Четверо в каменном веке. Том 2

Глава 12 Ну, теперь-то — точно Новый год!

В этот день до горки они всё-таки добрались. Пусть не утром, и даже не в обед, но засветло. Всё потому, что до полудня и немного после Михаил готовил сани. На имеющиеся кованки влезет разве что Ира, и то ей придётся так поджать ноги, что чревато осложнениями для беременной. И на одних санках кататься по очереди втроём скучно. А других Сапегины никогда не приобретали — нужды не было.

Но теперь есть двое больших и лёгких саней. На одних он даже таскает лёд, проложив дно мусорными мешками от влаги. Тогда вторые можно переделать под пассажирские. Две скамьи поперёк: одна ближе к корме, вторая — на треть от носа. Лучше именно так распределить вес — ближе к задней части, чтобы нос не зарывался.

Вперёд выехали с помпой. «Под ржание коней и звон мечей» — пришло в голову сравнение. На самом деле — гораздо скромней. Вместо эскадрона — одна лошадь и жеребёнок, которые и ржать-то ленились. А звенели разве что крепления упряжи. Но Лизка явно застоялась и рвалась вперёд. Выйти и немного размяться ей явно пришлось по душе. Даже в упряжи с санями под жопой. Вместе с сиденьями Михаил сделал съёмные оглобли на карабинах. Теперь можно кататься с ветерком — хоть под горку, хоть на лошадиной тяге.

На всякий случай Михаил всю дорогу вёл лошадь жёстко — держа под самую узду. Но эксцессов не произошло, а дамы прокатились на удобной скамейке, укрытой тёплыми шкурами. За санями с привязанным позади Гариком увязались и собаки. Вот от этих троих шума оказалось выше крыши. Жеребёнку тоже наскучило находиться в конюшне только с матерью и он постоянно заигрывал с собаками. А те, наверно, решили, что это новый поход, и радостным лаем отмечали начинание. Да, Гек всё внятней лает. Каково же было разочарование четвероногих спутников, когда через полчаса сани остановились. Покружив немного и не найдя ничего, достойного их внимания, собаки плюхнулись под кустом, куда Михаил привязал жеребёнка.

Высадив пассажирок, мужчина приступил к разметке трассы. Он несколько раз провёл упряжку вверх и вниз по склону, разбивая наст и понемногу разгребая снег санями. Получился оголённый до замёрзшей травы спуск, который огибал плавным зигзагом встречающиеся кусты с деревьями и заканчивался большой петлёй уже в лесу — коротковата оказалась поляна перед скалой, пришлось продолжить трассу под кронами.

В принципе, горку можно было использовать и в таком виде. Они даже скатились несколько раз. Михаил выпряг лошадь и оставил пастись под кустом, где из снега торчала какая-то трава. Снял оглобли, прицепил вместо них верёвку, за которую потянул транспорт наверх. Пустые сани весили не так уж много. Тогда, в походе, получалось гораздо тяжелее.

— Ну, поехали!

Выкрикнув эту историческую фразу, Михаил прыгнул на переднее сиденье. Санки дёрнулись, проехали пару метров и встали. Как бы санководитель ни дёргался, они оставались на месте.

— М-да… Предлагаю поменяться местами.

Ассоциации в голове сделали странный кульбит, и он продолжил:

— Прошу не сравнивать с математикой или с «Квартетом» Крылова. От перемены мест итог тоже может поменяться. Так, Оля вперёд, а Ира сзади. Так будет лучше для распределения веса.

— А ты? — Спросила Ира, когда они расселись.

— А я тебе взад пристроюсь. Ты ведь пустишь?

Последнее он прошептал на ушко, но Ольга услышала. Тут же послышался её возмущённый крик:

— Сапегин!

А Ира не могла сообразить: то ли возмутиться пошлому подкату, то ли обрадоваться, что выделяет толику внимания. Только вздохнула и развела руками, переглядываясь с Ольгой:

— Пошляк…

Позади последней скамьи ещё оставалось место, чтобы стоять, как на запятках кареты. Или, скорее, как на нартах, подрабатывая ногами. Именно его выбрал Михаил, только сейчас поняв, что, сидя на скамейке, он не смог бы рулить. А здесь — любо-дорого посмотреть — можно подтормаживать с любой стороны.

— Ну… «Поехали» — дубль два! Впе'ёд това'ищи!

Первый поворот проехали плавно. Скорость ещё не пугала. Второй… Третий… А на четвёртом пассажирок уже заметно качнуло. На пятом одна сторона санок приподнялась на миг, заставив девушек взвизгнуть, когда сиденье провалилось под ними.

Шестой поворот мог стать финишным. Санки приподнялись слишком сильно. А просвет у них совсем никакой. Михаил даже почувствовал, как борт на миг коснулся земли. Опустись он ещё на пару миллиметров и полностью затормозил бы санки с одной стороны. Те перешли бы в неуправляемый дрифт и, если даже не опрокинулись, то девушек могло выкинуть за борт. Ощущение опасности на краткий миг прошибло позвоночник ледяной молнией, взорвавшейся в районе копчика.

Ситуацию выправил Мишка. Увидев, что люди придумали новую игру, он с радостным лаем заскочил в сани. Находиться на уходящей из под лап платформе ему не понравилось, и он тут же спрыгнул. Но этого хватило, чтобы выправить транспорт. А потом отмер водитель и стал тормозить. Они плавно повернули и воткнулись в гребень снега, откинутого с трассы.

Выдохнув, он опёрся грудью на спинку саней.

— Всё! Станция конечная. Можно прекратить визжать и сменить трусы.

— Вообще-то, ничего особенного. — Пожала плечами Ольга.

— Ага, я покруче каталась.

Михаил согласился:

— И я тоже. Но сейчас понял выражение «способен перекусить очком лом». — Он горько усмехнулся. — Представляете, что случилось бы, если бы вас выкинуло за борт?

— Что, всё так серьёзно? — Не поверили жёны.

— Да, мы были на волосок.

— Так что? Больше не поедем? — Огорчилась Ира. — Ну, пожалуйста!

Оля тоже стала просить:

— Ты не разгоняйся, вот и всё.

Глядя на эти умильные просящие мордашки, Михаил не выдержал. Медленно вздохнув и выпустив воздух через стиснутые зубы, он решился:

— О'кей! Но больше так разгоняться не буду.

— Ура-а-а!

Качая головой, мужчина начал восхождение. В этот раз при спуске он полностью контролировал скорость, притормаживая перед поворотами. Получилось гораздо медленнее, но девушкам всё равно понравилось. Тем более, когда смогли пройти всю трассу и остановились только на официальном финише. Лес огласился очередным «ура» и счастливым визгом, вспугнув остатки птиц и зайцев с лисами.

— Пожалуй, от такого шума сбежит хищник и покрупнее. — Хмыкнул вождь.

— Точно? — Ира приняла слова за чистую монету.

— Нет, конечно. Кого-нибудь, наоборот, может привлечь.

— Да вы, блин, совсем шизанулись!

Михаил, дрожа, скидывал насквозь промокшую одежду. Пострадала не только куртка, но и всё, что внутри, вплоть до футболки. Даже трусам сквозь толстые штаны досталось.

— А ну! Прекратили дрожать и разделись!

А ведь началось так спокойно. Накатавшись, решили залить начало трассы. Разгон нужен именно на этом участке, дальше хватает остатков снега и льда.

Воду из бочага набирала Ира, передавала Ольге, которая ставила ведра на вершину обрывчика, а Михаил стоял сверху и забирал. Напрямую носить воду оказалось неудобно. Вроде и подъём-то, который нядом с бочагом, совсем небольшой, но очень крутой и забраться можно только порожним. Либо обходить вниз-вверх сотню метров.

Первые несколько дружков мужчина вылил без проблем. Где-то на третий или четвёртый заход Михаил услышал тихую ругань.

— Да осторожнее ты! Не рви так! — Раздался театральный шёпот старшей.

— Ну, могу я медленно. Сил не хватает! — В голосе Иры слышалось нытьё и змеиное шипение одновременно.

— Что за шум, а драки нету? — Наклонился вождь над обрывчиком.

— Да так, — поморщилась Ольга. — Меня тут чуть не…

В этот момент Ира разогнулась и на развороте подала ведро воды, которое Оля не успела подхватить.

— …облили… — Закончила женщина и перешла на мат.

Ойкнув, Ира дёрнулась назад. Берег они залили уже знатно. Ещё раз ойкнув, девушка упала в воду. Ей относительно повезло. Именно в этом месте, где из ямы вытекала вода, глубины и на штык лопаты не набралось бы. Если просто ступить — максимум натечёт в сапоги. Но девушка упала на спину и теперь барахталась жуком по мокрому льду, не в силах оттолкнуться. Во все стороны летели брызги холодной воды и леденящий душу визг.

— Не дёргайся! — Крикнул глава семейства, соскальзывая к берегу.

На залитом водой берегу удержался бы, наверно, только подкованный металлист. Михаил металлистом тусовался только в далёком школьном детстве. Хаер, цепи, заклёпки, все дела. Но даже тогда мало кто имел привычку цокать шипами на подошвах. Короче, Миша оказался неподкован. С воплями на тему геронтофилии, он соскользнул в ледяную купель рядом с младшей женой. Теперь к визгу прибавился рёв тигра, которому капканом защемило хозяйство. Скромным капканом, на зайцев.

Велик и могуч русский язык. Особенно сакральная его часть. Вот Ира просто визжит, поэтому до сих пор очухаться не может. А Михаил как загнул в три этажа, так сразу жарко стало и спало оцепенение.

Продолжая творить шедевры матерных конструкций, он одновременно заставил Ирину заткнуться и пропихнул её к берегу. Ещё и Ольга очухалась от его окрика с упоминанием способов соития. Старшая жена ухватила супругу за руки и потянула. Ноги скользили по мокрому льду, и ей пришлось ложиться на бок, чтобы увеличить сцепление. На животе не получалось, а на спине неудобно, вот и пришлось изворачиваться на боку. Не обращая внимания на лужи, в которые она попадала, Ольга сантиметр за сантиметром вытащила подругу.

Тут же развернувшись, Ира ухватила мужа, который подпихивал её под ноги, пока она карабкалась на берег. История с репкой повторилась. Только Михаила вытаскивали ещё медленнее — его ведь никто снизу не толкал. Ещё и отдирать себя приходилось от берега. Мороз всё-таки работал, и они немного прилипали, если останавливались хотя бы на несколько секунд.

С хрустом поднявшись, Михаил продолжил эпопею о репке. Теперь на новом уровне и с сиквелом. Подогревая жён матами, он заставил их бежать всю дорогу до дому. Ну, как бежать… Придерживая качающиеся животики, не очень побегаешь. Но дорогу они осилили минимум в два раза быстрее обычного шага. Михаилу пришлось ещё и тащить очумевшую от криков Лизку. Слава богам, Гаря сам бежал за матерью.

Пока девушки поднимали друг друга по лестнице, он по-быстрому загнал лошадей в конюшню и забежал наверх.

— Да вы, блин, совсем шизанулись! — Заявил он с порога, увидев, что жёны всё ещё пытаются продеть пуговицы сквозь застывшие петли. Недолго думая, мужчина рванул полы курткок, отрывая застёжки.

— А ну! Прекратили дрожать и разделись! — Рявкнул он.

Мелко кивая от холода, девушки скидывали всё — вода пробралась вплоть до трусов и носков. И тут же прислонялись к стенке печи. Михаил тоже, пока добирались, мечтал прижаться. Но сейчас без мокрой одежды чрезмерный холод ушёл и он, только иногда передёргивая плечами, принялся ухаживать за жёнами. Сняв с крючков сухие куртки, он накинул их на плечи женщин. Ну, и пусть одежда рабочая и испачкана в навозе. Сухая не слишком пачковита.

Теперь одеяла и покрывала наверх — пусть прогреются. И заняться растопкой. Печь пока не остыла и могла бы дотянуть до утра, но тогда и температура воздуха упала бы к утру до 15 градусов. Вполне терпимо в обычном состоянии, и они обычно так и делали. Но сейчас важно отогреться. Пусть лучше поднимется выше тридцатника, чем вдыхать холодный воздух переохлаждёнными лёгкими.

Быстро накидав несколько венцов поленьев и подсунув пучок лучин, Михаил поджог бересту. Присел облегчённо, но тут же подорвался: в спешке забыл открыть задвижку и дым пошёл в помещение.

Но вот печь раскочегарилась, можно передохнуть. Хотя нет, ещё один момент. Налил воды в самый маленький чугунок — всего на литр, задвинул поближе к огню. Скоро закипит — воду он тёплую взял, почти горячую. Ту, что оставалась в печи весь день.

Вскоре жёны отлипли от печи и, закутавшись в согревшиеся одеяла, присели к столу.

— Ну, что, уточки? Отогрелись?

— П-почему ут-точки? — Ира пока так и могла справиться со стучащими зубами.

— Так вы на лапки посмотрите и на носы.

Ноги у девушек действительно покраснели до расцветки североамериканских индейцев. Как и кончики носов. Михаил вытащил с печи сохнувшие там валенки и надел жёнам. Себя тоже не обделил. Ни обувкой, ни одёжкой.

Вскоре подоспел кипяток. Ольга накидала травок для поднятия тонуса и профилактики простуды. Давясь, выпили эту бурду и отправились в постель. На полноценный ужин сил не оставалось. Когда горячий чай разлился по внутренностям, глаза начали самопроизвольно закрываться.

Усталость, переохлаждение, а потом горячая печка — всё сложилось в крепкий двенадцатичасовой сон. На следующий день проснулись усталыми, но относительно здоровыми. Повезло, что последствия экстремального купания прошли мимо. Да, подрожали немного под одеялом, но ударная доза витаминного чая вправила мозги организму.

Утром, после обычных дел по хозяйству, Ольга за завтраком озвучила её представление на оставшиеся два дня.

— Первоначально я думала, чтобы сегодня каждый готовил сюрприз и подарки для остальных, а завтра все вместе собрали бы праздничный стол. Но потом прикинула, что часть блюд, вернее — продуктов, желательно приготовить заранее. Например, отварить овощи. И наоборот, может оказаться, что подарки надо два дня готовить. В общем, сегодня немного готовим еду и много — делаем подарки. А завтра наоборот.

— Нормально, — пожал плечами Михаил.

— Я тоже согласна, — сказала Ира. — Только предлагаю разойтись по разным комнатам, чтобы не подглядывать. Миша, сядешь на кухне? Будешь мастерить и следить за готовкой. Всё равно большинство рецептов твои.

Немного подумала и продолжила:

— Кстати, чем будем заправлять салаты? Обычно используют майонез или растительное масло. У нас их нет.

— Майонез делают из того же масла и яиц. Дело опять в растительном масле. Из чего добывать его в этих местах — неизвестно. Оливы где-то возле Средиземного моря, а подсолнух вообще в Америке.

— Я думала, что из Америки только картошку с помидорами привезли. — Удивилась Ольга.

— А про табак забыла?

— О! Точно, табак.

— А также фасоль, каучук, авокадо. Остальное не помню.

— Кукурузу, какао. — Добавила Ира.

— Индейка, лама, вроде. — Михаил продолжил внезапное соревнование.

— Арахис и кешью, — улыбнулась Ирина, гордая своей эрудицией, и пояснила: — У моего друга аллергия была на арахис. Вот мне и стало любопытно.

Ольга замахала руками:

— Хватит! Хватит… Я уже поняла, что половину Америки вывезли. Жаль, что мы никогда подсолнухи не сажали. Получили бы подсолнечное масло.

— Табак тоже бы не помешал, — заметил Михаил.

— Табак-то зачем? — Не поняла Ира. — У нас ведь никто не курит.

— Табак насекомых отпугивает, — пояснила Ольга.

— Я бы ещё пожаловался на отсутствие ванили. — Продолжил список Михаил. — Люблю сладкую выпечку с ванилином. Но мы ведь с зерновыми не заморачиваемся?

— Ты же, вроде, перловку хотел сажать? — Напомнила жена.

— Не знаю, Оль. Уже не рвусь как-то.

— Ага…

И о чём это «ага» — совершенно непонятно. То ли она согласилась с мужем, то ли всё-таки решила сажать и теперь это решение не изменить.

Пока печь не протопилась до конца, поставили в чугунках овощи: картошку, морковку, свеклу — всё то, что обычно готовят к Новому году. В самый большой горшок засунули бабки[5] для холодца. Ради последнего придётся подтапливать печь. Но жару лучше сегодня перетерпеть, чем в ажиотаже праздника. Все помнят, как в праздничной атмосфере становится душно и жарко при той же, вроде, температуре. Люди открывают настежь окна и двери, выскакивают на улицу без верхней одежды. И вуаля! Привет, ангина, гайморит, грипп или даже пневмония. Самые закалённые счастливчики обходятся простыми соплями и лёгким першением в горле.

На самом деле разделение по разным помещениям — это просто дань конспирации. Никто не должен узнать, что ему подарят. Но сейчас всем всё обо всех известно. По крайней мере, Михаил был уверен, что девчонки в курсе его подарка. Разговор о зубных щётках произошёл не так давно. Поэтому, а также потому, что щётка слишком утилитарная вещь, он решил дополнительно соорудить какую-нибудь безделушку. А ещё в комплект к щёткам надо, наконец, сделать зубной порошок. По времени должен успеть. Если прямо сейчас раскочегарить печь, то до вечера камни должны прокалиться. Эрзац-горн во дворе фактически закончен. Труба ещё не выложена, но её и не надо. Всё равно прямой тягой достаточной температуры не добьёшься. Только активным поддувом. Все прошедшие дни мужчина прикидывал, как сделать надёжные мехи.

Самое проблемное место — это крепление шкуры к доскам, которые двигают мехи. Как ни крепи — шкура обязательно прорвётся. Пришёл к мысли, что надёжное всего — сшить шкуру в виде конуса или рукава, а вместо двух досок использовать четыре — закрепить их попарно на каждой стороне. Таким способом шкура будет держаться не на гвоздиках, а за счёт всей поверхности доски.

Из-за этого Михаил откладывал и откладывал работу с известью. Не хотелось делать в спешке. И вдруг! Ох уж это «вдруг». Непонятно почему он раньше не мог вспомнить, а сейчас всплыло. Михаил даже пару раз стукнулся лбом в косяк от простоты решения, которое всё это время было под рукой.

С криком «Вот я идиот!» он выскочил под сарайку. Двери в обе комнаты приоткрылись, оттуда выглянули недоумевающие мордашки жён, переглянулись, хлопнули глазками и, пожав плечами, скрылись обратно. Прошло десять минут. Двадцать. Полчаса. Девушкам надоело находиться в неведении. Во дворе явно что-то происходило. Только увидеть мешала изморозь. Первой не выдержала Ольга. Отложив рукоделье, она заглянула в спальню к Ирине. Чуть не сунулась сразу, но подумала, что нехорошо подглядывать, пусть даже она знает, какой подарок делает Ира. Стукнув пару раз в косяк, крикнула сквозь дверь:

— Можно?

Молчание, лёгкий шум и ответ:

— Да! Входи, Оль.

Вздувшееся с одной стороны покрывало подсказывало, куда спрятаны недоделанные подарки. Но Ольга пришла не за этим.

— Пошли, посмотрим, что наш делает?

— Думаешь, можно?

— А почему бы и нет? Место общественное. Мы же договорились, что каждый прячется в конкретном месте. А Миша сейчас на нейтральной территории.

О такой юридической тонкости Ира не подумала, вот и сидела в комнате, не высовываясь.

— Ну, хорошо. Сейчас оденусь.

Всего через полчаса — быстро по женским меркам — они вышли из дома в поисках мужа. Далеко идти не пришлось. Стоило только им, осторожно переваливаясь, спуститься с лестницы и выйти во двор, как обнаружили пропажу. Первая мысль, которая пришла обеим в головы, что муж сбрендил и накачивает насосом печку. Через секунду стало понятно, что насос используется вместо мехов для подачи воздуха в поддувало — от шланга внутрь печи шла металлическая трубка.

Девушки подошли ближе, с интересом рассматривая сооружение. Они и раньше видели эту кургузую кое-как слепленную печурку, но не в действии. Сейчас от маленькой — до середины бедра — печи шёл такой жар, что можно было распахнуться, не смотря на мороз в пятнадцать градусов. Михаил находился на расстоянии метра от огня и уже раскраснелся: как от жара, так и от активной работы. Увидев девушек, мужчина весело оскалился, двинул поршнем ещё пару раз и притормозил.

— Во, смотрите, что откопал!

После физнагрузки грудь ходила ходуном, и вместо спокойной речи он орал в голос. Сказав несколько слов, Михаил снова принялся давить ручку насоса. От его действий из печи донеслось гудение, переходящее в низкий рёв, и пыхнуло дымом. Кладка уже разошлась от интенсивного огня, и печь дымила со всех щелей.

— Откуда агрегат? — Поинтересовалась старшая. — Я не помню такого.

— Я сам случайно вспомнил. Валялся за шкафом в мастерской. Последний раз, как помню, в детстве ещё пользовались. Камеры накачивали.

— Камеры? — Переспросила Ира, нахмуря брови.

В голове не складывалось, как можно накачать камеру. От видеокамер мысль перескочила на камеру в тюрьме. С третьего раза удалось понять правильное значение омонима, но Михаил уже озвучил его:

— Автомобильные камеры. Всем пацанам нравилось именно нашим качать. Велосипедным замучаешься. Особенно если камера побольше — от грузовика или трактора. А этим легковушку можно накачать.

Насос действительно выглядел мощным бойцом. Чёрный обшарпанный корпус раза в два длиннее и шире упомянутого велосипедного. А значит, объём больше раз в восемь. Удобная поперечная рукоять как у подрывной машинки из кино. В основании — поперечина, за которую насос придерживаешь ногой.

Поговорив, Михаил снова принялся качать. Пламя внутри печурки гудело, но дым уже почти не шёл. Только горячий воздух искажал вид, и при каждом взмахе насоса вылетал сноп ярко-оранжевых, почти белых искр.

— Дымить перестало. Кажется, дрова выгорели до углей. — Объяснил муж.

Он повернул кочергой один из кирпичей, которыми заложил устье, и заглянул в щель. Хмыкнув, закрыл печь и снова заработал насосом.

— Не разогрелось сковородочка-то. Не раскалилась. — В перерывах между махами пояснил он.

— А трубка не расплавится? — Забеспокоилась Ира. — Это же алюминий, у него, вроде, температура плавления гораздо ниже железа.

Мастер усмехнулся:

— Мне же не плавить сталь. Да это и невозможно в такой печи и на простых дровах. Максимум — раскалить до красна. Что и требуется. А это примерно одного порядка температуры. Вон, в домнах воздушные сопла из меди, а там разница раза в два. И трубка у меня не в огонь засунута, она ниже, под колосником, и через неё постоянно холодный воздух проходит.

Прошло немного времени, не больше часа, и при очередной проверке Михаил удовлетворённо кивнул. Потом закрыл кирпичами выход короткой трубы.

— Чтобы жар не так быстро развеялся, — пояснил он. — А трубку я всё-таки вытащу. Без поддува она может перегреться.

От жара глиняный раствор, которым вмазали трубку, засох. Пришлось аккуратно выкручивать, чтобы не разнести половину печи.

— Вот и всё. Пусть остывает. Пойдёмте, пообедаем.

— Обед давно прошёл, — проворчала Ольга.

— Ну, я-то пропустил. Да и вы тоже. А до ужина долго терпеть.

На это возражать никто не стал. Дружно развернувшись, все затопали в избу.

После принятия пищи продолжили заниматься поделками. И только уже в сумерках Михаил решил, что пора. Прихватив длинный сковородник от русской печи, вся компания вышла во двор. Михаил быстро раскидал кирпичи и вытащил тёплую ещё посудину. Внутри горкой лежали мелкие серые камешки.

— Не похоже на известь, — засомневалась Ольга.

Ира только пожала плечами.

— Да подождите вы, нетерпеливые мои. Сейчас погашу и посмотрим.

Для безопасности мужчина использовал ковшик на длинной ручке. Старый, для мытья использовался когда-то. Новый остался на той стороне вместе с той баней. А старый, вот, валялся.

Стоило воде попасть на перекаленные камни, как они зашипели, пыхнул большим облаком пар, полетели во все стороны мелкие осколки.

— Фу! Мочой пахнет. И ещё чем-то… Что это за вонь?

Поморщившись, девушки сделали пару шагов назад.

— Да, запашок… Но не очень сильный. Побелка всегда так пахнет. На самом деле это не аммиак, это как раз белила пахнут. Гашёная известь. Как высохнет, запах исчезнет.

— Но тут ещё сгоревшим прелым сеном воняет.

— А, это… Это я отвар мяты использовал. Хотел, чтобы сразу пахло, как зубной порошок.

Он немного смутился проколу.

— Короче! Получится — так получится. А нет — так нет. Давайте смотреть.

Как и ожидалось, отреагировал не весь материал. Распалось на хлопья от силы сорок процентов камней. Чтобы прореагировало больше, надо измельчать сильнее и нагревать гораздо выше. А так — ладно хоть сорок. Разведённую извёстку профильтровали через ткань. Получилось примерно со стакан. Сковороду очистили и налили обратно раствор извести. Получилась вполне обычная побелка, разве что вместо простой воды Михаил, залил раствор густо заваренной мяты. Запах получился непонятный. На мяту не очень похоже. Но, может, изменится после сушки.

Сковорода отправилась в печь. Только уже дома, в русскую. Она пока оставалась достаточно горячей, чтобы высушить раствор. А внутрь печи — чтобы собирать углекислый газ. Именно двуокись углерода из воздуха реагирует с побелкой, преобразуя гидроксид в кардонат. Михаил подробно проштудировал эту часть в учебнике. Хорошо бы прокачивать углекислый газ прямо сквозь раствор, но лень.

Следующий день почти полностью заняла подготовка праздничных блюд. Отваренные продукты остыли и были готовы к разделке. Многие рецепты пришлось творчески переработать под текущие реалии. Отсутствие растительного масла очень сильно обедняет готовку. И напрямую не заправишь, как винегрет, например. Кстати, винегрет меньше всего пострадал. Разве что вкус получился излишне резкий без масла. Другое дело блюда с майонезом. Маломальная замена получилась из молока. Но молоко и майонез — совершенно разные продукты. Относительно неплохо получается заменить, если изначально в рецепте есть выбор: майонез, сметана или йогурт. Не стоит забывать о непереносимости молока у Ольги.

Да и объёмы Лизка выдаёт совсем не коровьи. Трудно экспериментировать с одним стаканом в день. Но кое-что получилось. Чуть подкисшее молоко посолили и нагрели, почти доведя до кипения. Потом дали стечь через ткань сыворотке, но без давления, только под собственным весом. Получилось нежная масса, вроде жидкого творожка. Йогурт или нет, но с этим уже можно делать салаты.

Михаил постучал вилкой по краю фужера. Хрустальный перезвон привлёк внимание девушек, прекращая их милую болтовню. Так-то ему даже нравилось сидеть и просто слушать. Главное, чтобы его не втягивали в пустую болтовню. Женский контингент не может не говорить. Это у них такой способ отдыха. А Михаилу чаще нравилось молча сидеть и медитировать, наблюдая за разговорами. Бывают периоды, когда говорить не то чтобы лень. Просто надо прикладывать дополнительное усилие, будто воздушный шарик надуваешь. Новый, ещё не растянутый воздушный шарик. Он и голоса жён в такие периоды воспринимал как морской прибой. Если они, конечно, не ставили своей целью растормошить мужа. Но в этот раз его поняли почти сразу. После нескольких молчаливых, но доходчивых жестикуляций девушки переключились друг на дружку, обсуждая важные для женщин вещи.

Но сейчас от него требуется именно говорить. Ну, что ж… За последний час как раз накопил силы в молчании. Тезисы, опять же, набросал. Куда без тезисов? Михаил снова наполнил бокал креплёным компотом, встал и откашлялся:

— Кхм! Пора, наверно. Уж Герман близится, а полночи всё нет… Или наоборот? Не важно. Сегодня, всего через несколько минут, подойдёт конец первого года нашего пребывания на этой Земле…

— Как-то не так сформулировано, — вмешалась Ирина. — Ведь мы здесь всего полгода. То есть это не год нашего пребывания. Год нашего пребывания будет следующим летом.

Михаил даже завис. Он всегда считал себя мастером точных формулировок. А тут так прокололся. И тезисы заметались в голове, как вспугнутые воробьи — мечутся, мечутся, а поймать невозможно.

— Хорошо, — согласился он. — Это наш первый Новый год на этой Земле, в этом времени. Так сойдёт?

— Сойдёт! — Закивали барышни.

— Итак, первый Новый год. Соответственно, первое окончание года… — Он пытался собрать разбежавшиеся мысли, которые, как назло, приняли незапланированное направление. — Кстати, насчёт нашего появления здесь… Соответствующий праздник тоже будет. Так что летом вас ждёт День Великого Прихода.

Девушки хихикнули.

— Да, согласен. Название какое-то двусмысленное. Потому объявляю конкурс. Автор лучшего получит…

— Тебя, — В голос выкрикнули девушки и рассмеялись.

— А если я сам выиграю? Как вы это представляете?

— Будешь самоудовлетворяться! — Снова рассмеялись жёны.

— Да ну вас!

Но обижаться долго у него не получалось. Михаил вообще не был злопамятным. Хотя, прямо как в анекдоте, на память не жаловался и добрым его не назовёшь. Но итог противоположный: не нравилось ему долго сердиться или обижаться на кого-то.

— Двенадцать почти! — Остудил он хохот девушек. — А я ещё хотел речь толкнуть…

— Ты? — Удивилась старшая. — Ты и речь — вещи несовместные.

— Ну, попытаться-то можно.

— Жги!

Не смотря на отказ девушек от алкоголя, они пребывали в каком-то весёлом неадеквате. Это только Михаил мог позволить немного развести компот самогончиком. Так, на полпальца, чтобы оставаться «подшофе», как раньше называли. Но только не жёны. Они жёстко ограничили себя в этом плане на период беременности и до конца кормления грудью. Но главное ведь атмосфера. Если человек хочет праздника, то он и без вина пьянеет. И наоборот, никакая выпивка не поднимет настроение при депрессии. Хотя, некий эрзац получается. Главное — уловить этот момент и раскрутить настроение, но в тоже время не переборщить с алкоголем. Но сейчас речь не об этом. Слишком мало развлечений осталось в привычном для них понимании. Вот и старались отвлечься от быта. Когда предыдущий праздник отмечали? Два месяца назад? Вроде немного времени, но очень уж праздник получился… Ну, не отмечали они никогда праздника урожая. Не советский это праздник. Впрочем, как и не российский. Они пытались взять за пример немецкий октоберфест. Но сами понимаете — какой октоберфест без пива? Вот именно. А радоваться выкопанной картошке — это как-то странно. Вот и получилось тускло.

Но сейчас празднуют Новый год. И теперь есть все атрибуты. Ёлка — раз! Катание с горки — два! Даже снеговика слепили во дворе. Правда, пришлось на первом этапе снег поливать — никак не хотел он лепиться в такой мороз. Зато снеговик вышел — гроза хулиганам. Попробовали бы они пнуть эту ледышку — обратно хромали бы.

Чего не хватало, так это шампанского. Но сколько людей в экспедициях обходятся без него! Тем более, что жёны не претендуют на выпивку, а их муж может обойтись креплёным компотиком — нет никакого желания в праздник горькую пить.

Вот к чему привыкли на всём постсоветском пространстве, так это к предновогодней речи главы государства. Глава — вот он, старается собрать мысли в кучу. А какая речь у хронического молчуна получается — это сейчас оценят…

— Ну, давай уже. — Нетерпеливо сказали девушки чуть ли не вместе.

— Да подождите! Не перебивайте…

И снова замолчал. Только когда Ольга от нетерпения снова открыла рот, он всё-таки начал.

— Мы фактически здесь полгода. От нашего попадания и до летнего солнцестояния всего ничего прошло. А сейчас зимнее солнцестояние. Год назад мы жили себе спокойно на Земле. На ТОЙ Земле. Что там у нас было?..

— Март. Мы только недавно 8 марта справили.

— Нет, Оль, в марте мы перенеслись. Здесь полгода, значит — минус полгода там. Получается…

— Сентябрь!

— Да, молодец, Ира.

— А я? — Ольге обиделась, что её обделили похвалой.

— Что ты как маленькая? Конечно, ты тоже молодец. Все молодцы…

Вождь отхлебнул из фужера.

— Блин! Снова с мысли сбили. О чём я?

— Что мы делали в сентябре.

— Да, год назад мы ходили на свои работы и даже не задумывались, что можем оказаться чёрти где. О чём мы мечтали в прошлый Новый год? Что загадывали? Лично я никаких изменений не ожидал. Не, если бы не пересдал на группу в феврале, то стало бы невесело. Или весело. Поехал бы в Ёбург[6] пересдавать. Но уже больше десяти лет третья группа электробезопасности без проблем. Так что всё точно также: на работе выезды, дома домашние дела. Думаю, у вас так же.

— В принципе, так.

Ольга откинулась на спинку стула и посмотрела в полутьму потолка. От коробки свечей осталось меньше половины, но ради праздника зажгли сразу три. И всё-таки, осветить комнату этого не хватало. Хорошо было видно только стол с блюдами, а по потолку от неровного пламени свечей метались тени развешанных гирлянд, собираясь в углах почти в беспросветную тьму.

— В принципе. Только у меня вопрос стоял с медкомиссией. Ты-то, Миш, знаешь, как нас каждые три месяца таскают. А иногда и чаще.

И пояснила удивлённой подруге:

— Годовая, полугодовая, квартальная и внеочередная. Каждый раз список специалистов разный. Хотя годовая самая большая. А внеочередные — это которые раз в три или пять лет. Там отдельно проверяют что-нибудь. Например, кровь не просто общий анализ, а на диабет, например. Или не просто кардиограмма, как всегда, а ходишь с прибором сутки. Ещё дневник ведёшь: когда по лестнице поднялась, когда бежишь, когда лежишь. Или шапочку сдаёшь — работу мозга проверяют. Или полная проверка зрения.

Ольга сполоснула пересохшее горло.

— Мне иногда кажется, что космонавтов проверяют меньше, чем проводников.

— А что, могли списать? — Поинтересовалась Ирина.

— Да по прошлому году столько людей не прошли из-за сердца или давления. Вроде человек здоров, работает. Никаких приступов, сердце не болит. Но, блин, нашли какие-то неправильные пики на кардиограмме. И всё, отстранение от поездки. Да от такого решения наоборот — люди больше переживают и получают сердечные приступы… А ты-то как встречала? — Перевела она стрелки.

Ира покрутила фужер, вспоминая далёкую и недоступную уже жизнь.

— А что я? Я прошлой весной… Имею в виду, прошлая от того Нового года. Это получается полтора года? Да. Полтора года назад весной сессию не сдала. Конкретно так не сдала. Куда деваться? Папа устроил к себе в гараж. То есть, это не его гараж, а на предприятии, где он работает. Не суть важно. Лето и осень проработала, типа «подай-принеси-иди на фиг». Вот после полугода дали отпуск. Правда, график уже был на март. Но тоже не важно. Я и ехать никуда не собиралась. Вся родня ведь на Камчатке. Хотя на предприятии оплачивают билет на материк. Есть такое у нас на Камчатке. — Пояснила она. — А после новогодних праздников сошлись с… Ну, с этим…

Ира скривила губы.

— С Андре… — Ольга только начала говорить, как Ира закрыла ей рот.

— Не надо об этом… Этом… Не хочу даже имя слышать! Я и так чувствовала себя виноватой. Пыталась объяснить, что ничего не было, кроме мыслей. А он слушать не стал. И… И ударить пытался.

— Что?! — Взвилась Ольга. — Ты почему тогда не сказала? Да он бы! Ещё и шкуру отдала. Обошёлся бы без неё!

— Да я вообще очумелая тогда была. Виноватая же. Хотя и обиделась, что понимать не хочет.

— Чушь не говори. Он и приревновал только потому, что сам изменил. А ты, Сапегин, тоже герой! Нажрался тогда до посинения.

Михаил, только хотевший возмутиться, что жена так просто разговаривает о своей же интриге, плюнул и опорожнил фужер одним глотком.

— Ну, знаешь ли, Олечка!..

— Что «Олечка»? Вот и снова прячешься за стаканом.

Мужчина задумчиво посмотрел на вновь наполненную посуду, потом осторожно отставил в сторону.

— Да ладно тебе! — Ольга махнула рукой. — Не принимай так близко. Просто нашло что-то.

Она оглядела компанию:

— Всё! Сегодня больше чтобы никто плохого не вспоминал и не говорил. Договорились?

Все закивали вразнобой.

— А как детей назовём? — Перевела она тему. — У меня уже есть варианты. Если девочка, то Наташа, а мальчик — Дима.

Михаил задумчиво покрутил бровями:

— Это Димон Печатников, что ли? И Наталья… Как же её… Птичья фамилия…

— Кукушкина! — Рассмеялась Ольга. — Да, это в их честь. Мы с Наташкой сколько откатались вдвоём. Разница, что интересно, как у нас с тобой.

Это произнесла уже в сторону Иры. И продолжила:

— Я же, по факту, подставила её. Ты, Миш, уговорил с больничным намухлевать, раз мне бээску[7] не дали.

— Ничего я не уговаривал! Не ври!

— Да глядя на твою весёлую физиономию, только и оставалось, что остаться. Чтобы ты тут не спился, пока я катаюсь.

— Так, брэк! — Развела руками Ира.

Во внезапной тишине с улицы раздался злобный, захлёбывающийся, лай собак. Потом визг. Михаил успел испугаться за четвероногих друзей, но собачья брехня тут же продолжилась изнутри двора. И лаяли оба.

От сердца отлегло.

Ненадолго.

Через секунду гулко грохнули ворота.