернули и скручивают, как постиранное бельё.

— А-а-а!

К подруге присоединилась Ира, крутя сосок. Откуда в этих тоненьких пальчиках столько силы?

— А-а-а!

— Как ты нас назвал?

Ира укусила второй сосок.

— А-а-а! Ду… Ду… Ду-орогие мои! Любимые!

Боль тотчас же прекратилась.

— То-то же!

Девушки хитро переглянулись. Потом осторожно, чтобы не сильно тревожить животики, наклонились и принялись целовать те места, которые только что мучили. Поцелуи медленно спускались всё ниже.

— Ох! — Выдохнул Михаил, ощущая, как дыхание касается его восставшего естества.

Ближе. Ещё ближе… Он закрыл глаза, приготовился… Руки потянулись к…

— А ну, не спать!

Обе отодвинулись. Процедура закончилась, не начавшись.

— Эй! Что за дела?!

— Подъём! — Скомандовали обломщицы хором. — Мы идём за ёлкой.

— До Нового года ещё неделя, — проворчал Михаил. — Нафига торопиться?

Теперь уже Ира принялась легонько лохматить грудь мужа.

— Ты сам ведь придумал, что сегодня начинается праздничная неделя? Придумал? — Ольга повторила движение подпруги, щекоча живот и ниже.

Пришлось признаваться:

— Допустим. Ну, и что?

— Вот, а мы с Ирой придумали расписание.

— Какое расписание?

— Расписание на неделю. Например, сегодня поставим ёлку.

— То есть, сегодня день ёлки? А дальше?

— А дальше мы не придумали, — огорчённо призналась Ира.

Оля подхватила:

— Но по примеру осеннего праздника уже неинтересно. Хочется что-то другое. Может, какие-то ритуалы забацать?

Он кивнул и соскочил с кровати. Когда Михаил развернулся, девушки всё ещё пятились на четвереньках к краю постели. Мужчина с аппетитом провёл по выпяченным формам. Руки сами собой опустились ниже, а пальцы скользнули во влажные пещерки. Девушки вздрогнули, прерывисто вздохнули. Но через мгновение зажались.

— Эй! Ты руки мыл? — Возмущённо крикнула Ольга.

— Нельзя! — Пискнула Ира.

От неожиданности Михаил шагнул назад и спрятал руки за спиной.

— Да ладно вам! Мы же, Оль, в прошлый раз… Того… Этого…

Ольга, пыхтя, добралась до края и встала.

— В прошлый раз можно было в больничку лечь, провериться. — Сказала она, распрямляясь. — Лекарства, опять же… Фух… А сейчас — где УЗИ сделаешь? А вдруг инфекцию занесёшь? Как лечить?

— Вот, бл…

Расстроенный вождь пока ещё только зарождающегося племени почесал затылок. М-да, как раз новое поколение и оказывается под угрозой, если он будет лезть немытыми руками. Михаил раздул ноздри, учуяв на пальцах запах самок. Но взял себя в руки и вышел, рыча. Из кухни донёсся грохот и мат:

— …Мля, кто табуретку на дороге оставил?!

Мебель просвистела и врезалась во входную дверь.

— Сапегин!.. — Ольга хорошенько обложила мужа. — Ты чуть нас не прибил.

Их кухни донеслось сопение и приглушённый рык.

— Миш! Мы выходим? — Крикнула Ира, не показываясь из-за дверей.

— Выходите… — Голос главы семейства прозвучал тихо и ровно.

Ольга шагнула первой.

— Ты не расстраивайся. Если аккуратно, то всё можно.

— Всё? — Горько усмехнулся Михаил.

— Эй! Я не это имела в виду!

И фыркнула:

— Извращенец!

Но получилось не осуждающе, а наоборот — призывно. Сама от себя не ожидала. Ольга посмотрела на реакцию мужа и нахмурилась. Как раз сейчас он разжёг огонь в печи и сел на табурет перед устьем. В красных всполохах стало видно его застывшее выражение лица и потускневший взгляд. Совсем не этого она ожидала.

— Миш, ты чего?

Девушка ласково потрепала его по отросшей шевелюре. Мужчина вздохнул и прижался щекой к округлившемуся животу супруги. С другого бока тихонько подошла Ирина и он приобнял обеих, стараясь сильно не прижимать. Снова вздохнул.

— Пока таскались за солью, как-то было не до этого. Потом отходняк от экспедиции, куча дел — тоже некогда было. А сегодня как долбануло. Прям, проткнул бы им самым. Но я уже успокоился, можете не бояться.

Ольга выдохнула с рычанием:

— Ой, дура-а-а-к. — Протянула она. — Да можно. Можно. Только осторожно. Мы же тоже не железные. Просто действительно некогда было. А сегодня, как ты выразился, «долбануло».

Она уселась под окном, нервно поправила на столе баночки приправ. Поменяла их местами. Снова поправила — ровно повернула надписи.

— Короче… Отставить меланхолию! Я так поняла, что прямо сейчас ты ничего не можешь?

Мужчина только развёл руками:

— Трудно было, но я отгородился от эмоций. Заморозился.

— Я помню, ты говорил о таком. Давай размораживайся, дед Мороз. К вечеру чтобы как штык. А пока погуляем. Всем будет полезно.

— И ёлочку привезём. — Добавила Ира.

— Да, и ёлочку. А вечером… Ну, что? Собираемся?

Михаил кивнул и побрёл одеваться.

Ольга повернулась к младшей коллеге по постели:

— Что-то стало слишком грустно… Надо исправлять. Как там в мультике?

Она растянула губы в неестественной улыбке и махнула пару раз ладонью над плечом.

Ира фыркнула, но тоже растянула губы, став похожей на лягушонка:

— Поняла, шкипер! Улыбаемся и машем! Улыбаемся и машем!

Уже одетый муж заглянул и недоумевающе наблюдал за их смехом. Обе, не сговариваясь, синхронно помахали ему с дебильными улыбками.

— Тьфу ты…

Глава семейства хмуро вышел, хлопнув дверью. Девушки снова фыркнули и заржали.

— Ковальски! — Рявкнула Ольга.

— Я, шкипер!

— «Я», — передразнила её старшая. — Головка от… Кхм… Слушай приказ. Развеселить капитана корабля! Как поняла?

Ирина вытянулась.

— Сэр! Есть, сэр!

— Мэм…

— Что? — Не поняла Ира.

— Не «сэр», а «мэм».

— А… Ну, да.

Девушка снова вытянулась для рапорта, приложила ладонь к виску. Потом, закатив глаза, посмотрела себе на темечко и закрыла голову другой рукой.

— Мэм! Приказ развеселить капитана, мэм! Разрешите выполнять, мэм?

— Выполняйте, Ковальски.

— Мэм! Есть, мэм!

Неуклюже развернувшись с заносом живота, Ирина зашагала к выходу.